Дурных нет, ибо, как сказал Типун, усе повыздыхали… Прежде чем перевести Хасана в кабинет, мы с Полупудом внимательно осмотрели комнату. Действительно – кабинет. Большой письменный стол. Несколько книжных шкафов. Книг только мало, все больше вазы, статуэтки и какие-то свертки. Окно одно… большое. Но закрыто ставнями. Не выпрыгнуть. Больше никаких дверей и ниш. Даже ковров и гобеленов самый минимум. Один… изображающий пастушку, играющую на свирели, и отару овец, внимательно слушающую ее музицирование.

Наученный кинематографом, я даже под стол залез. Но никакого приклеенного снизу к столешнице пистоля или арбалета там не нашел. Даже ножа для разрезки бумаги. Которой имелась небольшая стопка, а также – тяжелая бронзовая чернильница и стаканчик для перьев. Я читал, что ниндзя может использовать любой предмет как оружие, но сильно сомневаюсь, что торговец кожами проходил у них обучение. И бросится с чернильницей на троих… ладно, двоих вооруженных до зубов казаков. Один из которых в одиночку справился со всей его охраной.

– Можно…

Василий проследил за моими манипуляциями и пожал плечами.

– Да не боись, Петро. Я его за воротник держать буду. Не сбежит.

Ну, если так, тогда я спокоен.

Турок сразу пошел к столу, сел, размял немного затекшие кисти… Этому я не удивился, на себе испытал. Потом пододвинул к себе лист бумаги и взялся за перо.

– Я готов…

– Готов, пиши… О чем, мы тебе сказали, а как – сам придумай. Особенно то, которое помощнику визиря.

В общем-то, содержание писем было не столь важным, как то, кем оно написано и кому адресовано. А самое главное – печать. Зуб даю, в мире поголовной безграмотности, кто бы ни остановил нас по пути – вряд ли сможет прочесть, что именно там написано, а вот большая сургучная печать или восковая… со всевозможными вензелями – произведет надлежащее впечатление. Кстати, о печатях… Если купец не сам по себе, а доверенное лицо… гм, другого лица… Так где же она, эта самая доверенность?

Ладно, не будем спешить, пусть сперва хоть что-то сделает.

– Подлинность сего послания удостоверяю собственной подписью… член торговой гильдии города Кафы… – прочитал я вслух, поглядывая через плечо турка. Дождался, пока он нарисует заковыристую подпись, и взял лист со стола.

Так, послание турецкого купца кошевому запорожцев есть… Именно благодаря этому я и смог прочитать написанное. Кстати, сделал это нарочно. Турецкого я не знаю, но видя мою грамотность, Хасан явно халтурить авось поостережется и ничего лишнего в письме не напишет.

И тут меня снова удивил Семен. Встал рядом и, шевеля губами, как это делают люди малограмотные, но все же обученные чтению, стал бормотать что-то по-турецки, по мере того как двигалось перо по бумаге.

Купец бросил на него косой взгляд, но от работы не отрывался. Похоже, и в самом деле не собирался ничего подстраивать. Писал, что велено.

– Готово…

Хасан положил перо и подвинул ко мне лист.

– Я выполнил свою часть уговора. Надеюсь, что и вы сдержите обещание. Кормщик Типун известен тем, что держит свое слово.

– И это знаешь, – хмыкнул я. – Все о нас выведать успел? Чего ж тогда ваньку валял? Похоже, все-таки платить ты не собирался. Вот и сейчас хитришь…

– Аллахом…

– Перестань юродствовать! – рявкнул Полупуд. – Или я начну думать, что тебе вообще нельзя верить!

– Но я же все сделал, как вы велели… – заелозил взглядом и голосом турок.

– Всё, да не всё… – объяснил я, желая поскорее закончить эту часть и заняться поисками Олеси. – Сами по себе письма ничего не значат. Хороший писарь легко может подделать и почерк, и подпись. Печать!

– Как…

Полупуд кашлянул, и Хасан сдался…

– А-а-а, купеческой гильдии… – он вздохнул с таким видом, словно мы только что ограбили его до нитки и сейчас пожелали снять даже исподнее. Посмотрел по очереди на каждого, будто ожидал, что кто-то сейчас ему скажет, что это шутка и печать нам без надобности. Потом вздохнул еще раз и встал со стула. – Она там… в шкафу.

Купец кивнул назад и в сторону, противоположную окну. Тем не менее Полупуд, как и обещал, схватил его за шиворот, а я сместился так, чтобы быть между турком и окном. Семен – остался возле двери.

