Бог материи

Хоромы всемогущей богини Макоши гудели от множества суетящихся слуг и вездесущих вострух, были тесны от множества гостей, полны ароматами цветов и фруктов, копченостей и пряностей, жаркого и меда. Ведь колядов праздник – день летнего солнцестояния – случается всего раз в году, и отметить его великие сварожичи собирались в самом древнем и главном городе славного народа – в Вологде, во дворце ее могучего правителя, скотьего бога великого Волоса.

Но что для хозяина праздник – то для хозяйки великие хлопоты. Порядок в доме навести, покои для задержавшихся гостей приготовить, столы с угощением накрыть – да не просто, а с двумя переменами! Первый пир – для собравшихся, второй – по возвращении из святилища, в котором Коляда с Трояном чары свои торжественно творить станут. Да сверх того каждого прибывшего приветить, ковш поднести с дороги, слово доброе найти, в залу пиршественную проводить, место достойное указать… Тут даже с помощницами преданными, вроде светлой богини, и то еле-еле управляешься, ничего вокруг не замечая и токмо на вострух домовитых полагаясь.

Поэтому великого Матвея, бога-помощника прародителя славян, встретила у зеркала не сама хозяйка, а пришелица из будущего, уже давно и уверенно занявшая место рядом со всемогущей повелительницей Вологды.

– Ну наконец-то! – Света, одетая в мягкое облегающее платье из кротовьих шкурок, шагнула к возникшему в темном овале молодому человеку и искренне его обняла: – Рада видеть, студент! Сколько лет, сколько зим! А ты возмужал, возмужал… Бородка, смотрю, уже пробивается, плечи в стороны на полметра раздались, костюмчик замшевый солидный. Заряна, бедная, каждый месяц небось новые шьет, а ты все растешь и растешь?

– Раз в полгода, – поправил Матвей, крепко обнимая знакомую. – По десять часов в день молотом машу, вот плечи и раздаются.

– Хорошо… – отступила светлая богиня. – Ты на пир пойдешь, или мы с тобой наедине поболтаем? Я лично не пойду и тебе не советую.

– Почему?

– А ты что, не знаешь, почему Викентий взбунтовался? Помнишь провалившегося сюда вместе с нами крупного парня, называвшего себя Одином?

– Он поднял восстание? – изумился гость.

– Решай быстрее, ты на общий пир или ко мне? – поторопила девушка. – Мне еще шестерых мелких богов встречать, болтать сейчас не могу. – Она хлопнула в ладоши: – Воструха-помощница… – Света вопросительно вскинула брови.

– К тебе!

– …В малую трапезную гостя сего проводи, – распорядилась богиня и развернулась к зеркалу: – Рада видеть тебя, отважный Ситиврат!

Светлана направилась приветствовать нового гостя, а Матвей – вслед за маленькой ворчливой старушкой с хвощевой свечой в руке. Две сотни шагов, несколько поворотов – и он оказался в подозрительно знакомой светелке со щедро накрытым столом. Тут потели серебряные кувшины с хмельным медом и квасом, стояли миски с хрустящими ягодными пастилками и крупно нарезанной репой, морковью и свеклой, блюда с розовыми ломтиками семги и сальными кусочками белуги, копченой осетриной и зажаренными до румяной корочки куропатками, печеным мясом и заливной щукой.

Гость приложился к квасу, закусил его ломтиком рыбы, придвинул к себе куропаток и принялся неспешно разбирать, обсасывая мясо с тонких косточек.

Вскорости появилась и Света, устало рухнула на скамью, взяла кусочек репы, макнула в мед, отправила в рот, громко и соблазнительно захрустев. Сделала то же самое с кусочком моркови, громко перевела дух:

– Ну, здравствуй еще раз, великий бог Матвей! Давно не виделись. Ты чего, и правда ни о чем не знаешь и не ведаешь? Чем же ты там так занят в своей глухомани? Затихарился совсем, не слышно и не видно!

– Считай, что ничем не занят, – отодвинул от себя горсточку костей молодой человек. – Четыре года бьюсь как рыба об лед, и все без толку. Занимаюсь крупнотоннажным производством бесполезного хлама.

– Странно. А Сварог вроде как тобою доволен.

– Ему-то все в радость! – поморщившись, отмахнулся бог-технолог. – Я его убедил плавку раз в год делать и плюс с наддувом. Поэтому выход из руды увеличился раза в полтора, чем раньше, и слитки не такие рыхлые, без шлака. Они и куются легче, и непровары исчезли. Отсюда и восторги. Но я-то знаю, что это не сталь, а сыромятное дерьмо!!!

Матвей шумно вдохнул и вдруг потянулся к хмельному меду.

– Самое обидное, что я знаю, как сварить отличную легированную сталь! Знаю! Но не могу! Я не могу сложить домну для передельной плавки. У нее минимальный размер с четырехэтажный дом. Чтобы ее правильно сложить, потребуется лет двести. А чтобы она работала в непрерывном цикле, на ее обслуживание должна вкалывать половина местного населения. Я знаю, как можно механизировать всю эту работу. Но, квадратуру мне в тангенс, нормальную водяную мельницу здешними инструментами придется строить лет пятьдесят! Если не сто!

– Наверное, есть способ проще? – предположила Света, дотягиваясь до копченой рыбы.

– Конечно, есть, – согласился бог-технолог. – Можно сварить вутц. Берешь слиток сыромятины, посыпаешь углем, добавляешь песка, замазываешь глиной и нагреваешь. После переплавки получается слиток инструментальной стали, из которой нужно быстро-быстро, пока углерод не выгорел, сковать что-нибудь полезное. Но для вутца нужна температура в «полторашку»! А мне из нашего горна больше тысячи градусов не выжать. Зато при восьмистах градусах можно цементировать готовые изделия. Но цементирование идет со скоростью одна десятая миллиметра в час, поэтому требуется держать нужную температуру равномерно десять часов как минимум. Та еще задачка, когда то мехи качаешь, то свежий уголь взамен выгоревшего сыплешь…

– Откуда ты все это знаешь? – не выдержав, перебила девушка.

– Вообще-то меня всему этому в институте учили, – ответил Матвей. – Курс общей технологии… О чем это я? А-а-а… Так вот. Самое главное при варке стали из сыромятины, так это то, что емкость должна быть герметична! Иначе внутрь попадет кислород, и тю-тю. Весь углерод, вместо того чтобы раствориться в железе, тупо выгорает. В наше время это делается… Делалось… Будет делаться? В общем, в среде инертных газов. Тупо и просто. Здесь нужно хорошенько закатывать заготовку в глину. Но ты понимаешь, Света… Эта чертова глина, квадратуру мне в тангенс, она при нагревании трескается! И все, ку-ку. Работа в мусор.

– Как ты странно ругаешься, Матвей, – взяла еще кусочек рыбы девушка. – Про квадратуры с тангенсами. Откуда это у тебя взялось?

– Когда я был маленьким, – улыбнулся помощник Сварога, – мама очень, просто очень настойчиво попросила меня не материться. А поскольку ругаться хотелось, то пришлось подобрать слова, безопасные для собственной задницы. Ты знаешь, что такое «ременная передача»?

– Передача взглядов мамы ребенку при помощи ремня! – рассмеялась светлая богиня. – Весьма действенная методика. Однако, Матвей, я есмь богиня любви и согласия, а не войны и железа. Поэтому в твоих делах мне куда интереснее, все ли хорошо у вас с Заряной? Как ладите, о чем мечтаете, какие планы замысливаете?

– Да нормально все, – пожал плечами бог-технолог. – Она меня любит, я ее тоже. Живем вместе, горница наша аккурат над кузней срублена. Зимой пол теплый, днем ходить близко.

– Вот поубивала бы за такое отношение! – внезапно возмутилась Света. – Пришел, пожрал, поспал. Пол теплый – значит, все хорошо. Ни единого доброго слова про жену не выдавил! Как про мебель старую сказываешь. Странно, что Заряна на тебя не жалуется. Значит, так! Чтобы сегодня же по дороге домой набрал букет полевых цветов и ей вручил! И сказал, что она лучшая в мире, самая красивая, желанная и заботливая!

– Хорошо.

– Я серьезно!

– Я тоже, – пожал плечами Матвей. – Богиню любви и согласия нужно слушаться. Когда профессиональный специалист дает рекомендацию, дилетанту следует конспектировать или запоминать, а не выпендриваться. Я Заряну люблю. Раз это полезно для семьи, то твою инструкцию исполню в точности.

– Инструкцию исполнять два раза в месяц! – со вздохом уточнила Света. – И постарайся произносить признания искренне!

– Два раза в месяц, – согласно кивнул молодой человек. – Я запишу в кузне на стенке с инструментом. А что там с Викентием вышло? Какую смуту он затеял?

– Не смуту, – покачала головой светлая богиня. – Наш кровожадный друг оказался богом войны. Настоящим злобным Одином, как себя и называл. Он довольно быстро и успешно разгромил лесовиков, загнав их обратно в чащи, потом устроил набег на скифов и вытряхнул с них клятву не беспокоить славянские земли. В общем, да. Ему повезло. Викентий попал в свое время и чувствует себя тут как рыба в воде. Добивается своего даже лучше, чем местные. Короче говоря, в честь его великих побед боги славного народа устроили торжество, великий пир победителей. А поскольку все мы: ты, я, Викентий, Валя и наш пятый, исчезнувший, друг родились… – девушка запнулась и поправилась: – Родимся еще только через сто поколений, то мы все значимся самыми младшими из богов. У нас, так выходит, возраст вообще отрицательный. И великого Одина, бога войны, как самого младшего, посадили внизу стола, среди самых мелких, слабеньких и никчемных божков. Ты представляешь, Матвей? Победителя всех врагов на пиру в его честь посадили не во главу стола, а на самые дальние задворки! – Светлана тихо засмеялась. – Викентий взбеленился и по весне просто-напросто ушел из русских земель, уведя с собой половину славянской армии. И ты знаешь, Матвей, я его понимаю. Мне тоже не нравится сидеть среди малолеток, способностями равных разве что мелким ведьмам. Поэтому на большие пиры я не хожу, делами отговариваюсь. На обедах городских, на которых я во главе стола слева от Макоши восседаю, появляюсь. А на большие пиры, где между мной и нею две сотни сварожичей втискивается, не показываюсь…

– А чего с Викентием дальше-то было? – вопросы старшинства за обеденным столом Матвея как-то не заинтересовали.

– Наш непобедимый великий Один прихватил с собой Валю, оказавшуюся богиней смерти… Ну, это та стриженая девчонка в красном топике, помнишь? Викентий прихватил ее, и они с несколькими сотнями ратников ушли в северные земли, в Скандию, где Валя создала Навию, мир мертвых, предназначенный только для воинов. Там они отдыхают, а каждую весну ходят в Средиземное море разбойничать. Славно, весело и дружно. И никакого старшинства по рождению. Молодым парням эта вольница нравится, и каждый год к Одину сбегают десятки самых крепких славян. Вот такая история.

