Поразительное, воистину предивное Откровение дано Богом в лице преподобного Серафима. И сильнее всего — в этой чудесной «беседе». И Откровение это дано не для одной лишь Русской Церкви, но и всему міру, как заявил и сам богоносный Угодник.

В самом деле: приникнем хоть немного к тому, что здесь описано верным очевидцем, Н. А. Мотовиловым. Здесь все чудесно, все поражает.

И прежде всего: как этот мирской человек мог записать подобную беседу с такою подробностью, ясностью и точностию? Если бы он был и ученый богослов, и тогда немыслимо было бы записать все, что здесь высказал Преподобный. Это возможно было только чрез дивное особое внушение Духа Святаго, как объяснил недоумевающему слушателю преподобный Серафим.

А если бы кто допустил предположение, что беседу составил и написал сам Н. А. Мотовилов — это было бы не меньшим чудом; потому что не только обыкновенному мирянину, но и ученому богослову наших дней не под силу было бы столь глубоко проникнуть в сущность Христианства, не говоря уже о благодатных проявлениях в Преподобном во время его преображенного состояния. Совершенно несомненно отсюда, что дивная по содержанию беседа эта является чудесным Божественным Откровением Духа Святаго.

Да так именно и свидетельствует святой Серафим: Мотовилов и не спрашивал его о предмете беседы — сущности Христианства, и никогда не говорил ему ничего. И сам забыл о своих прежних недоумениях. Преподобный же узнал об этом, напомнил ему и сказал, что Сам Господь открыл все это.

А потому вся беседа приобретает чрезвычайное значение, наряду с величайшими произведениями самых великих святых Отцов Церкви. И к какому вопросу ни подойдешь, все в ней поражает.

Начнем с самого главного, с разъяснения «сущности Христианства». Вот теперь все, читающие житие святого и эту беседу, стали повторять бойко и даже с легкомысленным дерзновением (будто мы и сами опытны в этих предметах) его слова: сущность — «в стяжании благодати Святаго Духа». Говорим мы об этом и в проповедях своих. Но давно ли эта мысль стала общим достоянием? Так ли думали прежде, всего лишь два–три десятилетия назад? Да так ли думают еще многие и теперь? А если и думаем так, то понимаем ли всю глубину, ощущаем ли внутренним духовным опытом суть этой сущности — «благодать»? Не пустое ли еще для нас это слово? Не играем ли мы им, как неразумные и несмыслящие дети, с чужого голоса повторяющие непонятные им звуки и речи?!

Но благодарение Богу и за то, что хотя бы один из людей нашего времени не только знал, но и обладал во всей полноте этой сущностью — благодатию Святаго Духа.

Многие из нас почти и не слышали об этом; а если кто и слышал, то не дерзал думать, чтобы обладал этим «стяжанием», считая благодать Святаго Духа уделом разве одних святых… В самом деле, как многие из нас думали о Христианстве?

Христианство — это религиозное учение, предмет веры, догмат, которые нужно принять, хранить и исповедовать во спасение свое…

Христианство — это мораль, нравственные предписания о жизни, и в особенности о любви к ближним, которые нужно исполнять, чтобы в награду получить будущее блаженство.

Христианство — это обряды, церковный строй, религиозная организация, — с богослужением, храмами, иерархией, монастырями, постами и всем прочим бытом.

Христианство, — думают даже иные, — это одна из попыток социального земного устройства бедного мира.

Или во всяком случае — полезная теория для укрепления нравственных основ общества и государства.

Другие не боятся даже кощунственно заявлять, что Христианство есть пустая мечта, фальшиво утешающая несчастных бедняков нашей планеты несуществующим блаженством; и что в самом деле «небо пусто», и ничего, кроме земных наслаждений, нигде нет, и не к чему стремиться, кроме земли: ешь, пей, веселись (Лк. 12, 19). А кто думает иначе, тот несчастнее всех человеков (1 Кор. 15, 16).

Не весь ли почти мір теперь так мыслит? Все заняты политически социальным устройством. А Христианство беспомощно стоит в стороне, не имея сил вдохнуть жизнь в дряхлеющий мір… Пытаются иные, в частности, католическая церковь, и менее — протестантское исповедание, — содействовать экономическим реформам запутавшегося в кризисах міра; и полагают, будто в этом и состоит служение Христианства человечеству, особенно в наше время; не сознают они, что таким пониманием Христианства они свидетельствуют о собственном омертвении духовном и этим поют надгробную песнь своим исповеданиям.

Но не думая о других, всмотримся в себя, в нас, православных: кто же теперь думает о благодати — как главной цели нашей жизни? Да и знаем ли мы ее? Живем ли в Духе Святом?.. Непонятные слова… Чужие речи на незнакомом языке…

По вере, по традиции продолжаем пребывать христианами, ходим в церковь, исполняем «долг» говения, храним обряды, живем мыслью о будущем Суде…

И вдруг слышим преподобного Серафима: если кто внешне все это исполняет, не достигая благодатных результатов, хотя бы был и монах, тот — «черная головешка», из коей уже не может произрасти живого дерева…

Страшно мне становится…

Мертвая головешка…

А что же нужно? Нужно быть в благодати Животворящаго Духа… Без этого все напрасно: и добрые дела, и молитва, и девство. Всё — пустой колос без зерна.

Современный мір, даже христианский, до такой степени ушел от истинного понимания Христианства, как благодатной жизни, что иным даже кажется, будто преподобный Серафим дал какое–то новое откровение или неведомое истолкование христианскому учению. Но это совершенно неверно. И Слово Божие, и творения святых Отцов Церкви говорили и говорят о той же самой сущности Христианства, как и богоносный батюшка, отец Серафим.

Учение его было и есть всегдашнее неизменное учение Христианства.

Но почему же, по словам Батюшки и Н. А. Мотовилова, многие духовные лица не могли вразумительно и основательно раскрыть основную истину Христианства?

Всякий книжник, — говорит Господь, — выносит из своего сокровища, или книгохранилища, то, что там у него есть или что ему хочется читать (Мф. 13, 52). И, следовательно, если мы не могли этого растолковать и внедрить другим, то ясно, что и сами недостаточно понимали сущность Христианства, забыли ее. Не понимали оттого, что не жили ею, как должно.

А в светском обществе многие сосредоточивались на общественном значении и силе Христианства; забывая слова Господа, сказанные им Пилату, представителю земного царства (Ин. 18, 36). Русское общество увлеклось созданием земного царства; постепенно увлеклось практически, а потом и идейно, материализмом, выродившимся в то богоборчество, свидетелями коему являемся мы теперь и в России и во всем мире, независимо от разных политических форм жизни.

Омирщение проникло и в Церковь нашу…

Ныне Господь очищает Свою Церковь горькими скорбями. Слава Богу!

Накануне этого–то омирщения, материализма, неверия и богоборчества, точно молния прорезал темную ночь міра величайший угодник, преподобный Серафим, своим житием и учением.

Сам он опытно ведал и показал всему міру эту жизнь во Святом Духе. Не у одного лишь Н. А. Мотовилова открылись тогда и после глаза: а и у великого множества епископов, пастырей, монахов, богословов, благочестивых мирян.

«Всему міру» нужно это дивное Откровение — предсказал сам Батюшка.

И действительно: не только нам, но еще больше инославному міру нужно это озарение, ибо в западном міре Христианство или совсем умирает, или же им пользуются для социальных перестроек жизни. И чем дальше, тем более стараются истолковать Христово Евангелие с односторонней точки зрения — его пользы для общественных и экономических задач жизни.

Какая слава для Православия, что именно оно возрастило такого великого Святого, подобного которому не знает католичество (а у протестантов вообще нет святых)!

Какая радость для нас, православных, что он жил в нашем веке, что лишь недавно померли видевшие его живым, — супруга Мотовилова, Елена Ивановна, дождавшаяся открытия мощей святого в 1903 году!

Мы сами слабо зрим благодать Святаго Духа; но мы Чрезвычайно, безмерно счастливы и благодарим Бога, что среди нас, в наши дни жил человек, который воочию показал нам и всему міру что значит жить во Святом Духе!

Это не мечта, не благочестивое только желание, не теоретическое лишь учение, а подлинный несомненный факт, дивное событие, очевидная истина: был человек в полноте благодати!

Был, несомненно был!

И жил, несомненно жил во Святом Духе!

Через это мы видели Христианство въяве!

Как земля, орошенная обильным дождем после засухи, так и Христианство после преподобного Серафима оживает для нас, начинает зеленеть, светиться подлинным своим светом! «Святым Духом всяка душа живится и чистотою возвышается, светлеется Тройческим единством священнотайне», — поет Церковь со святым Серафимом. Радуемся с ними и мы!

Должно сказать, что Саровский угодник не только великий Чудотворец, — но и всемирный светильник Духа Святаго, — пророк Божий нашего времени!

Богу же нашему в Пресвятой Троице слава ныне и присно и во веки веков. Аминь.

— известный иерарх Русской Православной Церкви, архиепископ, впоследствии митрополит. Прошел долгий и сложный жизненный путь. После окончания Тамбовской семинарии поступил в Санкт—Петербургскую Духовную академию, которую закончил в 1907 году. Тогда же пострижен с именем Вениамин и вскоре рукоположен в иеромонаха. Занимался Библейской историей при своей же Академии. В 1910 —1911 годах исполнял обязанности доцента при кафедре Пастырского богословия, гомилетики и аскетики все в той же Санкт—Петербургской Духовной академии. В 1911 году назначен ректором Таврической семинарии, возведен в сан архимандрита. С 1913 по 1917 год — ректор Тверской Духовной семинарии.

На Всероссийском Поместном Соборе представительствовал от низших клириков. Осенью 1918 года избран членом Херсонского Церковного Собора. 10 февраля 1919 года хиротонисан во епископа Севастопольского, с согласия Патриарха Тихона поставлен викарием Таврической епархии. 1920 год ознаменовался для епископа Вениамина вступлением в Белое движение, он становится «епископом Армии и Флота» на Юге России, от Крымского Синода назначен в Совет министров при генерале Врангеле. В ноябре 1920 года началась эвакуация войск генерала Врангеля и присоединившегося к ним населения. Вместе со своей паствой покинул Русскую землю и владыка Вениамин. Впоследствии жил в Болгарии, Сербии и в других западноевропейских странах. Председательствовал на Предсоборном Совещании в Константинополе перед Карловацким Собором. В 1921 году подготовил Карловацкий Собор. Состоял членом Русского Совета при генерале Врангеле, оставаясь епископом эмигрировавшей Армии, рассеянной по разным странам.

В 1922 году епископ Вениамин во исполнение указа Патриарха Тихона вышел из состава Украинского Синода и поселился в основанном им монастыре Петковице, в Сербии. В обители собралось 25 человек русской братии, среди которой были и новопостриженные монахи из солдат армии Врангеля. Следующие два года был епископом Карпатской Руси, находившейся тогда в составе Чехословакии, исполняя должность викарного архиерея.

В Сербию возвратился в 1925 году. Служил законоучителем при Русском и Донском Кадетских корпусах с местожительством в Петковицах. Вскоре епископа Вениамина вызвал митрополит Евлогий в Париж, назначив инспектором и преподавателем в Православном Богословском институте, носящем имя преподобного Сергия Радонежского. В 1925–1927 и в 1929–1931 годах он преподает в этом институте.

Не соглашаясь с уклонением владыки Евлогия от Русской Православной Церкви, епископ Вениамин создал в Париже и других городах зарубежья приходы Патриаршей Православной Церкви. В 1933 году епископ Вениамин был возведен в сан архиепископа и стал управлять епархией в США, с 22 ноября 1933 года — экзарх Русской Православной Церкви в США, архиепископ Алеутский и Североамериканский; 14 июля 1938 года получил сан митрополита.

После Второй мировой войны, в 1947 году, владыка Вениамин вернулся в Россию и был назначен на Рижскую и Латвийскую кафедры. В 1951–1955 годах управлял Ростовской епархией. 20 декабря 1958 года уволен на покой с пребыванием в Псково—Печерском монастыре. Скончался владыка 4 октября 1961 года.

О своей жизни митрополит Вениамин рассказал в книге «На рубеже двух эпох». М., «Отчий дом», 1994.

Публикуемый текст представляет собой «Примечания архиепископа Вениамина» к выпущенной в 1933 году в Париже книге о преподобном Серафиме:

Преподобный Серафим Саровский. Откровение о цели христианской жизни. По записи Н. А. Мотовилова и с приложением его же рассказа: Есть ли адския муки? — Париж, «Православное издательство», 1933. С. 30–35.

Предлагаемая вниманию благочестивого читателя «Беседа преподобного Серафима о цели христианской жизни» есть не собственноручное писание великого Старца, а запись, сделанная по памяти единственным слушателем этой беседы, симбирским помещиком и совестным судьей Николаем Александровичем Мотовиловым.

…Глубокий почитатель преподобного Серафима, Николай Александрович всегда пользовался особенною любовью его, называя себя «служкой Серафимовым». Необычным доверием и любовию с своей стороны платил ему и Преподобный, отечески неусыпно руководя его духовною жизнию и по мере возрастания и преуспеяния его в ней все больше вводя его как своего наперсника и друга в тайны своего духовного делания не для его личного только пользования, а для того, чтобы чрез него и для других стать в ряду Отцов и учителей Церкви в собственном смысле.

Такое именно назначение и значение имела и имеет, несомненно, и предлагаемая «Беседа преподобного Серафима с Николаем Александровичем Мотовиловым о цели христианской жизни», происходившая в конце ноября 1831 года в лесу, возле ближней пустыньки, в версте от Саровской обители.

В 1909 году М. А. Новоселов называет «Беседу» эту «целым событием, огромным по своему религиозному смыслу…» «Простота и вместе мудрость слов, — пишет он, — здесь чередуются в ней с явлением Духа и силы. Дух захватывает, когда, внимая сердцем таинственной беседе великого раба Божия, мысленно представляешь эту чудную и чудесную картину сошествия Святаго Духа на «убогого» Серафима и воистину треблаженного друга его на тихоснежной поляне уединенного Сарова. Как просто и вместе как необычайно; как естественно и вместе как чудесно! Рушится грань не только между мыслимым и являемым, но и между духом и плотью, ибо последняя, озаряемая и проницаемая Духом Божиим, как бы возводится в первоначальную светлость и красоту, в достойное жилище осияваемых благодатью душ».

От того дня и навеки немеркнущая небесная слава преподобного Серафима, явленная и являемая нам Господом в нетлении святых мощей Преподобного и неисчерпаемом море чудес его, — залог и непререкаемое ручательство истинности этих свидетельств о таком духоносном значении этой беседы Преподобного, как «слова святоотеческого».

Так для истинно и искренно верующих чад Православной Церкви. К сожалению, не так для тех, которые хотят и любят быть не чадами Православной Церкви, а судьями ее и самозванными учителями. Между таковыми нашлись даже такие, которые увидали в «Беседе преподобного Серафима» не истинное, согласное с учением Слова Божия и святых Отцов Церкви учение — понимание сущности христианской жизни как жизни духовной — в Духе Святом, благодатною силою Его проходимой, а искажение этого учения в сектантском духе и направлении, в смысле мистицизма или западных квиетистов, или наших мистиков старого и нового времени — Лабзина, иоаннитов и др. В оправдание своего суесловия эти клеветники ссылаются на то, что «Беседа преподобного Серафима о цели христианской жизни» есть не собственноручное писание Преподобного, а запись по памяти, сделанная светским человеком.

