– Если мы позволим матери остаться, это будет настоящим преступлением.

Эти слова произносит по телефону мой брат. Я и сама понимаю, что нам придется перевести маму из ее дома, где она прожила почти 60 лет, в дом престарелых, расположенный в сотне километров. У нас есть неделя, чтобы собрать ее вещи. Мысленным взором я вижу, как мать стоит на своей кухне с желтыми стенами. Ее плечи опущены, она предчувствует что-то «плохое», но не может вспомнить, в чем это «плохое» выражается.

Мне становится горько от мысли, что последнюю неделю мама проведет в полном одиночестве, перед тем как ее «вырвут с корнем» из земли родного дома и «пересадят» в другое место.

На следующее утро я вылетаю к матери, чтобы помочь ей собраться.

Эти семь дней оказываются, пожалуй, самым грустным, сложным и полным переживаний временем в моей жизни.

По телефону мама сказала, что начала упаковывать вещи, но, приехав, я нахожу в ее спальне всего две картонные коробки. Они открыты, в одной лежат две тряпичные куклы, которые она сшила еще до замужества, в другой – несколько рулонов туалетной бумаги. На остальные сборы ей не хватило душевных сил.

– Рита, я не знаю, с чего начать, – жалуется мне мать, и я готова расплакаться.

Но мы не стали собирать ее вещи. За неделю, которую я провела с мамой, мы не сняли со стен ни одной картины, чтобы не нарушить привычный порядок. Я следую указаниям сестры: «Рита, ты – передовой отряд. Тебе надо просто быть с матерью, чтобы ей было легче. Мы сами все соберем и упакуем, договорились?»

Что можно сделать для того, чтобы поднять мамино настроение? Может быть, пройтись вокруг озера? Ей это непременно понравится. Мои первые оформленные детские воспоминания – как мать быстро шагает по дороге. Ей нравится ходить пешком, потому что это дает ей прилив энергии, она чувствует себя живой и полной сил.

Я помню жаркий августовский день. Мне девять лет. Мама идет в больницу, расположенную на другой стороне озера, чтобы родить мою сестру Мэри. Да, она шагает пешком в родильное отделение, и отец еле за ней поспевает. Тогда в нашей семье не было машины.

Когда все дети выросли, мать начала ежедневно гулять вокруг озера. Я приезжала к ней в гости, и мы гуляли вместе. Но в последние три-четыре года ее ноги распухли и болели, и она уже не могла гулять так много, как раньше.

В первый же день я спрашиваю ее: «Ты сегодня в состоянии пройтись?» И мама уверенно отвечает: «Да, конечно!» – словно она ждала моего вопроса. Дорога вокруг озера составляет примерно четыреста метров. Мы обходим озеро три раза. После каждого круга мы останавливаемся на пару секунд, и я спрашиваю мать, устала ли она. «Нет, пойдем дальше!» – отвечает она с улыбкой, как будто хочет показать: «Смотри, я еще на это способна!» Мы обе очень рады прогулке, и я удивлена ее силой и выносливостью. У матери очень гордый вид.

Но в следующие дни она едва передвигается по дому. Ей даже сложно садиться в машину и из нее выходить.

– Видимо, я переборщила с той прогулкой, Рита, – признается она.

В эти семь дней мы много смеемся и иногда плачем. Мы стараемся жить обычной жизнью. Иногда по утрам ездим на службу в церковь. Иногда приглашаем на обед ее друзей. Мы сидим в креслах в гостиной и смотрим на наш любимый пейзаж, на озеро и растущие по его берегам деревья. Мать обожает это озеро. Все мы его обожаем.

Иногда мы смотрим по телевизору новости (в основном, погоду) и передачи Лоренса Велка.

Каждый день в пять часов у нас наступает «счастливый час». Мама готовит закуски, а я напитки. Потом мы вместе делаем ужин, а после иногда – попкорн. Порой мы играем в карты. И все равно некая тень, как черная туча, висит над обыденными вещами, которыми мы занимались много лет.

У мамы было несколько микроинсультов, и она уже не может водить автомобиль. Я сажусь за руль, и мы едем по разным делам: в банк, за продуктами, за таблетками для очистки ее вставных челюстей. Я отвожу ее к парикмахеру, который последние 35 лет делал ей «перманент», мы заезжаем к бухгалтеру, подававшему налоговые декларации нашей семьи с 1930-х годов. Мы возвращаемся домой и сидим, глядя на озеро. Иногда мы молчим, иногда предаемся воспоминаниям.

Ей нравится смотреть на озеро.

– Посмотри, как там вода блестит. Словно бриллианты.

– Сегодня сильные волны, правда, Рита?

– Какой красивый фонтан!

– Ты только посмотри, сколько народу сегодня вышло погулять! Видишь ту женщину в смешной красной шляпе?

Неделя неизбежно подходит к концу. Настает последний день, который я проведу в этом маленьком доме. Я встаю пораньше, чтобы успеть пройтись вокруг озера перед отъездом в аэропорт. Мама уже не спит, но еще не встала. Как обычно, я приглашаю ее пойти со мной.

– У меня очень болят ноги. Иди без меня, – с грустью отвечает она.

С тяжелым сердцем я выхожу из дома. Утро прохладное и туманное, видимость не больше ста метров. В тумане я различаю фигуры людей, которые тоже вышли на утренний моцион.

Я три или четыре раза обхожу вокруг озера. Возле дорожки, ведущей к нашему дому, я вижу фигуру в длинном балахоне, которая медленно движется в мою сторону и машет мне.

Я кричу:

– Мама!

На ней длинное пальто, накинутое поверх ночной рубашки.

– Я хотела встретить тебя, Рита. Ты еще один кружок пройдешь?

– Даже и не знаю. А ты составишь мне компанию?

Она молчит. Ее несгибаемый дух почти 60 лет помогал ей ходить по этим местам, ей очень хочется пройтись вокруг озера в последний раз в жизни. Но у нее слишком сильно болят ноги. Я вижу на ее лице эту внутреннюю борьбу. Мама качает головой, с грустью смотрит на озеро и бормочет:

– Ох, Рита… давай… дойдем… вместе… до дома.

Я беру ее под руку, и мы медленно идем к нашему дому. Это наша последняя прогулка в этих местах, и мы обе об этом знаем. Мы начинаем плакать. Я чувствую, как она надрывно дышит. Я вспоминаю все 58 лет своей жизни, связанные с этим озером, и слезы текут у меня по щекам. Мы крепко держимся друг за друга.

Маленький домик встречает нас своим теплом. Сейчас он мне кажется как никогда освященным и наполненным прожитой жизнью. Я с благодарностью вспоминаю все, чему меня здесь научили родители, я счастлива, что моя мать здесь гуляла и что сейчас она рядом со мной.

Я помогаю маме снять влажный балахон и надеть халат. Она дрожит от холода, идет к плите и ставит чайник, который 60 лет ставила на эту самую плиту.

– Давай выпьем чаю, Рита.