– То-то он ко мне больше не показывается! – Матвей, по примеру девушки, взял ломтик репы и макнул его в мед. – М-м, вкусно! Да, раньше Вик ко мне чуть не каждый месяц вваливался и требовал себе настоящий меч. А потом запропал. Теперь понятно почему.

– Это еще не все, – покачала головой светлая богиня. – Прознав, что Один ушел на волю, лесовики возобновили войну и устраивают на славян настоящую охоту, не выпуская их из селений. Скифы тоже почти открыто готовят новый военный поход. А у нас на севере образовалась черная дыра, которая высасывает самых лучших бойцов! Макошь в бешенстве, Одина теперь считает своим личным врагом. При этом ее собственный сын перебежал к скифам, оборотни сносят одно славянское святилище за другим… – Светлана запнулась, вздохнула: – Вот такая вот, в общем, у нас, Матвей, жизнь!

– Я и не подозревал, что вокруг творится подобное! – покачал головой помощник Сварога.

– Нынче времена тихие, почти тайные, – налила себе в ковш квасу светлая богиня. – Радио нет, Интернета нет, телевизоров нет. Если тебе никто не скажет, ты можешь и не подозревать, что в соседней деревне идет великая война, которая определяет судьбы мира и жизнь народов. Ты не воин, в строй с копьем и щитом тебя не поставишь. Поэтому вас, кузнецов, никто здешними бедами и не тревожит.

Матвей в задумчивости прихлебнул хмельного меда, потянулся за семгой.

– Как-то мы совсем от темы отклонились, – спохватилась девушка. – Я хотела сказать, что унизительно это и неправильно, когда нас среди самых никчемных духов на пиру держат. Ведь посланный в будущее великим Велесом кречет выбрал лучших из лучших, достойных из достойных. Ты вот помощником Сварога сразу стал, мне смертные по желанию своему требы приносить начали и камни священные положили, Викентий богом войны оказался, Валя собственный мир мертвых сотворить смогла. Пятый наш, вроде как Степаном его звали, тоже наверняка один из сильнейших. Разве это правильно – судить сварожича по возрасту, а не по силе и успехам? Посему пиры я пропускаю и тебе советую. Лучше отдельно сесть, чем среди шушеры оказаться. Как полагаешь?

– Подамся-ка я, наверное, домой, – решил великий Матвей. – Жене цветов нужно собрать. В кузне еще покумекаю. Может, глину с песком или щепой намешать? Солому и навоз я пробовал, все равно трескается.

– Ты опять про сталь?

– Сама говоришь, – поднял глаза на девушку помощник Сварога. – Война!

– Как знаешь, – не стала спорить светлая богиня. – Пожалуй, я тебя скоро навещу. Дедушке поклонюсь, с Заряной поболтаю. Мы редко видимся, это плохо. Начинаем друг про друга забывать. Нас, можно сказать, в этом мире теперь только двое и осталось. Викентий и Валя ныне «отрезанный ломоть», Степа тоже невесть где шляется. Нужно держаться вместе.

– Угу, – кивнул бог-технолог, явно погруженный в свои мысли.

– Я тебя провожу, Матвей, – поднялась Света. – Пойдем.

* * *

Матвей всегда исполнял свои обещания. Поэтому, выйдя из зеркала в хоромах великого Сварога, он не стал подниматься наверх, а вышел из дворца, миновал обширный двор, постоянно кивая в ответ на поклоны горожан, а оказавшись за воротами – отправился вдоль реки вверх по течению, выискивая цветы на травяных прибрежных кочках. Весь прочий наволок округ Устюжны смертные выкосили начисто. Ибо кому – цветы разноцветные, красота душистая, а кому – просто сено ароматное для лосей.

Нащипав по чуть-чуть увесистую охапку ромашек, колокольчиков, гвоздик, васильков и лютиков, молодой человек вернулся домой, толкнул дверь и протянул букет опешившей жене:

– Это тебе, моя любимая! Ты у меня самая красивая, самая заботливая, самая лучшая и самая желанная! И я очень рад, что могу видеть тебя каждый день, целовать на каждом рассвете и обнимать каждый вечер!

– О, мой бог! – В первый миг Заряна даже присела, словно у нее подкосились ноги, а потом кинулась вперед, одной рукой приняла цветы, другой обняла мужа за шею, принялась часто и горячо целовать его лицо и шею: – Мой бог, мой Матвей, мой ненаглядный! Ты со мной! Я твоя! Какая же я счастливая!!!

Букет лег на стол, склеенный Матвеем еще года три назад. Женщина, не переставая целовать мужа, увлекла его за собой к постели, в которую она за четыре года наносила несчитанное количество камышового пуха, превратив в глубокий мягкий омут. По пути оба успешно избавились от одежды и упали на щекочущие овчины, уже лаская друг друга и забываясь в горячем сладострастном головокружении. Несколько часов пролетели как единый миг – и в кузню Матвей спустился уже в вечерних сумерках.

За минувшие годы мастерская заметно изменилась. В центре, вместо расколовшегося еще два года назад валуна, возвышалась самая настоящая наковальня – железная, с относительно ровными углами, рогом для изгибания заготовок и несколькими отверстиями под пробойники. Вдоль стены тянулись ряды подвешенного в кожаных петлях инструмента – молотки, молоты, клещи, метчики, зубила и пробойники. Напротив возвышался горн – втрое больше первого. Он был глиняным – но пока еще, как ни странно, не обзавелся ни единой трещиной.

Наверное, именно над этой загадкой следовало подумать богу-технологу. Однако в голову Матвея отчего-то лезли мысли лишь о том, что его Заряна слишком хороша для такой жизни и что нужно сделать ей какой-нибудь настоящий подарок. Что-то типа перстня, сережек, ожерелья, браслета…

Вот только пришелец из будущего не знал – все эти украшения уже изобретены или еще нет? И если есть – где и как их можно раздобыть? Ибо до сего дня он ни разу не слышал не только про какие-то местные магазины, но даже про деньги, используемые в этом мире.

– Мое почтение повелителям огня и железа!

Матвей резко повернулся на голос, прищурился и с трудом различил возле мехов мужчину в синем замшевом наряде – свободных штанах и короткой куртке, опоясанного ремнем в цвет остальной одежды. Ножны, поясная сумка – синим было все.

– Ты еще кто такой? – нахмурился помощник Сварога.

– Попробуй вспомнить, – предложил странный гость. – Четыре года назад, город-герой Москва, комнатенка с окошками, но без двери…

– Степан?

– Ого, так сразу?! С первой попытки?! Неужели я совсем не изменился?

– В этом мире только пятеро людей способны назвать Москву городом-героем, – ответил Матвей. – И трое из них здесь совершенно точно отсутствуют.

– Тогда уж шестеро, – вышел из полумрака гость. – Любый, повелитель оборотней, тоже пришел сюда из нашего времени. Правда, и его здесь и в помине нет.

Степан выглядел молодо, однако на его подбородке и верхней губе тоже начал проступать темный длинный пушок, грудь выступала вперед, плечи развернулись. Впрочем… Четыре года назад Матвей видел товарища по невольному перемещению в прошлое мельком всего несколько минут, и потому уверенно поручиться за то, что эти изменения действительно произошли, не мог.

– Надеюсь, – ответил помощник Сварога. – С повелителем оборотней я не знаком. Так как тебя сюда занесло, Степа, из нашего времени?

– В этом мире ничто не стоит на месте, Матвей, – наставительно ответил гость. – Развивается не только наука, ратное дело или строительство, но и магия. Мои знания превосходят здешнюю мудрость на три тысячи лет. Здешние амулеты, обереги и заклинания для меня все равно что арифметика для старшекурсника…

– Я не спрашивал, как ты сюда проник, – покачал головой бог-технолог. – Я спрашивал зачем?

– Понятно… – вздохнул Степан. – Дружеских объятий не ожидается. А жаль. Ведь все мы делаем одно общее дело. Спасаем мир будущего от жестокого диктатора.

– Что-то я не слышал в будущем ни о каких диктаторах! – повысил голос Матвей.

– Это потому, что он пока еще здесь, с нами, – гость подошел почти вплотную. – Любый, повелитель оборотней, пытается изменить мир так, чтобы в нем зародилось единобожие. И этим единственным богом станет он сам, во главе своей звериной свиты. Вспомни, Матвей, я говорил вам об этом еще в самый первый день! Я прислан в этот мир магическим братством, чтобы остановить колдуна и сохранить будущее в неизменности.

– И у тебя возникли проблемы?

– Именно, – согласно кивнул синий гость. – В этом мире существует некая несправедливость. Ученый может досконально знать физиологию рыб, но это не даст ему ни единого шанса на выживание в воде. Ибо для выживания нужны не знания, а дарованные от рождения жабры. Человек может всю жизнь мечтать о небе, но он не способен взлететь, ибо не обладает крыльями. Смертный может всю жизнь изучать метеорологию, но только врожденный дар великого Похвиста позволяет сварожичу повелевать бурями.

– Нельзя ли покороче, Степа?

– Дело в том, о великий и всемогущий Матвей, – широко улыбнулся Степа, – что я являюсь самым могучим, самым мудрым и непревзойденным колдуном нынешней эпохи. Однако, чтобы найти амулет главного оборотня, связывающий его с будущим, все мое великое знание бесполезно, – развел руками синий гость. – Для поиска тайника нужен дар. Твой дар, величайший из мастеров человечества.

– Ерунда! – как мог спокойнее возразил Матвей, хотя от услышанных слов у него между лопатками пробежал холодок. – Я просто студент-технолог.

– Сокол великого Волоса не брал в этот мир просто студентов, – зачем-то перешел на полушепот Степан. – Ты бог! Ты прямой потомок Сварога, носитель его генов. Ты повелитель мертвой материи. Ты способен смотреть сквозь землю, сращивать камни и проходить через стены, ты можешь носить в руках огонь и смешивать его с водой, пронзать лед и бревна, творить стекло и воздух. Ты можешь делать с любыми веществами просто черт знает что! И сейчас мне нужен твой дар для спасения нашего будущего.

– Ты бредишь, это невозможно!

– Отрицая свой дар, большой пользы от него не добьешься. – Степан зевнул, повернул в сторону, постучал кулаком по наковальне. – Я не люблю соваться в чужие дела. Если помогать тем, кто о сем не просит, в ответ получишь скорее ненависть, нежели благодарность. Но так уж сложилось, что мне нужен твой дар. Прости, но мне придется его разбудить.

– Звучит угрожающе, – усмехнулся Матвей. – Это будет больно?

