Глава 13
– Я так рада, что ты приехал, – сказала Джиллиан. – Просто ума не приложу, что делать…
Брайан вошел в дом матери и быстро обнял сестру. Он смертельно устал. Джиллиан дозвонилась до него в конце длинного и изматывающего рабочего дня, который венчал длинную и не менее изматывающую неделю. Так что из-за пятничного трафика он смог добраться до Бейкерсфилда только к полуночи. Сестра сказала, что это срочно, и Брайан нигде не останавливался, чтобы перекусить, поэтому сейчас не только валился с ног, но и был голодным как волк.
– Ма окончательно сошла с ума. Я уже не знаю, чему верить, а чему нет. Она, кажется, уверена, что отец вернулся и что он… я даже не знаю, как это сказать… преследует ее. Говорит, что видела его много раз, и что он ей угрожает, и что… и что она боится до смерти. – Джиллиан помолчала. – Она получила еще одно письмо.
Брайан дернулся.
– Можно взглянуть на него?
– Мне кажется, сначала тебе надо увидеть мать и сказать ей, что ты приехал.
– Думаешь, она еще не спит? – спросил он, посмотрев на часы.
– Мне кажется, что последние дни она вообще не спит.
Мать сидела на кухне за столом и читала Библию. Выглядела она просто ужасно. На ней была рваная пижама и купальный халат; волосы торчат в разные стороны, лицо припухло, а глаза красные, как у алкоголика после особенно длительного запоя. Брайан был шокирован, но постарался не подать виду. Всего несколько недель назад она находилась в прекрасной форме, как всегда с идеальной стрижкой, а сейчас перед ним предстал совершенно другой человек.
– Привет, ма, – поздоровался Брайан.
Она не обратила на него никакого внимания и продолжала читать.
– Джиллиан сказала, что отец появился снова. – Когда она не ответила, Брайан продолжил: – Не знаешь зачем? Ему что-то нужно от тебя?
Мать молчала, но было видно, что она его слышит. Это было понятно по тому, как задрожали ее пальцы, когда она водила ими по строчкам, которые читала. Мать действительно была сильно напугана.
И это, в свою очередь, сильно испугало Брайана.
Я боюсь этого языка.
Он решил пока отбросить эти мысли. Ему хотелось есть, и по опыту он знал, что на сытый желудок ему думается гораздо лучше. Так что Брайан открыл холодильник, достал пакет апельсинового сока и закрытую фольгой тарелку, как оказалось, с жареным цыпленком.
– А где Дел? – спросил он.
Брайан еще не видел мужа Джиллиан, но прекрасно знал, что сестра не поедет в такую даль одна.
– Спит. Дорога была длинная. – Сестра кивнула в сторону задних комнат.
– И не говори, – согласился Брайан, отрывая цыплячью ножку и медленно вращая головой, чтобы избавиться от напряжения в шее.
– Прости, я не подумала…
– Да ладно, – отмахнулся он и, вцепившись зубами в ножку, налил себе апельсинового сока. – Ма, – обратился он к матери, – а что вообще происходит? Ты почему не в постели?
– Он вернулся домой, – произнесла мать приглушенным голосом. – Я его видела в окно.
– А он…
– Он приходит каждую ночь, – пояснила она. – Я слышу, как он там ходит. Я вижу его. Он ищет меня.
В голосе матери звучала такая жуткая уверенность, что у Брайана по телу пробежали мурашки.
– Как ты думаешь, что ему надо? Ты не пыталась с ним поговорить?
– Нет! – закричала вдруг мать так громко, что Брайан и Джиллиан вздрогнули от неожиданности. Женщина схватила Библию и выбежала из кухни.
– Теперь видишь, почему я тебя позвала? – спросила сестра.
– Покажи мне письмо, – Брайан устало кивнул.