Хасан словно и не заметил наших перемещений. Неторопливо подошел к шкафу, снял с полки одну из ваз… с узким, как у амфоры, горлом, потряс слегка и перевернул вверх дном. Но сделал это так неловко, что какая-то небольшая вещица выпала из вазы и не попала в подставленную ладонь, а упала на пол и покатилась под шкаф.

Турок дернулся к ней, но поскольку Василий держал крепко, нагнуться не сумел.

– Да что вы как дети, в самом деле?! – возмутился купец, дергая плечом. – Сами поднимайте, если так…

Я шагнул вперед. Василий тоже разжал кулак и наклонился… Ему-то было ближе всех. Печать лежала почти рядом с ногой.

Дальнейшее происходило, как в замедленной съемке…

Когда Полупуд нагнулся достаточно низко, Хасан с силой опустил на затылок казака вазу. Затылок оказался тверже и выдержал, в отличие от вазы, с треском развалившейся на части. Но и для запорожца удар не прошел бесследно. Василий упал на одно колено и замотал головой…

Хасан схватил с полки вторую вазу и запустил ею в меня. При этом он, видимо, сдвинул потайной рычаг, потому что весь шкаф, с виду невероятно громоздкий и тяжелый, практически беззвучно скользнул в сторону, открывая проем в стене.

Не теряя ни одного мгновения, даже на то, чтобы пнуть казака, купец метнулся в темное отверстие и пропал с глаз, а шкаф в ту же минуту вернулся на место, загораживая проход.

Секунды три, не больше… прошло с того момента, как печать выпала из кувшина, и вот такой неожиданный финал.

– Стой! – закричал неизвестно кому Типун и бросился к шкафу, пытаясь если не сдвинуть его с места, то хотя бы выдрать полку. Но тот был сделан крепко. Без топора не разобрать.

– Собака… удавлю… – пришел в себя Полупуд и присоединился к товарищу.

Теперь дело пошло. Вряд ли рукам Василия могло противостоять что-либо, кроме цельнолитого куска железа. Да и то, если вспомнить, как легко казак сломал кандалы… Шкаф упирался, трещал, но поддавался.

– Да успокойтесь вы! – пришлось прикрикнуть на обоих. Наверное, первый и последний раз в жизни. Таким взглядом одарили меня запорожцы, что я даже попятился. – Не нужен он нам больше. Пусть бежит… Баба с воза – коням легче.

– Почему не нужен? – насупил брови Полупуд. – Очень даже нужен… На одну ногу наступлю, за вторую дерну и разорву, как жабу.

– Он же стражу позовет… типун мне на язык. Или нет?

Похоже, Семен начинал воспринимать меня всерьез быстрее, чем Василий.

– Письма… – я показал оба листа. – Печать… – наконец-то поднял с пола предмет, выпавший из вазы. Им действительно оказалась печать. Похоже, имело место стечение обстоятельств… его величество случай. И на побег Хасан решился в самый последний момент.

– Это все, что нам нужно. Имя человека в Стамбуле мы узнали. А эти бумаги – наш пропуск в Турцию и гарантия, что Хасан будет молчать.

– Думаешь? – Полупуд не хотел так просто сдаваться. – Мне он показался более решительным.

– Согласен… – поправка казака была уместной. – Я тоже думаю, что просто так он нас в покое не оставит и погоню организует. Тем более что думает, будто знает, где нас искать. Но это уже всего лишь его удача против нашей. И мы просто должны быть умнее басурмана…

Такой ответ казакам понравился. Они даже усы пригладили. Мол, это уж наверняка. Куда голомозому с запорожскими рыцарями равняться.

– Ну, тогда уходим. Не стоит задерживаться…

– Погодите…

Вот уж кого не ожидал, хотя и очень хотел увидеть.

Олеся стояла на пороге комнаты, слегка запыхавшаяся от быстрого бега.

– О, давно не виделись… типун мне на язык. Где пропадала… ясновельможная панночка?

– Потом поругаемся… – отмахнулась девушка. – я не уверена, но кажется, дом оцеплен людьми Черноты.

– Не уверена, что оцеплен… или – кем? – уточнил Полупуд.

Казак, невзирая на лицо, не обезображенное интеллектом, мыслил чрезвычайно рационально.

– Второе… – кивнула Олеся. – Я заметила как минимум пятерых. Все при оружии. Затаились и ждут… Надо уточнять, кого?

