Несколько минут семья сидела молча; каждый обдумывал последствия того, что сейчас увидел. Наконец Джим открыл электронную почту. Затем присоединил файл, который Бруно помог ему уменьшить, и отослал компрометирующую запись инспектору Скиннер.

– Ты можешь дать мне свой телефон? – спросил Джим у жены. – Это будет последний звонок, который я совершу в качестве частного детектива.

Связь установилась. Вдруг за дверью раздалась телефонная трель. В палату вошла инспектор Скиннер, а у нее в сумочке звонил телефон.

– Терри Раттер готов давать показания! – сообщила она после краткого обмена любезностями.

– Хорошо, – ответил Джим.

– Мы уже близко подобрались, – сказала женщина-полицейский.

– Это не мое расследование, – возразил Джим. – Нет никаких «мы».

– Терри Раттер говорит, что все расскажет только вам, – произнесла инспектор. – Я знаю, что прошу слишком много…

Джим сказал, что покончил работой детектива, а все доказательства, которые ему осталось собрать, уже находятся в ее электронной почте. Хелен поддержала мужа и попросила инспектора уйти.

Бруно, не в силах больше выносить родительское пренебрежение справедливостью, тут же сердечно предложил инспектору Скиннер свои услуги в неограниченном количестве.

– Вы должны сделать это ради Дина, – спокойно уговаривала супругов Глью инспектор Скиннер. – Мальчика нужно вывести из этого порочного круга. Он должен знать, кто его отец! И тогда мы сможем начать восстановление его жизни. Ребенок увяз в болоте, и только вы можете спасти его!

Джим попросил инспектора Скиннер выйти. Семья Глью начала совещаться. Хелен угрожала разводом. Бруно угрожал утратой доверия к родителям. Джим знал, что следует делать: порядок должен быть восстановлен!

Наконец Бруно пригласил инспектора Скиннер обратно в палату. Это действие доставило ему удовольствие по ряду причин.

– Я настаиваю на присутствии своего сына, – сказал Джим. – Он собрал бо́льшую часть доказательств, свидетельствующих против Терри Раттера.

Инспектор Скиннер сказала, что это невозможно: юристы никогда этого не разрешат.

Хелен тоже протестовала, не желая и дальше вовлекать сына в расследование. Но Джим стоял на своем.

Наконец инспектор сдалась и разрешила Бруно наблюдать за разговором через одностороннее стекло в присутствии Хелен.

После консультации с врачом, который с трудом верил в происходящее, семья Глью села в полицейский автомобиль и направилась к полицейскому участку на Джон-стрит. Бруно настаивал на включении сирены, несмотря на то что вся поездка заняла не более трех минут.

Джим вошел в кабинет инспектора Скиннер. Бруно и Хелен умчались выполнять стратегическое поручение. Джим и инспектор смотрели запись с камеры на ошейнике Милдред на большом плазменном экране. Дважды они прокрутили начало сцены изнасилования и трижды просмотрели возвращение Терри в дом. «Она это заслужила, черт ее дери!»

– Он попался! – заключила инспектор Скиннер.

– Да, верно, – хмуро согласился Джим.

Бруно, сопровождаемый Хелен, принес отцу чай из автомата. Когда они проходили по коридору, то увидели преступника – потрепанного человека в наручниках. Бруно бросил на него суровый взгляд, означавший: ты заслужил все это!

В кабинете инспектора Скиннер обсудили дальнейшую стратегию.

– Получить признание довольно просто, – сказала женщина-полицейский безо всякой помпы. – Я предпочитаю использовать во время допроса технику Рейда. Она была популяризована и получила название «плохой-хороший полицейский». Это, так сказать, театральный прием. А вот факты, на которые мы будем опираться и с которыми, я уверена, вы знакомы.

Взяв с полки пустой блокнот, Бруно записывал информацию, которую озвучивала инспектор. Он поклялся ознакомиться с этой техникой расследования.

Мальчик вместе с мамой пошел в смотровую комнату номер один, а Джим – в первую комнату для допросов.