Пока Джиллиан ходила за письмом, он прикончил куриную ножку и быстро осушил стакан с апельсиновым соком. Прежде чем взять письмо в руки, вымыл их и тщательно вытер. Как и раньше, бумага оказалась грязной и измятой, покрытой символами и странными пиктограммами. Но на этот раз среди них встречались и буквы английского алфавита, хорошо знакомые ему гласные и согласные. У Брайана не было никаких доказательств, и он мог полагаться только на свой инстинкт, но ему показалось, что тот, кто написал письмо…
его отец
…отчаянно старался донести до них что-то важное, пытался пробиться сквозь этот чужой язык, которым был вынужден пользоваться, и перейти на английский.
Сев за стол, Брайан стал изучать буквы. Они не были сгруппированы в строчки или по какому-то другому принципу, так что он попробовал все, что пришло ему на ум: он читал их слева направо, справа налево, сверху, снизу, сбоку, – но так и не смог ничего понять.
– А письмо принесли в конверте или так? – поднял он глаза на сестру.
– Ни малейшего представления, – покачала та головой.
Тогда Брайан осторожно отнес письмо в столовую и положил его между страницами журнала «Домоводство», который лежал на самом краю стола, что стоял у входной двери. Так он его не забудет и заберет домой. Когда у матери все наладится, он отвезет письмо доктору Ламаньон, и, может быть, оно поможет ей расшифровать этот непостижимый язык.
– Думаю, утром надо будет позвать отца Чарльза, – заметила Джиллиан. – Мать его уважает. Как знать, может, он способен нам помочь. – Она глубоко вздохнула, и Брайан почувствовал, что сестра с трудом сдерживает слезы. – Я просто не знаю, что еще можно сделать.
– Мы справимся, – сказал он и крепко прижал ее к себе.
– Ты думаешь, что это действительно отец?
Брайан медленно кивнул.
– Частично я на это надеюсь, а частично думаю, что это не так. Ты меня понимаешь? Я хочу сказать, что надеюсь, что он жив и здоров, и, конечно, хочу, чтобы он вернулся. Но… что мы скажем ему после стольких лет? Спасибо за то, что бросил нас? Если он таков, каким его описывает мать, то не думаю, чтобы он был особо разговорчивым.
– Ма есть ма, – отмахнулась от него сестра. – У нее сейчас какой-то упадок сил или что-то в этом роде. Смысла в ее рассказах нет…
– А я ей верю, – прервал ее Брайан.
– А я вот – нет. Ты только взгляни вокруг. Дом превратился черт знает во что, а участок – просто настоящие джунгли. Сорняки фута в два высотой!
– Что ты сказала? – Пульс Брайана забился чаще.
– Я сказала, что дом превратился в…
– Да нет. Что ты сказала про сад?
– Завтра утром сам увидишь. Она, по-моему, уволила садовника и никого не наняла вместо него. Это просто какая-то катастрофа. – Джиллиан в изнеможении вздохнула. – Я просто хочу сказать, что ей нужна помощь. Психиатрическая. Думаю, нам надо поговорить с отцом Чарльзом, хотя, скорее всего, тут он нам помочь не сможет. Но если не сам, то, может быть, посоветует, к кому обратиться…
Брайан продолжал размышлять о разросшемся саде и теории Уилсона, что слишком густая зелень является неотъемлемой частью всей этой головоломки. В какой-то момент эта идея показалась ему совершенно абсурдной, но сейчас, в этом доме, она не казалась такой уж пустой.
– Алло! – громко произнесла Джиллиан. – Земля на связи, Брайан! Ты слышал, что я сказала?
– Конечно.
– И?..
– И я не согласен с тобой, что ей необходима психиатрическая помощь. Но если это и так, то к отцу Чарльзу я обращусь в последнюю очередь. Она и так слишком часто с ним общается. Не удивлюсь, если выяснится, что именно он довел ее до этого состояния! Ты же видела, как она сидит и читает Библию.
– Это ее успокаивает. Знаешь, если ты ни во что не веришь, то это не значит, что все остальные тоже должны ни во что не верить.
– А я никогда этого не говорил.
– Тогда что ты хочешь сказать?
– Боже, у меня такое ощущение, что я говорю с ма.
– Большое тебе человеческое спасибо, – обиженно взглянула на него Джиллиан.
