Хелен искала Бруно во всех привычных местах: в саду, в шкафу под лестницей, оставленном на случай редких приливов плохого настроения, и затем в каждой комнате бесшумного дома. Лихорадочно мечась, женщина нашла в ванной Милдред, облизывающую капающий кран.

Затем женщина выбежала на дорогу и завертела головой по сторонам, уверенная, что тут же заметит сына за очередным таинственным занятием. Она добежала до магазина мистера Пэтеля; от страха ее сердце колотилось как сумасшедшее. Бруно нигде не было.

Вернувшись домой, Хелен позвонила в больницу и спросила, не приходил ли к Джиму сын сегодня утром. Ответ был отрицательным. Женщина пришла в ужас.

Не видя другого выхода, она позвонила инспектору Скиннер и сообщила об исчезновении ребенка. Инспектор попросила Хелен перечислить события, произошедшие за последние двенадцать часов. Хелен так и сделала; она тараторила с такой скоростью, что начала глотать слова, и инспектор Скиннер посоветовала ей остановиться и глубоко вдохнуть.

– Я не хочу, чтобы муж узнал о том, что Бруно пропал, – сказала Хелен. – Все чрезвычайно сложно.

– Я вас поняла, – ответила инспектор Скиннер. – Сейчас я пришлю к вам патрульную машину. Вы должны оставаться дома на случай, если Бруно позвонит.

Хелен ждала на диване. Она пыталась контролировать дыхание и сдерживать приступы паники, нараставшие у нее в груди. Тишина пугала ее. Сквозь стены женщина различала даже еле слышные звуки. Потрескивали половицы. Шумели трубы. Раздавались все те таинственные звуки, которые дом берег для таких вот моментов одиночества.

Милдред присоединилась к Хелен на диване. У женщины не было сил приласкать кошку, которая ластилась к ней. Милдред, обычно столь отчужденная, начала тереться о ноги хозяйки.

Несмотря на жаркий день, Хелен чувствовала холод во всем теле. Ей хотелось услышать наверху топот Бруно, увидеть мужа, сидящего напротив, разгадывающего кроссворд и жующего карандаш до тех пор, пока кусок не упадет на рубашку.

Подстрекаемая подсознательной мыслью, возможно, навеянной включенным компьютером, который она заметила во время поисков сына, Хелен внезапно помчалась наверх в кабинет мужа. Немного пошевелив мышкой, она тут же увидела на экране застывшее видео.

Женщине понадобилось несколько минут, чтобы понять, что именно она видит.

Изображение дрожало, и угол обзора показывал лишь часть припаркованной машины и колесо – с правой стороны экрана. Внезапно показался коричневый ботинок. Внизу экрана Хелен видела белые лапы Милдред; сверху иногда мелькал белый подбородок кошки.

В кадр попала женщина, чьей головы не было видно. Она была одета в желтые брюки (такие носили только местные жители).

Проезжающие мимо машины, дыхание Милдред и общий белый шум мешали разобрать содержание диалога. На улице шла отрывистая перепалка, которая записывалась без ведома спорящих. И тут наступил момент, когда мимо не проезжало ни одной машины, а Милдред перестала вылизываться, и благодаря этому Хелен удалось расслышать целую фразу. Женщина была уверена, что один из голосов на записи принадлежал Поппи Раттер.

«Когти долго тебя не защитят (шум машины) повернись (шум машины)».

Хелен сразу же поняла, что мужской голос принадлежит человеку, который звонил на горячую линию и просил пригласить к телефону Поппи. Именно он был владельцем коричневых ботинок. Дата внизу экрана сообщала, что запись сделана в понедельник – в день убийства.

Хелен напряженно размышляла; все ниточки соединились в одну. Женщину удивило, как быстро она обо всем догадалась. Вечером в понедельник Поппи пыталась рассказать ей что-то о нарушении правил конфиденциальности на горячей линии. Так вот в чем дело!

Женщина еще раз прокрутила запись. Хелен была уверена, что знает, кому принадлежат эти коричневые ботинки!

– Он это выяснил! – обратилась она к Милдред. – Бруно выяснил, кому принадлежат ботинки!

Раздался шум подъезжающих машин. Ранее вой полицейских сирен звучал так резко, а теперь напоминал плач ребенка. Хелен подумала, что, возможно, этот звук будет преследовать ее вечно.

В дверь позвонили.

– Мы уже начали поиски, – сообщила инспектор Скиннер, войдя в прихожую. – Нам необходимо связаться со всеми друзьями Бруно, с каждым человеком, которого он знает. Мне нужен полный список.

