После ухода Кэпа Чарли минут пятнадцать лежала на кровати, в голове бушевал ураган смятения и страха. Она в прямом смысле не знала, что и думать.

Он пришел в четверть пятого, полчаса тому назад, представился капитаном Холлистером («но пожалуйста, зови меня Кэп, меня так все зовут»). Его доброе, проницательное лицо напомнило ей иллюстрации к книге «Ветер в ивах». Это лицо она видела недавно, но никак не могла вспомнить, где именно, пока Кэп не освежил ее память. Именно он отвел Чарли в ее квартиру после первого эксперимента, когда парень в белом костюме удрал, оставив дверь открытой. Ее разум тогда застилал туман шока, чувства вины и… да, радостного триумфа, и не стоило удивляться, что она забыла Кэпа. Вероятно, она бы не обратила внимания, даже если бы ее сопровождал Джин Симмонс из «Kiss».

Кэп говорил с мягкой убедительностью, которая мгновенно вызвала недоверие.

По его словам Хокстеттер очень встревожился, потому что она отказалась участвовать в новых экспериментах, не повидавшись предварительно с отцом. Чарли согласилась, что ее позиция именно такова, и больше ничего не сказала, предпочитая упрямо молчать, главным образом, из страха. Если начнешь обсуждать свои мотивы с таким ловким переговорщиком, как этот Кэп, он без труда перевернет все с ног на голову, докажет, что черное – это белое, и наоборот. Поэтому простое требование выглядело надежнее. И безопаснее.

Но Кэп ее удивил.

– Если ты так настроена, хорошо, – сказал он. Очевидно, отразившееся на ее лице удивление выглядело комично, потому что он усмехнулся. – Потребуется подготовка, но…

При слове «подготовка» лицо Чарли вновь застыло.

– Больше никаких огней. Никаких экспериментов. Даже если «подготовка» займет десять лет.

Кэп не обиделся.

– Не думаю, что потребуется столько времени. Просто есть люди, перед которыми я держу ответ, Чарли. И работа такого заведения строится на бумагах. Но тебе не придется зажигать даже свечу, пока я все не подготовлю.

– Хорошо, – решительно ответила она, не веря ему, не веря, что он собирается что-то готовить. – Потому что я и не буду.

– Думаю, я смогу все устроить… к среде. Да, к среде – обязательно.

И внезапно Кэп замолчал. Склонил голову набок, словно слушал что-то на слишком высокой, недоступной ей частоте. Чарли в недоумении посмотрела на него, уже собралась спросить, все ли с ним в порядке, но резко закрыла рот. Нечто знакомое… нечто знакомое мелькнуло в его облике.

– Вы действительно думаете, что я увижу его в среду? – робко спросила она.

– Да, думаю, да. – Кэп поерзал на стуле и тяжело вздохнул. Встретился с ней взглядом, и его губы изогнулись в недоумевающей улыбке… тоже знакомой. А потом он произнес фразу, никак не связанную с их предыдущим разговором:

– Я слышал, твой отец неплохо играет в гольф.

Чарли моргнула. Насколько она знала, ее отец за всю жизнь не брал в руки клюшку для гольфа. Она уже собиралась это сказать… но тут в голове у нее все сложилось, вспыхнув радостным волнением.

(Мистер Мерль! Он как мистер Мерль!)

Речь шла об одном из управленцев, приходивших к отцу во время их пребывания в Нью-Йорке. Невысоком, со светлыми волосами, в очках с розовой оправой и обаятельной, застенчивой улыбкой. Он пришел, чтобы обрести уверенность, как и все остальные. Работал в страховой компании, или в банке, или где-то еще. И папуля волновался из-за мистера Мерля. По причине «ри-ко-шея». Тот возник при использовании импульса. И был связан с историей, которую мистер Мерль когда-то прочитал. Импульс, который использовал папуля, чтобы придать мистеру Мерлю уверенности, заставил его вспомнить эту историю. Вспомнить так, что она плохо на него подействовала. Папуля говорил, что появление этого «ри-ко-шея» вызвано той историей, и он прыгает в голове мистера Мерля, будто теннисный мяч, но только теннисный мяч прыгать перестает, а воспоминание об истории будет усиливаться, пока мистеру Мерлю не станет совсем худо. Однако у Чарли сложилось впечатление, что папуля боялся другого: этот «ри-ко-шей» мог не просто вызвать болезнь у мистера Мерля, а убить его. Поэтому как-то вечером он задержал мистера Мерля после ухода остальных и заставил поверить, что тот никогда эту историю не читал. И после этого у мистера Мерля все наладилось. Однажды папуля сказал ей, что надеется, что мистер Мерль никогда не увидит фильм «Охотник на оленей», но не объяснил почему.

Однако прежде чем папуля все поправил, мистер Мерль выглядел точно так же, как сейчас Кэп.

Внезапно Чарли поверила, что папуля каким-то образом «толкнул» этого человека, и ее волнение превратилось в торнадо. После долгого молчания – не считая расплывчатых отчетов Джона, – после того, как она столько времени не видела его и не знала, что с ним, ей казалось, что папуля невероятным образом пришел к ней, чтобы сказать, что все хорошо и он рядом.

Кэп вдруг поднялся.

– Что ж, мне пора. Но мы будем видеться, Чарли. И не волнуйся.

Она хотела сказать: останьтесь, расскажите о папуле, где он, как он… но язык отказался ей подчиняться.

Кэп направился к двери, остановился.

– Да, чуть не забыл. – Он вернулся к Чарли, достал из нагрудного кармана сложенный листок и протянул ей. Она механически взяла его, глянула, убрала в карман халата. – И когда будешь кататься на том коне, остерегайся змей, – доверительно добавил Кэп. – Когда конь видит змею, он сбрасывает седока. Каждый раз. Он…

Кэп замолчал, поднял руку, потер висок. На мгновение превратился в растерянного старика. Потом покачал головой, словно отбрасывая какую-то мысль. Попрощался и ушел.

После его ухода Чарли долго стояла, не шевелясь. Потом достала записку, развернула, прочитала – и все изменилось.