– Ты знаешь, что я имел в виду… Слушай, у нас у всех сейчас сильный стресс. Давай постараемся не хватать друг друга за горло за малейшую ошибку.
– Ты прав. Прости, – вздохнула Джиллиан.
– Уже поздно. Мы все устали. Давай посмотрим, как там ма, и если всё в порядке, то пойдем спать. Нам надо выспаться, а утро вечера мудренее.
Сестра пошла по холлу, но потом остановилась и повернулась к Брайану:
– А ты действительно считаешь, что ей не нужна помощь?
– Мне кажется, что она действительно видела отца.
Джиллиан кивнула и направилась в спальню.
Мать отключилась и спала как убитая на неразобранной кровати. Джиллиан уложила ее, пожелала Брайану спокойной ночи и пошла в комнату для гостей, осторожно прикрыв за собой дверь, чтобы не разбудить мужа. Брайан достал пару простыней, разложил диван в гостиной и улегся, не снимая одежды. Он никогда еще не чувствовал такой усталости, но заснуть все равно не мог. Пересчитал пятьсот овец, дышал в ритме сна, попробовал ни о чем не думать, но сон все не шел.
Наконец, промучившись вечность, Брайан услышал бой дедушкиных часов, что могло означать как час ночи, так и час тридцать, после чего погрузился в дремоту.
Проснулся он от воя, доносившегося из сада. Звуки были настолько дикими, что Брайан не мог определить, что они выражали – радость или страдание. Больше всего это походило на вой волков или койотов. Брайан быстро встал с дивана и подошел к окну. В звуках присутствовало кое-что еще, показавшееся ему знакомым, от чего у него мурашки побежали по телу и душа наполнилась ужасом. Отдернув штору, он выглянул в окно. На улице моросило с тех пор, как он приехал, и в свете желтого уличного фонаря была видна пелена мельчайших водяных капель.
И еще Брайан увидел нечто темное и смутное. Оно появилось из разросшихся кустов во дворе справа и спряталось за стволом ореха-пекана, а потом исчезло.
Это отец?
Брайан плотнее прижался к стеклу, пытаясь понять, где именно скрылась фигура. Пульс у него зашкаливал. Джиллиан совершенно права – двор превратился в настоящие джунгли, а он этого и не заметил, когда приехал. То, что несколько недель назад было идеально подстриженной лужайкой с несколькими аккуратными кустами и деревьями, теперь превратилось в заросли переплетенных растений.
Фигура появилась опять – теперь уже слева – и пробежала совсем близко мимо окна. Брайану впервые удалось хорошо ее рассмотреть.
Это не отец.
Это Стивен Стюарт.
Мультимиллионер был абсолютно гол, передвигался на четвереньках и очень напоминал дикое животное. Но самым удивительным во всем этом было тело. Его вид шокировал Брайана больше всего. Даже при слабом рассеянном освещении было видно, что тело Стюарта ужасающе деформировано: спина его стала черной и блестящей и казалась разбитой на кольца, почти как у червя, а по бокам свешивались перепутавшиеся лохмы волос. Вел он себя как лунатик и метался по двору туда-сюда, время от времени подпрыгивая на бегу и издавая столь свирепый вой, что душа Брайана каждый раз уходила в пятки.
Его сердце жутко колотилось. Вспомнив кошмарные фото жертв Стюарта – его жены и сына, – Брайан схватился за телефон и набрал «911».
В холле послышался какой-то шум, и секунду спустя в гостиную влетела Джиллиан.
– Что здесь происходит? – спросила она испуганным голосом. Рядом с ней стоял ее муж Дел.
– Я же вам говорила! – раздался крик их матери. Она бросилась к окну, растолкав всех, и, плотно сдвинув шторы, стала наблюдать сквозь крохотное отверстие.
Брайан быстро объяснил диспетчеру Службы спасения, что и где происходит, но, когда она попросила его оставаться на линии, повесил трубку и подошел к матери. У нее тряслась голова, и она что-то бормотала себе под нос. Видимо, молилась.