Вечно так, задумаешь одно – а все вокруг кувырк, и прежние варианты побоку. Не зря древние греки любили приговаривать, что если хочешь рассмешить богов, то расскажи им о своих планах. И пяти минут не прошло, как держали за шиворот Хасана и собирались искать Олесю, а теперь – турок сбежал, девушка сама нашлась, да еще и с известием, что глава контрабандистов, которого даже в расчет не принимали, воспылал желанием увидеться с нами еще раз.

Правда, известие Олеси только мне показалось важным. Разозленные бегством шпиона казаки даже обрадовались, что будет на ком зло сорвать. Переглянулись и решительно двинулись к дверям.

Не, последнее время я тоже все чаще перехожу в разряд любителей подраться, но надо ж хоть иногда головой работать, а не только саблей махать.

– Василий! Семен! Погодите…

– А теперь-то чего? – проворчал Полупуд. – Ждать, пока и эти разбегутся?

– Оно бы хорошо, конечно… – развел я руками, – но, боюсь, что так нам не повезет…

Угадал. Еще говорил, а в двери дома уже стучали.

– Хасан-ага! – донеслось снизу. – Это я – Чернота! Извини, что так поздно беспокою… Но наши друзья до сих пор не вернулись из города. Лодки на берегу… Опасаюсь, как бы чего не приключилось!

– О как? – поскреб подбородок Типун. – Откуда такая заботливость?

– Потому что дурни… – Василий недовольно дернул ус. – Не хватило ума хоть одну лодку на воду спустить. Вот Чернота и сообразил, что мы никуда не уплыли – значит, и Ворона ждать напрасно. А для него только это имеет значение. Пойду, переговорю…

– Думаю… не стоит.

Это не я, Типун остановил.

– Почему?

– Видишь ли, Василий… Как-то все слишком просто сложилось. Почему Чернота привел нас прямиком к Хасану? Я спрашивал – торговцев кожами в Кызы-Кермене несколько. Наш турок среди них не самый оборотистый. Но контрабандист о других даже не вспоминал. И прислуга Черноту хорошо знает…

– И что?

– А то, что в сговоре они могут быть. Или турок платит Черноте за таких, как мы.

– Думаешь? – дернул ус Полупуд, а потом почему-то на меня посмотрел. Типун тоже. Даже Олеся, которая больше не произнесла ни слова, и та глядела в мою сторону.

– Чего вы? Я что, самый умный? Но если мое мнение знать хотите, лучше бы Семен ошибался. Тем более что «рыбак» нам никаких писем не давал, а вот с городской стражей накоротке. Ввяжемся в драку – будем иметь дело не только с разбойниками, но и со стражниками.

– Да… – Семену мои слова понравились больше, чем Полупуду и Олесе. – С Чернотой нам сейчас лучше не встречаться. Объяснить, куда делся хозяин, будет сложно… типун мне на язык.

– Давайте уйдем не прощаясь. Василий, ты хотел сломать шкаф? Теперь это самое лучшее, что можно сделать. И чем быстрее, тем лучше.

Казака упрашивать не пришлось. Набросился на мебель, как медведь с больным зубом. Только щепки полетели.

Зря… Мог и потише.

– Эгей! Хасан-ага! Что у вас там происходит?! Помощь не нужна?!

– Либо ломайте быстрее, либо надо Черноту успокоить. Пока он весь город на ноги не поднял.

Вообще-то я имел в виду – растолкать одного из слуг и, удерживая его под дулом пистоля, заставить выйти и поговорить. Лучше негра. Ночью по его лицу ничего не понять. Но Олеся решила иначе. Видимо, и у нее, как у Полупуда, накипело. Миг, и она оказалась около окна. Еще секунда – и створки распахнулись, а вниз полетела еще одна ваза. Не задался у них сегодня день…

Внизу раздался звук удара, сдавленный стон и что-то тяжело, но мягко упало на землю.

– Твою дивизию! Ты что творишь?!

– Тихо же… – захлопала ресницами девушка.

Интересно, как надолго. Если вырубила Черноту, то время есть, пока его люди приведут атамана в чувства. А если…

Додумать до конца эту грустную мысль мне не дал ликующий вопль Василия.

– Готово! Чтоб мне ни чарки горилки не выпить больше!

Выпьет, вне всяких сомнений. Высившаяся на полу гора обломков, трухи и битой утвари, ранее бывшие шкафом, а главное – чернеющий в стене проем, из которого веяло подвальной сыростью – были этому лучшим доказательством.