Горько и больно, конечно, для истинно и искренно верующих чад Православной Церкви, отраду и утешение, ободрение и поучение, а то и полное духовное возрождение обретающих в этом духоносном слове преподобного Серафима, такое гнусное обвинение, исполнение самой невежественной лжи и злого лукавства, но оно, как крестный путь Господа, неизбежно для праведника в настоящем міре лжи и лукавства. В этом міре почти всегда так бывает, что, чем праведнее жизнь, чем больше страданий, чем выше и чище истина, тем яростнее нападение на нее и наглее клевета. О Самом Спасителе нашем Господе Иисусе Христе еще во дни Его земной жизни, когда одни говорили, что Он благ, инии же глаголаху: ни, но льстит народы (Ин. 7, 12). И это вполне понятно и естественно: душевен человек не приемлет яже Духа Божия: юродство бо ему есть, и не может разумети, зане духовне востязуется (I Кор. 2, 14).

Неразумие же этих душевных людей — их крайнее духовное невежество и отсюда неспособность понимать, видеть в истинном свете «Беседу преподобного Серафима», говорящую о стяжании Святаго Духа как цели христианской жизни, сказывается во всем и, обличая лживость их речей, только еще ярче выставляет православную истинность этой «Беседы».

Они укоряют «Беседу» за то, что она записана светским человеком, забывая, что сами–то они, будучи в большинстве светскими по своему внешнему положению, берутся все–таки судить о духовных предметах. Но различие между светским и духовным человеком определяется не внешним положением их, не одеянием и вообще не одною внешнею жизнию, а внутреннею, и ею больше, чем внешнею. По учению св. апостола Павла, духовный человек есть тот, кто живет не по плоти, а по духу. Сущий бо по плоти плотская мудрствует, а иже по Духу, духовная. Мудрование бо плотское смерть есть, а мудрование духовное живот и мир; зане мудрование плотское вражда на Бога: закону бо Божию не покаряется, ниже бо может. Сущии же во плоти Богу угодити не могут. Вы же несте во плоти, но в дусе, понеже Дух Божий живет в вас. Аще же кто Духа Христова не имать, сей несть Егов (Рим. 8, 5–9). Вот истинные различия между духовными и светскими людьми, и с этой точки зрения иные духовные по своему внешнему положению и одеянию могут быть названы душевными, плотскими по своей жизни, мирскими, а мирские по одеянию и внешнему положению — духовными по своей духовной жизни. А такой именно, в собственном смысле духовный, и был Николай Александрович Мотовилов, имевший постоянное общение с людьми духовными по своей жизни — подвижниками и сам любивший посещать святые обители, Божии храмы, соблюдавший церковные уставы и часто приступавший к святым таинствам Церкви, особенно к святому причащению, как наставлял его во всем этом и преподобный Серафим и как читаем мы и об этом в записанной Н. А. Мотовиловым «Беседе» его.

Нет сомнения, что и сектанты мистического направления, и старого и нового времени, и западные и наши русские постоянно говорят о Святом Духе, об общении с Ним как сущности и конечной цели христианской жизни, как говорит об этом в своей «Беседе» и преподобный Серафим; но это общение не только не имеет ничего общего с тем стяжанием Святаго Духа, о котором проповедует преподобный Серафим, а есть совершенно противоположное ему явление, как противоположны между собою ложь и истина, подлинная монета и фальшивая, или подделка ее.

Знаток святоотеческих творений и толкователь посланий святого апостола Павла, глубокий богослов и вместе великий подвижник, епископ Феофан Тамбовский в своих «Письмах о духовной жизни», написанных по поводу писем (о духовной же жизни) Сперанского, в разъяснение разнообразных путей этой жизни в ее истинно апостольском и святоотеческом понимании так между прочим говорит об общении с Богом как сущности христианской жизни, как оно понимается и достигается в Православной Церкви в отличие от так называемого мистического сектантства, в котором обвиняли Сперанского: «Наглядное оправдание его (Сперанского) от нареканий в квиетизме и мистицизме представляют его молитвенное обращение к Божией Матери, к Ангелу хранителю, его говение, исповедь и причащение, чтение Слова Божия и простое его понимание, а тем паче чтение житий святых. Все это такие занятия и действия, на которые ни за что не согласится самый плохой мистик и квиетист… Его (Сперанского) собственный язык, конечно, был язык православный, церковный, язык святых Отцов и «Добротолюбия». Они (мистики–сектанты) искали живого общения с Богом, но не тем путем искали, а главное, надеялись своими усилиями и как бы по праву завладеть тем, что надлежало принять как дар этой милости. В напряжениях этой самонадеянной самодеятельности разгоралось воображение и порождало мечательные ожидания, которые, как жарко желаемые, скоро показались и сочтены исполнившимися и цель трудов достигнутою. Все это раскрашивалось самыми привлекательными красками и представлялось в образах прелестных, в мечтательных, заоблачных созерцаниях. Писания их завлекают, ибо говорят о дорогих сердцу предметах, но они только манят, но ничего не дают. Это отличительная черта всех их. И истинная во Христе жизнь есть жизнь сокровенная (мистическая). Апостол Павел называет ее животом, сокровенным со Христом в Боге (Кол. 3, 3). Но в явлении своем она очень проста. Неведомо, как приходит Дух и возбуждает к покаянию. Совершив потом этот внутренний переворот, Он потом вооружает верующее сердце на многотрудную борьбу со страстями, руководит в ней и помогает. Эта борьба есть у всякого, более или менее долгая и болезненная; она приводит к чистоте сердечной, ради которой верующий труженик удостаивается и яснейшего постижения истин Божиих, и сладостнейшего ощущения того и другого в таких чертах, какие определены в Евангелии и писаниях апостольских. Это последнее является уже в конце долгих трудов и многих испытаний как венец наградный. Мистики же за эту верхнюю точку совершенства прямо и преимущественно и хватаются и ее–то и живописуют, как она рисуется в мечтах их воображения, всегда в ложных красках».

Эту не короткую выписку о сущности и характере духовной жизни как общения с Богом, как она понимается Православной Церковью и сектантами, мы нарочито сделали из такого авторитетного духовного писателя–богослова, каков есть епископ Феофан, для того, чтобы для читателей «Беседы» преподобного Серафима яснее и несомненнее стала не только невежественная ложь не разумеющих истинного христианства клеветников Преподобного, а и подлинного Православия, святоотеческая истинность учения его о стяжании Святаго Духа как цели христианской жизни. Знающие житие Преподобного, его «жестокое жительство» в пустыньке и многотрудные подвиги поста, покаяния и непрестанной молитвы не нуждаются, конечно, ни в каком разъяснении, как и насколько в этом житии сказалось истинно православное учение о сущности христианской жизни в его отличии от сектантского и ложно–мистического, а нуждающиеся в таком разъяснении найдут его в прекрасной книге Лодыженского «Свет незримый», где «сладостнейшие ощущения» Богообщения Преподобного как «венец наградный» раскрыты в их подлинном свете и в полной противоположности тому, что известно о мечтательных переживаниях, например, Франциска Ассизского, так восхваляемого Джеймсом в его «Многообразии религиозного опыта». А чтобы видеть, что это же именно истинное православное святоотеческое учение о сущности христианской жизни как стяжания Святаго Духа Божьего, а не сектантское какое мудрование излагается и в «Беседе», выпишем из нее хотя самое существенное для обличения сказанных обвинителей.

Правда, преподобный Серафим говорит здесь, «что молитва, бдения, пост и всякие добрые дела, сколько сами по себе ни хороши, однако не в делании их заключается цель христианской жизни; они служат лишь средствами, способами, чрез которые приобретается эта конечная цель, и цель эта есть приобретение человеком Святаго Духа Божия». Показав на деле Н. А. Мотовилову, что такое есть присутствие Духа Святаго, и показав это в наибольшей для естества человеческого мере, преподобный Серафим, однако, сказал, что «он, Мотовилов, никогда более в своей жизни подобной великой силы присутствия Божия испытывать не будет, ибо и святые угодники Божии, употребившие подвижнические труды целой жизни, не всегда подобную силу Духа иметь удостаивались; но что если он, Мотовилов, когда–нибудь будет чувствовать что–либо подобное, хотя в малой степени, то знал бы, что это и есть присутствие с человеком Господа Духа Святаго. Ну а теперь, — прибавлял преподобный Серафим, — за нами дело, чтобы, труды к трудам прилагая, восходить нам от силы в силу и достигнуть меры возраста исполнения Христова, да сбудутся и на нас слова Господни: «Терпящие же Господа, тии крепость, окрилотеют, яко орли, пойдут и не взалчут, пойдет от силы в силу, и явится им Бог богов в Сионе разумения и небесных видений, ибо Царствие Божие, Дух Святый, приобретается подвижническим трудом, и так трудящиеся Его приобретают».

Подобно святым Отцам, преподобный Серафим говорил, что больше всего Дух Святый приобретается чрез непрестанную молитву, в которой необходимо пребывать в великой неотступности и духовной борьбе. «Как бы вы ни начали молиться, однако молитесь не переставая до тех пор, пока не почувствуете присутствия Духа Святаго. И всегда рассуждайте, в Духе Божием находитесь вы или нет? И если нет, то рассудите, по какой причине Господь Бог Дух Святый вас оставил, и вновь ищите Его, покаявшись, и не отставайте до тех пор, пока Он снова не будет с вами Своею благодатью. На отгоняющих Его от нас, врагов наших, надо так нападать, покуда прах их возметется. И чем больше борьбы, и хотя даже поражений, а потом побед чрез то, что не отчаялись во всепрощающем милосердии Божием, а также чрез покаяние и причащение Пречистых Таин Христовых, — тем больших венцов еще в здешней жизни получить удостоимся».

Далее преподобный Серафим объясняет, что отступление от человека Духа Святаго бывает или по причине соделания человеком греха, или как испытание степени веры человека, и что прохождение истинно христианской духовной жизни, приобретение Святаго Духа Божия возможно не одними монахами, но и людьми, находящимися в условиях мирской жизни, притом обязательно православного вероисповедания, то есть имеющими правую, лишенную всяких заблуждений веру, сохраняющими заповеди Господа Иисуса Христа и предания и постановления Соборной Апостольской Церкви; вне этого никогда, нигде и ни в ком истинного проявления Духа Божия не было и быть не может.

Сам Господь наш Иисус Христос, говоря ученикам о Царствии Божием, сказал: «Есть некоторые из стоящих здесь, которые не умрут, прежде чем увидят Царствие Божие, пришедшее в силе», и вскоре после того, взяв с Собою трех учеников, на горе Фавор преобразившись пред ними, показал им, что такое есть Царствие Божие; в день же Пятидесятницы, в Сошествие Святаго Духа, все апостолы возымели о том ясное понятие. Древние христиане получали это понимание чрез святых апостолов; так, апостол Павел, придя в Ефес (Деян. 19), нашел некоторых крестившихся, но не слыхавших о том, что есть Дух Святый; когда же апостол возложил на них руки и Дух сошел на них, то и они получили ясное познание о Духе Божием. После апостолов это познание передавалось последующим христианам чрез поставленных апостолами епископов. «Но, — говорит преподобный Серафим, согласно с преподобным Григорием Синаитом, — понимание это постепенно исчезало, вместо веры действенной приобрели веру невежественную, мертвую по Духу, и под предлогом просвещения зашли в такую тьму духовную, что не стали не только понимать этого, но и верить этому, и редко можно встретить человека, в котором находится истинное проявление духовной жизни».

То обстоятельство, что Н. А. Мотовилов получил это познание чрез отца Серафима, подтверждает мысль, выраженную всеми святыми Отцами, что точное познание о духовной жизни, о Духе Божием приобретается не иначе, как чрез научение, и «всякий, кто начинает это искание сам собой, без совета и указаний людей истинного духовного опыта, — легко впадает в прелесть, прельщается, мечтая и воображая различно, что все испытываемое и ощущаемое им и есть действие Святаго Духа; между тем как на самом деле это или измышление ума человека, область фантазии, или же действия духа тьмы». Крайне редко кто, подобно Максиму Кавсокаливту, получил это понимание прямо от Господа или Богоматери, а потому необходимо просить Господа указать и искать наставника, украшенного не внешними иноческими подвигами, и не сединой преклонных лет, и не мудростью или ученостью сего міра, но человека, имеющего истинные дарования и дары Духа Святаго.

Нет, думается, нужды подробно разъяснять и доказывать, что учение преподобного Серафима о стяжании Святаго Духа как цели христианской жизни есть учение апостольское, изложенное в их богодухновенных писаниях, особенно же в Евангелии от Иоанна и Послании святого апостола Павла к Римлянам. Кто внимательно читал это Евангелие, тот не мог не заметить, что чрез все это Евангелие красною нитью, связующею и объединяющею собою разнообразные обетования Спасителя о блаженстве, к которому должны приводить человека заповедуемые Им пути жизни, с заповедью о любви во главе их, как и слово о цели пришествия Спасителя и существе принесенного Им спасения, проходит мысль о единении верующих в Него, как Единородного Сына Божия, с Ним, а чрез Него Единосущного Отцу, и с Богом Отцем, не только Духом Святым, а и в Духе Святом, или, что то же, о стяжании Духа Святаго как цели христианской жизни (см., например: Ин. 1, 16–17; 3, 3–8; 4, 3–8; 4, 10–26; 6, 62–63; 7, 37–39; 14, 16–20 и 26; 15, 26; 16, 7–15 и др.). И мы знаем, что пока не пришел этот посланный от Отца вознесшимся к Нему Господом Иисусом в пятидесятый день по Его Воскресении Утешитель Дух Святый и не сошел на возлюбленных учеников Христовых, которых до того времени Сам Он научал тайнам Царствия Божия и которые на словах и тогда за него готовы были в темницу и на смерть, на самом–то деле не только отрекшись убежали от Него при взятии Его воинами и осуждении Его (Мф. 26, 33 и 56, 69–74), а и не всегда способны были даже усвоить Его учение о спасении и поверить Ему (см., например: Ин. 14, 5 и 8, 22; 16, 12, 17–18; Мф. 20, 21; Мк. 6, 52; Лк. 24, 11 и 21; Деян. 1, 6 и др.). Когда же Дух Святый сошел на них в виде огненных языков (Деян. 2, 3–6), они не только в тот же час вспомнили и усвоили, чему учил их Иисус Христос, а и тогда же смело шли за Него на суд и в темницу и потом пронесли это учение по всему міру, преподав его в оставленных ими писаниях в необъятной для мудрецов мира сего глубине и высоте, и, возрожденные и обновленные духовно, с радостию шли на страдания и смерть, иногда самую по суду міра позорную и по немощи плоти мучительную, как на желанную, ибо смерти уже нет и видимая смерть есть лишь дверь ко Христу и вечной жизни. Особенно драгоценно в этом отношении для нас то, что мы знаем о более всех потрудившемся в апостольстве и, может быть, более всех страдавшем внешне святом апостоле Павле, который из гонителя христиан, дышавшего на них гневом, стал апостолом и, трудясь непомерными трудами, говорил: Все могу в укрепляющем меня Иисусе (Флп. 4, 13), ибо уже не я живу, живет во мне Христос (Гал. 2, 20); для меня жизнь — Христос, а смерть — приобретение (Флп. 1, 21). В своем Послании к Римлянам, не напрасно именуемом некоторыми пятым Евангелием, выясняя сущность принесенного Иисусом Христом спасения, которого не имели язычники и не давал закон и которое должно обнять собою не только род человеческий, а обновить и возродить и весь видимый мір, он говорит именно о посланном Христом в мір Духе Святом, который упраздняет немощное закона, спослушествует нам в самих молитвах наших, оживления которым чает вся тварь, повинувшаяся тлению за повинувшего ее, и к стяжанию которого Он и зовет всех как к цели христианской жизни. В этом отношении преимущественное значение в самом Послании к Римлянам имеют 5, 7, 8 и следующие главы, кончая 11. О, глубина богатства и премудрости и разума Божия! Яко неиспытани судове Его, и неизследовани путие Его (Рим. 11, 33), — заключает свою богодухновенную философию не по стихиям міра, а по Христе святой апостол Павел.