За несколько минут до прихода отца Бруно наблюдал за Терри Раттером. Подозреваемый был уверен, что он один. Казалось, мужчина что-то повторяет про себя, на его лице застыло выражение сосредоточенности. Бруно прищурился. Он не был уверен в том, что означает это повторение. Терри Раттер в отчаянии и хочет как можно скорее поделиться грузом вины или же репетирует признание, желая скрыть компрометирующие его детали?

Затем через стекло Бруно увидел, как в комнату для допросов вошел его отец.

Стекло, похожее на большой плоский экран телевизора, создавало иллюзию большого расстояния. Зрителям казалось, что действие в комнате для допросов происходит где-то очень далеко, а не в нескольких метрах от них.

Бруно стоял очень удобно: ему была видна отцовская макушка, а на другой стороне стола расположился Терри Раттер. Мальчику было отчетливо видно его искаженное, болезненное лицо. Гематома под глазом превратилась из черной в желтую. Если преступник собирался обнаружить себя, то ему придется прорываться наружу сквозь красновато-коричневую стену болезненной, раздувшейся плоти.

– Добрый вечер, мистер Раттер, – приветствовал соседа Джим. – Инспектор Скиннер сообщила мне, что вы готовы давать показания.

– Теперь я для тебя мистер Раттер, да? – сказал Терри, пожав плечами.

– Да, мистер Раттер, – ответил Джим. – Инспектор Скиннер сказала, что вы готовы к разговору.

– Возможно, – протянул Терри, – а может, и нет!

Воцарилась тишина. Бруно был впечатлен терпением отца.

– Сначала мне нужно выпить, – решился Терри, и его голос был более сиплым, чем обычно.

– Не могу помочь вам в этом, мистер Раттер, – ответил Джим как ни в чем не бывало, чем весьма встревожил Бруно. – По вашей просьбе я встал с больничной койки. Сначала вы скажете все, что должны сказать, а потом я прослежу, чтобы вам дали выпить. Думаю, если вы выговоритесь, вам станет легче.

Опять последовала тишина, нарушаемая лишь кашлем Терри. Бруно проверил свои записи о стратегии допроса: прямая конфронтация. Подозреваемый должен думать, что собрано уже достаточно доказательств для того, чтобы вынести ему обвинение.

– Можно снять наручники? – спросил Терри, протягивая опухшие, раздувшиеся запястья.

– Нет, – ответил Джим. – Я рекомендую вам пригласить адвоката.

– Зачем?

– Наш разговор записывается на камеру, – сообщил Джим. – У нас есть видео, противоречащее показаниям, которые вы давали ранее. Это противоречие уничтожит вас.

– В этом нет необходимости, – сказал Терри с жутким спокойствием, совершенно не соответствовавшим краске гнева, разливающейся по его лицу. – Нет нужды в услугах адвоката.

– Вы желаете ознакомиться с вышеупомянутой записью, мистер Раттер? – спросил Джим. – Мы можем показать ее на экране, расположенном позади меня.

Терри отказался и закрыл лицо руками. Следующие несколько минут он укрывался от внешнего мира. Бруно, прижавшись лицом к стеклу, не мог понять, сработала ли стратегия отца.

– Гипотетически, что со мной будет дальше? – наконец спросил Терри.

На его покрасневшем лице застыло раздражение.

– Тюремное заключение на многие годы, возможно пожизненно, – в голосе Джима не было и тени сочувствия.

– А что будет с моим сыном?

– Точно не знаю, – ответил Джим, немного смягчившись. – Я в этом не разбираюсь, но могу спросить.

– Пожалуйста, спроси, – произнес Терри, немного побледнев. – Будущее сына – моя единственная забота.

Джим выполнил его просьбу. Это заняло несколько минут. В своем кабинете инспектор Скиннер приказала Джиму вести себя как можно тверже.

– Когда хочешь заставить преступника признаться, необходимо давить на его слабое место. Используйте его чувства к сыну, чтобы сломать подозреваемого. Будьте настолько жестоким, насколько это нужно!

Терри с нетерпением ждал возвращения Джима: Бруно заметил в маленьких глазках мужчины напряженное ожидание и сосредоточенность.