– Кто знает, кто знает… – покачал головой гость. – Ты слышал, что такое «морок»? Наверное, нет. Твои амулеты… – Степан внезапно оказался рядом и постучал ладонями по резным дискам на груди бога-технолога, – твои заговоренные Макошью амулеты спасают тебя от любого колдовского воздействия и даже от чар богов. Но только не от моих!

Он щелкнул пальцами, и поперек кузни внезапно появилась бревенчатая стена. Щелкнул – пропала. Рассмеялся, щелкнул пальцами обеих рук – и Матвей оказался в тесном срубе без окон и дверей. Правда – достаточно светлом, чтобы различить сбитые в лапу углы и сучки толстенных сосновых бревен.

– Кручу, верчу, запутать хочу, – послышался голос колдуна, и стены вокруг пленника действительно закружились, но почти сразу замерли. – Где выход?

Матвей задумчиво потер подбородок, коснулся пальцами влажных стволов.

– Я могу обмануть твое зрение, – прозвучало совсем рядом. – Я могу обмануть твой слух и твое осязание. Но никто и ничто не в силах обмануть твой дар… Не верь глазам своим! Где выход?!

– Это иллюзия… – пробормотал Матвей. – Просто иллюзия.

Он резко навалился на одну из стен, отступил, навалился всей массой на другую – и оказался в кузне рядом со Степаном. Тот разочарованно покачал головой:

– Ты слишком сильно доверяешь своему разуму, знаниям и интеллекту, – гость постучал себя пальцем по виску. – А должен полагаться на чувства. Где выход?

– Какой еще выход? – не понял бог-технолог, сделал пару шагов в сторону открытого наружу проема и… неожиданно врезался с разгона в прочное препятствие.

– Не верь глазам своим! – хмыкнул синий колдун.

Матвей попытался ощупать стену, понять, во что уперся – но та неожиданно укололась.

– Не верь глазам, не верь осязанию, не верь слуху, – напомнил Степан. – Положись на свой дар! Не смотри на мир вокруг. Почувствуй его нутром!

– Понятно. Мой дар, это что-то вроде поноса, – отступил помощник Сварога. – Ощущается слабостью живота.

Он уткнулся ягодицей в какой-то твердый угол, замер, отвел назад руку, провел по горячей шершавой поверхности. Понял, что притерся к невидимому горну, прикинул, где дверь, повернулся и вдоль печи решительно вошел в стену, прячущую вход в дом – пробил собой морок и толкнул створку.

– Для начала неплохо, о великий, – пожал плечами, глядя ему в спину, колдун. – Мы научились не верить иллюзиям. Первый зачет сдан на «хорошо».

Однако Матвей его не услышал. Он шагал через темноту знакомого до мелочей коридора. Через пятнадцать шагов поднялся по лестнице, повернул и вскоре оказался у себя.

– Ну наконец-то, бог мой! – радостно кинулась к нему жена, крепко прижалась к широкой груди. – Темно уже за окном, а тебя все нет и нет!

– Пара вопросов возникла, Зорюшка моя, – пригладил кудри молодой женщины помощник Сварога. – Теперь все, спать.

В слабом свете двух масляных ламп цвета растворялись, и волосы Заряны превратились из рыжих в черные, платье стало серым, равно как постель, стол, угощение на нем. Крынка с едким реповым квасом, немного копченой рыбы, какие-то овощные ломтики, плохо различимые в полумраке.

– Кушать станешь?

– Конечно!

За четыре прошедших года Заряна так и не привыкла к такой невероятной роскоши, как собственная горница, своя постель, возможность поужинать наедине с любимым за отдельным столом, и каждый вечер радовалась сей возможности, как ребенок:

– Так садись, любый мой! Дозволь ковш тебе наполню. Ныне я окуней у ключницы взяла, да огурцы свежие наросли. Ты кушай, кушай! Весь день в бегах да хлопотах. Замаялся, верно… – она опустилась напротив, преданно глядя мужу в глаза.

– Сама-то поешь, родная моя.

– Я сыта.

– Попробуй, какая рыба вкусная. Прямо тает на губах… – почти разделав пахнущую дымком тушку, Матвей отломил кусочек, протянул жене.

Из его пальцев Заряна угощение приняла.

Придвинувшись, молодой бог дал ей еще кусок, потом третий и, наклонившись, поцеловал в близкие солоноватые губы. Подхватил на руки и понес к постели.

Затрещав, одна из ламп вдруг густо закоптила, пару раз мигнула и погасла. В ней закончилось масло.

Матвей заторопился, расстегивая пояс, стягивая платье с Заряны, избавляясь от обуви, куртки.

Вторая лампа зашипела, прощально выстрелила ярким высоким огоньком и тоже погасла.

В покоях великого Матвея наступила ночь. Нежная, сладкая и горячая…

* * *

Утренний солнечный луч, пробив слюдяную пластинку, рассыпался на радужные колечки и ударил Матвею прямо в глаза. Бог-технолог широко зевнул, подкатился к краю постели, поднялся. Хорошенько потянулся, сделал несколько шагов к столу.

– Утро доброе, друг мой!

– Ч-черт! – вздрогнул от неожиданности Матвей. – Ты чего здесь делаешь, Степа?

– Хочу сыграть с тобой в очень интересную игру, – подмигнул ему все еще одетый в синюю замшу колдун. – В горячо-холодно, помнишь такую? В детских садиках всегда всем нравилась.

– Отстань! – снова зевнул Матвей, потянувшись к крынке.

– Скажи, приятель, ты ничего, случайно, не потерял? – Степан взял его за подбородок, повернул лицом к постели. – Вариант нашей игрушки называется: «Найди свою жену».

Просторная кровать, заваленная мехами, была пуста!

– Ах ты сволочь!.. – сгреб колдуна за грудки помощник Сварога. – Где она?!

– Там, где горячо, естественно, – невозмутимо развел руками Степан.

Матвей оттолкнул гостя, кинулся из спальни, скатился по ступеням вниз, вбежал в кузницу. Прищурился, увидев ревущее над горном высокое пламя.

– Холодно-горячо, горячо-холодно, – зловеще шепнул в самое ухо колдун и тут же оказался с другой стороны горна. – Так где у нас горячо, Матвей? Совсем горячо, прямо обжигающе… Ну же, великий бог, решайся! Вдруг этот огонь не настоящий? Вдруг это всего лишь иллюзия? Вдруг он обжигает понарошку? Вдруг светит обманкой? Вдруг его шипение только у тебя в ушах?

– Горн никогда не пылает так ярко, – неуверенно ответил молодой человек.

– Коне-ечно, – вкрадчиво согласился колдун. – Если у тебя нет охапки хвороста, то да. Тогда это просто обман. И где-то там, в этом жаре, спрятана твоя жена. Ну же, Матвей, решайся! Ты способен сунуть руки в этот морок? Или он вас обоих сожжет?

Матвей, нервно вздохнув, приблизился к горну. Вьющееся над ним пламя, облизывая толстые осиновые ветки, выло и плясало, заливало мастерскую ярким красным светом, дышало в лицо нестерпимым жаром. Оно было злобным, сочным, красивым и насыщенным.

Слишком красивым, чтобы быть настоящим.

Студент вспомнил историю про ожоги, которые появляются после сеансов гипноза, когда человеку внушают, что кусочки льда – это раскаленные камни, сосредоточился и четко сказал себе:

– Этого нет! Это внушение, обманка! Морок! – Матвей вскинул руки перед лицом и медленно опустил вперед, лишь слегка поморщившись от ощущения горячей волны на ладонях. Завел пальцы вниз, в самый хворост, пошарил там, нащупал какой-то продолговатый валун, поднял, повернулся к Степану и швырнул ему в голову: – Что это, козел?! Где моя жена?!

– В постельке спит, естественно! – отскочил в сторону колдун. – Что я, совсем больной, девчонку в мужские игры втаскивать? Она спит и ничего не знает! «Не верь глазам своим», забыл?

– Степа, я тебя убью с такими шутками!

– Посмотри лучше туда, – синий колдун указал на валун, шипящий у стены. Дерево вокруг него стремительно обугливалось. – А теперь посмотри туда! – Он щелкнул пальцами и вытянул руку в сторону горна. – Большой огонь и хворост, Матвей, были иллюзией. Но вот толща горящих углей под ним самые что ни на есть настоящие! Я убедил тебя считать огонь иллюзией. Поэтому ты вел себя с горящим горном так, будто он существует только в твоем разуме, – Степан ткнул указательными пальцами себе в виски. – Это включился твой дар, Матвей. Для тебя любая материя, любое вещество, любая стихия – лишь игра твоего ума. И усилием своей воли ты способен сотворить с ними все, что только пожелаешь!

Помощник Сварога прошел мимо него и ногой откатил раскаленный камень от стены, пока та не загорелась. А когда повернулся назад, колдун гулко поставил перед ним пузатый бочонок.

– Вот тебе еще одна иллюзия, Матвей, – сказал Степан. – Я сотворил морок бадьи. Угадай, что там внутри?

– Обманка?

– Это иллюзия! – глядя прямо ему в глаза, твердо поклялся колдун. – Ты можешь сунуть руку прямо сквозь стенку и забрать то, что лежит внутри.

– Гипноз… Внушение… Обман… – бог-технолог перевел взгляд на бочку. – Ничего этого нет. Просто картинка…

Он растопырил пальцы, плавно подвел к белым свежим досочкам. Еще раз повторил:

– Иллюзия! – и медленно двинул дальше, сквозь морок. Нащупал невидимую рукоять, поднял вверх и вынул из бочонка тяжелый молоток.

– Я гений преподавания! – с широкой ухмылкой вскинул руки чародей. – Всего два урока, и ты уже владеешь своим даром, как родным!

Он поднял бочонок, отставил в сторону, щелкнул пальцами, потер ладонь о ладонь.

– Последнее испытание, Матвей, – Степан указал пальцами вниз. – Этому полу лет триста. Сунь руку в него и пошарь, вдруг найдешь что-то интересное?

– Сунуть руку в пол?!

– Не отвлекайся! – потребовал колдун. – Это иллюзия! Не забывай найденного чувства! Все вокруг есть иллюзия! Стены, потолок, пол, ты способен проникать во все! Ты бог, ты всесилен! Для тебя не существует преград! Не верь глазам своим, Матвей. Считай, что это сотворенное мною наваждение. Опусти руку в сей морок и пощупай, что там есть внутри?

Пожалуй, предложи ему это колдун еще вчера или даже просто десять минут назад – бог-технолог просто покрутил бы пальцем у виска. Но только что молодой человек смог нащупать камень в огне и достать молоток сквозь дерево. И потому Матвей, все еще не забывший ощущения полуреальности предметов, послушался, и вонзил ладонь с растопыренными пальцами вниз, прямо сквозь лапник в плотно утоптанный суглинок, быстро провел ею через плотную, слабо сопротивляющуюся, словно текучая вода, субстанцию и резко поднял. Повернул ладонь, уронив с нее несколько добытых из глубины мелких камушков. Ведь главное было не в них.