Верные слову апостольскому, истинные ученики Христа Спасителя, наследники Божии и сонаследники Христу, уже вошедшие в славу Его, преподобные отцы и учители наши, кроме жизни своей святой и Богоугодной, оставили нам и писания свои, в которых в наше наставление и поучение и изображали, как каждый из них способами, различными по видимости, но совершенно одинаковыми по внутреннему содержанию, шел по пути заповедей Христовых и тем восстановлял в себе Образ Божий, истлевший в нас страстьми… Остановив свое внимание на заповеди Господа о любви к Богу и ближнему, к которой сходятся все, как бы они ни были разнообразны, все угодники Божии начинали исполнение ее с утверждения в любви к Богу, ибо опытно познавали, что без нее не может быть и истинной любви к ближнему, а с преуспеянием в ней и стяжанием чрез нее Духа Святаго, содействием этого Духа легко достигается и истинная любовь к ближнему. Поэтому в писаниях их, хотя много говорится о посте, бдениях, молитве, о самопринуждении к смирению, о борьбе с помыслами и т. п., однако основанием всему всеми св. Отцами предлагается непрестанное памятование о Боге, как верный, испытанный способ для исполнения первой заповеди; проходя его долго и неуклонно, преуспевали они в любви Божией и приобретали чрез это то высокое духовное совершенство, которое заключается в явном соединении человека с Богом, и при посредстве этого единения получали ту удивительную заповеданную Христом любовь к ближнему, которая, как дар Духа Святаго, всегда исполнена бывает дел милосердия, неосуждения, незлобия, кротости, не имеет гордости, тщеславия, зависти и т. д.

Различно исполнялось святыми Отцами это основное правило их духовной жизни — непрестанное памятование о Боге: одни из них точно и неуклонно исполняли для этого молитвенное правило, состоявшее в псалмопении, коленопреклонениях и других подвигах; другие, оставив внешние видимые подвиги, занимались непрерывно внутренней молитвой Иисусовой, даже тогда, когда заняты были теми или иными житейскими делами, как бы освящая их этою молитвою.

Различно именовали они и то явное соединение человека с Богом, которого достигали путем этого непрестанного памятования о Боге: одни называют его «умосердечной молитвой», другие — «чистой молитвой», третьи — «духовным художеством», иные — «благодатью, или созерцанием вещей духовных»; а многие выражались с большею ясностью и, подобно, например, Макарию Великому, называют его «стяжанием человеком Господа Бога Духа Святаго».

Знающие житие преподобного Серафима ведают, конечно, — повторим сказанное выше, — как в полной, чрезвычайной и в древние славные времена христианского подвижничества мере и силе проходил он этот боголепный путь жизни во Христе, Христовою любовью обнимая всех труждающихся и обремененных, скорбящих и озлобленных, милости и помощи Божией требующих и всех Духом Святым преизобильно почивавших на нем, всячески утешая. В предлагаемой «Беседе» увидят они истинно святоотеческое разъяснение значения этого испытанного им пути в смысле стяжания чрез него Духа Святаго Божиего как цели христианской жизни и с трепетом душевным прочтут, конечно, о том видимом озарении его Духом Святым, которое так напоминает собою то, что говорит Господь о блаженстве праведников в Царствии Небесном, когда просветятся они, как солнце (Мф. 13, 43).

Справедливость настоящего заключения будет совершенно очевидною, если мы наперед «Беседы» предложим несколько соответствующих ей святоотеческих творений.

«Дух Утешитель, приемлемый в Крещении, дает нам, — свидетельствует по собственному изобильнейшему духовному опыту знаменитый основатель пустынножительственного подвижничества, главный поборник Православия против арианства святой Антоний Великий (живший с половины III до половины IV века), — дает нам силу действовать свято, чтобы опять возвести нас в первое славное состояние и сделать достойными получить вечнопребывающее наследие. Ведайте, что, которые во Христа крестятся, во Христа облекаются (Гал. 3, 27–28), получая благодать Святаго Духа. И Святый Дух в то же время как становится для них залогом наследия вечного Царства Небесного, научает их тому, как должно поклоняться Отцу в духе и истине (Ин. 4, 23). «Я молился о вас, — обнадеживает и наставляет своих возлюбленных чад великий учитель, — да сподобитесь и вы получить того великого огненного Духа, Которого получил я… Он, когда принят будет, откроет вам высшие тайны, отгонит от вас страх людей и зверей — и будет у вас небесная радость день и ночь, и будете в этом теле, как те, кои уже находятся в Царствии Небесном» (Добротолюбие. 4-е изд. Т. 1. С. 34, 35).

Преподобный Иоанн Лествичник, великий христианский подвижник VI в., оставивший нам в хорошо всем ревнителям благочестия известной «Лествице» изображение пути духовной жизни, говорит в ней: «Бесстрастие есть сердечное небо ума, которое все коварства бесов считает за детские игрушки… Оно есть Воскресение души прежде Воскресения тела… Истинно бесстрастным называется и есть тот, кто тело свое соделал нетленным, ум возвысил превыше всякой твари, все же чувства покорил уму, а душу свою представил лицу Господню… И сие совершенное совершенных несовершаемое совершенство (по слову вкусившего оное) так освящает ум и исхищает его от вещественного, что часто от жизни в теле восхищением на небо возносит к видениям… Кто сподобился быть в сем устроении, тот еще во плоти имеет живущего в себе Самого Бога, Который руководит его во всех словах, делах и помышлениях. Посему таковой через внутреннее просвещение познает волю Господню, как бы слыша некоторый глас и будучи выше всякого человеческого учения, говорит: Когда приду и явлюся лицу Божию (Пс. 41, 3).

«Бог на то создал нас, чтобы мы соделывалисъ общниками Божеского естества (2 Пет. I, 4) и причастниками Его присносущности и подобными Ему являлись (1 Ин. 3, 2) по благодатному обожению, ради коего все сущее устроено и пребывает, и не сущее еще приводится в бытие и порождается» — так определяет цель человеческой жизни преподобный Максим Исповедник, великий христианский мудрец половины VII в. (см. «Умозрительное и деятельное», § 99). А указывая путь к этой блаженной цели, он начертывает его в таких словах: «Надлежит разумом вместо неведения к Богу возноситься» чрез познание его взысканием, вожделением очистив его от страсти самолюбия, только к Богу устремляться всем желанием; энергиею, отрешив ее от ненависти, усиливаться улучить единого Бога и создать в себе Божественную и блаженную любовь, с Богом соединяющую и Богом являющую Боголюбца, — любовь, которая из них, то есть из Боговедения и Богожелания, и ради которой они (§ 93). Любовь — вот «дверь», коею входящий вступает во святая святых и сподобляется быть достойным зрителем неприступной красоты Святой и царственной Троицы» (§ 97).

Преподобный Исаак Сирин — великий подвижник и писатель конца VII и начала VIII века, изображая последовательные ступени, которые проходит человек во внутреннем своем отношении к вопросам духовной жизни, говорит: «Человек, пока в нерадении (то есть не идет путем живой веры и не стремится к Богу Живому), боится часа смертного, а когда приблизится к Богу, боится сретения Суда; когда же всецело подвинется впредь (то есть войдет в область чистой любви к Богу), тогда любовью поглощается тот и другой страх». Любовь эта сладостней жизни и, торжествующая над смертью, рождается, по словам святого Исаака, от истинного познания Бога, а истинное познание есть «ощущение бессмертной жизни, которая сама есть ощущение Бога». «Исполни, Господи, сердце мое жизни вечной», — молится Преподобный, показывая этой молитвой, что жизнь вечная доступна человеку и в этой грешной земле, что она не только предмет чаяния в будущем, но и ощущения в настоящем. Говоря в другом месте о сладости ночного молитвенного бдения, сирский философ свидетельствует, что «в эти часы душа ощущает оную бессмертную жизнь и ощущением ее совлекается одеяния тьмы и приемлет в себя Духа Святаго» (гл. 42).

«Кто, как должно, верует во Христа, тот имеет жизнь вечную в себе, которая есть благодать Господа нашего Иисуса Христа», — говорит святой Симеон Новый Богослов (живший в XI веке). «Таков закон новой жизни о Христе Иисусе, что Христос Господь благодатию Святаго Духа приходит к нам и воскрешает умерщвленные (грехом) души наши и дает им жизнь, и дарует очи видеть Его Самого — бессмертного и нетленного живущим в нас. Постараемся же, — говорит святой подвижник, — сохранить Божественные заповеди и очистить сердца свои слезами и покаянием, да узрим Самого Христа — этот Божественный свет, и да стяжем Его еще здесь, в настоящей жизни, да животворит Он души наши благодатию Всесвятаго Духа и да питает их сладостью чаемых благ Царствия Своего».

«Целью, — говорит он в другом месте, — всех живущих по Богу должно быть благоугождение Господу Иисусу Христу и примирение с Богом Отцем чрез приобретение Духа Святаго и чрез это получить спасение, ибо лишь в этом заключается спасение всякой души. И если у нас нет этого искания Духа Святаго, то напрасен всякий труд и суетно всякое делание наше; бесполезен путь, не ведущий к сему. Кто же обогатился сим небесным сокровищем, разумею, пришествием и вселением в него Христа, Который сказал: Аз и Отец Мой приидем и обитель у него сотворим — тот по опыту знает, какую получил радость, какое сокровище имеет в сердце своем; беседуя с Богом, как друг с другом, дерзновенно стоит он пред лицем Того, Кто обитает в нем в свете неприступном. Кто верит тому, что я говорю, тот блажен; кто трудится, чтобы действительно приобрести это, — тот треблажен; кто же достиг и как сын дошел до Самого Бога, тот, чтобы не сказать мне нечто большее, — Ангел. Кто же думает, что имеет в себе Духа Святаго, на самом же деле не имея, тот, когда слышит, что, однако, действия Святаго Духа явно и ощутительно бывают в тех, которые действительно Его имеют, — никак тому не верит, ибо всякий по собственному духовному состоянию судит и о других. Но кто не сподобился приобрести сие благо, тот пусть винит себя одного, а не говорит в извинение, что дело это невозможное. Будучи обличаем и удостоверяем Святым Писанием, да знает таковой, что дело сие возможно, но по причине нарушения и неисполнения заповедей Божиих каждый сам себя лишает сего блага».

Святой Григорий Палама, архиепископ Солунский XIV века, прославившийся борьбой с варлаамитами в учении о несозданном свете Фаворском, говорил: «Когда единичный ум бывает тройственным, пребывая единичным, тогда он соединяется с Богоначальною Троическою Единицею, затворяет всякий вход прелести, погрешению и заблуждению и становится выше плоти, міра и миродержителя. Избегши таким образом сетей их, всецело пребывает он в себе и в Боге, вкушая источающееся извнутрь духовное радование… Когда кто пребудет в сей собранности ума и в таком простертии к Богу, тогда, сильным самопринуждением утесняя быстротечность своих мыслей приближается он к Богу, встречает неизреченное, вкушает будущего века и духовным чувством познает, сколь благ Господь» (Добротолюбие. 2-е изд. Т. 5. С. 300 —301). «Настоящая смерть, — говорит он же, — есть то, когда душа чрез соделание греха разъединяется с Духом Божиим; имеющие ум должны избегать такой смерти и страшиться. Обратно тому — жизнь души есть соединение с Духом Божиим. И не ревнующие стяжать Духа Святаго еще здесь, на земле, да не обольщают себя пустыми надеждами получить это там или как–нибудь сподобиться в то время человеколюбия Божьяго, ибо тогда будет время праведного воздаяния, а не милования, время гнева и суда Божия.

Итак, надлежит постоянною молитвою стяжать Духа Святаго, и не только стяжать, но и сохранить, ибо есть такие, которые, получив о Нем понятие, опять Его потеряли, так как постоянное терпение в стяжании Его не все имеют».

Все эти собственными опытами духовной жизни добытые и Православною Церковью чтимые святоотеческие свидетельства об ней невольно припоминаются при чтении «Беседы преподобного Серафима о цели христианской жизни» как с этой беседой единомысленные и согласные, и, припоминаясь, как бы сливаются с нею в один голос Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви Православной.

Но мы не сказали бы самого главного в обоснование своей мысли об истинно церковном, святоотеческом характере и значении «Беседы преподобного Серафима о цели христианской жизни», если бы не привели свидетельства о сущности этой жизни как стяжании Святаго Духа из Творений одного из знаменитейших преподобных мужей IV века Макария Египетского в его «Беседах» и «Словах о Святом Духе». Мы нарочито отложили выписку этих свидетельств к концу, потому что «Беседа преподобного Серафима» представляет собой полное отражение не только мыслей, а и слов и выражений именно этого святого Отца, в Творениях которого это учение, изложенное пространно и проникновенно, более, чем у других, есть главное их содержание.

В своей книге «О совершенстве», которому обязаны все христиане (50 бесед и 7 слов), святой Макарий Великий говорит, что духовное совершенство есть не иное что, как явное соединение с человеком Господа Духа Святаго, и во всех беседах подробно указывает на то, что это есть то самое, чего каждый христианин должен достигать в большей или меньшей мере. «Как ни прекрасны, — говорит он же, — пост, молитва и различные способы и подвиги, однако неразумно останавливать на них свое внимание, но, исполняя их, необходимо все свои прошения обратить на приобретение Святаго Духа Божия, ибо Его только пришествие может начать уничтожать постепенно греховные страсти, живущие в человеке и вести человека к совершенству».

Это о главной мысли «Беседы преподобного Серафима», а вот и всего вообще содержания «Беседы» касающиеся выдержки из Творений святого Отца.

«Адам, — так читаем мы в Беседе 12, — преступив заповедь, утратил Образ Божий, в котором состояло все его небесное наследие. Если золотую монету, имеющую царское изображение, обрежут, то пропадет золото, и изображение не придаст ей цены — так, подобно сему, произошло и с Адамом: лишился он Духа Святаго. Не говорим, что человек утратился, нет, но он умер для Бога, живет же собственным греховным естеством, Господь не входит с ним в общение».

(Беседа 2). «Посему невозможно разлучить душу с грехом, если Сам Бог не прекратит лукавый, греховный ветр, пребывающий в душе и теле. Но будем умолять Бога, чтобы дал нам «крилы голубины» Святаго Духа, да отлучится от нас лукавый ветр — самый грех, живущий в нас, ибо Ему Одному возможно сделать это».

(Беседа 3). «Да будет предметом искания одно: иметь Господа в уме; работает ли кто, читает, молится ли — да имеет оное не престающее стяжание Святаго Духа, ибо не дано и невозможно человеку искоренить грех собственною силою; бороться с ним, противиться — в твоих силах, а искоренить может один Господь. А если не так, то какая нужда была бы в Господнем пришествии? Если же говоришь, что противная сила крепче и порок вполне царит над человеком и сроднился с ним, то обвиняешь в несправедливости Бога, который осуждает человека за то, что послушался сатаны. Посему утверждаем, что ум есть борец и борец равносильный».

