Похороны оказались плохой идеей.

Энди думал, что все будет хорошо: головная боль ушла, и только благодаря похоронам он мог снова остаться наедине с Кэпом. Энди не любил Пиншо, хотя для ненависти тот был слишком жалким. Благодаря едва скрываемому высокомерию и выставляемому напоказ удовольствию, которое Пиншо получал, распоряжаясь судьбой другого человека – не говоря уже о нарастающей тревоге за Чарли, – Энди практически не испытывал угрызений совести из-за рикошета, возникшего благодаря его «толчкам» в разуме Пиншо. Рикошета, приведшего к самоубийству.

Эхо случалось и раньше, но он всегда успевал внести необходимые коррективы. Он неплохо этому научился к тому времени, когда им с Чарли пришлось бежать из Нью-Йорка. Мозг каждого человека напоминал минное поле, с глубоко укоренившимися страхами, чувством вины по самым разным поводам, суицидальными, шизофреническими, параноидальными тенденциями… даже стремлением убить. Импульс вызывал состояние крайней внушаемости, и если воздействие задевало темную струну, это могло привести к фатальному исходу. Одна из домохозяек, записавшихся на курсы похудания, вдруг начала впадать в ступор. Один из управленцев признался в нездоровом желании достать из шкафа армейский револьвер и сыграть в русскую рулетку. Каким-то образом в его голове это желание связалось с рассказом Эдгара Аллана По «Вильям Вильсон», который он читал еще в старших классах. Энди сумел остановить эхо, прежде чем оно переросло в смертоносный рикошет. В случае с управленцем, спокойным светловолосым мелким банковским служащим, хватило еще одного импульса с посылом, что этот рассказ По он вообще никогда не читал. Связь, что бы она из себя ни представляла, разорвалась. Но в случае с Пиншо возможности остановить эхо у Энди не было.

Кэп нервно говорил о самоубийстве Пиншо, пока они ехали на похороны под холодным шелестящим осенним дождем. Он, похоже, пытался как-то с этим сжиться. По его словам, он и представить себе не мог, что человек способен… удержать руку в измельчителе отходов после того, как эти стальные лезвия начнут рубить и измельчать. Но Пиншо оказался способен. Пиншо с этим справился. Вот тут похороны и начали давить на Энди.

Они приняли участие только в погребении, стояли у могилы чуть в стороне от небольшой группы друзей и родственников, укрывшихся под россыпью черных зонтов. Энди обнаружил, что одно дело – помнить высокомерие Пиншо, комплекс Цезаря у маленького человечка, не имеющего реальной власти, его постоянные раздражающие улыбки. И совсем другое – смотреть на бледную, подавленную горем жену в черном костюме и шляпке с вуалью, держащую за руки двух оцепеневших мальчиков (младший был примерно одного возраста с Чарли), и знать – как знала она, – что всем друзьям и родственникам известно, в каком виде нашли Пиншо: в женском нижнем белье, с правой рукой, отрубленной почти по локоть, заостренной, как карандаш. Кровь забрызгала раковину и кухонные шкафчики, ошметки плоти…

К горлу Энди подкатила тошнота. Он наклонился вперед под холодным дождем, борясь с ней. Голос священника бессмысленно нарастал и стихал.

– Я хочу уехать, – пробормотал он. – Мы можем уехать?

– Да, конечно, – ответил Кэп. Он тоже побледнел. Казался старым и больным. – В этом году я и так слишком часто бывал на похоронах.

И они двинулись прочь от людей, стоявших у островка искусственной травы, от цветов, головки которых поникли под сильным дождем, от гроба, готового опуститься в могилу. Бок о бок они шли к извилистой гравийной дороге, где неприметный «шевроле» Кэпа стоял в самом конце похоронного кортежа. Над их головами таинственно шелестели ивы, роняя капли дождя. Трое или четверо мужчин, едва заметных, двигались параллельными курсами. Энди подумал, что теперь понимает, как чувствует себя президент Соединенных Штатов.

– Все это очень плохо для жены и мальчиков, – сказал Кэп. – Скандал, знаешь ли.

– Она… о ней позаботятся?

– Разумеется. В финансовом отношении. – Его голос был почти бесстрастным. Они приближались к дороге. Энди видел оранжевую «вегу» Кэпа, припаркованную на обочине. Двое мужчин садились в стоявший перед ней «бискейн». Двое – в стоявший за ней серый «плимут». – Но никто не сможет утешить этих мальчиков. Ты видел их лица?