– Вот и все, – вздохнув, кивнул Степан. – Теперь ты знаешь, что у тебя действительно есть дар. А знание, это уже не вера и не надежда. Отказаться от знания невозможно. Тебе достаточно счесть окружающий мир иллюзией, и ты сможешь поступать с ним так, словно оказался внутри голограммы.

– Вот только какой прок от такой способности? – развел руками Матвей.

– Ты изменишь этот мир, – пожал плечами колдун, – ты возвысишь славян, ты создашь человеческую цивилизацию в том виде, в каком мы знаем ее в будущем. Наверное, это очень обидно: быть основателем всей земной цивилизации – и при этом сгинуть в безвестности, раствориться в веках столь глубоко, что никто не будет знать ни твоего имени, ни даже вообще о твоем существовании. Обидно?

– Не знаю, – покачал головой бог-технолог. – Ведь я пока еще ничего не сотворил.

– Извини, кажется, я ляпнул лишнего, – виновато поморщившись, зачесал в затылке Степан.

– А что именно я сделаю?

– Это будет без меня, – пожал плечами синий гость. – У меня здесь совсем другая миссия. Спасти наш мир от повелителя оборотней.

– Очень крутая цель, – согласился помощник Сварога. – От меня-то ты чего хотел?

– Объясняю, – присел на наковальню Степан. – Вождь лесовиков затеял свою войну не просто так. Он влюбился. И он желает положить к ногам своей любимой весь мир. В самом прямом смысле этого слова. Любый не просто так сносит святилища и заигрывает со славянами дальних деревень. Он пытается насадить на Земле единобожие. Причем единым, великим и всемогущим богом будет он, лесной чародей. Через три тысячи лет человечество станет поклоняться ему одному. Таков план.

– Религия – зло! – согласился Матвей.

Колдун хмыкнул в ответ и продолжил:

– У него есть связь с девушкой. Связующая нить с любимой и одновременно канал к возвращению. Это спрятанный возле Москвы амулет. Я смог достаточно точно узнать, где именно. Трудность в том, что Любый, к сожалению, не дурак, амулет он закопал и защитил надежными заклинаниями. Я его не вижу и найти никак не могу. Но ты, дружище, ты со своим даром способен его просто-напросто нащупать! Просто пошарить под травой на небольшой глубине. После этого мы возьмем вождя лесовиков за жабры, и война славян с оборотнями закончится. Ты не против остановить древнюю кровавую войну мановением руки, великий Матвей?

– Нет, не против, – вздохнул бывший студент.

А что еще мог ответить нормальный человек на его месте?

– Тогда пошли! Чего тянуть?

– Э-э-э… – оглянулся по сторонам бог-технолог.

– Великий Сварог сегодня не появится, – сообщил, не дожидаясь вопроса, Степан. – Он сегодня Световида навестить пожелал.

– Тоже ты подстроил?

– Нет, – мотнул головой колдун. – Я просто поворожил на будущее и выбрал для нашей встречи день, в который никто не станет нам мешать. Так мы идем или нет? Теряем время, великий!

Матвей провел ладонями по поясу. Два ножа, одна сумка. В общем-то это было все, чем он владел в этом мире. Кроме одежды, естественно. Так что долгих сборов не требовалось.

– Ладно, веди.

Степан кивнул, уверенно направился через подклети к горнице с зеркалом, перед ним взял помощника Сварога за руку, потянул за собой. Миг головокружения и слабой тошноты – и они оказались в похожих на старый сарай покоях великого Квасура.

– Будь осторожен, – пересекая горницу, предупредил колдун, – не попадись никому из москвичей под ноги. Смертные нас не увидят и могут сослепу затоптать.

– Москвичей? – переспросил Матвей, однако колдун пропустил его вопрос мимо ушей, толкнул дверь, сбежал по ступеням во двор, спокойно обогнул трех женщин, старательно скребущих каменными осколками большую шкуру, дунул в ухо ковыряющего столбик у загона с кабанами мальчишки, заставив того испуганно отскочить в сторону, протиснулся мимо снимающих со спины лося какие-то корзины мужиков и широким шагом направился к распахнутым воротам. Помощник Сварога насилу нагнал его, стремительной пружинящей походкой уносящегося по тропе вдоль берега. Торопливо выдохнул:

– Амулет далеко?

– Рядом! Дня за три обернемся.

– Ничего себе! – присвистнул Матвей. – А я думал к обеду возвернуться. Даже не предупредил никого.

– Сварогу помолись, – посоветовал колдун. – Пусть к твоей жене заглянет и успокоит. Ну, или Свете, если не хочешь, чтобы мужики в твое отсутствие к супруге захаживали.

– Ты же колдун, Степа! – вдруг вспомнил бывший студент. – Так перенеси нас туда с помощью колдовства!

– А ты бог, Матвей, – усмехнулся синий чародей. – Перенеси нас туда божественной силой!

– Если бы я мог, давно бы там были, – вздохнул помощник Сварога.

– Если бы я мог, тоже бы четыре года туда-сюда пешком не бегал, – ответил Степан. – Увы, дружище, но слухи о нашем божьем и колдовском всемогуществе сильно преувеличены. В чем-то наши возможности куда выше, нежели смертные способны даже вообразить. Например, дар ходить через зеркала или проникать руками в глубину камня. А в чем-то смертные сами нас на три головы превосходят.

– Интересно, в чем? – заинтересовался помощник Сварога.

– У тебя сколько детей? – оглянулся на него чародей.

– Ну-у… Пока… – неопределенно пожал плечами Матвей.

– Вот именно. Для богов продолжение рода – большая проблема. Слишком велика разница в хромосомном наборе между ними и обычными людьми. И еще резче хромосомные отличия между ними самими. Смертный на твоем месте уже третьего бы в колыбели качал. А твоим генам нужно несколько тысяч попыток, чтобы рабочую пару для каждой из целого пакета рецессивных божественных хромосом найти. А яйцеклетка, если ты еще не забыл школьный курс, разрешает только одну попытку в месяц.

– Хочешь сказать, если у людей проблемы с бесплодием, то это значит, что кто-то из них бог?

– Тут пятьдесят на пятьдесят, – покосился на него через плечо колдун. – Или да, или нет. У смертных случаются те же беды, что у богов. Вот только живут они не так долго. У них нет в запасе нескольких веков на каждое зачатие. Поэтому с рождением малыша им обычно не везет.

– А ты у нас кто, Степа? Ты из богов или из смертных?

– Я прямой потомок Сварога, плоть от плоти великого прародителя, воспитанный в братстве солнценосной Купавы, мудрой и прорицательной! – резко выдохнул затянутый в замшу чародей. – Мы на протяжении вечности храним чистоту крови нашего прародителя. Посему я, наверное, куда ближе к первородным богам по своему генотипу, чем любой из вас. Вот только с комплектностью что-то не сложилось. Особыми дарами я обделен. Зато имею отличное магическое образование. Меня учили колдовству буквально со дня рождения.

– «Чистота крови» – это значит селекция, евгеника, породистость?.. – выхватил из речи Степана самое интересное Матвей.

– Вот только не надо вещать про страшные страдания принуждаемых к сожительству людей! – скривился колдун. – За сто лет до твоего рождения жениться по выбору родителей было в порядке вещей. А до девятнадцатого века иных браков просто не существовало. В братстве идет самая обычная жизнь. Мои родители, женившись по выбору генетиков, любят друг друга даже крепче, чем я в иных смертных семьях замечал. И у нас не клуб собаководов, отбракованных щенят никто не топит. Все рожденные остаются достойными участниками братства. Все мы, без исключения, являемся носителями крови. Правда, не все одинаково перспективными.

– Но ты оказался самым породистым?

Несущийся по прибрежной тропе Степан перепрыгнул журчащий ручеек, на том берегу ухватился левой рукой за березку, по инерции резко развернулся вокруг нее и оказался лицом к лицу с прыгнувшим следом Матвеем.

– Ты прав, дружище, – полушепотом произнес он. – С самого детства меня уверяли, что именно мне придется пожертвовать собой ради спасения земли от власти оборотней. Ты не поверишь, но это знание меня ничуть не унижало. А ради чего родился ты, великий бог? – прищурился колдун. – В чем был смысл твоей тамошней жизни?

Матвей промолчал. Степан усмехнулся, крутанулся вокруг дерева и стремительно помчался дальше.

– Так ваше братство создано ради спасения Земли от оборотней?

– От их власти! – неутомимый колдун запрыгал с камня на камень над темным глазом речного омута. – Ведь Любый рвется к званию единого бога не один, а со всей своей стаей. Поодиночке они никогда никому не мешали.

– Но откуда вы про все это узнали?!

– Странный ты парень, Матвей, – соскочив с последнего валуна на кочку, оглянулся на спутника чародей. – Мы в прошлом, братство в будущем. Передать им отсюда любое послание никакого труда не составляет. Достаточно, например, банально выцарапать письмецо камнем на условленной скале. Вот с обратной связью дела обстоят заметно хуже.

– А вдруг письмо потеряется?

– Раз я здесь, дружище, – подмигнул колдун, – значит, не потерялось?

Он засмеялся и вновь помчался вперед, неутомимо скользя между ивовыми зарослями, перепрыгивая упавшие стволы деревьев, подныривая под плакучие ивы, огибая ямы и затоны. Матвей даром что был богом, могучим и выносливым, но вскоре начал задыхаться, и ему стало не до разговоров. Когда стало темнеть и чародей свернул на усыпанный незабудками лужок, помощник Сварога просто упал, с трудом приходя в себя. Степан же открыл поясную сумку, что-то достал, присел на берегу, поковырялся среди ивовых корней. Потом раскрутил небольшой груз, метнул на самую стремнину Москвы-реки.

– Так где ты был четыре года, Степа? – отдышавшись, спросил Матвей.

– Пытался узнать тайну Любого, вождя лесовиков и повелителя оборотней, – ответил, не оглядываясь, чародей.

– Узнал?

– Само собой, – пожал плечами его спутник. – Меня готовили к этому всю жизнь. Драться, колдовать и прятаться. Просачиваться, обманывать, искать.

– Значит, смысл твоей жизни в победе над главарем оборотней?

– Ать, попалась! – Степан подсек, принялся торопливо выбирать леску. Судя по цвету и гладкости – самую настоящую леску, принесенную с собой из будущего.

– А что ты будешь делать, когда победишь?

Колдун вытянул из реки крупного сазана, прижал ладонью к земле, поднял взгляд на Матвея. Помолчал. Потом повел плечами:

– Шел бы ты, великий бог… За хворостом. А потом лапника наломай, коли простудиться не желаешь.

Примерно через час путники вытянулись на уютно пахнущих хвоей ложах, возле весело пляшущего огня, и подкреплялись жареной на углях рыбой.

