Агенты, которые привели Энди, смотрели на него с подозрением: бумажная салфетка, красные, слезящиеся глаза, отеческая рука Кэпа на плече. То же выражение читалось и в глазах секретаря.

– Он разрыдался, узнав о смерти Пиншо, – ровным голосом объяснил Кэп. – И сейчас очень расстроен. Думаю, я возьму его с собой на похороны Германа. Ты хочешь поехать, Энди?

– Да, – ответил Энди. – Да, пожалуйста. Если это возможно. Бедный доктор Пиншо. – И внезапно он разрыдался.

Его провели мимо сбитого с толку, смущенного помощника сенатора Томпсона, который стискивал в руках синие папки. На лицах агентов, поддерживавших Энди под локти, тоже было написано отвращение: да и как они могли относиться к толстяку наркоману, который не контролировал свои эмоции, не соображал, что к чему, и лил слезы по своему тюремщику.

Энди действительно плакал… только по Чарли.