Энди не ответил. Теперь он чувствовал вину: словно зубья острой пилы, рвущие внутренности. Не помогало даже напоминание о том, что он сам в отчаянном положении. Оставалось только держаться за мысленный образ Чарли… образ Чарли и темную, зловещую фигуру за ее спиной, одноглазого пирата, которого звали Джон Рейнберд: ему удалось втереться к Чарли в доверие, чтобы приблизить день, когда…

Они сели в «вегу», и Кэп завел двигатель. «Бискейн» выехал на дорогу, и Кэп последовал за ним. «Плимут» замкнул колонну.

Энди вдруг ощутил с жуткой, не вызывающей сомнений уверенностью, что дар вновь покинул его, и попытка послать импульс ни к чему не приведет. Такова будет плата за лица двух мальчиков.

Но он должен был попытаться.

– Мы собирались поговорить. – С этими словами Энди послал импульс. Его дар никуда не делся, и практически сразу возникла головная боль – расплата за то, что он не выдержал паузу после последнего использования. – Вести автомобиль вам это не помешает.

Кэп устроился в кресле. Левая рука, двигавшаяся к рычагу поворотников, на мгновение застыла, потом продолжила движение. «Вега» следом за ведущим автомобилем миновала каменные столбы ворот и выехала на шоссе.

– Нет, не думаю, что наш разговор как-то помешает мне управлять автомобилем, – ответил Кэп.

До штаб-квартиры Конторы было двадцать миль. Энди посмотрел на одометр при отъезде и по прибытии на кладбище. По большей части ехать предстояло по шоссе номер 301, о котором ему говорил Пиншо. И это была скоростная дорога. Энди полагал, что у него не больше двадцати пяти минут. В последние два дня он не думал ни о чем другом и склонялся к тому, что план сработает… но сначала ему требовалось получить жизненно важную информацию.

– Как долго вы с Рейнбердом сможете заставлять Чарли сотрудничать, капитан Холлистер?

– Не слишком долго, – ответил Кэп. – Рейнберд все очень ловко обставил, так что в твое отсутствие только он действительно контролирует ее. Суррогатный отец. – И тихо, напевно добавил: – Он – ее отец, когда настоящего отца рядом нет.

– И когда она перестанет сотрудничать, ее убьют?

– Не сразу. Рейнберд нашел способ продлить сотрудничество. – Кэп мигнул поворотником, сворачивая на шоссе номер 301. – Он сделает вид, будто мы обо всем узнали. Об их разговорах, о его советах по части ее… ее проблемы. Узнали, что он передавал записки тебе.

Кэп замолчал, но Энди услышал достаточно. Его мутило. Он задался вопросом, поздравляли ли они друг друга с тем, как легко удалось обмануть маленькую девочку, добиться ее привязанности в этом месте, где ей так одиноко, чтобы потом, завоевав доверие, использовать ее в своих целях. Если ничто другое не срабатывает, просто скажите, что ее единственный друг, уборщик Джон, потеряет работу, а может, пойдет под суд в соответствии с Законом о неразглашении государственной тайны за то, что попытался стать ей другом. Остальное Чарли сделает сама. Согласится на сделку. Продолжит сотрудничать.

Я надеюсь встретиться с этим парнем, и скоро. Очень надеюсь.

Но у него не было времени думать об этом… и если все пойдет по плану, встречаться с Рейнбердом ему не придется.

– Я должен улететь на Гавайи ровно через неделю?

– Да, совершенно верно.

– Как?

– На военном транспортном самолете.

– С кем вы об этом договаривались, капитан Холлистер?

– С Паком, – без запинки ответил Кэп.

– Кто такой Пак, капитан Холлистер?

– Майор Виктор Пакеридж. Из «Эндрюса».

– С военно-воздушной базы «Эндрюс»?

– Да, конечно.

– Он ваш друг?

– Мы играем в гольф. – Кэп рассеянно улыбнулся. – У него неправильный удар.

Потрясающие новости, подумал Энди. Голова пульсировала болью, как гнилой зуб.

– Допустим, вы позвоните ему сегодня и скажете, что рейс должен состояться на три дня раньше?

– Да? – В голосе Кэпа слышалось сомнение.

– Возникнет проблема? Потребуется много бумаг?