– Скорее всего, вы больше никогда не увидите сына. Его отдадут в детский дом, а затем, возможно, в приемную семью.

– Я так и думал, – ответил Терри, и по его лицу полились слезы.

– Но вы поможете ему, если поговорите со мной, – сказал Джим. – Дин должен знать правду. Он должен иметь возможность скорбеть о родителях. Чем дольше тянется это дело, тем тяжелее для вашего сына. Вы должны позволить ему начать восстанавливать свою жизнь. Возможности для этого у вас есть. Сегодня. Сейчас! Если вы скажете правду, то чрезвычайно поможете Дину.

Бруно никогда не видел, чтобы мужчины, подобные Терри Раттеру, плакали. Это были слезы, которые льются только в молодости, после того как судьба преподаст человеку самые жестокие уроки.

– Слезы означают осознание вины, – сказала инспектор Скиннер, наблюдая за происходящим вместе с Бруно.

Мальчик повернулся, чтобы посмотреть на маму, и увидел, что она не следит за допросом. Хелен сидела на стуле, развернувшись спиной к стеклу.

Когда поток слез немного утих, Терри вторично отказался от услуг адвоката.

– Мне нужно выпить виски, пожалуйста, Джим, – попросил он.

Джим отказал, а затем спокойно добавил, что ни он, ни виски не являются его союзниками.

В этот момент Терри наклонился вперед, и его стошнило прямо на колени. Ярко-оранжевая масса была похожа на выпрыгнувшую змею.

Закованному в наручники Терри не позволили привести себя в порядок. Офицер, полностью осознавая свои профессиональные задачи, неохотно предпринял неэффективную попытку убрать наиболее крупные куски рвоты.

– У нас есть запись вашего нападения на жену, – сказал Джим, расправляя плечи. Его голос звучал холодно и отстраненно. – Также у нас есть доказательства – результаты анализа ДНК, указывающие на то, что вы изнасиловали свою жену. Мы обнаружили сперму в ее теле, рану на шее, животе и на внутренней стороне бедер. Проникновение было быстрым и жестоким. Ее тело порвано и изранено.

– Я уже признал все это, – ответил Терри с растущим нетерпением в голосе.

Монстр, живущий в нем, начал просыпаться, Бруно это видел.

– Игра окончена, – сказал Джим. – Сделайте своему сыну одолжение – признайтесь.

Подобно тому как кошка выгибается дугой и распушает хвост в моменты страха или конфликта, Терри вырос, перерос размеры тюремной робы, его позвоночник выпрямился, плечи расширились, зубы заскрежетали. Но, что было еще более важно, Бруно заметил, что Терри готов вонзить клыки в Джима. Отец Дина лязгнул зубами, но, конечно, в воздухе, потому что стол разделял мужчин.

Джим невозмутимо и холодно продолжал:

– Давая показания, вы утверждали, что в ночь убийства вернулись из паба и заснули на диване, не зная о том, что ваша жена убита.

– Я сказал, что ничего не помню! – рявкнул Терри.

В его голосе теперь преобладали валлийские нотки, темные и горячие.

– У нас есть запись, доказывающая, что вы видели труп жены. Вы говорили с мертвым телом! Сказали, я цитирую: «Она это заслужила, черт ее дери!»

– Я говорил, что ничего не помню!

– Вы посмотрели на тело Поппи, на изнасилованную и истекающую кровью на кухонном полу жену, и сказали ей, что она это все заслужила! Запись вас изобличает!

– Да пошел ты на хрен, Глью! О какой записи ты говоришь?!

– К ошейнику кошки, которая в тот момент находилась в вашем доме, была присоединена камера. К несчастью для вас, кошка была на кухне, когда вы пришли, остановились в дверном проеме и увидели тело жены. И микрофон записал ваши слова: «Она это заслужила, черт ее дери!» Позвольте показать вам запись.

Бруно наблюдал за Терри Раттером, просматривающим видеозапись. Мужчина медленно воспринимал происходящее, по всей видимости, не сразу осознал, что человек на экране – именно он. И снова монстр завладел его лицом: щеки покраснели и затряслись от гнева.