(Беседа 4). «Вот мудрые пять дев поспешили взять елей в сосуды сердца своего, то есть подаваемую свыше благодать Святаго Духа, и могли войти с Женихом в небесный чертог; юродивые же не постарались, пока были еще во плоти, взять сего елея радости и за сие не допущены были в Царство. Так души, взыскавшие ныне необычайного для естества человеческого Святаго Духа, прияли елей небесной благодати и могут непреткновенно угодить Богу; души же, не приобретшие Духа Святаго, пресмыкаются мыслями на земле; сами по себе думают, что принадлежат Богу, но не прияв елея радости, не возродились Духом свыше, потому что не совлеклись духа міра. Вследствие преслушания первого человека приняли мы в себя греховные страсти и долговременным усвоением обратили их как бы в природу, и теперь опять необычным даром Духа Святаго надлежит нам изгнать из себя сии страсти и восстановить первоначальную чистоту. Да потщится человек благоугодить Господу и на самом опыте ощутительно узреть небесные блага, невыразимое наслаждение в подлинном смысле, «их же око не виде, ухо не слыша и на сердце человека не взыдоша», — узрит человек Духа Господня, соделавшегося радованием и наслаждением достойных душ. Ибо все, что ни захочет, удобно для Духа Святаго и, преобразуясь, делается видимым для любящих Его. Когда хочет — бывает неизреченным упокоением; когда хочет — бывает огнем, пожирающим всякую нечистоту греха; когда хочет — бывает радованием и миром, чтобы души на самом опыте насладились благостью и сладостью Его. И душа, которая сподобится принять сию силу свыше, то есть Святаго Духа, отрешается от всякой мирской любви и освобождается от порока. Итак, посвятим себя исканию сего единственного блага. А если это покажется невозможным и неисполнимым (а такая мысль есть внушение злобы и препятствует нашему спасению), то приведем себе на память, как Господь давал прозрение слепым, целил всякую болезнь и воскрешал мертвых; кольми же паче душу, которая у Него просит милости, приведет к чистоте, даст Духа Святаго просящим у Него; сим убеждая нас к тому, чтобы непрестанно, неотступно, неутомимо просили мы у Него сего блага».

(Беседа 5). «Апостол Павел, рассуждая о сем небесном сокровище, то есть о Духе Божием, и описывая чрезмерность скорбей, Показывает, что каждый должен искать и что обязан приобрести, говоря: «Вемы бо, яко, аще земная наша храмина разорится, создание от Бога имамы — храмину нерукотворну на небесах». Посему каждый должен стараться приобрести оную храмину и верить, что приобретается она еще здесь, на земле. И те, которые суть в действительности христиане, радуются, исходя из тела, ибо имеют оную храмину нерукотворну; храмина же сия есть обитающий в них Святый Дух. И в какой мере приобретет каждый Святаго Духа, в такой мере будет в день всеобщего Воскресения и прославлено тело его. Поэтому должно верить и ожидать с великим терпением и надеждой, что ныне еще можем сподобиться принять в себя силу и славу Святаго Духа, и будем просить Господа, чтобы еще ныне нам сделаться причастниками оной славы и возыметь общение со Святым Духом. И ты, как скоро слышишь это, обрати внимание: подлинно ли это приобретено твоей душой? Ибо это не слова, произносимые мной просто, но дело истинно, в душе совершаемое явно. Горе душе, если, остановившись на своей природе, не имеет она общения с Духом Божиим, потому что умрет, не сподобившись вечной жизни. И это, повторяю, не просто произносимые слова, но дело духовной жизни, совершаемое в душе, достойной и верной».

(Беседа 8). «Благодать Духа Святаго действует в человеке различно, иногда возгорается и воспламеняется сильнее, а иногда слабее и тише; сверх того иным являлось светоносное одеяние, которого нет на земле, ибо, как Господь с апостолами, вошедши на гору, преобразил ризы Свои и сделал их молниевидными, так бывало с оным одеянием, и человек удивлялся и изумевал. В иное время свет сей отверзал внутренний, глубочайший свет, и человек, поглощенный сладостью сего созерцания, не владел собой, но был как бы вне себя по причине преизобилующей любви и радости. И человек, которому показано сие и который изведал сие опытом, если бы это все продолжалось с ним постоянно, не мог бы принять на себя никакого домостроительства Слова, не согласился бы ни слышать, ни позаботиться о себе, но только бы стал сидеть в восхищении и упоении. Почему находиться постоянно в такой совершенной мере не дано человеку».

(Беседа 9). «Однако действенность благодати Святаго Духа совершается в душе великим долготерпением, когда человек подвизается в продолжение времени и целых лет, когда после многих испытаний окажется благоугодным Святому Духу. Душа приемлет дарование Святаго Духа после долговременного борения, после опытов великого терпения, после искушений и испытаний всякими скорбями, когда ни в чем не оскорбит Духа Божия — и сего причастными делаются только одни истинные христиане. Для сего необходимо, чтобы весь ум всецело принял на себя попечение об искании сего и с терпением пребывал в ожидании наития Святаго Духа».

(Беседа 10). «Души боголюбивые если за веру свою и сподобятся быть причастниками сего небесного веселия, то не полагаются на себя, почитая чем–либо, но в какой мере приобретают Духа Божия, в такой мере по ненасытимости небесного ощущения с большим напряжением взыскуют оных. Они достойны вечной жизни, избавляются от страстей и в полноте приемлют озарение и причастие и общение со Святым Духом. Души же расслабленные и немужественные, потому что находятся во плоти, не стараются не отчасти, но совершенно с полным ощущением и несомненностью быть в общении с Утешителем — Духом Божиим, посему самому не приемлют избавления страстей. Приять же полную силу Духа возможно не вдруг; напротив того — многими трудами и подвигами после испытаний и искушений приемлют сие духовное возрастание и достигают даже до совершенной меры бесстрастия».

(Беседа 11). «Тот небесный Огнь Божественного Духа, который христиане здесь еще приемлют внутрь себя, — когда разрушится тело, начнет действовать вовне и снова сопряжет члены, совершит Воскресение. Так ныне верные души приемлют в себя сей Божественный и небесный Огнь, и сей–то Огнь производит в человеке Небесный Образ».

(Беседа 14). «Всякое видимое в міре дело делается в надежде получить пользу от труда, иначе напрасны и труды — так человек, проводя время в молитвах, и прошениях, и подвигах, должен ожидать Господа, когда придет и явит ему Себя, и не должен человек надеяться на свои труды, пока не придет Господь и не будет обитать в человеке со всяким ощущением и действием Святаго Духа».

(Беседа 15). «Христиане должны переносить скорби и внешние и внутренние брани, чтобы все побеждать терпением. Таков путь христиан: где Дух Святый, там, как тень, следует гонение и брань! Вы все, соделавшиеся причастниками Святаго Духа, ни в чем — ни в малом, ни в великом — не поступайте с пренебрежением и не оскорбляйте Духа Божия, чтобы не лишиться Его, ибо те, которые стали причастниками Его, если не будут осторожны, угасают».

(Беседа 17). «Те, которые приобрели небесный елей радования, приемлют печать нетленного Царства — Самого Духа Святаго. Утешителя; сии могут взойти в меру совершенства и не дивятся тому, что будут царствовать со Христом в будущем веке, ибо, будучи еще во плоти, приобрели в себе сие ощущение сладости и действия Духа Святаго. Вкушение Святаго Духа производит неутолимую, почти духовную, жажду, которая по справедливости уподобляется жажде человека. И это, говорю, не одни слова, но действие Святаго Духа».

(Беседа 18). «Поэтому кто приобрел и имеет в себе сие небесное сокровище Святаго Духа, тот чисто может совершать всякую правду по заповедям. Через приобретение Духа Святаго душа производит плоды Духа и без всякого труда исполняет все заповеди Господни, чего ранее без него исполнить была не в силах».

(Беседа 19). «Сподобившиеся принять Духа Святаго бывают многообразно и различно путеводимы Им. Иногда они бывают обвеселены и радуются радостью и веселием неизглаголанным; иногда бывают упокоеваемы божественным покоем; иногда, как бесплотные Ангелы, чувствуют в себе такую же легкость и окрыленность, находясь еще в теле; иногда бывают как бы в упоении питием, возвеселяемые Духом; иногда плачут и молятся за все человечество, воспламеняемые к нему духовной любовью; иногда имеют такую духовную радость и любовь, что готовы вместить в сердце своем всякого человека, не различая злого и доброго. Иногда, получив истинное смирение, исходящее от Духа, готовы унижать себя перед всяким человеком и почитать себя последними и меньшими из всех; иногда делаются подобными сильному воину, выходящему на брань на врагов, чтобы победить их; иногда упокоеваются в великом мире и тишине, пребывая в одном духовном удовольствии, в неизреченном упокоении и благоденствии. Так разнообразно действует в человеке Святый Дух. Но сии перечисленные нами действия Духа проявляются в такой большой мере в людях, близких к совершенству, и совершаются непрерывно, так что одно действие Духа следует за другим. Так люди сии, водимые Духом Святым, уподобляются Христу».

(Беседа 20). «Если кто не имеет у себя божественной и небесной ризы, то есть силы Духа Святаго, как сказано: Аще кто Духа Христова не иматъ, сей несть Егов, то да плачет и умоляет Господа, чтобы приять ему сию подаваемую с неба ризу, потому что покрыт великим стыдом страстей и бесчестия, кто не облечен в сию ризу Духа. Господь отвращается от душ, которые не облечены с полным удостоверением в ризу Духа. Только силою Божественного Духа, сим одним врачеством может человек получить исцеление — по очищении сердца Духом Святым, и Господь обещал дать Духа Святаго просящим у Него! И не ложен Обещавший!»

(Беседа 26). «Человек может отречься от мира, удалиться, пребывать в молитвах и бдении, может любить Бога и братий — и это есть его собственное дело, но если ограничится он сими деланиями и не будет надеяться принять нечто иное, и не повеет на душу ветр Святаго Духа, то человек не принесет достойных плодов Господу».

(Беседа 27). «Христианство не есть что–либо маловажное: оно есть великая тайна, и тайна сия необычна для міра сего, ибо, говорит Апостол: «Вера наша не в препретельных человеческие премудрости словесех, но в явлении Духа и силы».

(Беседа 29). «Иные как скоро преступят с верой, то без их трудов, без потов и подвигов предваряют дарования и дары Духа Святаго. И сие дается Господом не без причины и не как случится, а по непостижимой некоей премудрости Его, а иным, хотя и удалились из мира, отреклись по Евангелию от всего и проводят время в посте и молитвах, — Господь не скоро дает сие благо, но медлит и удерживает сей дар. И сие не без причины и не как случится, но опять–таки по неизреченной премудрости для испытания веры их. Однако нужно верить, что, пребывая еще во плоти, сподобятся и они сей небесной благодати и сподобятся вечной жизни. Посему кто старается уверовать, тому надлежит молиться, чтобы здесь еще приять Духа Святаго ему, и для того было пришествие Господа, чтобы здесь еще возвратить человеку утраченное им — Духа Святаго, сотворить в душе человека Себе обитель. И кто не искал и не приял сего здесь, то по исшествии из тела отлучается уже в страну тьмы».

(Беседа 32). «Когда душа твоя будет в общении с Духом Святым и сия небесная душа войдет в душу твою, тогда совершенный ты человек в Боге, и наследник, и сын».

(Беседа 37). «Но если бы нашелся кто и возразил, что одни апостолы могли так явно приять Духа Святаго, а нам сие невозможно, то апостол Павел говорит: «Аще кто Духа Христова не иматъ, сей несть Егов».

(Беседа 38). «Вопрос: если некоторые продают имения, отпускают на свободу рабов, стараются исполнить заповеди Божии, но не стараются в міре сем приять Святаго Духа, то неужели не войдут они в Царство Небесное? Ответ: это предмет тонкий для рассуждения, ибо некоторые утверждают, что Небесное Царство одно и геенна одна; мы же говорим, что много степеней, различий и мер и в Царствии Небесном и в геенне».

(Беседа 41). «Благодать Святаго Духа может в одно мгновение очистить человека и сделать его совершенным, однако начинает посещать душу постепенно для испытания человеческого произволения. И в продолжение времени и многих лет если душа ничем не огорчит Духа Святаго, то благодать Его пускает корни до глубочайших составов и помышлений души, пока вся она не будет объята всей благодатью Небесного Духа».

(Беседа 42). «Души, украшенные лишь мирскими знаниями, разумением и самым острым умом, подобны большим городам, не имеющим крепких стен от врагов, и потому мудрые века сего — Аристотель, Платон, Сократ — при всех знаниях своих уподобились сему, ибо опустошены были духовными врагами, потому что не было в них Духа Божия».

(Беседа 43). «Христиане обязаны иметь всегда памятование о Боге, ибо написано: «Возлюби Господа Бога от всего сердца», то есть не только когда ходишь в церковь, люби Господа, но, и находясь в пути, и беседуя, и вкушая пищу, имей памятование к Богу, любовь и приверженность к Нему».

(Беседа 44). «Господь наш Иисус Христос для того и пришел, чтобы изменить, преобразить душу, низложенную вследствие преступления греховными страстями, создать ее вновь собственным Своим Божественным Духом, влить в нее «вино новое», то есть Духа Святаго».

(Беседа 49). «Если кто ради Бога оставил все, отрекся от міра, распял себя самого, сделался странником, нищим, но вместо всего сего оставленного не обретет в себе Божественное упокоение, не облечется в ризу Духа Святаго, не познает в душе с несомненностью общение с Небесным Духом, не приобретет внутрь себя радость Духа — то стал он «солию обуявшей»; он жалок паче всех людей: и здешнего лишил себя, и Божественным не насладился, не познал по действию Духа Божественных тайн. Посему если удалишься от всего житейского и прилежно будешь пребывать в молитве, то познаешь, что сей труд принесет тебе величайшую радость: Сам Бог вселится в тело человека, и Господь имеет у Себя прекрасную обитель — человека! Как небо и землю сотворил Он для обитания человеку, так тело и душу человека создал Он в жилище Себе, чтобы вселиться и упокоеваться в теле его, как в доме Своем».

(Слово 3, гл.I). «Царствие Божие внутрь вас есть — сими словами означается, что небесное веселие Духа Святаго в душах достойных выражается явственно, ибо души сии через действенное общение с Духом Божиим здесь еще приемлют начатки того веселия, той радости, того наслаждения, которого святые в Царствии Христовом приобщаться будут в вечном свете».

(Слово 3, гл.XI). «Утверждающим, что невозможно достигнуть совершенства и полного освобождения от страстей и сподобиться явного общения со Святым Духом, необходимо представить из Божественных Писаний и доказать, что говорят они ложно и худо знают дело, ибо Господь говорит: Будите убо совершенни и вы, яко же Отец ваш Небесный совершен есть, означая сим совершенную чистоту».

(Слово 4, гл.XIII). «Необходимо также позаботиться и испросить у Господа приобретение великой рассудительности, чтобы уметь входить в исследование многообразных козней лукавого, который обольщает человека благовидным представлением. Поэтому не поддавайся скоро внушениям духовных сил, хотя бы это были и сами небесные Ангелы, но будь медлителен, ибо действия Святаго Духа не неявны и грех не может произвести оных, хотя бы и принял на себя личину добра; так если сатана и представит светлые видения, но не может при этом произвести доброго действия, и это служит точным его признаком: не может он произвести любви к Богу или ближнему, ни кротости, ни смирения, ни радости духовной, ни мира, ни духовного упокоения, ни успокоения мысли, ни усмирения какой–либо страсти, так как все бывает явным образом произведением Духа Божия; скорее всего сатана способен и силен внушить кичиние и высокоумие. Но как уксус и вино на вид похожи, а вкус различает свойство того и другого, так и душа по духовному в ней ощущению и действенности может различить присутствие Духа Божия от мечтаний лукавого».