Небольшой кусочек Степан отнес в темноту к кустам, тихо помолился здешней берегине и потревоженным духам, вернулся на место привала.

– Так что ты станешь делать после победы над Любым? – снова спросил Матвей.

– Никогда не думал, – тихо признался его спутник. – Не знаю. Может быть, я смертный и вскоре просто умру?

– Даже если ты смертный, у тебя впереди целая жизнь.

– Отстань, зануда, – закрыл глаза колдун. – Сперва еще нужно победить.

Заснул Степан сразу и накрепко, а Матвей еще долго ворочался с боку на бок, пока рядом с ним не возникла светлая обнаженная девушка. Бог-технолог еще успел подумать, что это видение из дремоты, а потом девушка положила ладонь ему на глаза… И наступил рассвет.

Неутомимый колдун после легкого перекуса опять устремился вперед, и к полудню путники выбрались на окраину селения, огражденного редким жердяным заборчиком. Длинный бревенчатый дом, рядом тонкостенный амбарчик. В общем, даже по здешним меркам – маленькая деревня. Славяне прибытия гостей не заметили, разгружая корзины с рыбой из длинной плоскодонки.

– Зачем ты нас прячешь, Степа? – спросил спутника Матвей. – Мы ведь сейчас опять под мороком? Скрыты от простых смертных?

– А зачем нам лишние хлопоты? – пожал плечами колдун. – Расспросы, недоверие к чужакам, любопытство. Волхвы со своими поучениями, детишки шкодливые, молитвы богам… Будем скромнее, дружище. Сделаем свое дело и тихо исчезнем.

– Ладно, – отвел взгляд от местных жителей помощник Сварога. – Чего именно ты от меня хочешь?

– Ты видишь этот заливной луг? – развел руками чародей, указывая на просторное цветущее поле. – Где-то здесь Любый спрятал свой амулет, связывающий его с нашим временем. Повелитель оборотней не дурак и свое сокровище закопал, защитив от любопытных глаз заклинаниями, развеяв всякие следы сильными отчитками…

– Ты же самый могучий из всех, Степа! – припомнил хвастовство товарища Матвей. – Развей это хитрое волшебство, и все дела!

– Я пытался, – медленно кивнул колдун. – Наверное, даже успешно. Вот только толку от моего могущества… Амулета ведь все равно не видно! Хоть с наговорами, хоть без, но он закопан. Никаких следов!

– Глубоко?

– Вряд ли, – покачал головой Степан. – Любый пришел в этот мир без лопаты. Но я тоже не Супермен, чтобы весь берег здешними мотыгами на два штыка перекапывать. Слишком долго. И несолидно.

– Понятно… – сделал шумный глубокий вдох Матвей. – Но ты уверен, что он точно здесь?

– Это керамический стержень, примерно в локоть длиной, – ответил колдун. – Он должен вызвать у тебя странные, непривычные ощущения. Это ведь не мертвая плоть, а пронизанный энергией живой амулет. Даже если скрывающие заклятия уцелели, он себя выдаст.

– Подожди здесь… – небрежно посоветовал колдуну помощник Сварога и направился к центру хрустящего свежей травой круга. Присел примерно посередине, опустил веки, вызывая в памяти странное чувство, испытанное вчера утром. – Иллюзия… Это просто иллюзия. Этого нет, не верь глазам своим. Через это можно ходить, в это можно заглядывать, в этом можно водить руками… Иллюзия. Просто иллюзия…

Поймав в душе ту неуверенность, с которой вчера, несмотря на жар и языки пламени, он ощупывал нутро горна, великий Матвей плавно опустил руку вниз, в податливую рыхлую прохладу, повел ею из стороны в сторону, через щекотливые прикосновения ворсистых корней, через гладкие бока скользких мелких камушков. Повернулся лицом к реке, прислушиваясь к происходящему внизу, опустился на колени и медленно двинулся по кругу, разворачивая путь своего поиска в плавную спираль. Оборот, еще оборот. Еще.

Молодой человек вдруг ощутил впереди что-то горячее, поднял голову, прищурился, пробежался пальцами по вбитому глубоко в дерн раскаленному колышку и невольно улыбнулся.

– Не вынимай! – кинулся рядом на колени Степан, тоже положил ладони на землю. Тихо рассмеялся: – Ты его нашел… Вот что значит дар! Ты всего за два часа сделал то, на что я убил половину месяца! Причем у меня ничего не получилось.

– И что теперь?

– Можешь считать, что ты одержал победу в войне с лесовиками, – пожал плечами колдун. – Их вождь отныне в наших руках. Можно возвращаться.

– А амулет?

– Повелитель оборотней весьма опасен, дружище, – поморщился Степан. – В общем-то мне по силам с ним управиться. Но зачем рисковать, если можно найти союзников? Полагаю, Макошь с радостью поможет мне прикончить противника, выпившего у нее столько крови.

– Это еще нужно у нее спросить, – пожал плечами помощник Сварога.

– И то верно… – чародей пометил найденное место, вдавив пяткой в землю красную гранитную гальку. – Пора бы мне с нею встретиться. Ну что, пошли обратно?

– Хочешь сказать, мы двое суток тащились в такую даль всего лишь ради пары минут топтания на лугу? – Матвей ощутил что-то вроде разочарования.

– Ради твоего топтания, великий повелитель материи! – чуть поклонившись, с улыбкой развел руками воспитанник братства чародеев. То ли утонченно издевался, то ли и правда уважение проявлял. – Но если тебе от этого станет легче, дружище, мы можем поваляться на травке, искупаться или половить рыбу… Хотя нет, насчет рыбы я зря. Так близко рядом с поселком клева не дождешься. У славян тут куча снастей везде выставлена, так что рыбы маловато. Но зато на купание никаких ограничений!

– Искупаться я и в Мологе могу… – отмахнулся Матвей. – Ради этого в такую даль тащиться не стоило.

– Я же не виноват, что твой великий дар позволяет в один миг сделать то, над чем другие боги бьются целыми столетиями? – пожал плечами Степан.

– Ты о чем?

– Когда выключишь мозги, – ткнул себе пальцем в висок колдун, – и положишься на чувства, – он переложил ладонь на сердце, – сам догадаешься. Ты слишком образованный, дружище. Это твоя главная проблема.

– Это говорит человек, которого ради сказочной цели с самого дня рождения учили магии?

– Магии и рукопашному бою, – невозмутимо поправил Степан. – Увы, дружище, но у меня нет талантов. Только образование и настойчивость. А у тебя имеется дар. Великий дар, который ты отрицаешь из глупого материализма, внушенного смертными!

– Этот самый материализм создал нашу науку, цивилизацию! На нем основаны все существующие технологии!

– Этот самый материализм создан смертными, не способными ни на что, кроме умения мыслить. И любить. Впрочем, – подмигнул колдун, – сила любви фундаментальной наукой тоже отрицается.

– Сила любви?! – хмыкнул бог-технолог.

– Ага, – кивнул Степан. – Та самая, что вчера утром заставила тебя сунуть руки в огонь.

– Это совсем другое… – после короткой заминки покачал головой помощник Сварога.

– Да мне-то что? – внезапно отказался от дальнейшего спора колдун. – Все, что мне нужно, я уже получил. Так что, купаться и валяться будем? Устроим пикник?

– На фиг… – поморщился Матвей. – В этом мире вся жизнь один сплошной пикник. Давай возвращаться.

– Мудро! – обрадовался колдун. – До ночи успеем добежать до вчерашнего привала. Меньше хлопот с подготовкой к ночлегу.

И он действительно почти бегом рванул к тропе у реки, свернул вниз по течению и легкой стремительной походкой помчался на восток. Великому Матвею оставалось только чертыхнуться и кинуться следом.

К Москве – если маленькая деревянная крепостица была именно ею – путники подошли около полудня. Уже привыкший к невидимости Матвей размеренно направился к воротам – но внезапно оба седовласых стражника поднялись с лежащего под стеной бревна и, опираясь на копья с каменными наконечниками, перегородили дорогу:

– Вы кто такие и чего вам надобно?

Воины тяжело дышали, их лица покрывали морщины, бороды опускались почти до пояса. Похоже, мужчин оставили караулить вход только потому, что ни на какие другие работы силенок у стариков уже не хватало.

– Мы по приглашению, – ответил чародей, поднял перед собой кулак, разжал и дунул. С него вспорхнула сизая птичка с радужным хвостом, закружилась над стражниками, быстро набирая размеры и обретая облик павлина с серебристым хохолком и украшенными росписью крыльями.

У стариков буквально отвисли челюсти, они как завороженные следили за порхающим мороком. Матвей тоже поддался наваждению, однако Степан, взяв спутника за руку, провел его на двор, стал пробираться вперед под самой стеной, стараясь не наступить на расстеленную циновку, к которой две молодые девушки сноровисто подшивали петли по углам.

– Хорошего вам дня, добры молодцы, – поприветствовала гостей одна.

– И вам не хворать, красавицы ненаглядные! – громко ответил колдун. – Любви крепкой, парней ласковых да детей поболее!

– Горазды вы все на других кивать, – вдруг сказала другая. – Нет, чтобы самим постараться…

– Ай, дева-краса, длинная коса, гляди, накликаешь! – рассмеялся Степан. – Сбудутся желания, что с ними делать станешь? Дай волос! Погадаю, наворожу, всю правду расскажу. А коли воды напиться поднесешь, так еще и желания исполню…

– Не давай! – с дальнего конца двора прозвучал звонкий приказ. – Этот не столько на судьбу нагадает, сколько судьбу твою украдет.

– Ты на меня наговариваешь, о светлейшая из светлейших! – весело возмутился чародей. – Но я все равно искренне рад тебя видеть!

Он приложил ладонь к груди и низко склонился перед вышедшей на лесенку Светланой, по иронии судьбы одетой в сарафан из замши с голубоватым оттенком, мало отличимой от той, из которой был сшит костюм колдуна. Такая же голубая полоска, украшенная серебряными височными кольцами, обнимала лоб богини и прихватывала волосы, собранные на затылке в три лежащих поверх друг друга хвостика.

– Вижу, Степа, у тебя хорошее настроение, – покачала головой девушка.

– Мне остался всего один шаг до достижения цели, великая Света! С чего бы теперь грустить? – Колдун из будущего присел возле девушки, провел ладонью перед ее лицом, покрутил в пальцах невесть откуда взявшуюся пластинку резной кости, повел носом, что-то пробормотал, сломал украшение, тихонько на него подул и протянул обратно славянке: – После заката в чашу с водой положи да на свету лунном оставь. Утром выпей. И через год у тебя мальчик родится. Крепыш голубоглазый да кудрявенький. Хочешь?

Схватив подарок, девушка выпрямилась и повернулась к крыльцу, с надеждой глядя на богиню.

– Это правда, родится, – со вздохом подтвердила Света. – Наш гость великий чародей.