– Это не он, – мягко произнес Брайан. – Это не отец.
– Конечно, это отец, – огрызнулась женщина. – Вы только посмотрите на него!
Брайан тоже выглянул в щелку. Странно. Сейчас, когда мать заговорила об этом, он заметил определенное сходство. Брайан не понимал, чем оно вызвано или почему именно сейчас оно стало так заметно, но его мать была, несомненно, права. Что-то в этом слетевшем с катушек богаче напоминало его отца.
Моросящий дождь вдруг прекратился, как будто кто-то перекрыл небесный кран, и стало видно гораздо лучше. Стюарт был весь покрыт отвратительной грязью, и, хотя Брайан не мог в этом поклясться, он был почти уверен, что это была не только грязь, но и кровь, и стал шарить глазами по двору в поисках трупа. Или его остатков.
Полиция прибыла очень быстро – скорее всего, патрульная машина находилась где-то по соседству, – и Брайан вышел из дома им навстречу. Вспомнив, что является репортером, он захватил с собой блокнот и ручку, чтобы записать слова и имена всех офицеров, с кем придется иметь дело. Машина остановилась на тротуаре рядом с дорожкой, ведшей к дому, и когда из нее вышли два полицейских, Брайан немедленно им представился.
– Это я вам звонил. Меня зовут Брайан Хоуэлс. Я из «Лос-Анджелес таймс». Человек на лужайке – Стивен Стюарт. Его разыскивают за…
– Я знаю, кто такой этот Стюарт, – сказал пожилой коп с ноткой раздражения в голосе.
– Не подумайте ничего такого, но я полагаю…
Стюарт бросился в атаку.
К этому никто из них готов не был. Пожилой коп не удержался на ногах под напором миллионера и непроизвольно вскрикнул, когда острые ногти ободрали ему щеку, отчего появились кровавые борозды. Брайан бросился в дом от греха подальше, а более молодой коп отступил в сторону, царапая пальцами кобуру в тщетной попытке достать оружие. В этот момент появилась вторая патрульная машина. Визжа тормозами, она остановилась позади первой, и полицейские в ней, по-видимому, правильно оценили обстановку, потому что выскочили из машины с дубинками и сразу бросились в атаку.
Стюарт бился как дикое животное – он укусил упавшего полицейского за лицо, а потом когтями вцепился ему в живот. Он кричал и был весь в крови, но против четырех полицейских оказался бессилен. Через несколько мгновений ему заломили руки и надели наручники; теперь он лежал на животе и рвал зубами траву и землю.
Брайан поспешно вышел из дома. Он хотел переговорить с кем-нибудь из офицеров и объяснить, что произошло, но оказалось, что ни один из полицейских не хочет брать на себя ответственность. Пожилой коп, походивший на неформального лидера, беспомощно лежал на земле, дожидаясь прибытия «Скорой помощи», а его партнер делала ему перевязку.
Появилась еще одна патрульная машина – видимо, кто-то успел вызвать по радио подкрепление, – и после краткого разговора с теми, кто прибыл на место происшествия раньше, один из вновь прибывших подошел к Брайану, вооруженному блокнотом и ручкой. Хоуэлс открыл блокнот.
Теперь копы были готовы выслушать его, и он поведал им, что в последние дни его мать еженощно навещал какой-то навязчивый гость и она полагает, что это был давно бросивший их муж и отец, но оказалось, что это – Стивен Стюарт. Брайан предусмотрительно не упомянул о письмах, надеясь, что мать и сестра тоже ничего о них не скажут. После этого он пояснил копам, что как репортер работает сейчас над материалом о Стивене Стюарте.
– Так, может быть, именно поэтому ваша семья и оказалась жертвой его нападения? – задал ему вопрос полицейский.
– Никто не знал об этой работе, – покачал головой Брайан. – Это просто невозможно.
– Тогда как вы объясните то, что Стюарт пересек всю страну, ловко избегая встреч с полицией, и в результате оказался голым в саду вашей матери?
– Никак.
– Никак – что? – нахмурился полицейский.