(Слово 6, гл.XXX). «Прекрасное дело — пост; прекрасное дело — бдение, а равно прекрасны подвижничество и странническая жизнь, и все это есть начало жития Боголюбивого, но совершенно неразумно полагаться на одни подобные сим дела.

(Слово 7, гл.XI и XII). «Господь говорит: Аз и Отец Мой приидем и обитель у Него сотворим. И не тайно, не действенно, но в силе и истине совершается сие в сподобившихся. И ныне во тьме пребывает душа, которая не сподобилась еще, чтобы обитал в ней — Господь и чтобы сила Благого Духа приосеняла ее действенно».

— археолог, историк культуры; заведующий отделом рукописей Синодальной библиотекой в Кремле, магистр богословия. Автор большого числа научных публикаций: Рукописи Синодальной библиотеки. Вып. 1. Новоспасское собрание. М., 1906; Автографы митрополита Макария, собирателя Великих Миней. СПб., 1913; Афанасиевский извод повести о Варлааме и Иоасафе. Б. м., 1926 и др. Рукописные версии «Беседы» Преподобного Серафима с Н. А. Мотовиловым Попов, возможно, получил от синодального ризничего, архимандрита Арсения (Леонида Ивановича Денисова, ск. после 1932), известного духовного писателя, автора капитального труда о жизни и чудотворениях Саровского подвижника, либо от Н. Потапова, лично общавшегося с Еленой Ивановной Мотовиловой в 1906 г. и составившего о ней воспоминания («Душеполезное Чтение», июль–август 1912). Версии «Беседы» приведены в книге Николая Попова «О цели христианской жизни. Беседа Преподобного Серафима Саровского с Николаем Александровичем Мотовиловым». (По собственноручным записям последнего с предисловием Н. П.). Сергиев Посад, 1914. Публикатор выставил тогда криптоним «Н. П.».

Текст Богословского разбора «Беседы» публикуется по: Серафимово послушание. Жизнь и труды Н. А. Мотовилова. Сост. А. Н. Стрижев. М, 1996. С. 215–246.

   1. Если кто в міре очень богат и есть у него скрытое сокровище: то на сие сокровище и на богатство, какое имеет он, приобретает себе все, что хочет, и, какие угодно ему, стяжания в міре без труда достает, полагаясь на свое сокровище; потому что им без труда приобретается всякая вещь, какую только человек захочет иметь. Так и те, которые прежде всего взыскали у Бога, и обрели, и имеют уже небесное сокровище Духа, самого Господа, воссиявающего в сердцах их, — сим сокровищем, сущим в них Христом, приобретают себе всякую правду добродетелей и всякое обладание благостию заповедей Господних и тем же сокровищем присовокупляют себе еще большее небесное богатство. Ибо с помощию небесного сокровища, твердо полагаясь на обилие в них духовного богатства, исполняют всякую добродетель правды и силою невидимого богатства сущей в них благодати без труда совершают всякую правду и заповедь Господню. И апостол говорит: имея сокровище сие в скудельных сосудех (2 Кор. 4, 7), то есть, будучи еще во плоти, сподобились приобрести в себе оное сокровище — освящающую силу Духа. И еще: Иже бысть нам премудрость от Бога, правда же и освящение и избавление. (1 Кор. 1, 30).

   2. Посему, кто обрел и имеет в себе сие небесное сокровище Духа, тот неукоризненно и чисто совершает им всякую правду по заповедям и всякое делание добродетелей уже без принуждения и затруднения. Поэтому и мы станем умолять Бога, взыщем и будем просить, чтобы и нам даровал сокровище Духа Своего, и таким образом возмогли мы неукоризненно и чисто пребывать во всех заповедях Его, чисто и совершенно исполнять всякую правду Духа, при помощи небесного сокровища, то есть Христа. Кто нищ и беден, истаевает голодом, тот, по причине нищеты своей, не может ничего приобрести в міре. Но кто имеет сокровище, тот, как сказано уже, без труда и болезни приобретает всякое стяжание, какое только захочет. Так и душа, которая обнажена и лишена общения с Духом и пребывает в страшной нищете греха, прежде причастия Духа, не может, хотя бы и желала, действительно сотворить духовный плод правды.

   3. Впрочем, каждому надлежит понуждать себя к тому, чтобы просить Господа, да сподобит обрести и приять небесное сокровище Духа, и прийдти в состояние без труда и легко совершать неукоризненно и чисто все заповеди Господни, которых прежде не мог исполнять и при всем усилии. Ибо, пребывая нищим и нагим без общения с Духом, как мог приобрести таковые духовные стяжания, не имея у себя сокровища и богатства духовного? Душа же, чрез искание Духа, чрез веру и многое терпение обретшая Господа — сие истинное сокровище, производит плоды Духа, как сказано прежде, без труда и всякую правду и все заповеди Господни, заповеданные Духом, в себе самой и сама собою исполняет чисто, совершенно и неукоризненно.

   4. Или воспользуемся еще другим подобием. Если кто богат и готовит дорогую вечерю, то тратит из своего богатства и из сокровища, какое имеет, и при великом богатстве не боится, чтобы у него был недостаток в чем–нибудь; и, таким образом, позванных им гостей веселит роскошно и пышно, предлагая им различные и необыкновенные снеди. А нищий и не имеющий богатства, если вздумает приготовить для кого вечерю, все берет взаем — и самые сосуды, и платье, и другие вещи, и едва только поужинают позванные, как обыкновенно могут у нищего, отдает потом каждому, что у него занимал — или сосуд серебряный, или одежду, или другую вещь. И когда таким образом раздаст все, что принадлежит каждому, сам остается и нищим и нагим, не имея у себя собственного богатства, которым бы мог увеселяться.

   5. Так и обогащенные Духом Святым, поистине имея в себе небесное богатство и общение Духа, если возглаголют кому слово истины, и если сообщат кому духовное слово, и пожелают возвеселить души, то из собственного своего богатства и из собственного своего сокровища, каким обладают в себе, изрекают слово, им возвеселяют души слушающих духовное слово и не боятся оскудения у себя самих; потому что обладают в себе небесным сокровищем благостыни, из которого предлагают снеди и увеселяют угощаемых духовно. А нищий и не приобретший себе богатства Христова, не имея в душе духовного богатства, источающего всякую благостыню слов и дел, и помышлений Божественных и неизглаголанных тайн, если и хочет изречь слово истины и увеселить некоторых из слушающих, то, в действительности и по самой истине не стяжав себе слова Божия, а только припоминая и заимствуя слова из каждой книги Писания или пересказывая и преподавая, что выслушал у мужей духовных, увеселяет, по–видимому, других, и другие услаждаются его словами; но, как скоро окончит свою речь, каждое его слово возвращается в свое место, откуда взято, и сам он опять остается нагим и нищим; потому что не его собственность то духовное сокровище, из которого он предлагает, пользует и увеселяет других, и сам он первый не возвеселен и не обрадован Духом.

   6. Посему–то прежде всего с сердечною болезнию и верою надлежит просить у Бога, чтобы дал нам обрести в сердцах своих богатство Его, истинное сокровище Христово, в силе и действенности Духа; и таким образом обретши сперва в себе самих пользу и спасение и вечную жизнь Господа, потом уже, сколько у нас есть сил и возможности, будем пользовать и других, из внутреннего сокровища Христова предлагая всякую благостыню духовных словес и поведывая небесные тайны. Ибо так благоволила благость Отчей воли обитать во всяком верующем и просящем Его. Любяй Мя, — говорит Господь, — возлюблю его, и явлюся ему Сам (Ин. 14, 4); и еще: Аз и Отец Мой приидем, и обитель у него сотворим (Ин. 14, 23). Так восхотела беспредельная доброта Отчая, так благоволила недомыслимая любовь Христова, так обетовала неизреченная благость Духа. Слава неизреченному милосердию Святыя Троицы!

   7. Сподобившиеся стать чадами Божиими и родиться свыше от Духа Святаго, имея в себе просвещающаго и упокоевающаго их Христа, многообразными и различными способами бывают путеводимы Духом, и благодать невидимо действует в их сердце при духовном упокоении. Но от видимых наслаждений в міре займем образы, чтобы сими подобиями отчасти показать, как благодать действует в душе таковых. Иногда бывают они обвеселены как бы на царской вечери и радуются радостию и веселием неизглаголанным. В иной час бывают, как невеста, божественным покоем упокоеваемая в сообществе с женихом своим. Иногда же, как бесплотные Ангелы, находясь еще в теле, чувствуют в себе такую же легкость и окриленность. Иногда же бывают как бы в упоении питием, возвеселяемые и упоеваемые Духом, в упоении Божественными духовными тайнами.

   8. Но иногда как бы плачут и сетуют о роде человеческом и, молясь за целого Адама, проливают слезы и плачут, воспламеняемые духовною любовию к человечеству. Иногда такою радостию и любовию разжигает их Дух, что, если бы можно было, вместили бы всякого человека в сердце своем, не отличая злого от доброго.

Иногда в смиренномудрии духа столько унижают себя пред всяким человеком, что почитают себя самыми последними и меньшими из всех. Иногда Дух постоянно содержит их в неизглаголанной радости. Иногда уподобляется сильному воителю, который, облекшись в царское всеоружие, выходит на брань со врагами и крепко подвизается, чтобы победить их. Ибо подобно сему и духовный облекается в небесные оружия Духа, наступает на врагов и ведет с ними брань, чтобы покорить их под ноги свои.

   9. Иногда душа упокоевается в некоем великом безмолвии, в тишине и мире, пребывая в одном духовном удовольствии, в неизреченном упокоении и благоденствии. Иногда умудряется благодатию в разумении чего–либо, в неизреченной мудрости, в ведении неиспытуемого Духа, чего невозможно изглаголать языком и устами. Иногда человек делается как один из обыкновенных. Так разнообразно действует в людях благодать и многими способами путеводствует душу, упокоевая ее по воле Божией, и различно упражняет ее, чтобы совершенною, неукоризненною и чистою представить Небесному Отцу.

   10. Сии же перечисленные нами действия Духа достигают большей меры в близких к совершенству. Ибо исчисленные разнообразные упокоения благодати различно выражаются словом и в людях совершаются непрерывно, так что одно действие следует за другим. Когда душа взойдет к совершенству Духа, совершенно очистившись от всех страстей и в неизреченном общении пришедши в единение и срастворение с Духом Утешителем, и срастворяемая Духом сама сподобится стать духом, тогда делается она вся светом, вся — оком, вся — духом, вся — радостию, вся — упокоением, вся — радованием, вся — любовию, вся — милосердием, вся — благостию и добротою. Как в морской бездне камень отвсюду окружен водою: так и люди сии, всячески срастворяемые Духом Святым, уподобляются Христу, непреложно имея в себе добродетели духовной силы, внутренно пребывая неукоризненными, непорочными и чистыми. Ибо обновленные Духом как могут производить наружно плод порока? Напротив того, всегда и во всем сияют в них плоды Духа.

   7. Посему будем и мы умолять Бога, с любовию и с великим упованием уверуем в Него, да подаст Он и нам небесную благодать духовного дара, чтобы сам Дух правил и путеводствовал нас к исполнению всякой Божией воли и упокоевал нас многоразличными способами Своего упокоения и чтобы, при таком благодатном управлении, и упражнении, и при духовном преспеянии, сподобились мы прийти в совершенство полноты Христовой, как говорит апостол: Да исполнитеся во всяко исполнение Христово (Еф. 3, 19): и еще: дондеже достигнем вси в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (4, 13). Господь всем верующим в Него поистине и просящим у него обетовал даровать тайны неизреченного духовного общения. Посему и мы, всецело предав самих себя Господу, поспешим улучить упомянутые выше блага, посвятив Ему и душу и тело и пригвоздившись ко Кресту Христову, соделаемся достойными Вечного царства, прославляя Отца и Сына и Святаго Духа во веки веков. Аминь.

Текст печатается по: Преподобного отца нашего Макария Египетского духовные беседы, послание и слова. Сергиев—Посад, 1904. С. 157–163.

Типы святых бесконечны и разнообразны. Каждый святой, даже одного типа, непременно имеет свои неповторимые индивидуальные черты, так как всякая личность неповторима: И дам ему камень бел, и на камени имя ново написано, егоже никтоже весть, токмо приемляй (Апок. 2, 17). Но что у них общего, так это наличие у всех момента полного самоотречения и следования за Христом, подвига ради Него по Евангельскому слову: Иже не приимет креста своего и вслед Мене грядет, несть Мене достоин (Мф. 10, 38).

Это единственный путь, вне его нет иного. Кто же стремится непосредственно к высоким духовным достижениям, оставляя в стороне подвиг самоотречения ради Христа, покаяния и трезвения, тот прелазит инуде (Ин. 10, 1).

«Цель земной жизни — стяжание Духа Святаго», — говорит преподобный Серафим. Ибо благодать Духа Святаго совершает очищение, освящение и преображение человеческого естества.

Для этого одной воли человеческой недостаточно, но и без усилий с его стороны благодать не совершает спасения человека: необходимо сотрудничество (синергизм) как человеческой воли, так и благодати Божией. Последняя начинает действовать с момента вступления подвижника на путь покаяния и правильного подвига и, подобно закваске в тесте, начинает проникать все человеческое естество, очищает, преображает его. Христос сказал: Чему уподоблю Царствие Божие? Оно подобно закваске, в которую женщина взявши положила в три меры муки, доколе не вскисло все (Лк. 13, 20–21). О таковом действии благодати в следующих словах повествует Макарий Египетский: «Благодать непрестанно сопребывает, укореняется и действует, как закваска, в человеке, и сие сопребывающее в человеке делается чем–то как бы естественным, как бы единою с ним сущностью».

Не всем доступна духовная высота — «острое житие святых». Бог не требует от всех святости, но желает всем спасения. Безграничная любовь Божия всех зовет на пир своей славы. И самого скромного труженика, получившего лишь один талант, проходящего свой жизненный путь в покаянии и смирении ждут «Объятия Отчи». Никогда не поздно вступить на путь покаяния: «Аще кто и во единодесятый час, да не устрашится замедления: любочестив бо сый Владыка, приемлет последняго, якоже и перваго: упокаевает в единодесятый час пришедшаго, якоже делавшаго от перваго часа. И последняго милует, и первому угождает, и сему дарствует, и дела приемлет, и намерения целует, и деяния почитает, и предложения хвалит».

…Мы знаем лютость наших русских морозов, а жизнь в дупле дерева показывает, что отшельник, живущий в нем [преподобный Павел Обнорский], обходился без огня. Такая жизнь превышает человеческие силы, так как всякий должен был бы погибнуть в первую же стужу.

Это явление объясняет преподобный Серафим в своей беседе с Мотовиловым о стяжании благодати Святаго Духа. После того как их осияла видимым образом благодать Божия по молитве Преподобного, последний говорил Мотовилову: «Никакая приятность земного благоухания не может быть сравнена с тем благоуханием, которое мы теперь ощущаем, потому что нас теперь окружает благоухание Святаго Духа. Заметьте же, ваше Боголюбие, ведь вы сказали мне, что кругом нас тепло, как в бане, а смотрите–ка, ведь ни на вас, ни на мне снег не тает и под нами также. Стало быть, теплота эта не в воздухе, а в нас самих. Она–то и есть та самая теплота, про которую Дух Святый словами молитвы заставляет нас вопиять ко Господу: «Теплотою Духа Твоего Святаго согрей мя». Ею–то согреваемые пустынники и пустынницы не боялись зимнего мороза, будучи одеваемы, как в теплые шубы, в благодатную одежду, от Духа Святаго истканную». Теплотой Духа Святаго «согреваемые пустынники и пустынницы не боялись зимнего мраза»… Эти слова относятся к российским отшельникам. Но в египетской пустыне картина была иная и характер проявлений помощи свыше иной.