– Да пошел ты на хрен, Глью! – заорал Терри и забарабанил руками по столу.

Бруно был поражен выдержкой отца. Узкие, ссутулившиеся плечи Джима не дрогнули, когда подозреваемый, сидевший перед ним, рычал, стучал по столу и извергал проклятья.

– Мой муж в безопасности? – раздался за спиной Бруно голос Хелен.

– Да, – ответила инспектор Скиннер.

Бруно поверил ей.

Вскоре гнев Терри превратился в нечто иное, более глубокое и болезненное. Возможно, это было принятие, противоречащее ранее отрепетированным словам.

Распушенный прежде хвост приобрел нормальные размеры.

Бруно сверился со своими заметками: «Не переносите вину на подозреваемого. Вините обстоятельства».

– Я тебя не виню, – сказал Джим с дружескими интонациями. – Твоя жена насмехалась над тобой, заведя интрижку. Годами она поливала твое имя грязью перед соседями. Я не виню тебя за желание наказать ее.

– Она заслуживала наказания, – пробормотал Терри; темп его речи постепенно становился более спокойным в соответствии с мягким, мелодичным тоном Джима. – Но это не значит…

– Жена должна слушаться мужа. Как она смела так поступить с тобой и Дином? Ты имел полное право преподать ей урок!

– Да, имел право, но это не значит…

– Поппи следовало проучить. Она обманывала тебя. Вечера проводила в гостиницах Брайтона, пока ты был на работе, а Дин в школе. Этот мужчина был вдовцом. Продавцом из Уэртинга. Поппи описывала моей жене эти встречи, и я давно обо всем узнал. Она была щедра на детали. Поппи хвасталась, рассказывая, как этот мужчина завоевал ее. Она не жалела о случившемся. Твоя жена смаковала подробности этих насыщенных встреч и не забывала рассказывать, что, как, куда и где. Я был бы в ярости, если бы узнал такое о Хелен!

– Я и был в ярости, – сказал Терри, и его голос, вызывавший мысли о хвосте, зажатом между лапами животного, прозвучал покорно.

– И это совершенно правильно. Полиция проанализировала их переписку. Роман длился по крайней мере четыре месяца. В свете этого могу сказать, что они переписывались раз двести в день. Это была не просто интрижка, а настоящий любовный роман, полный страсти. Поппи готова была бросить тебя, и ты об этом знаешь! Каждое сообщение, которое она посылала, было оскорблением! К тебе, конечно, можно относиться по-разному, но ты точно не изменник! Ты преданный семье человек. Поппи часто звонила на работу и говорила, что больна, ты об этом знал? Ей сделали официальное предупреждение. Не один раз она притворялась больной, чтобы сбежать на очередное свидание в Кингз-отель, расположенный на морском берегу. Она обесчестила тебя!

Покорная кошка опускает уши и начинает пригибаться. Бруно понял это и увидел, как во время речи его отца Терри все сильнее оседает на стуле.

«Предложите подозреваемому альтернативные сценарии, каждый более приемлемый, чем предыдущий».

– Ты знаешь, что говорят соседи? – спросил Джим. – Что говорят полицейские? Все уверены, что убийство было продумано заранее! А вывод таков: Терри Раттер – самый настоящий монстр. И следствие этого вывода: нужно закрыть его навсегда!

Терри еще сильнее сжался на стуле.

– Но я не верю, что все это так, – продолжал спокойно Джим. – Я думаю, ты пытался все исправить. Ты желал простить и забыть. Запись на пленке подтверждает твое намерение. Ты купил бутылку шампанского и приготовился дать жене второй шанс ради счастья сына. Тебя следовало отблагодарить, а не осуждать! Но даже после того, как ты поступил столь благородно, она опозорила тебя! Как она смела?

– Мне нужно подумать, – сказал после паузы Терри.

Джим прервал допрос и дал ему полчаса на то, чтобы привести мысли в порядок. Выходя из комнаты для допросов, бывший детектив бросил взгляд на стекло. Выражение его лица означало, что победа практически одержана!