– Никак не объясню. Не представляю, что произошло. И в такой же растерянности, как и вы.
– Может быть, на допросе мы что-нибудь выбьем из него, – вздохнул мужчина. Он поблагодарил Брайана, а потом пошел в дом, чтобы опросить Джиллиан, Дела и мать Брайана.
Все полицейские отказались комментировать под запись, но Хоуэлс взял их данные и получил обещание, что будет первым репортером, который возьмет интервью у Джейка Макнейла, пожилого офицера, которому досталось в схватке.
После этого Брайан смотрел, как полицейские и «Скорая помощь» уезжают.
Стюарт, Лоури, Девайн, Филдс. Список спятивших богачей рос (одни мужчины, не так ли?). Стюарт был первым, кого поймали живым, но Брайан сомневался, что тот сможет пролить какой-то свет на происходящее, если им вообще удастся с ним поговорить.
При условии, что он физически сможет говорить.
Потому что больше всего в Стюарте Брайана поразила его абсолютная дикость и полное отсутствие каких-либо проблесков принадлежности к хомо сапиенс. Это была не только физическая ущербность, которая сама по себе была достаточно странной; речь шла о его действиях и выражении его лица, которые были настолько пугающими, что не походили ни на что, с чем Брайану приходилось сталкиваться ранее. Журналист сильно сомневался, что в состоянии, в котором находится Стюарт, он способен произнести нечто членораздельное, не говоря уже о том, чтобы объясняться логически стройными фразами. Они что, все такие? Что, и Билл Девайн стал таким же в конце? Брайан вспомнил голос владельца «Оклатекс» на автоответчике: «Но он стоит. Эрекция не проходит…»
Ему было трудно увязать бесформенную уродливость Стюарта с контролируемым безумием того заявления.
Брайан попытался вспомнить, что он слышал об Уэсли Филдсе. Это был последний мультимиллионер, который поехал головой. Вчера Брайан прочитал о нем в служебной ленте новостей еще до того, как новость стала достоянием общественности. Медийный магнат со Среднего Запада убил сына, дочь, жену и собаку, а потом свел счеты с жизнью в своем роскошном имении в Чикаго. Как всегда, детали происшедшего вызывали ужас. На неопубликованном фото Ассошиэйтед Пресс был торс его дочери – конечности отделены, а сам он выпотрошен и набит яблоками… На Филдсе, когда его нашли, одежды не было. Он сильно изуродовал себя своими же руками, и Брайан легко представил его сошедшим с ума и не поддающимся никакому контролю, как и Стюарт.
А что насчет его отца?
Брайан старался гнать от себя эти мысли, но у него возникали все новые и новые вопросы, страх практически полностью парализовал его, и поэтому все эти убийства и самоубийства были для него очень важны. Идя мимо разросшихся кустов в дом, где находились его мать, сестра и Дел, он не мог не подумать, что где-то в другом дворе, а может быть, даже в другом городе его отец бегает голым и воет на луну.
* * *
Отец Рэймонд Чарльз проснулся посреди ночи, уверенный, что ему необходимо немедленно отправиться в свою церковь, дабы защитить ее. От чего именно, он не знал, но вылез из кровати и стал одеваться.
Он всегда подчинялся этой своей уверенности. Сейчас такая уверенность возникала не так часто, как раньше, а когда она появлялась, то обычно ни к чему не вела, но всегда оставался некий шанс, что так с ним разговаривает Всевышний, а Чарльз не мог себе позволить пропустить его призыв.
Священник посмотрел на будильник, стоявший у кровати, и хотя было уже два часа ночи, не расстроился, а принял это как должное. Он ощущал во всем теле покалывание, которого раньше у него никогда не было. Рэймонд всегда старался сохранять смирение, но сейчас не мог не подумать, что это наконец произошло. Наконец-то Господь заговорил с ним. И не через посредника в виде Библии, а напрямую.