В житии преподобного Онуфрия находится описание путешествия святого Пафнутия по внутренней пустыне, где жили среди сыпучих песков, под жгучим солнцем отшельники (IV век). Это ряд вышеестественных житий. Эти анахореты, как впоследствии по их примеру и наши отечественные, ради Бога отказались от всего присущего человеческому естеству вплоть до инстинкта самосохранения и вверглись в пучину милосердия Божия безоговорочно, храня лишь веру, горами двигающую. И эта вера как тут, так и там не оставалась неоправданной. Но у нас теплотою Духа Святаго спасались от мраза, а там — среди бесплодной пустыни внезапно возникают источники, вырастают пальмы с ветвями, плодоносящими каждый месяц. Преподобный Онуфрий говорил преподобному Пафнутию о подобных себе: «Бог посылает к нам святых Ангелов», которые приносят им пищу, изводят воду из камня и укрепляют их настолько, что относительно их сбываются слова пророка Исаии, говорящего: Терпящии же Господа изменят крепость, окрылатеют аки орли, потекут и не утрудятся (Ис. 40, 31). Но вопрос Пафнутия, как он причащается, Онуфрий ответил следующее: «Ко мне приходит Ангел Господень, который и приносит с собою Пречистыя Таины Христовы и причащает меня. И не ко мне одному приходит Ангел с причастием Божественным, но и к прочим подвижникам, живущим ради Бога в пустыне и не видящим лица человеческаго; причащая, он наполняет сердца их неизреченным веселием. Если же кто–либо пожелает видеть человека, то Ангел берет его и поднимает к небесам, дабы он видел святых и возвеселился. И просвещается душа такого пустынника как свет, и радуется духом, сподобившись видеть блага небесная. И забывает тогда пустынник о всех трудах своих, предпринятых в пустыне. Когда же пустынник возвращается на свое место, то начинает еще усерднее служить Господу, надеясь получить на небесах то, что он сподобился видеть».

То же, что было в IV веке в пустыне египетской, повторилось в «русской пустыне», в Саровских лесах в XIX веке.

«Некогда, читая слова Спасителя, — говорит преподобный Серафим Иоанну Тихонову, — что «в дому Отца Моего обители многи суть», я, убогий, остановился на них мысленно и возжелал видеть сии небесная жилища… И Господь, действительно, по великой Своей милости не лишил меня утешения по вере моей и показал мне сии вечные кровы, в которых я, бедный странник земной, минутно туда восхищенный… видел неисповедимую красоту небесную и живущих там: великаго Предтечу и Крестителя Господня Иоанна, апостолов, святителей, мучеников и преподобных отец наших Антония Великаго, Павла Фивейскаго, Савву Освященнаго, Онуфрия Великаго и Марка Фраческаго и всех святых, сияющих в неизреченной славе и радости, каких око не видело и ухо не слышало и на помышление человеку не приходило, но какия уготовал Бог любящим Его».

Преподобного Серафима отделяют от преподобного Онуфрия 15 веков, но мистические явления одни и те же. Преподобный Серафим почти наш современник, мы знали еще лично видевших его. Это уже не таинственная далекая древность в тумане веков. Но именно теперь, когда уже у нас почти атрофировались духовные крылья и мы забыли, какие возможности таятся в нашем духе, был послан нам преподобный Серафим, во всей силе и духовной мощи великих древних отцов, чтобы мы вспомнили о своем Богосыновстве и стремились к безграничному совершенству Отца нашего Небесного: Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48).

Сам преподобный Серафим понимал так свое назначение: в только что приведенной беседе его с Мотовиловым он в заключение сказал последнему: «Мню, что Господь поможет вам навсегда удержать это (действие благодати) в памяти вашей… тем более, что и не для вас одних дано разуметь это, а чрез вас для целаго міра, чтобы вы сами утверждались в деле Божием и другим могли бы быть полезным».

Ко всему сказанному можно еще прибавить следующее: любовь является доминирующей чертой северо–восточных подвижников. «Любовь к Богу и ближнему стяжав, закона и пророк исполняя главизну, ибо не любяй ближняго ниже Бога возлюбити может. Ты же, преподобне отче наш Павле, обоя исполнил еси» (6-я песнь канона преподобному Павлу Обнорскому).

Такой же исключительной любовью отличался и преподобный Серафим, всех приходивших к нему именовавший «радостью». Сходство это, однако, не случайно и не является простым совпадением. Хотя оба подвижника жили в разное время, их разделяет 400 лет, но роднит их то, что они оба опытно прошли тот же путь, ту же святоотеческую школу и увенчались тем же венцом добродетели — совершенной любовью.

— духовный писатель, историк. Будучи студентом Харьковского университета, Концевич часто посещал Оптину Пустынь, беседовал с ее старцами. В Гражданской войне участвовал на стороне Добровольческой Армии, под огнем был контужен. Затем — долгий путь изгнанничества. В Галлиполи (Турция) окончил Военноинженерное училище, после чего произведен в офицеры. Позже, после переезда во Францию, Ивану Михайловичу удалось окончить физико–математический факультет Сорбонского университета. В 20-е годы Концевич непрерывно поддерживал духовное общение с Оптинским старцем Нектарием. Богословское образование получил в Парижском Богословском институте в годы Второй мировой войны. Первая большая публикация И. М. Концевича — монография «Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси» — вышла в Париже в 1952 году. Восемь лет спустя увидела свет вторая книга Концевича «Истоки душевной катастрофы Л. Н. Толстого» (Мюнхен, 1960). После кончины Ивана Михайловича его жена, Елена Юрьевна, при содействии Глеба Подмошенского (в монашестве игумен Герман), издала капитальный труд Концевича «Оптина Пустынь и ее время». Это поистине настольная книга каждого благочестивого читателя. Ныне все основные произведения духовного писателя размножены, либо переизданы, в России.

Приведенные тексты публикуются по книге: И. М. Коицевич. Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси. Париж, 1952. С. 53–54, 127–130.

От событий в жизни духоносного Апостола (Павла. — Сост.) и его сподвижников, событий, связанных с явлением Духа, перейдем к учению Апостола о Духе Святом, как существенной стихии в жизни Церкви и отдельного члена ее, как основном Источнике освящения, просвещения, научения.

Видите, друзья мои, каковы действия и силы Духа. Ясно, что в Нем, в стяжании Его — вся жизнь христианина. Недаром преподобный Серафим наставлял своего духовного друга Н. А. Мотовилова, что цель жизни христианина не в чем другом, как именно в стяжании Святаго Духа Божьего.

Наставник в молитве, поддержка в немощах наших, Утешитель является стражем и хранителем совести нашей, что исповедует тот же апостол: Истину говорю во Христе, не лгу, свидетельствует мне совесть моя в Духе Святом (Рим. 9, 1).

И нужно ли удивляться этому, когда святой апостол, увещевая Коринфских христиан избегать блуда и жить в чистоте, так определяет достоинство и внутреннее содержание людей крещеных: Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа, Которого имеете вы от Бога? (1 Кор. 6, 19). Этим сказано все, и мне, может быть, следовало бы покончить с писаниями Апостола языков, но не могу удержаться, чтобы не привести вам, мои дорогие, еще нескольких боговдохновенных строк из того же Послания к Коринфянам, тем более, что строки эти как нельзя больше отвечают основной теме нашей беседы, указуя на глубочайшее просвещение, даруемое Духом истины Своим причастникам и соделывающее их зрителями тайн Божиих, сокрытых от людей, Духу Святому не причастных, как бы ни пытались они своими силами проникнуть в эти неведомые человеческому уму тайны.

Из моря свидетельств о Духе Святом, как основном источнике истины, премудрости и всякой благостыни, свидетельств, коими полно Писание (будучи в целом само произведением Духа) вообще и писания апостольские в частности, я почерпнул одну каплю. Но и этой капли достаточно, чтобы удостоверить нас о всесторонней действенности Духа в жизни Его причастников, особливо таких, как первые ученики Христовы, которые преизобильно прияли посланного им их Учителем Духа Истины.

Казалось бы, на этом можно остановиться — куда нам идти? Ты, Душе Святый, имаши глаголы Божественной Истины и вещаешь их міру и просвещаешь ими взыскующих Истины. — И действительно, мы видим и в апостоле Павле, и в апостолах Петре и Иоанне и других полную и непоколебимую уверенность в безусловной правде тех откровений, которые, согласно обетованию Господа, они должны были получить — и получили — от пришедшего к ним Утешителя. Однако тот же изобиловавший множайшими дарованиями духовными Апостол языков идет к самовидцам Слова, Петру, Иакову и Иоанну, проверить свое благовестие. Ходил я, — пишет он Галатам, — в Иерусалим с Варнавою, взяв с собою и Тита. Ходил же по откровению и предложил там, и особо [слав, «наедине»] знаменитейшим, благовествование, проповедуемое мною язычникам, не напрасно ли я подвизаюсь или подвизался (Гал. 2, 1–2). О результатах этого нарочитого свидания апостолов святой апостол Павел так сообщает в том же своем Послании к Галатам: Увидев, что мне вверено благовестие для необрезанных, как Петру для обрезанных (ибо Содействовавший Петру в апостольстве у обрезанных содействовал и мне у язычников), и, узнав о благодати, данной мне, Иаков и Кифа и Иоанн, почитаемые столпами, подали мне и Варнаве руку общения, чтобы нам идти к язычникам, а им к обрезанным (Гал. 2, 7–9).

Правда, согласно большинству авторитетных толкователей Священного Писания и как явствует непосредственно из самого текста Писания (см. 1-ю и 2-ю главы Послания к Галатам), святой апостол Павел ходил в Иерусалим не ради себя, не для того, чтобы самому увериться в истинности своего благовестия, которому он ревностно, самоотверженно и с большим успехом служил до этого путешествия в течение четырнадцати лет, не советуясь с плотью и кровью (Гал. 1, 16), а руководясь одним откровением, — но это обстоятельство нисколько не ослабляет той мысли, что откровение Духа требует для себя соборной проверки. Дух Святый не только не отвергает этого способа утверждения в истине, но и ведет к нему, ибо апостол Павел ходил к самовидцам Слова «по откровению», о чем, как вы, надеюсь, заметили, он и сообщает Галатам (Гал. 2, 2). Пусть сам он в данном случае лично не нуждался в проверке себя старейшими апостолами, так как не сомневался в истине своей проповеди; но их духовная помощь все–таки нужна была ему для большего успеха этой проповеди. Получить санкцию своему благовестию со стороны «почитаемых столпами» (Гал. 2, 9) было существенно важно для Апостола языков: их авторитетное в глазах всех верующих одобрение благовестнических трудов Апостола должно было, с одной стороны, обезоружить многочисленных врагов его, с другой — укрепить верных, но немощных учеников, которые могли иногда приходить в сомнение и смущение под влиянием враждебных Апостолу голосов.

Соборное действие потребовалось и для санкционирования значительнейшего явления в жизни первохристианской церкви — принятия в лице сотника Корнилия с его присными язычников в недра Церкви Христовой. Услышали Апостолы и братия, бывшие в Иудее, что и язычники приняли слово Божие. И когда Петр пришел в Иерусалим, обрезанные упрекали его, говоря: ты ходил к людям необрезанным и ел с нижи (Деян. 11, 1–3). Апостол Петр, подобно апостолу Павлу, дает обстоятельный отчет в своих действиях, явно продиктованных Духом Святым (Деян. гл.10 и 11). Смущенные общением Апостола с язычниками, верующие из иудеев, выслушав апостольское объяснение, успокоились и прославили Бога, говоря: видно, и язычникам дал Бог покаяние в жизнь (Деян. 11, 18).

Тот же Дух истины побуждает Своих причастников к соборным действиям и иного характера, когда слышиться не мирное повествование о трудах благовестия и обсуждаются — может быть, и горячо — связанные с ним вопросы, а раздается резкое обличение неправды, хотя бы она исходила от «почитаемых столпами». Когда же Петр пришел в Антиохию, — пишет в том же Послании к Галатам апостол Павел, — то я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию. Ибо, до прибытия некоторых от Иакова, ел вместе с язычниками; а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили и прочие Иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием. Но когда я увидел, что они не прямо поступают по истине Евангельской, то сказал Петру при всех: если ты, будучи Иудеем, живешь по–язычески, а не по–иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по–иудейски? (Гал. 2, 11–14). Сходятся два величайших духоносца, два «первоверховных» апостола, и один корректируется другим в своей апостольской деятельности и, может быть, в разумении Евангельской истины, содержимой всецело лишь в соборности Тела Церкви.

Поучительно взглянуть на отношения «столпов» веры Христовой к тем, кого можно назвать «рядовыми христианами», к таким, однако, не в пример нам, нынешним «рядовым» христианам, которые, имея обильное помазание Духа Святаго, «возгревали» его «добрым подвигом» жития своего. Первое послание свое «пришельцам, рассеянным в Понте, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии», святой Петр заключает такими словами: Сие кратко написал я вам… чтобы уверить вас, утешая и свидетельствуя, что эmo истинная благодать Божия, в которой вы стоите (1 Пет. 5, 12). Как великий духоносец, он, с одной стороны, удостоверяет, что те, кому он пишет, стоят в истинной благодати; с другой — подкрепляет в них уверенность, что они — в истине.

Святой апостол Иоанн Богослов в первом своем послании пишет: Верующий в Сына Божия имеет свидетельство в себе самом (1 Ин. 5, 10), и: Вы имеете помазание от Святаго и знаете все (1 Ин. 2, 20). Казалось бы, зачем писать имеющим помазание от Духа истины и знающим все? Между тем новозаветный тайно–зритель считает нужным писать — и объясняет, почему он это делает: Я написал вам не потому, чтобы вы не знали истины, но потому что вы знаете ее (1 Ин. 2, 21).

Подобно апостолу Петру, он своим духоносным авторитетом утверждает братию в том, что им открыто помазанием того же Духа. Он хочет укрепить в них веру в это помазание и верность ему: Помазание, которое вы получили от Него [Сына Божия], в вас пребывает, и вы не имеете нужды, чтобы кто учил вас; но как самое сие помазание учит вас всему, и оно истинно и неложно, то, чему оно научило вас, в том пребывайте (1 Ин. 2, 27). Помазание, пребывавшее в современных апостолу Иоанну христианах, «учило их всему», но заботливый наставник, возлежавший на персях Господа и больше всех ведавший тайны Господни, считает необходимым авторитетно подтвердить, что это помазание «истинно и неложно». Это свидетельство, исходившее от возлюбленного ученика Господа, от почетнейшего члена Тела Христова, изобильно приявшего благодать Духа Святаго, было, конечно, и полезно, и утешительно для братии.

Наконец, наиболее целостное соборное действие наблюдаем мы, когда апостолы и пресвитеры собрались для рассмотрения дела о способах и условиях принятия язычников в недра Церкви Христовой, и когда, всесторонне обсудив этот важнейший и насущнейший вопрос того времени, они изнесли согласное решение, указав и непогрешимый источник этого богочеловеческого согласия — в словах, ставших на все времена неизменной формулой истинной кафоличности: Изволися Духу Святому и нам — изрекли духоносцы.