– Я должна показать вам кое-что на компьютере мужа, – сказала Хелен, знаком попросив инспектора следовать за ней.

Хелен прокрутила запись, затем рассказала инспектору об ошейнике Милдред с прикрепленной к нему камерой и сослалась на случай нарушения конфиденциальности на горячей линии. Описала, как Поппи рассказывала об этом. Скорее всего, все это связано между собой.

– Сегодня утром, до того как я проснулась, Бруно просматривал эту запись. Думаю, он пытается найти владельца этих ботинок.

Внизу снова зазвонил дверной звонок. Вскоре инспектор Скиннер и еще один офицер вернулись в кабинет.

– Сегодня утром один из соседей видел, как Бруно входил в магазин сладостей. Этот человек ждет внизу, – сообщил офицер.

– В котором часу это было? – спросила инспектор Скиннер.

– Еще не было восьми, – ответил офицер.

В гостиной стоял Алан Арчер; его лицо выражало усталость и сожаление. Заметив Хелен, старик скорчил мину.

– Прошу вас ничего не скрывать! – потребовала инспектор, и от ее тона лицо Алана скорчилось еще сильнее. – Мне ужасно надоело, что свидетели по этому делу постоянно утаивают улики или предоставляют их с задержкой!

– Я как раз собирался помыть машину, – начал Алан Арчер, – приготовил ведро с горячей водой и тут увидел, как Бруно переходит дорогу. Он подошел прямо к двери магазина мистера Симнера и с помощью молотка или стамески – я не уверен, чего именно, – открыл входную дверь. Я видел, как он вошел внутрь.

– И что произошло потом? – спросила инспектор. – Выкладывайте все!

– Бруно очень быстро покинул магазин, перешел дорогу и положил коричневый сверток в вашу урну.

– В мою урну? – переспросила Хелен.

– Да, – ответил старик виноватым голосом.

– Что было в свертке? – спросила инспектор Скиннер.

– Не знаю.

Женщина-полицейский и Хелен переглянулись, а затем Хелен направилась к урне. Прежде чем взять сверток, инспектор надела резиновую перчатку, потом достала прозрачный пакет для доказательств и положила в него коричневые туфли, такие же, как они видели на записи.

– Когда у вас вывозят мусор? – спросила инспектор Скиннер.

– Мусоровозы не приедут до вторника, – ответила Хелен. – На прошлой неделе их не было, потому что дорогу перекрыла полиция.

– Бруно знает расписание вывоза мусора?

– Да, и часто напоминает мне о нем.

– Тогда он собирает улики.

– Да, – согласилась Хелен.

Женщины вернулись к Алану Арчеру. Он по-прежнему стоял в гостиной и подтвердил, что именно этот коричневый пакет Бруно вынес из магазина мистера Симнера.

– Что произошло потом? – спросила инспектор Скиннер.

– Бруно перешел дорогу и вернулся в магазин сладостей.

– А потом?

– Я тщательно мыл машину, – ответил Алан, – и не видел, чтобы он возвращался.

Когда старика спросили, почему же он не сообщил о таких подозрительных действиях, Алан Арчер сказал, что после последнего общения с Бруно его арестовали. Он не хотел, чтобы его обвинили в домыслах, и не желал больше неприятностей.

– Почему тогда вы рассказываете об этом сейчас? – рявкнула инспектор Скиннер, чье терпение подходило к концу.

Она пообещала снова арестовать Арчера, если он солжет.

– Я услышал звук полицейских сирен, – ответил Алан, – и подумал, что случилось что-то серьезное.

– Бруно пропал, – сказала инспектор. – Вы не знаете, где он может быть?

– Нет, – ответил Алан, – но в тот день, когда вы меня арестовали, он спрашивал о Саймоне, сыне миссис Симнер. Я рассказал ему то же, что и вам: Саймон использует гараж на Эдбертон-роуд, прямо за углом.

– Использует? – переспросила Хелен.

Это слово имело ужасное значение.

– Не знаю точно, для чего именно. Но однажды я видел, как посреди ночи Саймон тащил туда матрас. Двери гаража выкрашены в ярко-розовый цвет, его сложно не заметить.

После этих слов Хелен расплакалась, а инспектор Скиннер немедленно приступила к делу. Она приказала офицеру найти гараж. А затем тоном, который давал понять, что у нее в подчинении по крайней мере вся полиция Брайтона, женщина сообщила, что нанесет визит в магазин сладостей.

– Может быть, мне пойти с вами? – предложила Хелен.

– Вы должны оставаться дома на случай, если Бруно позвонит. Я найду его, обещаю! И в целости доставлю домой!