– Нет. Пак все устроит. – Улыбка вернулась, блуждающая и не слишком счастливая. – У него неправильный удар. Я это говорил?

– Да. Да, говорили.

– Это хорошо.

Автомобиль мчался с разрешенной скоростью пятьдесят пять миль в час. Дождь сменился влажным туманом. Дворники мерно ходили по стеклу.

– Позвоните ему сегодня, Кэп. Как только вернетесь на рабочее место.

– Позвонить Паку. Да. Я и сам думал, что надо ему позвонить.

– Скажите, чтобы перенес рейс с субботы на среду.

Четырех дней не хватит, чтобы восстановиться – три недели подошли бы больше, – но дело быстро близилось к развязке. Началась завершающая стадия. Так сложилась ситуация, и Энди это признавал. Он не хотел, просто не мог оставить Чарли в руках этой твари Рейнберда.

– В среду вместо субботы.

– А еще скажите Паку, что тоже полетите.

– Полечу? Я не могу…

Энди послал импульс. Сильный, хотя это причиняло боль. Кэп дернулся. Автомобиль повело на скользкой дороге, и Энди подумал, что буквально напрашивается на эхо в голове этого человека.

– Полечу тоже, да. Я полечу тоже.

– Совершенно верно, – мрачно согласился Энди. – Какие вы приняли меры безопасности?

– Особо никаких, – ответил Кэп. – Торазин тебя практически обезвредил. Ты перегорел и больше не можешь воспользоваться своим даром ментального доминирования. Он дезактивирован.

– Да, конечно. – Энди поднес дрожащую руку ко лбу. – Вы хотите сказать, что на самолете я полечу один?

– Нет, – тут же ответил Кэп. – Как я понимаю, я полечу с тобой.

– А кроме нас?

– Два агента Конторы. Будут играть роль стюардов и приглядывать за тобой. Правила, знаешь ли. Защита инвестиций.

– С нами полетят только два агента? Вы уверены?

– Да.

– И экипаж самолета, естественно?

– Да.

Энди посмотрел в окно. Половина пути позади. Наступил критический момент, а голова уже болела так сильно, что он боялся что-то забыть или упустить. Если это случится, его карточный домик рухнет.

Чарли, подумал он и попытался удержать ее образ.

– Гавайи далеко от Виргинии, капитан Холлистер. Самолет сделает промежуточную посадку для дозаправки?

– Да.

– Вы знаете, где?

– Нет, – безмятежно ответил Кэп, и Энди очень захотелось двинуть ему в глаз.

– Когда вы будете говорить… – Как его зовут? Он лихорадочно рылся в уставшем, разрываемом болью разуме, пока не вспомнил имя. – Когда будете говорить с Паком, выясните, где самолет сядет для дозаправки.

– Да, хорошо.

– Естественным образом вставите этот вопрос в ваш разговор.

– Да, я выясню, где самолет сядет для дозаправки, естественным образом вплету этот вопрос в наш разговор. – Он посмотрел на Энди задумчивыми, мечтательными глазами, и Энди спросил себя, этот ли человек отдал приказ убить Вики. Внезапно ему захотелось велеть Кэпу вдавить педаль газа в пол и направить «вегу» в приближавшуюся опору моста. Если бы не Чарли. Чарли, напомнил его разум. Держись за Чарли. – Я тебе говорил, что у Пака неправильный удар? – добродушно спросил Кэп.

– Да. Говорили. – Думай! Думай, черт побери! Вероятно, где-то около Чикаго или Лос-Анджелеса. Но не в гражданском аэропорту вроде О’Хары или лос-анджелесского международного. Самолет заправят на какой-нибудь авиабазе. Само по себе это не представляло проблемы для его обрывочного плана – одна из немногих деталей, что не представляла проблемы, – при условии, что он заранее узнает, где расположена эта база.

– Мы уедем в три часа дня.

– В три часа, – подтвердил Кэп.

– Проследите за тем, чтобы Джон Рейнберд в это время находился в другом месте.

– Отослать его? – спросил Кэп, и от надежды, звучавшей в его голосе, у Энди по коже побежали мурашки: он понял, что Кэп боится Рейнберда… Боится до смерти.

– Да. Куда угодно.

– В Сан-Диего?

– Хорошо.