Итак, первый век имеет живых и авторитетнейших носителей Духа — апостолов, которые проверяют друг друга и утверждают верных учеников своих, хотя и эти имеют непосредственное откровение Духа.

Свидетельства Духа истины с первых времен христианства начали запечатлеваться в Писании и жить в Предании и усвояться каждым христианином чрез внутреннее им приобщение благодатию Духа и личным подвигом, при взаимной соборной проверке.

Перенесемся из века апостольского в века святых Отцов и учителей Церкви и прислушаемся к тому, что там говорится о предмете, нас занимающем; посмотрим, изменились ли к тому времени взгляды и вышеуказанная практика первенствующей Церкви.

Чтобы не умножать слов и не растягивать до чрезмерности своего письма, я из множества согласных суждений рабов Христовых этой позднейшей эпохи приведу очень немногие, и прежде всего об основном источнике познания истины: тот ли он у них, что и у самовидцев Слова?

«Одно дело, — говорит Климент Александрийский, — что приобретено упражнениями и учением, и иное, что воспринято через откровение верою. Только последний путь ведет к познанию Божественной Истины, и она очень близка от нас, даже в наших жилищах, как свидетельствует боговидец Моисей».

«Научает нас, — утверждает блаженный Августин, — внутренний Учитель, научает Христос, Божественное вдохновение; где нет этого вдохновения и внутреннего просвещения, там тщетно действие слов извне».

«И если Духа Божия нет в сердце слушателя, — подтверждает также Григорий Богослов, — то напрасны рассуждения учителя, ибо если Тот, Кто научает, не находится внутри, то язык учителя, который вне, трудится понапрасну».

«Потому что, — заключает блаженный Иероним, — закон духовен, и нужно откровение, что–бы понимать его».

«Великие дела, — свидетельствует святой Афанасий, — творит ежедневно наш Спаситель: Он влечет нас к благочестию, склоняет к добродетели, пробуждает стремление к небесному, научает бессмертию, открывает познание Отца, дарует силу, смерть разрушающую, и Сам Себя являет каждому»

«Таков закон новой жизни о Христе Иисусе, — как бы изъясняет мысль святого Афанасия преподобный Симеон Новый Богослов, — что Христос Господь благодатию Святаго Духа приходит к нам, и воскрешает умерщвленные души наши, и дает им жизнь, и дарует очи видеть Его Самого, бессмертного и нетленного, живущим в нас».

«Как без глаз, языка, ушей и ног невозможно видеть или говорить, слышать или ходить, так без Бога и от Него подаваемой действенности равно невозможно соделаться причастником Божественных Таин и познать Божию премудрость или обогатиться по духу, — слышим мы от богоносного Макария Египетского. Мудрые у Еллинов, — продолжает развивать свою мысль св. Отец, — занимаются словесными науками и усердно проводят время в словопрениях, а рабы Божии, хотя и незнакомы бывают со словесными науками, усовершаются Божественным ведением и Божиею благодатию».

«Кто слышит только внешний и плотский голос, — поучает святой Лев Великий, — тот слышит тварь; Бог же есть Дух, и Его можно слышать только чрез Духа, так и Иисуса никто не может назвать Господом, как только Духом Святым».

Нужны ли еще свидетельства в подтверждение полного согласия святых Отцов с самовидцами Слова, апостолами — в учении о первоисточнике Божественной Истины, каковым и те и другие единодушно признают внутреннее откровение Духа Святаго? Приведенные свидетельства так авторитетны и обнимают столь продолжительную эпоху жизни Церкви (ІІІ-ХІ вв.), что в них необходимо признать подлинное учение святоотеческое. Впрочем, для тех, кому показался бы слишком длинным период от XI века до нашего времени, я позволю себе, в подтверждение и поныне продолжающегося полного единодушия Отцов, вызвать свидетелем сей истины Богоносного отца почти наших дней, преподобного Серафима, Саровского чудотворца. Вот что свидетельствует он в замечательной беседе со своим духовным другом Н. А. Мотовиловым: «Истинная цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святаго Божьяго. Пост же и бдение, и молитва… и всякое Христа ради делаемое доброе дело суть средства для стяжания Святаго Духа Божьяго <…>. Если рассудить правильно о заповедях Христовых и апостольских, так дело наше христианское состоит не в увеличении счета добрых дел, служащих к цели нашей христианской жизни только средствами, но в извлечении из них большей выгоды, то есть вящем приобретении обильнейших даров Духа Святаго».

«Так желал бы я, ваше Боголюбие, — внушает своему собеседнику Преподобный, — чтобы и вы сами стяжали этот приснонеоскудевающий источник благодати Божией и всегда рассуждали себя, в Духе ли Божием вы обретаетесь или нет… Если… нет, то надобно разобрать, отчего и по какой причине Господь Бог Дух Святый изволил оставить нас, и снова искать и доискиваться Его и не отставать до тех пор, пока искомый Господь Бог Дух Святый не сыщется и снова будет с нами Своею благодатию».

Со скорбью отмечает великий Духоносец утрату нами водительства Духа Божия, столь обычного в прежние времена, столь необходимого и естественного для истинных христиан. Указывает Преподобный и причины этой горестной утраты.

«Мы в настоящее время, — поучает в той же беседе угодник Божий, — по нашей почти всеобщей холодности к святой вере в Господа нашего Иисуса Христа и по невнимательности нашей к действиям Его Божественного о нас Промысла и общения человека с Богом, до того дошли, что, можно сказать, почти вовсе удалились от истинно христианской жизни. Нам теперь кажутся странными слова Священного Писания, когда Дух Божий устами Моисея говорит: И виде Адам Господа, ходяща в раи, или когда читаем у апостола Павла: Идохом во Асию, и Дух Божий не иде с нами, обратихомся в Македонию, и Дух Божий иде с нами. Неоднократно и в других местах Священного Писания говорится о явлении Бога человекам».

Приведя несколько таких мест, Преподобный продолжает:

«Некоторые <…> говорят: «Эти места непонятны: неужели люди так очевидно могли видеть Бога?» А непонятного тут ничего нет. Произошло это непонимание оттого, что мы удалились от простора первоначального христианского ведения и, под предлогом просвещения, зашли в такую тьму неведения, что нам уже кажется неудобопостижимым то, о чем древние <…> ясно разумели».

«А все потому, — заключает преподобный Серафим, — что не ищем благодати Божией, не допускаем ей по гордости ума нашего вселиться в души наши, и потому не имеем истинного просвещения от Господа, посылаемого в сердца людей, всем сердцем алчущих и жаждущих правды Божией».

Замкнуть ряд духоносных свидетельств я предоставлю авторитетному церковному учителю почти наших дней, епископу Феофану Затворнику.

«Всякий христианин — причастник Духа, — пишет этот мудрый воспитанник святых Отцов. — Это так необходимо, что кто Духа не имеет, тот и не Христов» («Мысли на каждый день года»). И в другом месте тех же «Мыслей» читаем: Егда же приидет Он, Дух истины, наставит вы на всяку истину (Ин. 16, 13). Почему же в логиках не упоминается об этом источнике познания? Не удивительно, что в языческих логиках нет этого пункта, но почему нет его в христианских? Ужели христианин, когда начинает умствовать, должен перестать быть христианином и забыть о всех данных ему обетованиях, верных и несомненных?»

Итак, «лучшее и вернейшее познание Бога — не то, которое выработано усилиями рассудка и выпотением мозга, но то, которое возгорается от небесного огня в сердцах наших и вносит в душу Божественный свет, более ясный и убедительный, чем все рассудочные доказательства». «Искать же Боговедения лишь в книгах и писаниях — значит искать живого между мертвыми. Внутри себя ищи Бога! Он лучше всего распознается, так сказать, духовным осязанием. Мы должны стремиться видеть Его своими глазами, слышатъ своими ушами, и наши руки должны осязать Слово жизни. Ведь душа наша, как и тело, имеет свое чувство: Вкусите и видите, яко благ Господъ!

Недаром святитель Тихон Задонский учит нас молиться Иисусу, Сыну Божию: «Даждь ми очи видети Тя! Даждь ми вкус вкусити Тя. Даждь ми ухание благоухати Тя..!» А «величайший христианский философ», преподобный Исаак Сирин утверждает, что «желать посредством исследования и расспросов уразуметь тайны — есть неразумие души», которая «видит истину Божию по силе жития», ибо «за сохранение заповедей ум сподобляется благодати таинственного созерцания и откровения духовного (то есть подаваемого Духом. — М. Н.) ведения».

Простите, мои дорогие, что я несколько уклонился в подробности — и, говоря о коренном Источнике истинного ведения, заговорил и о путях к Нему.

Обращаясь к главной теме настоящего рассуждения, следует сказать, что все приведенные нами согласные свидетельства свв. Отцов и учителей церковных на протяжении всей истории Церкви непререкаемо удостоверяют, что Божественное внутреннее откровение Духа есть основной источник Богопознания, и потому они настаивают на необходимости и общеобязательности этого забытого нами пути Боговедения. В этом Отцы совпадают с апостолами — самовидцами Слова.

— религиозный мыслитель, церковный публицист. Родился в Тверской епархии, в семье педагога. В студенческие годы — учился на историко–филологическом факультете Московского университета — Новоселов серьезно увлекался толстовством. Позже порвал с этим лжеучением и прекратил личное общение с писателем–еретиком. Круг исканий замкнулся, Михаил Александрович встал на истинный путь познания Бога Живаго. В 1902 году Новоселов энергично развернул издательскую деятельность по выпуску книжек и листков «Религиозно–философской библиотеки», распространяемых по всей России. Один из выпусков книжной серии (XXI, 1909) был посвящен беседе преподобного Серафима Саровского «О цели христианской жизни». Впоследствии выпуск религиозных книжек издатель перенес из Вышнего Волочка в Сергиев Посад. За свою полезную деятельность в деле просвещения народа светом Христовым М. А. Новоселов в 1912 году был избран почетным профессором Московской Духовной академии. Его издательский опыт оказался нелишним и в работе по совершенствованию образовательной программы Училищного совета при Святейшем Синоде, в состав которого его избрали. Для этих же целей Новоселов привлекался к участию в работе Всероссийского Поместного Собора 1917–1918 годов. В разгар революционного самочиния и общей смуты М. А. Новоселов призывает верующих сообща защищать храмы от осквернения. Репрессивные органы безбожной власти, разумеется, не могли оставить на свободе столь ярого поборника Православия. Летом 1922 года в квартире Новоселова чекисты учинили обыск в отсутствие хозяина, и, чтобы спастись, Михаилу Александровичу пришлось перейти на нелегальное положение, проще сказать, уйти в «катакомбы». Скрываясь в тверских и иных краях, Новоселов пишет своим друзьям обширные письма, в которых раскрывает широкий спектр богословско–философских проблем, выдвинутых современностью. За шесть лет «пребывания в катакомбах» (1922 —1928) им было разослано не менее двадцати писем — предназначались они для распространения в среде верующих людей. Религиозный самиздат той поры сохранил для потомства ряд разнообразных копий с новоселовских писем.

Публицист был арестован властями в конце 1928 года, осужден как политический преступник (не принял «Декларации» митрополита Сергия, вдохновлял движение «непоминающих») на три года лагерей. Отбывал срок в Ярославском политизоляторе, где ему потом добавили еще десять лет тюрьмы.

Подводя злополучные итоги за 1927 год, Михаил Александрович Новоселов писал своим друзьям 31 декабря из пересыльной тюрьмы: «Святые дни дорогих нам воспоминаний совпадают ныне с особенно значительными событиями церковными. Не ошиблись те, кто год тому назад предсказывал, что 1927 год будет чрезвычайно тяжек для Церкви Божией. Из множества ударов, нанесенных ей в этом году, достаточно указать два, чтобы признать правильными эти предсказания: кощунственный разгром Сарова и жестокое опустошение Дивеева. Нужно ли разъяснять, что потеряли православные русские люди с уничтожением этих обителей? Кто хоть однажды побывал там и в прилегавшей к ним, также опустошенной, обители Понетаевской, тот сердцем чувствует, какого источника религиозного воодушевления, духовной бодрости, особенно необходимых в наше тяжкое время, он лишился.

Насколько мне известно, лица, предрекавшие исключительную бедственность для Церкви Христовой в 1927 году, разумели бедствия именно подобные указанным. Но нас постигло в истекшем году испытание значительно, можно сказать, несравненно тягчайшее: накренился и повис над бездной весь церковный корабль. Небывалое искушение подкралось к чадам Церкви Божией. Новые сети раскинул князь мира сего — и уже уловил множество душ человеческих». (Автор письма имеет в виду «Декларацию» митрополита Сергия о лояльности священноначалия и паствы к безбожной власти большевиков.)

В июне 1937 года М. А. Новоселова перевели в Вологодскую тюрьму, там 17 января 1938 года и объявили приговор о расстреле. Так в мучениях окончил свою жизнь один из двигателей русской церковной жизни, видный деятель православной культуры. Упорно держится молва, не подтвержденная пока документальными свидетельствами, что М. А. Новоселов будто бы еще в начале 20-х годов принял тайный монашеский постриг с именем Марк, а в 1923 году был тайно поставлен во епископа; хиротонию в Даниловом монастыре над ним совершали архиепископы Феодор (Поздеевский), Арсений (Жадановский) и епископ Серафим (Звездинский). Так ли это все было — должно со временем проясниться.

«Свидетельства о Духе Святом» являются фрагментом семнадцатого письма М. А. Новоселова, посланного им из подполья в день Крещения Господня 1926 года.

Текст печатается по:

М. А. Новоселов. Письма к друзьям. Публикация и примечания Е. С. Полищука. М., 1994. С. 230–240.

Оптина Пустынь была не единственным духовным очагом, как и «молдавское влияние» (старца Паисия. — Сост.) не было единственным, не было и решающим. Были и тайные посещения Духа. Во всяком случае, начало прошлого века в судьбах Русской Церкви отмечено и ознаменовано каким–то внутренним и таинственным сдвигом. Об этом свидетельствует пророческий образ преподобного Серафима Саровского, его подвиг, его радость, его учение. Образ вновь явленной святости оставался долго неразгаданным. В этом образе так дивно смыкаются подвиг и радость, тягота молитвенной брани и райская уже светлость, предображение уже нездешнего света. Старец немощный и притрудный, «убогий Серафим» с неожиданным дерзновением свидетельствует о тайнах Духа. Он был именно свидетелем, скорее чем учителем. И еще больше: его образ и вся его жизнь есть уже явление Духа.

Есть внутреннее сходство между преподобным Серафимом и святителем Тихоном. Но преподобный Серафим еще более напоминает древних тайновидцев, преподобного Симеона больше других, с его дерзновенным призывом искать даров Духа. Преподобный Серафим был начитан в Отцах.

В его опыте обновляется исконная традиция взыскания Духа. Святость преподобного Серафима сразу и древняя и новая. «Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святаго Божьяго». И нет других целей, и быть не может, все другое должно быть только средством. Под елеем, которого не достало у юродивых дев Евангельской притчи, преподобный Серафим разумел не добрые дела, но именно благодать Всесвятаго Духа. «Творя добродетели, девы эти, по духовному своему неразумию, полагали, что в том–то и дело лишь христианское, чтобы одни добродетели делать… а до того, получена ли была ими благодать Духа Божия, достигли ли они ее, им и дела не было». Так со властию противопоставляется морализму — духовность. Смысл и исполнение христианской жизни в том, что Дух вселяется в душе человеческой и претворяет ее «в храм Божества, в пресветлый чертог вечного радования». Все это — почти что слова преподобного Симеона, ибо опыт все тот же (и не нужно предполагать литературное влияние)… Дух подается, но и взыскуется. Требуется подвиг, стяжание. И подаваемая благодать открывается в некоем неизреченном свете (сравните описание Мотовилова в его известной записке о преподобном Серафиме).