Возможно, Милдред понравился запах инспектора Скиннер. А возможно, кошка хотела уйти подальше от грустной атмосферы, воцарившейся в доме. В любом случае Милдред шла по улице рядом с инспектором. Ноги и лапы остановились перед входной дверью в магазин. Надпись гласила: «Закрыто». Инспектор Скиннер изучила дверной замок. Его вскрывали.

Милдред терпеливо ждала возле начищенного кожаного ботинка. Инспектор нажала звонок второй раз.

– Похоже, у тебя талант к полицейской работе, – сказала инспектор, погладив кошку. – Может, стоит выдать тебе полицейский значок? – Женщина позвонила в третий раз. – Странно, правда?

Когда дверь распахнулась, Милдред, возможно, привлеченная запахом Бруно, проскользнула мимо крупных ног хозяйки магазина. Кошка обнаружила следы своего хозяина, пока люди, разговаривавшие в дверном проеме, были слишком заняты, и никто не заметил ее вылазки.

Милдред вернулась к инспектору Скиннер до того, как дверь захлопнули.

– Пойдем, Милдред, – сказала женщина. – Мы приближаемся к разгадке, ты чувствуешь? Я – да!

И инспектор зашагала по улице, сопровождаемая кошкой.

Эта парочка прошла мимо черных мешков для мусора; некоторые из них были раскрыты и кормили чаек дешевой жирной едой.

В конце Сэнт-Эндрю-роуд решительная пара повернула направо и зашагала к припаркованному полицейскому автомобилю с включенной мигалкой, голубые вспышки которой были почти незаметны на ярком солнце.

Офицеры, сидевшие в машине, охраняли гараж с ярко-розовыми дверями. В таком месте вполне могут закрыть любопытную кошку, если удача ей изменит!

– Вы что, еще не открыли гараж?! – с ходу рявкнула инспектор.

– Мы ждали вас, мэм!

– Быстрее, не церемоньтесь!

Милдред почувствовала запах Бруно за дверями гаража. Когда она начала мяукать и скрести по дверям лапами, ее подняли и стали держать на безопасном расстоянии.

Один из офицеров принес большие кусачки и начал перекусывать замок. Удержать Милдред было невозможно. Животное вырвалось и стало истерически визжать и скрести двери лапами.

– Что ты чувствуешь, кошка? – спросила инспектор, как только замок упал.

Офицер повернул ручку и открыл двери. Милдред ворвалась внутрь.

В дверь позвонили. Открыв, Хелен увидела в дверном проеме внушительную фигуру миссис Симнер.

– Нам нужно поговорить. Могу я войти?

Хелен сделала шаг назад и позволила миссис Симнер зайти в прихожую.

На хозяйке магазина был плохо сидящий передник, такой, как обычно носят продавцы; на нем расплылось шоколадное пятно в форме ящерицы.

Миссис Симнер проплыла по дому, направляясь в гостиную; старые половицы скрипели под ее весом.

– Пожалуйста, присаживайтесь, – предложила Хелен.

Соседка покачала головой и предпочла остаться стоять у окна.

На улицу въезжали все новые полицейские машины. Трясущейся рукой миссис Симнер вцепилась в подоконник. Ее вид не внушал симпатии. На лице женщины не было косметики; в нейлоновом комбинезоне она выглядела холодной и бесполой.

– Я пришла сюда как мать, – начала миссис Симнер голосом, который заставил Хелен подумать о накрахмаленных простынях. – И пришла потому, что вы тоже мать. И еще потому, что я думаю: быть матерью – самая трудная работа в мире.

– Продолжайте, – хрипло ответила Хелен.

– Недавно ко мне приходили полицейские, разыскивающие вашего сына. Кажется, они считают, будто мой сын имеет отношение к исчезновению Бруно. Вы, должно быть, сошли с ума!

– Да, так и есть, – ответила Хелен. – Я схожу с ума от беспокойства.

– Я хочу, чтобы вы знали: я прошу прощения за беспокойство! – Хозяйка магазина отошла от окна и села рядом с Хелен на диван.

Длинные седые волосы миссис Симнер были зачесаны набок и скреплены неуместной детской заколкой в форме розовой свинки из мультфильма.

– Я могу задать вам вопрос?

– Да, можете, – ответила Хелен, завороженная безупречными зубами миссис Симнер.

Их блеск почему-то наводил на мысль о том, что остальным частям тела женщина не уделяла внимания годами.

– Основная обязанность матери – забота о своем ребенке, вы согласны?

– Да, – ответила Хелен. Она вдруг поняла, что не помнит имени миссис Симнер. – Целиком и полностью.

