Книга: Записки о Михаиле Булгакове
Назад: Над рукописями «Мастера и Маргариты»
Дальше: Открытое письмо в «Литературную газету»

Приложения

 

 

Публиковать или не публиковать в книге этот горестный до отчаяния и вместе с тем слишком личный документ?
Известно: писатель не должен в своем сочинении кричать от боли — физической, лично ему причиненной боли. («В особенности ненавистен мне людской крик, будь то крик страдания, ярости или какой-нибудь иной крик». — «Мастер и Маргарита».) О своей боли художник пишет только тогда, когда может взглянуть на нее со стороны — как на тему, как на материал, достойный быть запечатленным. И тогда даже ярость, уже сдержанная и связанная законами гармонии, находит свое место.
В этом «Письме» — крик боли, еще не ставшей предметом художественного осмысления. Поэтому оно угловато, местами грубо, полно длиннот. Некоторые сюжетные нити и мотивы «Письма» перелились потом в новеллы, очерки и эссе, составившие эту книгу; другие остались невостребованными — может быть, потому, что они не так важны или просто не пришло их время. И если бы это «Письмо» оставалось только фактом моей биографии, конечно, его не нужно было бы публиковать.
Но как быть? — «Письмо» стало литературным фактом. Оно известно. Ходило по рукам. Было опубликовано. Попало в библиографии. Оно существует независимо от автора, и не все тут решает автор. Теперь уже «Письмо» требует от автора — публикации. Авторской публикации — как признания и подтверждения подлинности «Письма». И еще — как подтверждения того, что автор, даже досадуя на стиль, который уже нельзя исправить, тем не менее по существу ничего не желает перечеркивать — ни в этом «Письме», ни в прожитой жизни со всеми ее взлетами и поражениями.
Вот почему «Письмо» публикуется без изменений, вместе с послесловием, написанным два года спустя — в середине 1994 года.
Назад: Над рукописями «Мастера и Маргариты»
Дальше: Открытое письмо в «Литературную газету»