– Всегда к твоим услугам светлейшая, – опять поклонился девушке Степан.

– А я? – встрепенулась вторая рукодельница.

– А тебе лучше не показываться возле болот, моя нетерпеливая Милана, – посоветовал колдун. – Коли два года переживешь, приходи. Два желания исполню.

– Куда приходить? – напряглась славянка.

– Ее спросишь, – указал пальцем на Свету гость. – Она будет знать…

В этот момент на верхнюю ступеньку вышла крупная женщина в тяжелом зеленом платье с широкой юбкой, с меховой отделкой на рукавах и вороте и вставкой из нитяной сетки на груди. За ней крутился, никак не пролезая в загороженную дверь, большеносый толстяк.

Степан моментально посерьезнел, снова поклонился:

– Прими мое уважение и почтение, всемогущая премудрая Макошь!

– Значит, ты и есть пятый из избранников сокола, сбежавший отсюда в первый же час прибытия? – прищурилась повелительница Вологды.

– Я прошу прощения, о великая, – распрямился колдун, – но на тот час у меня имелось очень много неотложных дел.

– Но ты все же вернулся, сварожич? – Женщина спустилась по ступеням.

Степан, со своей стороны, пробрался мимо рукодельниц, миновал загон и снова поклонился, остановившись всего в двух шагах от дочери Сварога:

– Мы все одной крови, всемогущая. Зачем мне прятаться от своей семьи?

– В последние годы я перестала удивляться происходящему, – пожала плечами женщина. – Младшие бунтуют против старших, дети восстают на матерей, сварожичи рушат родовые святилища и призывают чужих богов.

– Я разделяю твою печаль, о великая, – положил левую ладонь на рукоять ножей колдун. – И я принес тебе лекарство.

– Моя помощница передала, что ты нашел способ уничтожить Любого, вожака лесовиков?

– Я нашел его слабое место, всемогущая Макошь.

– Говори! – Богиня богатства обвела двор хмурым взглядом, и горожане, с любопытством поглядывающие на крыльцо возле горницы Квасура, торопливо вернулись к работе.

– Правитель оборотней любит и любим. Он желает подарить весь мир своей любимой, – повторил колдун уже известную Михаилу историю. – Он связан со своей супругой и с будущим через амулет, каковой мы сегодня нашли, благодаря таланту величайшего из сварожичей, – указал на своего спутника Степан.

– Вы его уничтожили?! – встрепенулась правительница Вологды.

– Боже упаси! – округлились глаза колдуна.

Женщина вопросительно вскинула брови, сжала губы. Потом спросила:

– Я о чем-то не догадываюсь?

– Если мы уничтожим амулет, Любый не сможет вернуться обратно, – ответил Степан. – Но что это изменит? Желание подарить жене наш замечательный мир сия неприятность не уменьшит. Повелитель оборотней бессмертен, ему по силам добраться в будущее длинной дорогой, проживая год за годом и век за веком. Мы сделаем только хуже, ибо он сможет следить за происходящим здесь и подавлять всякие попытки нарушить его планы. Он хочет насадить единобожие и стать величайшим богом Земли. Он силен, храбр, умен и талантлив. Он вполне способен этого добиться. Через три тысячи лет, когда девушка родится снова и повзрослеет, он явится к своей избраннице и положит нашу вселенную к ее ногам.

– Что ты предлагаешь, великий Степан? – кивнула внимательно слушающая богиня.

– Нужно лишить его старания смысла. Если девушка исчезнет из будущего и окажется здесь… – колдун злорадно ухмыльнулся и сверкнул глазами.

– Мы вынудим его сдаться! – обрадовалась великая Макошь. – Жизнь его жены в обмен на покорность!

– Можно и так, – злорадство чародея потускнело. – Он связан со своей любимой через амулет, по этой связи ее будет несложно найти. Вы смогли вытащить из будущего нас пятерых. Так заберите и ее! Моих талантов для сего чародейства недостаточно. Зато я знаю, как ее искать. Посему предлагаю дальше действовать вместе.

– Нам понадобится дар Трояна, сила великих сварожичей, заклятие моего мужа… – задумчиво ответила великая Макошь. – Нужно время. Посему приглашаю тебя в свои хоромы в Вологде, великий Степан. Мы подготовим все необходимое для обряда там.

– С благодарностью принимаю твое приглашение, всемогущая, – вежливо поклонился колдун.

Вслед за богинями Степан и Матвей поднялись в скромную горницу властителя Москвы. Женщины исчезли в блестящем овале первыми, и тут колдун вдруг взял помощника Сварога за руку:

– Одна просьба, дружище. Не рассказывай никому о моем братстве, хорошо?

– Почему? – не понял тот.

– Во многом знании многие печали, – ответил древней мудростью синий чародей и тоже шагнул в зеркало.

– Подумаешь… – пожал плечами Матвей, задержал дыхание и нырнул в колдовской портал.

Отправился он, понятно, не в далекую Вологду с ее интригами, а домой, в давно уже привычную и родную Устюжну. Вышел в темной и пустой подклети и сразу услышал гулкие удары, от которых мерно подрагивала сама земля. Прошел через комнаты прямо в кузню, остановился чуть в отдалении от наковальни, чтобы на выходную одежду не попадали раскаленные искры.

Великий Сварог, широко расставив ноги, могучими ударами превращал светло-красный слиток в топор. Пышные седые волосы опоясаны ремнем, густая белая борода продета в кольцо. При каждом взмахе играют мышцы под влажной кожей богатырского тела.

Поковка постепенно темнела, и когда она обрела малиновый оттенок, бог-кузнец кинул ее в горн, махнул рукой смертному у мехов:

– Качай! – отер запястьем пот со лба, кивнул Матвею: – Как ты отдохнул, чадо?

– Немного порыбачил, немного постранствовал, пару раз искупался, – ответил, раздеваясь, бог-технолог. Снял с торчащего из стены сучка передник, накинул петлю на шею, стянул за спиной завязки. Выбрал из инструмента средний молоток, забрал у прародителя славян клещи, выхватил ими раскалившуюся поковку, положил на наковальню и принялся легкими ударами формировать и сводить на клин лезвие, затачивать режущую кромку топора. На это ушло всего несколько минут, и мастер вернул уже совершенно готовое изделие в горн, вытянул палец в сторону смертного:

– Качай!!!

Задышали меха, взвились над горном желтые искры, дохнул жаром расходящийся воздух. Поковка из светло-красной стала превращаться в ярко-красную, переваливая температуру в девятьсот градусов. Матвей закрыл глаза, сосредотачиваясь… Вспоминая облик веселого колдуна, своей ненаглядной Заряны, зеленого луга…

Он может! Он все это может! Он – Бог! И у него есть дар!!!

– Не верь глазам своим, – прошептал сам себе великий Матвей. – Это иллюзия…

Бог-технолог воздел руки над светом белых от жара углей, шумно вздохнул – и опустил ладони вниз. Нащупал топор, крепко взял его левой рукой, а правой – зачерпнул полную пригоршню пылающего угля и что есть силы стал втирать его в лезвие, вдавливая, вмазывая, втискивая его в железо. Давил, давил, давил, до боли в пальцах… А потом выдернул заготовку и бросил в корыто с водой. Послышалось злобное шипение, мастерская наполнилась клубами пара.

Матвей, тяжело дыша, поднес руки к лицу, покрутил, рассматривая, рассмеялся:

– Иллюзия! – потом наклонился над успокоившимся корытом, достал топор, подобрал булыжник, лежащий у стены, и с размаху ударил вдоль лезвия. Железо откликнулось целым пучком белых искр, похожих на маленькие звездочки. Матвей ощутил, как его бросило в жар. Он сглотнул и тихо пробормотал: – Не может быть!

– Ты о чем, чадо?

– Сейчас вернусь… – помощник Сварога вышел во двор, отправился к плотницкой загородке, возле которой постоянно валялись обрубки жердей. Подобрал один, примерно полуметровой длины, обстругал своей поделкой, как ножом, один из краев на продолговатый клин, насадил топор, вернулся в кузню и с показной небрежностью, походя, ударил в край наковальни. Лезвие влажно чмокнуло, словно кремниевое острие, попавшее в волчью плоть, и почти на два пальца вонзилось в угол железного постамента.

Лицо великого Сварога, творца обитаемого мира и прародителя славян, обрело в точности такое же выражение, как намедни у стражников, узревших павлина. Бог кузнецов подошел к топору, выдернул, провел пальцем по лезвию, и его глаза округлились еще сильнее.

– Острое! – поднял он взгляд на своего помощника.

– Вот это, деда, и называется сталь! – Матвей улыбнулся. Потом хмыкнул. А затем счастливо расхохотался, вскинул руки над головой и заорал во весь голос: – Я-а!!! Свари-ил!!! Ста-аль!!!

* * *

«Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается» – гласит древняя славянская мудрость. Развернуться со своим даром созидателю стали тоже удалось далеко не сразу. Благодаря своему божественному дару великий Матвей провел цементацию семи новеньких топоров… На чем поковки закончились, и кузнецам потребовалось выплавлять новую порцию криниц.

Новыми стальными топорами, режущими древесину, аки масло, и не требующими заточки десятками дней, двое богов и трое их смертных помощников смогли нарубить впятеро больше дров, нежели обычно – однако пережигать их на уголь пришлось так же медленно, как всегда: по трое суток каждую закладку. Ничуть не ускорилось и копание руды, выгребаемой из болота огромными черпаками. Боги рыли, смертные на больших плоскодонках возили добычу к берегу и вываливали груды рыжей грязи на берегу, оставляя стекать – что тоже было процессом не быстрым, вода сочилась из руды широкими грязными ручьями много дней напролет.

Работу остановили только первые заморозки. Матвей ковырял бы топи и дальше – но какой смысл, если рыжая жижа больше уже не подсыхала, а смерзалась неопрятными грудами? Дневное тепло, само собой, размягчало добытую руду, но совсем ненадолго. И все понимали, что дальше дни и ночи станут только морознее.

– Сколько успели, столько успели, – подвел итог великий Сварог, придя вместе со своим помощником на берег очередным морозным утром. – Надо варить из того, что есть.

Впрочем, на этом подготовка не закончилась. Стекшую, но все равно влажную руду бог-технолог забраковал. Ведя войну за каждый градус, Матвей не хотел терять тепло домницы на выпаривание остатков воды. И потому повелел носить отлежавшуюся руду в Устюжну, выстилать ею очаги домов и хоромов и жечь костры, высушивая болотное сокровище перед плавкой.

Наверное, еще никогда в жизни в домах устюжан не было так тепло, как в этот чудесный месяц начала зимы. Боги повелели не жалеть дров – и даже сами взялись за их заготовку, рубя и снося к городу сухостой со всех лесов на два поприща окрест. А в хоромах великого Сварога стояла такая жара, что впору было ходить голышом.

