Чарли подбежала к отцу, в ее голове бушевал вихрь, и когда Рейнберд заговорил, повернулась к нему. Он лежал на животе и, держа пистолет обеими руками, целился в нее.

Невероятно, но он улыбался.

– Вот так, – прохрипел он. – Чтобы я мог видеть твои глаза. Я люблю тебя, Чарли.

И он выстрелил.

Огнечудище выпрыгнуло из нее, полностью вырвавшись из-под контроля. По пути к Рейнберду превратило в пар кусок свинца, который иначе вонзился бы в мозг Чарли. На мгновение показалось, словно сильный ветер вцепился в одежду Рейнберда – и оказавшегося за ним Кэпа, – и больше ничего не произошло. Но этот ветер не просто сдирал одежду, он сдирал плоть, а следом полетели кости, уже обуглившиеся, почерневшие, горящие.

Беззвучная вспышка света на секунду ослепила Чарли. Она ничего не видела, но слышала лошадей, кричавших в стойлах, сходивших с ума от страха… и чувствовала запах дыма.

Лошади! Лошади! – думала она, пытаясь хоть что-то разглядеть. Она вернулась в свой сон. Он изменился, но стал явью. И внезапно, на мгновение, она перенеслась в аэропорт Олбани, уменьшилась на пару дюймов и похудела на десять фунтов, стала намного более невинной девочкой с позаимствованным из мусорного бака бумажным пакетом, переходящей от одной телефонной будки к другой, вытрясающей из телефонов-автоматов серебряные ручейки мелочи…

И, почти вслепую, она проделала то же самое, послала мощный импульс, четко представляя, что ей нужно.

По дверям стойл вдоль длинной стороны L-образной конюшни словно прошла рябь. Падали дымящиеся засовы, искореженные высокой температурой.

Дальняя стена вылетела вихрем пылающих и тлеющих досок и бревен: огнечудище миновало Рейнберда и Кэпа и вырвалось наружу. Словно кто-то выстрелил из телекинетической пушки. Деревянная шрапнель разлетелась на шестьдесят ярдов по расходящейся дуге, и оказавшимся на ее пути агентам Конторы не поздоровилось. Кусок сайдинга почти обезглавил парня по имени Клейтон Брэддок. Его соседа перерубило пополам бревно, вращавшееся, словно оторванный пропеллер. Еще одному агенту срезало ухо куском дымящейся доски, но заметил он это только минут через десять.

Готовившаяся к бою цепочка рассыпалась. Те, кто не мог бежать, уползали. Только один человек не сдвинулся с места. Джордж Седака, который вместе с Орвом Джеймисоном похитил письма Энди в Нью-Хэмпшире. Седака временно находился на территории штаб-квартиры Конторы, ожидая отправки в Панама-Сити. Мужчина, раньше стоявший слева от него, теперь лежал на земле и жалобно стонал. Справа от Седаки был несчастный Клейтон Брэддок.

Сам Седака каким-то чудом не пострадал. Щепки и куски деревянной шрапнели пронеслись мимо. Крюк, острый и смертоносный, вонзился в землю менее чем в четырех дюймах от его ног. Металл раскалился докрасна.

Задняя стена конюшни выглядела так, будто ее разворотило взрывом нескольких динамитных шашек. Сломанные горящие бревна окружали черную дыру шириной футов двадцать пять. Огромная компостная куча приняла на себя удар огнечудища, спущенного Чарли с цепи. Куча пылала, и огонь с нее пытался перекинуться на конюшню.

Седака слышал, как внутри ржут и кричат лошади, видел красно-оранжевые отсветы пламени, которое охватило сеновал. Он словно заглянул через глазок в ад.

И внезапно решил, что с него хватит.

Это оказалось сложнее, чем грабить безоружных почтальонов на сельской дороге.

Джордж Седака сунул пистолет в кобуру и дал деру.