Святой отец целенаправленно двинулся к церкви, и сердце его дрогнуло, когда, подъезжая, он увидел, что внутри горит какая-то лампа. Он всегда выключает весь свет, прежде чем запереть входные двери. Святой отец припарковался на своем постоянном месте, не отрывая глаз от мягкого света, лившегося изнутри через два витражных окна, которые располагались по бокам от входной двери. Он знал, что следует вызвать полицию – в церкви вполне могли находиться опасные грабители, – но та же уверенность, которая привела его к церкви посреди ночи, говорила ему, что происходящее не имеет отношения к мирскому и что ему самому надо войти в здание и посмотреть, что там происходит.
Подходя к двери, он не испытывал никакого страха. Как и предполагал Чарльз, дверь была не заперта, и он вошел. Святой отец сразу же заметил, что кто-то сидит в центре зала на одной из церковных скамеек. Свет горел над кафедрой, так что был виден только силуэт сидевшего.
– Добрый вечер! – поздоровался святой отец.
Фигура не пошевелилась.
Может быть, он умер? – подумал отец Чарльз. Может быть он, кто бы это ни был, получил пулю или удар ножом и пришел сюда, чтобы примириться с Господом?
Но на полу не видно пятен крови. Да и двери церкви заперты, а свет погашен. Так что этому человеку пришлось взломать замки.
– Послушайте! – позвал он еще раз. – Я могу вам чем-то помочь?
Силуэт пошевелился, но не издал ни звука.
Святой отец пошел по проходу между скамьями. Он был встревожен, но отнюдь не напуган. На первый взгляд из церкви ничего не пропало и ничего не было поломано. Ему самому не угрожали, и на него никто не нападал. Так что это не обыкновенный преступник. Человек переживает духовный кризис, и Рэймонд как пастырь должен направить его на истинный путь.
Отец Чарльз дошел до центра зала и хмуро уставился на фигуру, сидящую на скамье. И не поверил своим глазам.
– Джордж? – уточнил он, щурясь в рассеянном свете. – Джордж Хоуэлс?
Мужчина смотрел прямо перед собой невидящими глазами.
Это был именно он, хотя святой отец ни за что бы не узнал его, если б Алиса Хоуэлс не призналась ему на прошлой неделе в своих страхах. Фигура на скамье, грязная и вонючая, одетая в лохмотья, ничем не напоминала всегда аккуратно одетого и ухоженного молодого отца семейства, которого Чарльз знавал много лет назад. А ведь он посчитал эскапады Алисы бредом не совсем нормальной женщины. Она была хорошей прихожанкой, и на ее поддержку Рэймонд всегда мог рассчитывать, но в последнее время в ее вере появился фанатизм, и от этого он чувствовал себя немного не в своей тарелке. Поэтому, когда она заговорила с ним о возвращении мужа, он отнесся к этому с изрядной долей скептицизма.
А теперь оказалось, что она говорила правду…
– Джордж? – позвал он еще раз.
И опять не получил никакого ответа.
Неожиданно святой отец почувствовал страх. А вот это-то как раз было лишним. Это его церковь. И это дом Господа нашего. Но страх не поддается никакой логике, и хотя святой отец пытался убедить себя, что на земле нет места более безопасного и покойного – и искренне верил в это, – факт оставался фактом: этот бродяга пугал его. Вознеся короткую молитву, отец Чарльз двинулся по рядам скамеек к волосатой фигуре.
Голова повернулась в его сторону.
И ухмыльнулась.
Никогда в жизни святой отец не видел такой злобной улыбки. Даже когда ему снился ад, он не видел там подобных ухмылок.
И тут святой отец понял, что в церковь сегодня ночью его позвал вовсе не Всевышний.
Свет у входа в придел неожиданно погас.
В церкви они не одни. Периферическим зрением отец Чарльз заметил какое-то движение. В помещении двигались тени, которые были темнее ночи за окнами. Он замер, стараясь не шуметь. Это были совсем не человеческие существа. Это монстры и демоны, которые пришли по его душу.
В церкви, одно за другим, разбились стекла во всех окнах. Бледные отсветы городского освещения проникали в пустые глазницы окон под странными углами, отчего в храме странным образом изменялся интерьер. Луч бледно-голубого цвета осветил часть боковой стены, на которой вдруг появился узор, напоминающий человеческое лицо, а отраженный лунный свет превратил спинку скамьи в гроб.