Мудрый бог, проводящий у горна и наковальни большую часть своего времени, построил кузницу так, чтобы тепло сгорающего угля не пропадало зря. Волоконные оконца, прорубленные под высоким потолком мастерской, выпускали дым на улицу. А чистый и свежий, но хорошо нагретый воздух со среднего уровня уходил во дворец через широкие двери, распахнутые в ближнюю подклеть. Загородка, которую ставили осенью в проходе во двор, прорези имела снизу. Через них постоянно тянуло холодком, и теплу туда хода не имелось.

Само собой, бог-технолог не преминул воспользоваться просторным помещением с утоптанным до каменной твердости глиняным полом и уже готовыми дымоходами. Здесь постоянно горели сразу четыре костра, а почти полностью обнаженный великий Матвей бродил между ними и ворошил насыпанную на несколько жердяных помостов руду – равно как ту, что подстилала очаги.

Каждое утро боги собирали у смертных сухое рыжее крошево, перемешанное с угольками и золой, выносили на берег реки и высыпали на расчищенную там площадку, разравнивая слоями: полоска руды – полоска угля, полоска руды – полоска угля. А когда сырье заканчивалось – наращивали снаружи глиняную стенку. День за днем, рассвет за рассветом холмик рос – сперва всего на пару ладоней зараз, потом на три, а когда дело пошло к макушке и ширина прослоек заметно уменьшилась, то домница поднималась за сутки уже на шесть ладоней!

К тому времени, когда вся добытая и вылежавшаяся руда закончилась – криница поднялась на высоту почти в два человеческих роста. Снизу по кругу боги вставили в отверстия раструбы шести мехов. Всемогущий Матвей в последний раз обошел огромное сооружение, удовлетворенно кивнул, сходил в кузню, вернулся с полным горящих углей горшком, отсыпал понемногу в каждый раструб и дал отмашку:

– Качай!

Смертные надавили на рычаги, и плавка началась.

Первый час помощник Сварога просто ждал, пережевывая во рту сорванную травинку, потом обошел домницу, трогая стенки. Убедился, что она везде прогревается равномерно – и ушел к реке, сел там на охапку камышовых кисточек, оставшуюся после разделки стеблей на циновки. Рядом опустилась Заряна:

– Все хорошо, мой бог? Ты выглядишь тревожно.

– Пока ты рядом, я всегда буду счастлив, – ответил Матвей. – Ведь ты самая красивая, нежная и желанная из всех женщин земли. Я бы хотел подарить тебе букет, прекрасный, как ты сама, но глупые цветы в снегу почему-то не растут!

– Это я самая счастливая… – супруга улыбнулась, взяла его под локоть, прижалась к плечу.

Помощник Сварога поцеловал Заряну в висок и подумал, что предложенная Светланой технология отношений с женой действительно оптимальна. Главное – как, впрочем, и везде – не нарушать регламентных сроков профилактики и делать все на совесть. Баловать, хвалить, восхищаться.

Свою Заряну Матвей любил совершенно искренне и честно. Однако любить и уметь это выразить – две слишком большие разницы. Оживлять технику и ковать железо у бога-технолога получалось намного лучше.

Молодой человек обнял супругу, крепко поцеловал ее в губы и поднялся:

– Извини, моя единственная. Сейчас я могу думать только об одном.

Матвей снова обошел домницу, нежно оглаживая уже горячие стенки, отступил, нервно облизываясь. Там, внутри, сейчас вершилось чудо, которое поставит точку в почти полугодичном труде двух богов и нескольких смертных. Если что-то пойдет не так – изрядный кусок жизни, считай, сгинет коту под хвост.

Внезапно домница запела, сперва тихо, а затем перейдя в высокий равномерный гул, стала достаточно громко потрескивать. Матвей обежал ее и до крови прикусил губу, увидев несколько трещин.

Но что он мог теперь сделать? Руда и уголь загружены, пламя горит, обмазка закончена. Остается только надеяться на удачу и ждать. Ждать час, еще час, еще…

Между тем стенки печи уже дышали нестерпимым жаром. Смертные, собравшиеся посмотреть на работу богов, попятились, прикрывая лица руками. Трещин стало заметно больше, и многие изрядно разошлись, через них струился сизый дрожащий дымок. Но покамест это ни на что не влияло – домна гудела сытно и утробно, как совершенно довольный жизнью откормленный домашний кот.

– Пожалуй, пора, – решил великий Матвей, потер кончиками пальцев один о другой и наложил ладони на стенку домницы. Зажмурился: – Иллюзия… Это всего лишь иллюзия. Просто видение… Мираж…

Он толкнул руки вперед и проник ими сквозь глиняную обмазку, пропустил угольно-ржавое крошево между пальцев, крепко сжал в кулаках, выдавливая жидкое содержимое, хорошенько встряхнул, сбрасывая вниз алые капли, снова сжал, разворошил, тщательно перемешивая, встряхнул, устраивая внутри раскаленной плавильни настоящий дождь, ладонями согнал огненную жидкость к центру, взболтал в получившейся лужице угольную пыль – и резко отступил, выдернув руки наружу:

– Гаси домну! – скомандовал он орудующим мехами смертным. – Хорош качать, замазывайте дырки глиной! Свежий воздух внутри сейчас только во вред. Пусть железо остывает без окислителя.

Он проследил, чтобы помощники выполнили указание в точности, и кивнул:

– Все, отдыхайте. Разрешаю петь и веселиться. До завтра делать здесь совершенно нечего.

– Воля твоя, о великий… – поклонились потные, запыхавшиеся работники.

Матвей подошел к Заряне, оглаживая рукава сшитой ею куртки:

– Надо же, уцелели! Хотел снять перед работой, да забыл.

– Зачем снимать, мой бог? – удивилась женщина. – Зима на улице, снег, холодно.

– Там не холодно, – кивнул на домницу Матвей, оглянулся на печь и вдруг спросил: – Скажи, а что ты видела, Заряна? Ну, пока я был там?

– Ты подошел к печи… Прижался к ней всем телом и замер. Долго-долго стоял. Слушал. Потом отступил и велел заделывать.

– Просто стоял? – Матвей понял, что внутрь домны он запускал не свои настоящие руки, а воздействовал на плавку чем-то другим. Чем именно – бывший студент даже думать не собирался. Не хватало ему еще и с чародейством всяким разбираться! Тут железо бы хоть немного укротить… Бог-технолог покачал головой: – Не верь глазам своим. Это всего лишь иллюзия. Мираж. Пойдем лучше домой. Что-то я проголодался. А ты?

– Конечно, пойдем, – обрадовалась Заряна и взяла мужа под руку. – Я видела, наши причальщики сома сегодня волокли. Грома-адный! Морда с носа лодочного свешивалась, а хвост за кормой волочился. Всем, я так мыслю, хватит. Жареный, он такой вкусный, что язык проглотить можно!

* * *

К домне великий Сварог и великий Матвей вернулись только вечером следующего дня, неся кувалды среднего размера. Сама глиняная скорлупа, лишенная содержимого, рухнула от простого удара кулаком, расколовшись на неровные чешуйки размером с корыто и примерно такой же толщины. Наружу дохнуло жаром – но он был уже терпимым, остаточным.

Раскидав ногами черепки, боги заработали молотами, разбивая ноздреватую корку шлака. Она оказалась прочной и немаленькой – почти три ладони в толщину. И только когда этот мусор улетел вслед за черепками, глазам металлургов открылась лежащая в центре пода, в пологой выемке, криница – тоже ноздреватая, с кусками шлака на поверхности. Однако со множеством гладких проплешин серого цвета.

– Вестимо, получилось! – Великий Сварог наклонился, подцепил ее за край и рывком поднял неровный диск, похожий на чугунную крышку люка, только втрое толще и вдвое больше в диаметре. – Ого! Да тут пудов пять! Чадо, ты опять превзошел сам себя! Руды было всего на три.

– Я ее отжал маленько да обтрусил, – признался Матвей, спускаясь к берегу. Подобрал там небольшой серый булыжник, вернулся и со всего размаха саданул по краю криницы.

– Ну что? – с нетерпением спросил прародитель славян.

– Пучок звездочек вместо облака, – ответил бог-технолог. – С углеродом я немного переборщил. Но это не страшно. Уголь имеет омерзительную привычку выгорать. Пару раз прогреем, раза три прокуем, и получится аккурат то, что нужно.

– Сталь? – жадно уточнил великий Сварог.

– Мне нужна бочка льняного масла, – ответил Матвей, пристраиваясь рядом с первопредком и толкая железный диск. – Или конопляного. Оно у вас есть или нужно изобретать?

– Имеется, – кивнул седовласый бог, чуть отступая в сторону, однако все равно помогая катить отливку. – Горит хорошо, без запаха. В праздники и на пирах в лампы наливаем. Тебе зачем?

– Сталь закалять.

– А вода чем плоха?

– Понимаешь, дед, – поворачивая тяжелый диск к воротам, ответил молодой человек. – У воды температура кипения стольник, выше нее она охлаждать не способна, кипит. И теплоемкость высокая. В результате поковка остывает так быстро, что поверхность превращается в тонкую закаленную корку, а нутро остается горячим и сырым. Это самое нутро остывает с большим опозданием и с уменьшением объема. В результате возникают серьезные внутренние напряжения. В общем, мы получаем хрупкую деталь невысокой прочности. Мало того! При закалке в микропоры проникает вода, из-за нее там начинается коррозия, а в сильные морозы вода имеет привычку застывать и расширяться. Представляешь себе, дед, вдарит в лесу сильный мороз, и топорик твой вдруг: бдзынь, и на мельчайшие осколки рассыпается!

– Чего же ты раньше молчал?!

– Так сыромятину хоть в ослиной моче закаляй, она лучше не станет. В смысле: станет, конечно, но ненамного. А сталь жалко. Не для того мы на нее столько пота угробили, чтобы копеечной экономией испортить.

– А что масло? – отпустил железный диск великий Сварог и пошел рядом.

– У масла температура кипения очень высокая, а теплоемкость, наоборот, ниже. Поэтому в масле сталь остывает в двадцать восемь раз медленнее. С одной стороны, этого достаточно для образования мартенситной структуры, с другой – охлаждение успевает проникнуть на большую глубину, и слой закалки получается во много раз толще. Кроме того, попав в микротрещины, масло не вызывает коррозии, а наоборот, предотвращает ее. В мороз оно не замерзает, на поверхности образует тонкую защитную пленку. Можно считать, залуживает изделие.

– Вот так уж точно в двадцать восемь раз? – хитро прищурился Сварог.

– Да. А что?

– Откуда ты можешь это знать?! – насмешливо фыркнул бог кузнецов.

– Дед, меня этому четыре года в институте учили.