Последний отрезок пути. Он едва успевал. Впереди зеленый светоотражающий указатель сообщал о съезде в Лонгмонт. Энди сунул руку в передний карман брюк и достал сложенную полоску бумаги. Мгновение держал ее на коленях, зажав между указательным и средним пальцами.

– Вы скажете двум агентам Конторы, которые полетят с нами, что они должны сами приехать на авиационную базу. Они встретят нас в «Эндрюсе». Мы поедем в «Эндрюс» так же, как едем сейчас.

– Хорошо.

Энди глубоко вдохнул.

– Но моя дочь будет с нами.

– Она? – Впервые Кэп оживился. – Она? Она опасна! Она не может… мы не можем…

– Она не была опасной, пока вы не начали играть с ней, – резко бросил Энди. – Она поедет с нами, и чтобы я не слышал возражений, это понятно?

На этот раз автомобиль вильнул сильнее, а Кэп застонал.

– Она поедет с нами, – согласился Кэп. – Возражать больше не буду. Больно. Больно.

Но не так, как мне.

Теперь собственный голос доносился издалека, сквозь кровавую сетку боли, которая все сильнее стягивала мозг.

– Вы отдадите ей вот это. – Энди передал записку Кэпу. – Отдадите сегодня, но все сделаете так, чтобы никто ничего не заподозрил.

Кэп сунул записку в нагрудный карман. Они приближались к комплексу Конторы. Слева уже тянулся двойной электрифицированный забор. Предупреждающие щиты мелькали через каждые пятьдесят ярдов.

– Повторите главные моменты, – потребовал Энди.

Кэп заговорил быстро и четко, голосом человека, который с юношеских лет в военной академии научился выполнять приказы.

– Я договариваюсь, что ты улетаешь на Гавайи в среду, а не в субботу. Я полечу с тобой. Твоя дочь будет сопровождать нас. Два агента Конторы приедут в «Эндрюс», чтобы встретиться там с нами. Я выясню у Пака, где будет дозаправляться самолет. Сделаю это, когда позвоню, чтобы сказать о перемене даты вылета. У меня записка, которую я должен передать твоей дочери. Я передам ее после того, как поговорю с Паком, и сделаю это так, чтобы никто ничего не заподозрил. И в следующую среду я отправлю Джона Рейнберда в Сан-Диего. Полагаю, это все.

– Да, – согласился Энди, – я тоже так полагаю. – Он откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. Фрагменты прошлого и настоящего бесцельно метались в голове, будто соломинки на сильном ветру. Это сработает – или кончится смертью для них обоих? Они знали, на что способна Чарли. Получили эту информацию из первых рук. Если что-то пойдет не так, они с Чарли завершат путешествие в грузовом отсеке военного транспортника. В двух гробах.

Кэп остановился у будки охранника, опустил стекло, протянул пластиковую карточку, которую охранник вставил в компьютерный терминал.

– Проезжайте, сэр, – сказал он.

Кэп проехал.

– И последнее, капитан Холлистер. Наш разговор вы забудете. Вы сделаете все, о чем мы договорились, исключительно по собственной инициативе. И вы ни с кем не будете это обсуждать.

– Хорошо.

Энди кивнул. Плохо, но ничего не поделаешь. Шансы на возникновение эха были исключительно высоки: он посылал сильные импульсы, а инструкции кардинально расходились с жизненными установками Кэпа. Кэп мог добиться успеха в силу занимаемой должности. А мог и не добиться. Однако Энди слишком устал, и у него слишком болела голова.

Он едва смог выбраться из автомобиля. Кэпу пришлось поддержать его. Энди смутно ощущал, как приятно гладит лицо мелкий осенний дождь.

Два агента из «бискейна» смотрели на него с холодным отвращением. Одним был Дон Джулс в синем свитере с надписью «ОЛИМПИЙСКАЯ КОМАНДА США ПО ВЫПИВКЕ». Как следует посмотрите на обдолбанного толстяка, подумал Энди, пошатываясь. Слезы наворачивались на глаза, дыхание перехватывало. – Посмотрите как следует, потому что этот толстяк, если ему удастся выбраться, взорвет вашу выгребную яму так, что мало не покажется никому.

– Ну, ну. – Кэп отечески похлопал его по плечу.

Просто сделай свою работу, мрачно подумал Энди, сдерживая слезы. Он больше не собирался плакать перед ними, ни перед кем из них. Просто сделай свою работу, сукин ты сын.