Джордж Хоуэлс исчез, но все вокруг было наполнено каким-то движением, хотя отец Чарльз видел лишь призрачные образы, а не четкие контуры самих монстров. Но они были в церкви, заполнили вестибюль, отрезая ему выход, пробирались по проходам, двигались вдоль рядов. Рэймонд не представлял себе, сколько их здесь, но казалось, что их десятки, а от исходившего от них зловония перехватывало дыхание.
Из передней части церкви раздался грохот, и на кафедру свалилась скульптура распятого Спасителя.
По улице проехала машина, и свет ее фар осветил одно за другим разбитые окна. Он напомнил святому отцу свет прожектора. Теперь Чарльз смог рассмотреть одного из демонов. Тот двигался на него по правому проходу и представлял собой устрашающую фигуру, покрытую шерстью и чешуей, отдаленно напоминающую человеческую, но с копной дико торчащих волос, длиннющими руками и раздвоенными копытами. Когда он двигался, казалось, что в пол вбивают гвозди. Рот существа был отвратительно широк, с множеством зубов; в темноте поблескивали красные глаза.
Двигаясь вдоль скамеек, существо царапало когтями их спинки.
Святой отец в ужасе оглянулся, пытаясь найти путь к спасению. Главный вход отпадал сразу, но рядом с кафедрой, сбоку, находился его кабинет, дверь из которого вела на улицу. Если б ему удалось туда добраться, он смог бы убежать и… и…
И что?
Он может пойти в полицию, хотя Чарльз сильно сомневался, что пули остановят эту нечисть. Он может броситься к знакомым священнослужителям, но что они могут сделать такого, чего не сделает он сам? Единственная надежда – это спрятаться и молиться, чтобы Господь помог ему и прогнал этих демонов как можно дальше.
Хотя сейчас Господь совсем забыл о нем.
Святой отец не хотел об этом думать. Он не мог думать об этом.
Сзади раздался приглушенный стон, за которым последовал звук, напоминающий издевательский человеческий смех.
Джордж Хоуэлс.
Святой отец бросился бежать. Он знал церковь как свои пять пальцев и мог пройти по ней с закрытыми глазами. Это могло сослужить ему хорошую службу, поэтому Рэймонд бросился к двери своего кабинета, легко маневрируя между темными пятнами и ужасами, которые они скрывали, и между необъяснимо методичными монстрами, которые в отраженном свете двигались в его сторону.
Наконец он добрался до двери и…
Она оказалась заперта.
Ключ у него в кармане на кольце вместе с другими ключами; еще мгновение, и он его найдет. Но времени у него не было. Неожиданно рядом с ним появились два демона, сегментированные тела которых выгибались под странными углами. Их было только два, а когда он посмотрел на ряды скамеек и центральный вход в церковь, то увидел лишь Джорджа Хоуэлса, который стоял в дверях с широченной ухмылкой на губах. Значит, ему показалось, что монстров очень много, – все это была игра света и тени, усилившая угрозу и создавшая впечатление присутствия существ, которых на самом деле не было. Святой отец вдруг понял, что вполне мог спастись, что такой шанс у него был.
Рука с когтистыми пальцами схватила его за плечо, и когти вонзились в плоть.
А вот теперь бежать некуда.
Демон повернул его к себе лицом, и отец Чарльз в молитве прикрыл глаза. Нет в мире лучшего места, чтобы умереть, подумал он, чем дом нашего Спасителя.
Только он не умер. То есть умер, но не сразу. Сначала они вдоволь с ним натешились. Один из монстров оказался женского пола, и она вытворяла с ним столь ужасные и грешные вещи, что его душа рыдала, когда тело билось в экстазе.
Второе существо, мужского пола, принимало во всем этом участие, подвергая его унижениям и издевательствам, прежде чем медленно разорвать на куски.
И только тогда святой отец Чарльз умер.