Прародитель славян вытянул губы в трубочку, резко потер ребром ладони нос:

– Прости, чадо, забыл! Так привык тебя рядом видеть, что, кажется, ты с самого рождения возле меня крутишься. Ан оно-то… Да-а… Ну так сказывай, внучок, чему тебя еще в будущем твоем научили?

– Гальваническому покрытию, кислородному дутью, электролизу, порошковому напылению, теории относительности, азам матанализа, анодной защите и прочей совершенно бесполезной помойке, – вздохнул Матвей. – Хотя умение золотить древесину мне еще может пригодиться.

– Как-нибудь, когда нам окажется совершенно нечего делать, чадо, – огладил бороду великий Сварог, – ты расскажешь мне, что означают все эти слова. А покамест кати криницу в кузню. Я же пойду распоряжусь, чтобы масло осветительное из кладовых в один бочонок слили и утром к нам принесли.

Богов переполняло нетерпение, и потому с первыми солнечными лучами оба были уже в мастерской. Не дожидаясь прихода смертных помощников, мастера разожгли горн, вдвоем подняли тяжеленную отливку, опустили ее край в жаркие белые угли. Дали время нагреться, затем оттянули к наковальне, отрубили холодным, а потому более крепким зубилом широкую полосу тут же рассекли на несколько слитков. Кинули один обратно в горн, раскалили, перенесли на наковальню и взялись за молоты, быстро и умело превращая бесформенную поковку в широкий плотницкий топор. Во время второго захода заготовку простукивали уже молотками, ибо в работе теперь требовалась не сила, а точность и аккуратность. После последнего прогрева лезвие, обушок и щеки полотна доводили и вовсе легкими молоточками.

Закончив заточку, Матвей опять прокалит заготовку и быстро, чтобы полыхнуть не успело, опустил ее в масло. Терпеливо выждал с десяток минут, достал, взял в руку. Внимательно осмотрел, провел пальцем по краю, потом засучил рукав, скользнул лезвием по руке. Сдул волосинки:

– Бреет! Значит, все в порядке, не повело.

– Какой у него странный цвет, – вытянул шею великий Сварог. – Карий, как сосновая кора.

– Зато легко отличить, – отложил на верстак готовую вещь Матвей. – Светлый означает сыромятное железо, а карий – это луженая сталь.

– Карелуженая, – задумчиво повторил прародитель славян, поднял светло-коричневый, еще влажный топор, покрутил в руках. Отошел к стене с инструментами, снял с нее тяжелый молот, чиркнул по краю бойка. Топор снял с железа тонкую стружку. Бог-кузнец хмыкнул, провел лезвием по руке, громко щелкнул языком: – Бреет! И железо бреет, и волосы! Так вот ты какая, карелуженая сталь…

Тем временем его внук в бессчетном поколении взял другой слиток, взвесил в ладони:

– Дедушка, а можно я пару кусков испорчу?

– Ты бог, тебе можно все, – покачал головой Сварог. – Это твое колдовство.

– Давай! – крикнул подошедшему на работу смертному Матвей и бросил стальной кубик в горн. Дал раскалиться, вытянул на наковальню и взялся за молот, расплющивая и вытягивая заготовку. Разогрел – вытянул, разогрел – вытянул…

– Не длинноватый ножик у тебя получается? – склонил голову набок великий Сварог. – Носить неудобно будет.

– Как закончу, примерим, – пообещал молодой бог, не останавливая работу. Он выстучал протяженный дол, свел кончик на угол в тридцать градусов, потом нежно, легким молотком, загладил оба лезвия, потратив на выравнивание целых пять подходов, заточил кромки и наконец-то опустил законченную вещь в масло. Дал остыть и вскинул перед собой.

– И на что это ты убил целый день, чадо? – так и не понял всемогущий Сварог. – Полночь на дворе, между прочим. А ты сегодня даже не поел ни разу. Заряна вся извелась, уже несколько раз в двери заглядывала.

– Я же мальчишка, дедушка! – усмехнулся Матвей, оглаживая клинок. – Какой мужчина устоит перед соблазном заполучить себе настоящий боевой меч? У меня есть сталь, кузница и неплохие навыки работы. Прости, дед, я не удержался!

– «Боевой», сказываешь? Значит, эта штука для войны? – прищурился седовласый бог. – Очень большой нож… Хитро. В наше время обходились копьем, луком и палицей. Ну, коли так, то дщери моей эту штуковину покажи, Макоши. У нее аккурат какие-то беды ратные случились. Вдруг и пригодится?

Слова Сварога упали на благодатную почву – Матвею жуть как хотелось похвастаться новенькой игрушкой. Однако ему пришлось потратить еще целый день, чтобы довести первый в истории человечества стальной меч до ума: выправить кромку, оценить балансировку, выточить рукоять по длине ладони и насадить на хвостовик, намертво закрепив костяным казеиновым клеем. И еще несколько часов уже третьего дня бог-технолог потратил на особый подарок, направившись в подклеть к зеркалу уже сильно после обеда.

Хоромы властительницы Вологды гость из Устюжны знал неплохо – последние месяцы Светлана много раз приглашала его сюда на пиры. Однако искать всемогущую богиню среди множества горниц, светелок и амбаров огромного дворца ему не улыбалось, и потому молодой человек просто хлопнул в ладоши:

– Вострухи-берегухи, отзовитесь! Подскажите, славные хозяюшки, где ныне великая Макошь пребывает?

– В верхних палатах, Матвей-бог, – возникнув рядом на неуловимое мгновение, выдохнула маленькая старушка и тут же сгинула.

Вострухи не страдали излишней инициативой, и если дороги у них не спрашивать – сами проводить не предлагали. По счастью, молодой человек и сам прекрасно знал куда идти: через тронную залу и дальше по темным коридорам до лестницы, наверх до самого конца, влево от площадки…

Сюда уже доносились громкие голоса – собравшиеся боги яростно о чем-то спорили, попрекая друг друга в трусости, обманах и кровожадности. Навстречу новому гостю выскочило несколько сварожичей и умчалось вниз по ступеням. Матвей хмыкнул, повел плечами, вошел в холодную просторную залу, раскинувшуюся под самой кровлей.

– …Скифы уже к Вязьме подступают! – во весь голос убеждала гостей великая Макошь, стоящая во главе стола в тяжелом темном платье с бобровой оторочкой. – Мы всех земель славного народа в один час лишиться рискуем! Им остался всего один переход до Гжати, верховья Волги! Если не остановить скифов сейчас, они уже по весне смогут вниз по течению на плотах скатиться и в Вологду войти! Славянский волок захватить! Я умоляю вас, родичи: дайте воинов, выступайте в поход! Коли сегодня промедлим, опосля упущенного ужо никогда не исправить! Месяц-другой промедлим, и все! Про Вязьму придется позабыть.

– Ты нас в дрязги свои, тетушка, не тяни, – поднялись еще трое из гостей, оправляя на плечах меховые плащи. – Не столь много у нас воинов, дабы невесть почему кровь их на снег проливать. Ты уж как-нибудь сама, тетушка, сама.

– Трусы! Предатели! – не выдержав, крикнула правительница Вологды, однако мужчин эти оскорбления ничуть не проняли. Они невозмутимо вышли из пиршественной палаты, не попрощавшись и не оглядываясь.

– Проклятие! – рухнув обратно в кресло, ударила кулаками о стол женщина. – Что случилось с моей семьей?! Никто не хочет защищать собственную землю! Сварожичи боятся битвы, боятся пролить кровь врага, вторгшегося в наши пределы! Меня бросили одну!

– А еще храбрый Один сманил с собою самых опытных и ярых бойцов, – вздохнул сидящий чуть ниже за опустевшим столом рыжебородый крепыш, в котором Матвей без труда узнал великого Перуна. – Я так мыслю, полсотни ратников наскрести все же можно, коли стражи лишней не оставлять.

Богиня успеха и богатства схватилась за голову и чуть не завыла от полного бессилия.

– Мне кажется, я знаю, как поправить положение! – подошел ближе к столу бог-технолог.

– Кто? Ты? – могучая Макошь опустила руки. – Тебе-то что по силам, великий Матвей?

– У вас у всех есть с собой ножи? – молодой человек окинул взглядом собравшихся богов. – Достаньте их, пожалуйста, и положите на стол лезвиями вверх.

Гости переглянулись и послушались. На толстую дубовую столешницу легло три железных ножа, три кремниевых, один бронзовый. Перун, ухмыльнувшись, выложил перед собой железный топор.

Матвей спорить не стал. Он просто развернул сверток с мечом, взвесил его в руке, наслаждаясь легкостью и балансировкой непобедимой послушной стали и прошел вдоль стола, с широкого замаха рубя выложенное на него оружие. Топор он рубанул трижды, оставив на лезвии три зарубки в два пальца глубиной, а третьим ударом вовсе отсек топорище чуть ниже обуха.

И бросил клинок на стол.

– Что это?.. – взял полосу рыжебородый Перун, присмотрелся, и глаза его, округлившись, полезли на лоб от изумления, громовержец вскочил, даже подпрыгнул и завопил: – Ни одной зазубринки! Ни единой вмятинки! А-а-а! Железо рубит, медь рубит, дерево рубит! Все рубит! Сколько хочешь рубит! И не тупится. А-а-а! Да с таким ножом я один против сотни готов сразиться, и выживут лишь удравшие! Великий Матвей, о небеса, да ты истинный чудодей!

– Это называется не «нож», – широко ухмыльнувшись, поправил его помощник Сварога. – Это называется «меч»!

Матвей подошел к хозяйке, достал из поясной сумки короткий клинок, резко ударил, всадив в столешницу по самую рукоять, раскачал, вынул, задрал рукав, провел лезвием по верхней стороне запястья, а затем сдул сбритые волосинки, демонстрируя неповрежденную остроту, перехватил оружие двумя руками и протянул женщине:

– Я обещал сделать тебе настоящий нож, великая Макошь? Так возьми его. Я исполнил свое обязательство.

Богиня точно так же, двумя руками, приняла подарок, провела пальцами по светло-коричневой стали и покачала головой:

– Как же я ошибалась, великий Матвей! Оказывается, величайший из существующих в мире чародеев – это ты! Теперь я понимаю, почему сокол премудрого Волоса избрал именно тебя из всех живущих на свете сварожичей. Ты есть истинный потомок нашего отца!

– Благодарю тебя, всемогущая. – Сердце молодого человека заколотилось от искренней похвалы богини, а восхищение прочих богов и вовсе бросило его в жар.

– Сколько мечей ты можешь сделать? – тут же перешла к делу властительница Вологды.

– Если великий Сварог станет мне помогать, то по два меча в три дня, – ответил Матвей.

– Начинайте немедленно! – поднявшись, потребовала богиня. – Одарим зарвавшихся скифов полезным уроком! Глядишь, и отучатся лазить в чужие пределы.

Назад: Наследник Сварога

Дальше: Часть вторая. Бремя богов