– Пошли… – Типун взял со стола подсвечник с горящими свечами и, держа его так, чтобы свет падал под ноги, шагнул в проход.

Василий сгреб с полки несколько толстых свечей, зажег их и вручил по одной нам с Олесей.

– Чего ждете? – проворчал таким тоном, будто это именно он весь вечер уговаривал всех воспользоваться тайным лазом, а мы до сих пор упираемся. – Идите за Семеном… Я еще задержусь чуток. Надо двери завалить…

Мне даже в голову не пришло предлагать Полупуду помощь в таком деле. Все равно что «Жигули» решили бы подсобить «Уралу» или «Кировцу». Василий сам сделает тут непроходимые завалы, даже не вспотев.

Как истинный джентльмен, я пропустил Олесю вперед. Чего бояться… Если в проходе и были какие ловушки, Типун их уже обнаружил и обезвредил. Но, скорее всего, ничего подобного здесь не было. Банальный запасной путь для быстрой рокировки. Но даже его наличие уже повышало в моих глазах ранг Хасана Даудовича. Не по чину обычному парню на побегушках, которым он себя выставлял, такие прибамбасы. Резидент – не ниже. Правда, это не отменяло того, что решения все же принимались в Стамбуле, тем самым помощником визиря.

– Ломай дверь!

Звуки снаружи долетали приглушенно, но от этого не теряли угрожающего смысла. Чернота очнулся и был полон решимости поквитаться. Значит, имело смысл прибавить шагу. О чем я и сказал Олесе. Девушка не ответила, но зашагала быстрее.

Проход забирал вниз, но не круто, не спускаясь под землю, а лишь на уровень первого этажа. Теперь стало понятно, зачем дом строили впритык к стене. Через нее и был выход в Нижний город. Кстати, хорошо придумано. Если о проходе не знать, то пока преследователи оббегут стену – можно далеко уйти.

Эту мысль я уже поведал Типуну, который ждал нас снаружи.

Семен со мною согласился, но посетовал на то, что в Нижнем городе плохо ориентируется и не знает, где мы сейчас находимся. Полупуд, вынырнувший за нами, ничего нового не прибавил, кроме констатации того факта, что темно, хоть глаз выколи.

Тогда я предложил испытанный нами с Олесей способ. Сперва пойти прямо, а как упремся в стену Предместья, чесать вдоль нее. Мимо куста сирени не проскочим даже в самой кромешной тьме.

План, пусть самый примитивный, все равно лучше, чем его отсутствие. Так что никто не возражал. Тем более что за спиной у нас раздался оглушительный грохот, и даже воздухом из прохода дыхнуло. Словно небольшая ударная волна догнала.

– Гы, – осклабился Полупуд. – Сработало. Теперь им проход долго искать.

Опорную балку он выдернул, что ли, и стропила обрушил? Но спрашивать казака не стал. Потом как-нибудь. На биваке… Когда этот день будет вспоминаться, как прошедшая рыбалка.

Нижний город поперек перебежали быстро. Минут за пять. Следом увязалась какая-то шавка, но Типун что-то ей такое сказал, что собачонка, поджав хвост, шмыгнула в ближайшую подворотню.

– Ворота там, – уверенно указал направление кормщик, когда мы прижались к стене.

– Уверен? – прогудел Полупуд. – Как по мне, так в лесу и то труднее заблудиться, чем между этими камяницами.

Семен что-то пробормотал о слепцах, ничего не видящих дальше носа, и в этот же момент жалобно охнула Олеся.

– Что? – мы все дернулись к ней.

– Грабли… – девушка одной рукой потирала лоб, а другой указывала под ноги. – Кто-то бросил, а я…

Мне очень хотелось расхохотаться, но сдержался – побоялся обидеть Олесю, которая если и не ждала от нас сочувствия, то уж смеха наверняка. А ведь я веселился не из-за того, что ее по лбу треснуло, и даже не потому, «что только бледнолицый дважды на одни и те же грабли наступить может»… А потому, что это уже чуть не случилось сегодня днем. И если садово-огородный инструмент здесь не принято разбрасывать вдоль стены, в виде противопехотного заграждения – то проход рядом. Всего лишь в нескольких десятках шагов от нас.