Соседка начала плакать; слезы текли по ее полным щекам. Хелен не предложила ей ни платка, которым можно было бы утереться, ни плеча, на котором можно было бы выплакаться.

– Тогда я скажу вам то, что сказала полиции. Над моим сыном нависла тьма. Тьма, которую я должна была заметить намного раньше и с которой должна была бороться! А поскольку я этого не сделала, вся вина целиком лежит на мне. Его ошибки – мои ошибки!

В этот момент зазвонил телефон. Хелен сняла трубку. Это был не голос Бруно. Звонил врач из больницы. Он сообщил, что возникли некоторые осложнения. Его слова доносились словно эхо. Когда Хелен повесила трубку, то удивилась тому, что все еще держится на ногах.

– Пожалуйста, переходите к делу, – сказала она миссис Симнер, дрожа, и снова села на диван. – Все эти загадки сейчас неуместны. Еще одна плохая новость – и у меня будет нервный срыв.

– Я всегда восхищалась вами, – продолжила миссис Симнер, уже не плача; ее белоснежные зубы мерцали. – Когда смотришь на вас, кажется, что материнство – это так просто!

– Уверяю вас, это постоянная борьба!

– Конечно, – согласилась женщина. – Но у вас эта борьба выглядела легкой, а результат того стоил!

– Если вы так считаете…

– Наверное, дети всегда заставляют родителей тревожиться. Вероятно, тревога и является сутью материнства. Мой ребенок тревожил меня еще до рождения. Еще до того, как он появился на свет, я уже знала, что не понравлюсь ему. Я чувствовала его ненависть внутри себя. Может быть, я передала ему эту темную сторону. Пожалуй, что именно я осудила его с самого начала…

Миссис Симнер призналась в своих материнских неудачах. Она с самого начала знала, что Саймон предпочитает компанию отца, и это серьезно поколебало ее уверенность в обращении с сыном, когда он был мал. Она чувствовала себя еще более неуверенной, когда он вырос настолько, чтобы сказать, что ему не нравятся ее рассказы на ночь и он хочет, чтобы его укладывал только папочка.

– Мой сын плакал, когда я держала его на руках, плакал, когда я его кормила. С Берти он никогда не плакал. Однажды Саймон нашел в саду умирающую птицу. Думаю, ее покалечила соседская кошка. Я увидела, как сын присел около нее на корточки. Ему было тогда всего четыре года. Я попросила его показать мне, что он нашел, но он отказался. Я спросила почему, и Саймон ответил, что я только все порчу. После этого я плакала несколько недель. Я не могла простить его. В другой раз Саймон не разрешил мне проводить его в школу. Берти лежал в кровати, он сильно заболел тогда и не мог отвести сына, вот почему это пришлось сделать мне. Я тянула Саймона в школу, пиная и крича на него. Что обо мне подумали учителя? Однажды Саймон сказал, что ему не нравится мой запах…

– Зачем вы мне все это рассказываете? – спросила Хелен, постепенно понимая, что человек, который сидит рядом с ней, ей совсем не друг.

– Чтобы вы полностью поняли то, что я хочу вам сказать. После смерти Берти я рассыпалась на части. Саймон только что потерял отца, и ему нужна была поддержка. Но я чувствовала себя такой слабой! Сын пытался поговорить со мной, но я была оглушена горем. Я сказала ему, чтобы он оставил меня в покое, оттолкнула его! Мальчику было восемнадцать, и во всем мире у него не было ни единого друга! Я неделями не выходила из спальни. Когда бы он ни стучал в мою дверь, я притворялась спящей. Однажды, когда я наконец нашла в себе силы встать и отправилась на поиски Саймона, его нигде не было. Он уехал, забрав все деньги из кассы и из сейфа. Мой сын сбежал, взяв паспорт. Через несколько недель Саймон позвонил мне из Камбоджи. Я спросила, почему он выбрал именно эту страну, и он ответил: она расположена далеко от меня. И повесил трубку.

На глаза миссис Симнер снова навернулись слезы. И снова Хелен не предложила ей салфетку.

– Время от времени мы говорили с Саймоном по телефону, – продолжила женщина. – Он звонил мне в разное время, в основном ночью, и рассказывал, где находится. Он был в Таиланде и на Филипинах. Часто его голос доносился издалека и казался таким странным. В этих случаях Саймон говорил, что ненавидит меня, впрочем, и себя тоже. Я спрашивала, почему он ненавидит себя, а он отвечал, что никогда не сможет мне в этом признаться. Я ему говорила, что и так знаю, а он заявлял, что это невозможно. Думаю, он хотел, чтобы я его простила. И я тоже нуждалась в его прощении. Когда я попросила у него прощения, сын промолчал, так ничего и не ответив.