Преподобный Серафим внутренне принадлежит византийской традиции. И в нем она вновь становится вполне живой.

— богослов, философ, историк культуры. Из потомственной семьи священника. Окончил историко–филологическое отделение Новороссийского университета (1916). Преподавал исторические и философские дисциплины в Одессе; с января 1920 года вынужден скитаться на положении беженца, сначала в Болгарии, затем в Чехословакии. В 1926 году переехал в Париж по приглашению Свято—Сергиевского православного Богословского института, чтобы занять кафедру патрологии. Читанные в институте курсы составили фундаментальные труды: «Восточные Отцы IV века» (Париж, 1931) и «Византийские Отцы Ѵ-ѴІІІ веков» (Париж, 1933). Эти творения заняли видное место в русской богословской и патристической науке. Но главная книга протоиерея Георгия Флоровского (сан принял в 1932 году), вобравшая в себя все стороны жизни и культуры русского народа, связанные с Православием, — «Пути Русского Богословия», изданная в Париже в 1937 году.

В сентябре 1948 года о. Георгий Флоровский (к тому времени уже протоиерей) переезжает в

США, где семь лет занимается плодотворной педагогической деятельностью, являясь профессором и деканом Свято—Владимирской Духовной семинарии; одновременно преподает в Колумбийском университете. В 1956–1964 годах возглавлял кафедру истории Восточной Церкви в Гарвардском университете. Оставил заметный след в религиозной жизни Америки.

Текст фрагмента «Подвиг и радость» опубликован по книге:

Прот. Георгий Флоровский. Пути Русского Богословия. Париж, 1937. С. 391–392.

Несозданный Божественный свет по природе своей есть нечто совершенно отличное от света физического. При созерцании его прежде всего является чувство живаго Бога, поглощающее всего человека; невещественное чувство — Невещественного; чувство умное, но не рассудочное; чувство с властною силою вторгающее человека в иной мір, но неизъяснимо осторожно, так что не улавливает человек того момента, когда с ним это совершилось, и не знает он тогда о себе — в теле ли он или вне тела. Он сознает себя при этом так действенно–сильно и глубоко, как никогда в обыденной жизни, и вместе с тем забывает и себя и мір, увлеченный сладостью любви Божией. Он духом видит Невидимого, дышит Им, весь в Нем.

К этому сверхмысленному, всепоглощающему чувству живого Бога присоединяется видение Света; но Света совершенно иного по природе своей, чем свет физический. Сам человек тогда пребывает во свете и уподобляется созерцаемому Свету, одухотворяется им и не видит и не чувствует ни своей вещественности, ни вещественности міра.

Приходит видение непостижимым образом: во время, когда не ожидается; приходит не извне и даже не изнутри, а неизъяснимо объемлет дух человека, возводя его в мір Божественного света; и не может он сказать, был ли то экстаз (extasis), то есть исступление души из тела, потому что и возврата в тело он не замечает; так нет во всем этом явлении ничего патологического.

Действует Бог, человек — воспринимает; и не знает он тогда ни пространства ни времени, ни рождения ни смерти, ни пола ни возраста, ни социального ни иерархического положения, ни иных условий и отношений міра сего.

Пришел Господь, Безначальный Начальник и Свет жизни, милостиво посетить кающуюся душу.

Свет Божественный созерцается независимо от обстановки и во мраке ночи и при свете дня. Благоволение Божие посещает иногда таким образом, что сохраняется восприятие и тела и окружающего міра. Тогда человек может пребывать с открытыми глазами и одновременно видеть два света, то есть и свет физический и свет Божественный. Такое видение у святых Отцов называется видением естественными очами. Это не значит, однако, что акт видения Божественного света по всему аналогичен обычному психофизиологическому процессу естственного видения, то есть не значит, что свет Божественный, подобно физическому, независимо от того, какую научную теорию света мы примем, производит известное раздражение оптического нерва, которое затем переходит в психологический процесс видения, ибо свет Божественный иной по природе своей; это — свет ума, свет духа, свет любви, свет жизни.

Образом Божественного света в міре физическом является естественный свет. Подобно тому как видение окружающих нас предметов возможно только при свете, и если свет малый, то глаз едва различает предметы; если свет обильнее, то видит их лучше, и, наконец, при полном солнечном свете видение достигает известной полноты; так и в міре духовном всякое истинное видение возможно не иначе, как при свете Божественном. Но Свет сей не в равной мере дается человеку: и вера есть свет, но малый; и надежда — свет, но не совершенный; и любовь — свет, но уже совершенный.

Свет Несозданный, подобно солнцу, освещает духовный мір и дает видеть духовные пути, незримые иным образом. Без этого Света не может человек ни разуметь, ни созерцать, ни тем более исполнить заповеди Христа, ибо пребывает во мраке. Свет несозданный несет в себе вечную жизнь и силу Божественной любви, вернее сказать, сам он есть и вечная жизнь и Божественная любовь.

Кто с силою и извещением не созерцал Несозданного света, тот истинного созерцания не достиг. Кто прежде видения Несозданного света дерзновенно «своим умом» простирается в созерцание тайн Духа, тот не только не видит их, но и путь к ним преграждает себе. Он будет видеть только маски и призраки истины, создаваемые им же самим или же приносимые ему сопротивною силою демонических мечтаний.

Созерцание подлинное приходит свыше беструдно, тихо. Созерцание духовное не есть то же, что и отвлеченное, интеллектуальное; оно качественно иное; оно есть свет жизни, даруемой свыше благоволением Бога, и органический путь к нему — не рассуждение, а покаяние.

Свет Божественный есть вечная жизнь, Царство Божие, несозданная энергия Божества. Он не заключен в тварном естестве человека; он иноприроден нам, и потому не может быть раскрыт в нас никакими аскетическими средствами, а приходит исключительно как дар милосердия Божия.

Мы спрашивали Старца: каким образом может человек из опыта своего познать сие? Блаженный Старец утверждал, что, когда Бог является в великом Свете, тогда невозможно никакое сомнение в том, что это Господь, Творец и Вседержитель. Но кто удостоился созерцать лишь малый свет, тот, если будет исходить не из веры свидетельству Отцов Церкви, а лишь из своего опыта, не может ясно познать его иноприродность по отношению к душе, и для него путем к этому познанию может явиться только дальнейший опыт повторных посещений и оставлений, которые научат его различать Божественное действие от естественного человеческого.

Если молитва человека впервые переходит в видение Божественного света, то созерцаемое и переживаемое им тогда столь ново и необычно для него, что не может он уразуметь ничего; он чувствует, что пределы его бытия невыразимо расширились, что пришедший Свет перевел его от смерти в жизнь, но от величия происходящего он пребывает в удивлении и недоумении и лишь при повторных посещениях уразумевает полученный от Бога дар. Душа при этом видении и после него бывает исполнена глубокого мира и сладостной любви Божией; нет в ней тогда стремлений ни к славе, ни к богатству, ни к иному какому–либо земному счастью и даже к самой жизни, но все сие ей кажется ничтожным, и «желанно влечется» она к живой беспредельности — Христу, в Котором нет ни начала ни конца, ни тьмы, ни смерти.

Из описанных выше двух образов созерцания Божественного света Старец отдавал предпочтение тому, когда «мір забыт совершенно», то есть когда во время молитвы дух человека вне образов міра вводится в область безграничного Света, ибо такое видение дает большее познание о тайнах «будущего века». В состоянии этого видения душа с великою действенностью переживает свое причастие к Божественной жизни, подлинно испытывает такое пришествие Бога, о котором человеческий язык не может говорить. Когда же кончается это видение по неведомым человеку причинам и так же независимо от воли его, как независимо и началось, тогда с некоторою медлительностью возвращается душа к восприятию окружающего міра, и в тихую радость любви Божией привходит некая тонкая печаль о том, что снова будет видеть она свет этого физического солнца.

Человек — образ Божий, но спрашивается: что в нем является образом Божиим? Или иначе: в чем заключается этот Образ? В теле? В психическом или психофизическом строении человека? В тройственности его душевных сил или проявлений?.. Ответ на этот вопрос чрезвычайно сложен. Какие–то преломления И отблески образа Божия не исключены во всем перечисленном, но самым существенным является образ бытия. Тварное существо по дару благоволения приобщается нетварному безначальному Бытию…

Как это возможно? Это так же необъяснимо и непостижимо, как непостижима тайна творения міра из «ничего»; и все же таково благоволение Небесного Отца, что созданный «по образу и подобию» наделен способностью воспринять обожение, то есть стать причастником Божественной жизни, получить Божественный образ бытия, стать богом по благодати.

Обожение человек воспринимает, то есть в акте обожения Бог есть Действующее начало, человек — воспринимающее; однако восприятие сие не есть состояние пассивности и акт обожения может совершиться не иначе как с согласия самого человека, в противном случае исчезает и сама возможность обожения. В этом существенное различие первичного акта творения от последующей стадии его — обожения умной твари.

Если непостижимо велика тайна творения міра вообще, то тайна творения вечных богов еще и бесконечно величественнее. Если вся окружающая нас жизнь есть поражающее своим величием чудо, то сознание Божественного чуда в человеке, входящем в мір Несозданного света, достигает несравненно большей глубины и силы.

Для каждого человека, если он остановится на факте своего бытия, этот факт будет предметом великого удивления. Нам приходилось встречать людей, которые, восходя в умную сферу, свойственную человеку по естеству, поражались ее светозарным великолепием, но когда человек действием Божиим вводится в мір Несозданного света, тогда его «удивление Богу» достигает совершенной невыразимости и не может найти он ни слов, ни образов, ни воздыханий благодарности.

Несозданный свет, исходящий от бесстрастного Бога, своим явлением сообщает человеку Богоподобное бесстрастие, которое составляет конечную цель христианского подвига.

Но спрашивается: что есть бесстрастие? По своей филологической форме — это понятие отрицательное; не является ли оно отрицательным и по своему реальному значению? Не означает ли оно — совлечения бытия? Нет. Христианское бесстрастие не есть совлечение бытия, но облечение в новую жизнь, святую, вечную, то есть в Бога. Апостол Павел говорит: Мы не хотим совлечься, но облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью (2 Кор. 5, 4).

Стремясь к бесстрастию, православный подвижник стремится к живому и подлинному общению с Богом, Которого знает бесстрастным.

Бесстрастие Бога не есть нечто мертво–статическое; ему не свойственно безучастие в жизни міра и человека. Бесстрастие Бога не есть отсутствие в Нем движения, сострадания, любви. Но едва мы произносим эти слова, как в уме нашем встают эти понятия в их эмпирической ограниченности и тем порождается ряд недоумений. Движение, сострадание, любовь и подобное — не вносит ли относительности вообще в бытие Бога? Говоря так, не переносим ли мы на Бога недостойный Его антропоморфизм?

Бог есть весь — жизнь, весь — любовь; Бог есть Свет, в Котором нет ни единой тьмы, то есть тьмы страдания в смысле разрушения и умирания, тьмы неведения, небытия или зла, тьмы непреодоленных внутренних несовершенств и противоречий, провалов или срывов бытия. Бог есть — Бог живой, динамический, но динамика Божественной жизни есть бесконечная и безначальная полнота бытия, исключающая какой бы то ни было теогонический процесс.

Бог бесстрастен, но не безучастен в жизни твари. Бог любит, жалеет, сострадает, радуется, но все это не вносит в Его бытие разрушения, относительности, страсти. Бог промышляет о Своем творении до мелочей с математическою точностью; Он спасает, как Отец, как Друг; Он утешает, как мать; Он принимает ближайшее участие во всей истории человечества, в жизни каждого человека, но этим участием не вносятся ни изменения, ни колебания, ни последовательность процесса в самое Божественное Бытие.

Бог живит всю трагедию міра, но это не значит, что и в Самом Боге, в недрах Божества также совершается трагедия или происходит борьба как следствие Его собственной неполноты или тьмы, в Нем Самом сущей и непреодоленной.

Бог любит мір, действует в міре, приходит в мір, воплощается, страдает и даже умирает во плоти, не переставая быть неизменным в Своем надмирном бытии. Все сие Он совершает так же бесстрастно, как непротяженно и целостно объемлет в Своей вечности все протяженности и все последовательности тварного бытия. В Боге статический и динамический моменты составляют такое единство, которое не допускает приложения к Его бытию ни единого из наших раздельных понятий.

Стремясь к Богоподобному бесстрастию, православный подвижник мыслит это бесстрастие не как «холодное безразличие», не как «совлечение призрачного бытия», не как созерцание «по ту сторону добра и зла», но как жизнь в Духе Святом.

Бесстрастный полон любви, сострадания, участия, но все сие исходит от Бога, действующего в нем. Бесстрастие можно определить как «стяжание Духа Святаго», как Христа, живущего в нас. Бесстрастие есть Свет новой жизни, порождающей в человеке новые святые чувства, новые божественные мысли, новый свет вечного разума.

Святые Отцы Церкви бесстрастие определяют как «Воскресение души прежде общего Воскресения мертвых» (Иоанн Лествичник), как «достижение в беспредельную беспредельность» (Авва Фаласий, 1, 56).

Вера, понимаемая не как логическое убеждение, а как чувство живого Бога; от веры рождается страх суда Божия; от страха — покаяние; от покаяния — молитва, исповедание, слезы. Покаяние, молитвы и слезы, умножаясь и углубляясь, приводят сначала к частичному освобождению от страстей, откуда рождается надежда. Надежда умножает подвижнические труды, молитвы и слезы; утончает и углубляет чувство греха, в силу чего возрастает страх, переходящий в глубочайшее покаяние, которое преклоняет милосердие Божие, и душа удостаивается благодати Святаго Духа, исполненной света Божественной любви.

И вера есть любовь, но малая; и надежда есть любовь, но несовершенная. Каждый раз, когда душа восходит от меньшей меры любви к большей, она неизбежно проходит через страх. Любовь своим явлением изгоняет страх, но, изгнанный малою любовью, он, при переходе души к большей любви, снова возрождается и снова преодолевается любовью; и лишь совершенная любовь, по свидетельству великого апостола любви, совершенно изгоняет страх, то есть страх, в котором есть мучение.

Есть иной страх Божий, в котором нет муки, но радость и дыхание святой вечности. Об этом страхе, который не должен оставить человека в пределах земного бытия, Старец говорит так: «Пред Богом должно жить в страхе и любви. В страхе, потому что Он Господь; в страхе, чтобы не оскорбить Господа плохим помыслом; в любви, потому что Господь есть любовь».

Умное безмолвие православного монаха родилось органически из глубокого покаяния и стремления сохранить заповеди Христа. Оно совсем не является искусственным приложением в духовной жизни ареопагитического богословия. Богословские положения «Ареопагита» не противоречат результатам безмолвия и в этом смысле соприкасаются и совпадают с ним, но мы считаем необходимым указать как на весьма существенный момент, что отправным моментом и основанием безмолвия является не отвлеченная философия апофатического богословия, а покаяние и борьба с действующим в нас «законом греховным» (Рим. 7, 23). И именно на этом пути, в стремлении заповеди Христа сделать единственным и всецелым законом нашего вечного бытия, познается непостижимость Божества; и именно на этом пути совлекается дух человека всех образов міра и бывает выше міра.

Последнее совершается с ним, когда он глубоко осознает себя — «хуже всякой твари».