Кызы-Кермен еще уютно посапывал во сне и на небольшую заваруху реагировать не торопился. Но то там, то здесь тишину прорезали отдельные голоса, скорее всего, стражников – интересующиеся, что случилось. Им отвечали, и гул постепенно нарастал. Нижний город пока тонул во тьме, а в средней части ночь уже прорезали факелы… Огней становилось все больше, а голоса – громче и раздражительнее.

– К лодкам нельзя… Уж где-где, а там нас точно ждут… типун мне на язык, – произнес Семен, когда мы оказались в предместье и, никем не замеченные, двинулись к околице. – Надо затаиться и переждать до рассвета.

– Может, вернемся к тому месту, где днем лежали? – предложила Олеся. – Если тогда не заметили, то теперь, в потемках, тем более.

– Тогда нас и не искали толком… – не согласился с ними Полупуд. – А сейчас, особенно если Чернота решит, что мы могли убить и ограбить турка, и скажет об этом страже… Погоня будет серьезная. С псами… Следов для них мы в доме оставили хоть отбавляй. Так что уходить только по воде надо… И если лодки нет – то придется вплавь.

Семен сперва кивнул, а потом мотнул чубом, не соглашаясь.

– Нельзя… В страже тоже не одни дурни. Если дойдут по следу до реки, то поймут, где нас искать. И пустят вдоль берега пару конных разъездов.

– Да, скорее всего, так и будет, – Полупуд уцепился за ус. – А что ты предлагаешь?

Вместо ответа Типун пожал плечами.

– Петрусь… – впервые за весь сегодняшний вечер прижалась ко мне Олеся. – Ты же умный… Придумай что-нибудь.

– Ну, если бежать нельзя, надо найти такое место, где псы нас не учуют… Я слышал, что в заморских странах беглые невольники прячутся между тюками табачных листьев. И псы не могут их найти. Запах табака сбивает их со следа.

– Что ж ты раньше молчал?! – возмутился Полупуд. – Я бы наши тюки не продавал! Эх, Петро… Умная голова, но дурному досталась!

Вообще-то, откуда мне было знать, что после разговора с Хасаном бежать придется. Но бывают случаи, когда лучше промолчать, даже если ты прав.

– Вообще-то у меня есть немного…

Олеся сунула руку за пазуху и вытащила оттуда небольшую папушу.

– У Петра трубка есть, а кисет пустой. Вот я и…

– Умница! Спасибо!

Я кинулся было с поцелуями, но в благородном порыве был остановлен неумолимой дланью Василия.

– Намилуетесь еще… А ты и в самом деле молодец… – похвалил девушку. – Но охотничий пес не только по следу идет, он и верхним чутьем нас унюхает. Нужно еще и место такое, чтобы… О! – Полупуд поднял вверх палец. – Навозная яма! Если зарыться в нее…

– Фу… – вздрогнула Олеся. – Ни за что! Пусть меня убивают, но в навозе я сидеть не стану!

– Если понадобится, ясновельможная панночка, я тебя в нее связанную засуну! – проворчал казак.

– Погоди, Василий, не горячись… Есть место, где нас точно искать не будут. Даже если псы их туда волоком тащить станут.

– Ну-ка? – заинтересовался Типун.

– Помните тех мучеников, у дороги перед городом?..

Казаки переглянулись…

– Гм… А ведь и верно… на этот холм стражники не пойдут. Решат, что псы на трупы лают. Да и пахнет там не лучше, чем в выгребной яме… – Василий отпустил ус. – Вот только одна беда, Петро. Спрятаться там негде. Всё на виду. Со всех сторон… Сам глянь.

Разговаривая, мы не стояли на месте, так что как раз вышли за валы Предместья, и лобное место уже было вполне отчетливо видно, даже в зыбком лунном свете. Легкий ветер шевелил одежду казненных, и казалось, будто покойники ожили.

– А мы и не будем прятаться. Что делают с телами, когда новых приговоренных к казни приводят?

– Ничего… Там же и бросают. Чего возиться? Воронье да корсаки похоронят.

– Значит, никого не удивит, что тел станет больше.

– Ну, ты и придумщик, – повертел головой Полупуд. – Думаешь, там залечь и мертвыми прикинуться?

Казак посмотрел в ту сторону… и опять хмыкнул.

– Искать беглецов на самом видном месте действительно никто не догадается… Но запах там… Скажу откровенно, я бы выбрал выгребную яму.

– Не лежать… – я сделал небольшую паузу. – Лежать будут трупы, а мы встанем рядом с кольями.

