Рамсей хорошо знал, что очень многое может подвести его в этом маскараде. Но он принял решение и закрепил его первым же отданным приказом видинской страже.

— Где его превосходительство верховный советник?..

— Он будет немедленно вызван, ваше высочество. — Поворотом головы офицер отправил одного из солдат, и тот побежал по посадочной площадке.

Сзади Рамсей услышал шум мотора флайера. Он чуть повернул голову и успел заметить поднимающуюся в небо машину, его последнюю возможность отступления.

— Ваше высочество… — Офицер подошел на шаг. — Могу ли я от имени всего Видина выразить радость по поводу вашего приезда в свой город на провозглашение? Слухи оказались лживыми, вы не мертвы… какая радость!..

Да, подумал Рамсей, а как же он избежал смерти? Он надеялся, что укрытием для него послужат слухи о дворцовых интригах и контринтригах. Они прикроют неясности его рассказа.

— Когда у человека есть враги, — начал он, — необходима хитрость. В Видине, среди верных мне людей, я могу не опасаться, что у меня открыта спина.

Офицер выхватил меч из ножен.

— Принц приказывает — Видин повинуется! Так всегда было по клятве крови и верности!

— Я это хорошо знаю, — принял Рамсей слова офицера. — Кто ты?..

— Я командир внутренней стражи, ваша светлость. Матрус из Дома Ликуса. Вы хотите проследовать в Государственный зал? Так как верховный советник прибыл раньше, мы подготовились. И не поверили темным слухам из Лома.

Вот чем закончилась история с телом, которое предъявил Мелколф, чтобы его погребли среди предков Каскара. Рамсей подозревал, что Очалл поддерживал сомнения среди жителей этой части Улада, которая верна принцу и служит плодородной почвой для будущего восстания.

— Меня ободряет то, что вы не поверили, — сказал он вслух. — Для большей части Улада Каскар уже погребен. И есть причины, чтобы он не восстал слишком поспешно… — Рамсей улыбнулся, он редко улыбался с тех пор, как оказался в мире своих снов, так редко, что трудно стало растягивать губы.

Образовался почетный караул — Рамсей предпочел считать его таковым, а не охраной пленника. Его не вполне успокоили слова командира стражи, который, вполне вероятно, человек Очалла. Окруженный стражниками, Рамсей прошел в лифт, который с крыши дома спустился на несколько этажей и остановился. Стражники вытянулись, и Рамсей, быстро выходя из лифта, увидел откровенное изумление всех, кто его заметил.

Все, что он слышал о Каскаре, говорило, что его двойник (можно ли его назвать «alter ego?») не пользуется большим уважением. Но, по-видимому, в Видине это не так. Стражники и слуги слишком дисциплинированы, чтобы нарушать тишину коридоров. Но Рамсей чувствовал, что все они очень возбуждены. Он не поворачивал головы, но слышал, что топот за ним становится громче, как будто процессия с каждым мгновением увеличивается.

Еще стражники, приветствующие принца. Один распахнул дверь. Рамсей прошел в длинную комнату: одна ее стена в широких окнах, каждое обрамлено красным и золотым. На противоположной стене зеркала в тяжелых резных позолоченных рамах, они врезаны в стену. Пол, по которому громко стучат сапоги стражи, мраморный, потолок и те части стены, которые не заняты окнами и зеркалами, покрыты красным лаком с эмалированными табличками.

Серебряные подсвечники высотой с человека образуют два ряда, между которыми прошел Рамсей. Между окнами и зеркалами множество изображений странных голов, увитых цветами и папоротником, все они позолочены и украшены драгоценными камнями.

Зеркала отражают все это великолепие, и кажется, что здесь не один зал, а целая сказочная анфилада, уходящая в бесконечность.

Ряды подсвечников заканчиваются у помоста с двумя ступенями. А на помосте трон размером с небольшой диван. Он не накрыт балдахином, как тот, что видел Рамсей в Ломе. Но все равно производит сильное впечатление со своей золотой спинкой и подлокотниками и алой подушкой сиденья. Командир стражи отступил, и Рамсей понял, что трон теперь его законное место.

Он решительно поднялся по ступенькам и сел на трон. Надеялся, что сделал это легко, как человек, привыкший к такому сиденью. И впервые увидел, что действительно за ним следовала целая свита.

У подсвечников неподвижно, как статуи, застыли стражники. Но были и люди в богатой одежде, они могут быть придворными этого миниатюрного двора или дворянством Видина.

Рамсей отчаянно надеялся, что по придворному этикету ему не придется здороваться с прежними знакомыми Каскара. Играть эту роль так плохо подготовленным опасно, но ничего больше не остается.

— Верховный советник! — От далекой теперь двери (Рамсей посмотрел на путь, который преодолел: зал из-за зеркал не только расширился, но и словно удлинился) послышался громкий голос.

Вышел человек в короткой куртке слуги, но богато расшитой, чтобы подчеркнуть его важное положение при дворе. В правой руке он сжимал серебряный посох. Он торжественно поднял его и трижды со звоном ударил по полу.