Вчера была пятая годовщина со дня смерти моего мужа. Незадолго до этого я попросила Саймона приехать домой. Он сказал, что приедет, но лишь потому, что в сентябре пойдет в университет. Затем он спросил меня, сможет ли он пока поработать в магазине, чтобы скопить немного денег перед началом учебного года. Я, конечно же, согласилась. Я позвонила в университет, чтобы проверить правдивость его слов. Разумеется, Саймон солгал. Думаю, благодаря этой лжи ему было легче вернуться в Брайтон.

Я ничего не трогала в его спальне, даже журналы и фотографии в его ящиках, хотя мне было стыдно на них смотреть. Когда Саймон вернулся, я не узнала его. У него появилась щетина, а плечи стали как у мужчины. И его голос тоже изменился. Сейчас я не могу объяснить… Возможно, если бы после смерти мужа я поступила иначе, продала бы магазин и увезла Саймона… Увезла туда, куда обычно увозят детей с чернотой в душе, тогда, может быть, мы не очутились бы там, где находимся сегодня.

– А где вы находитесь сегодня? – спросила Хелен.

– Сегодня Саймона обвиняют в том, что он может иметь отношение к исчезновению вашего сына.

– А это правда? – спросила Хелен, почувствовав, как комната закружилась у нее перед глазами.

– Да или нет, не важно! Я скажу вам то же, что сказала полиции: вся вина лежит на мне! Хорошая мать воспитала бы Саймона лучше! Его ошибки – мои ошибки. Я отказалась отвечать на вопросы полицейских, пока они не согласятся наказать меня за ошибки моего мальчика.

– И что, они согласились?

– Они сказали, что это невозможно. И если я не буду с ними сотрудничать, то меня осудят. Полицейские хотели знать, где мой мальчик, его номер телефона, имена и адреса его друзей и знакомых в городе, места́, где он любит бывать. Они хотели осмотреть его спальню и узнать, способен ли он на такую гнусность…

– А он способен?

– Я отказалась им отвечать и вам не отвечу! Пусть полиция меня накажет! Мы с вами уже согласились с тем, что моя единственная обязанность – защищать своего сына!

– Поэтому вы здесь?! – воскликнула Хелен, чувствуя, как в ней нарастает злость.

– Я здесь, чтобы извиниться перед матерью. Мне жаль, что я не могу помочь ни вам, ни полиции.

– Значит, вы хотите сказать, что отказались помогать полиции найти моего сына? – спросила Хелен, уже не уверенная, что сможет сдержаться.

Вопрос повис в воздухе. Миссис Симнер угрюмо кивнула. Вскоре по ее щекам снова побежали слезы.

– Ответьте мне! – закричала Хелен.

Она подошла к миссис Симнер и вцепилась ей в шею, чувствуя, как пальцы утопают в жирных складках.

Хозяйка магазина начала отбиваться и повалила Хелен на пол.

– Вы не можете так просто уйти! – стонала Хелен, вцепившись в ее ноги. – Скажите, где мой сын!

– Нет! – холодно отрезала миссис Симнер, вырвавшись из ее рук, и выбежала на улицу.

– Вы – монстр! – проревела Хелен и, пошатываясь, встала на ноги.

Она побежала за миссис Симнер по дороге, всхлипывая и чертыхаясь, затем подлетела к магазину сладостей и стала барабанить по двери кулаком до тех пор, пока стекло не треснуло, а кулак не начал кровоточить.

Когда двери гаража наконец открыли, Милдред ворвалась внутрь. Она везде чувствовала запах Бруно. Запах мальчика растекался по матрасам, подушке, открытому блокноту, который лежал на матрасе, – по-видимому, был брошен в спешке или во время борьбы.

– Уберите отсюда кошку! – велела инспектор Скиннер. – Это место преступления!

Бруно был везде, и при этом его нигде не было. Тонкое обоняние подсказывало Милдред, что ее хозяин был здесь недавно, возможно, несколько часов назад, а может быть, и несколько минут.

Офицер погнался за кошкой, наткнулся на ящик старого стола, и на матрас посыпались презервативы и лимонный шербет.

Милдред поймали и вынесли из гаража. Офицер перенес вырывающуюся кошку через дорогу. Милдред опустили на землю и припугнули, чтобы она убежала.

– Мне нужен каждый свободный офицер в районе Эдбертон-роуд, – передала инспектор Скиннер по рации.