Олеся только охнула… Но спорить не стала. В отличие от Полупуда, навозная жижа ее пугала больше, чем трупный смрад.

Немного повозившись с закоченевшими телами, Полупуд негромко попросил прощения у мучеников и несколькими ударами сабли освободил колья. Еще раз извинившись, бросили покойников так, чтобы они скатились поближе к дороге. Авось, обезображенные трупы заставят тех, кто по ней будет идти, отвернуться или подумать о душе, а не глазеть на «новых» казненных.

Стоять долгое время неподвижно сложная задача, поэтому решили сидеть. Вообще-то поза казненного зависит от умения палача. Кол ведь по-всякому можно направить. Например – ровно. И тогда человек умрет быстро, как только острие коснется сердца. А можно так, что кол проткнет тело насквозь, а ни одного жизненно важного органа не заденет – и тогда казненного ждет долгая и мучительная агония от заражения крови.

Бр-р… От прикосновения к спине кола меня аж пот прошиб. Для достоверности картины кол пропустили под верхнюю одежду, так что он вылез через воротник. Издалека подлог и не разглядеть. Ну, а вблизи и так никого не обманешь… Каждый сам себе нарвал травы и застелил землю у столба… Не садиться же прямо в нечистоты… Воняло, конечно, невероятно… Но на пригорке ветерок дул сильнее, да и привыкает человек ко всему… так что вскоре аромат смерти перестал вызывать рвотные позывы.

Лай псов, идущих по следу, вскоре заставил забыть обо всех неудобствах и замереть.

Сперва к лаю прибавился топот множества ног, а потом и факелы замелькали. Псов, на наше счастье, держали на поводке. И когда те, притащив людей к пригорку, стали злобно лаять на застывшие у колов фигуры, произошло именно то, на что мы надеялись.

– Да уйми ты своих кобыздохов, Абдула! – голос Черноты я узнал сразу. – Видишь же, что они на мертвецов кидаются! Хитры, черти… Где-то запутали след. А от этих трупов такой смрад, что его не только пес учует.

Главарь контрабандистов зажал пальцами нос и отвернулся.

– Мои псы никогда след не теряют, – заступился за ищеек Абдула, цыкая на псов и заставляя лечь смирно. – Но ты прав, Чернота-ага. Воняет падаль очень сильно… Еще и ветер на нас дует…

– Ничего… – топнул тот. – Не уйдут! Шершавый! Метнись к нам, зови всех! Прочешем город густым бреднем. Стражники перекроют выходы, а мы перетряхнем каждый дом, но убийц Хасана найдем! А потом… – контрабандист широким взмахом, зажатой в руке саблей, указал на лобное место. – Вот здесь всех четверых и выставим воронью на корм. Чтобы каждый знал, как Черноту обманывать! Проклянут тот день, когда на свет родились!

Его слова были встречены одобрительным гулом, и только один каркающим голосом, напомнив мне покойного Хрипуна, со смешком произнес:

– Второго джуру хорошо бы оставить в таборе, атаман. Больно смазлив хлопчик… Чисто девка…

– Можно и оставить, – не стал возражать Чернота. – Но потом, как надоест, все равно на кол! Шершавый! Ты еще здесь? Я что велел? Бегом в гавань! Одна нога здесь…

Упомянутый разбойник не стал ждать третьего приказа и во весь дух припустил по дороге к затоке. А остальные, громко обсуждая что-то веселое, повернули к городу. Оба пса, то и дело недоуменно поворачивая головы в нашу сторону, неохотно потрусили за проводником.

Минута, вторая… и ночная тишина снова вступила в свои права.

– Честно говоря, я был уверен, что из этой затеи ничего не выйдет… типун мне на язык. Нет, Петро, что ни говори, а Василий прав: отменный у тебя ангел-хранитель. С таким везением можно голой грудью на пушку идти и не сомневаться, что вся картечь мимо просвистит.

– Не говори «гоп», пока не перепрыгнул… – суеверно остановил его Полупуд. – Я тоже так думаю. Но давай дождемся, когда и остальные «рыболовы» в город уйдут. Вот тогда, чтоб мне с этого места… не… не годится… в общем, свечу в церкви за равноапостольных Петра и Павла поставлю.

– И я… – тихонечко прошептала Олеся. – Только б скорее все закончилось! Сил моих нет дольше терпеть. Врагу не пожелаю… Врут люди… Если и есть ад, то он не геенна огненная и не пустыня ледяная – а смрадная выгребная яма.