Привлекши таким образом внимание всех собравшихся, он отступил и пропустил человека, которого и искал Рамсей. Это Очалл из его сна, только сейчас в нем слабее чувствуется жажда власти. Может, во сне эмоции обостряются, чтобы можно было почувствовать внутреннюю сущность человека?

Очалл производил впечатление, но все же это не та подавляющая фигура, каким сделали его слухи или сны. В его манерах по отношению к Рамсею даже видна почтительность.

Не на такую встречу рассчитывал Рамсей. Если бы он увидел Очалла, сразу выйдя из флайера, и сумел разгадать первую реакцию верховного советника на драматичное воскрешение Каскара, это дало бы ему хоть какой-то ключ к пониманию положения Очалла. А сейчас у советника было достаточно времени, чтобы подготовиться к избранной роли.

Очалл прошел между рядами подсвечников, его длинная верхняя одежда едва не касалась пола. На поясе у него не было меча, а на мощной шее висел золотой воротник искусной работы, усаженный драгоценными камнями. И с него на могучую грудь свисал большой золотой ключ, вероятно, символ его поста.

Легкий гул, заполнивший зал, когда Рамсей сел на трон, стих. Не слышалось даже легкого шороха ткани, когда собравшиеся меняли позу, ни скрипа обуви, ни даже дыхания. Как будто приход Очалла остановил всю жизнь двора; присутствующие не существуют, пока он не примет решения.

Рамсей подозревал, что такой эффект сознательно готовился Очаллом, придавал ему ощущение власти. Но если советник ожидал, что тем призовет к порядку новую марионетку, — нет! Инстинктивной реакцией Рамсея стало сопротивление этой подавляющей личности.

— Приветствую тебя, верховный советник. — Он старался говорить вежливо, хотя в собственных ушах голос его прозвучал странно. Но он должен взять в свои руки инициативу в этой встрече. — То, что ты верно ожидал меня здесь, при моем дворе, я считаю доказательством твоей усердной службы короне…

Он не знал, откуда у него берутся эти напыщенные слова. Возможно, самый воздух зала меняет речь. Но только самые формальные и громкие фразы кажутся уместными в таком окружении. Больше всего ему нужен сейчас хоть малейший намек со стороны Очалла, о чем думает верховный советник. Но Рамсей знал, что Очалл ничем ему не поможет, у него все холодно рассчитано и нацелено только на собственную выгоду. Если неожиданное появление Рамсея поразило Очалла, никто этого не почувствует.

Очалл слегка склонил мощную голову.

— Его высочество знает, что Видин ему верен. Где же еще собраться его друзьям, когда странные дела происходят в Упаде и многое заставляет тревожиться даже самых верных? Наша постоянная молитва о безопасности его высочества. То, что ваше высочество сидите на собственном троне, не изменившийся, невредимый… — Очалл поднес руку к груди, коснулся золотого ключа… — это наша награда за веру в Провидение. Теперь, после мрачных часов и дней, темные слухи и угрозы позади.

Рамсей увидел, как под прикосновением руки Очалла ключ слегка качнулся, вперед, назад. Внимание Рамсея перешло от лица верховного советника на ключ, на его движения, на легкие покачивания…

Назад и вперед, назад и…

Рамсей замигал, с усилием отвел взгляд. Верны ли его подозрения? Игра верховного советника с ключом не просто привычка? Что рассказывают об Очалле? Что он держал Каскара в своем плену чарами. Гипноз? Возможно, наследник был приучен отвечать на внешне невинные движения ключа. То, что и его внимание было привлечено так быстро, предупреждение.

— Твоя забота о благополучии короны, — ответил Рамсей, думая, поймет ли Очалл двойной смысл его слов, — всегда признавалась нами. Представители имперской династии знают глубину твоей верности, высокое чувство долга, которое всем нам служит примером.

Рамсей считал, что во всем этом миниатюрном дворе только у верховного советника может хватить храбрости задать вопросы о прошлом имперского принца, который недавно был публично погребен с самой пышной церемонией, а теперь спустился с неба в свои владения живым. Однако Рамсей сомневался, что Очалл станет задавать эти вопросы публично. И это его единственный шанс распространить пошире объяснение, которое он наспех придумал на пути в Видин.

— Дни сегодня тяжелые. — Он улыбнулся Очаллу. — Иногда трудно отличить друга от врага. И те, кто хотел бы видеть меня лежащим рядом с предками, должны знать. Именно благодаря тебе, верховный советник, меня не постигла такая судьба. Твой план сработал хорошо…

Он с внимательностью охотника следил за невыразительным тяжелым лицом Очалла. Сейчас у него нет другого пути достигнуть даже чуточку понимания со стороны верховного советника, вызвать его ответ. Конечно, человек, которого публично благодарят за спасение принца-марионетки, должен попытаться узнать, что же произошло. Как получилось, что Каскар уцелел, он жив, дышит и считает это заслугой Очалла.

— Я служу… — Очалл отвечал, не моргнув глазом. Выражение его лица Рамсей не сумел разгадать. — И горжусь своей службой, ваше высочество.

— Твоя гордость, но выгода всего Улада, — продолжал Рамсей. — А теперь, милорды. — Он оторвал взгляд от Очалла. Так просто раковину советника не вскроешь. Придется изобрести более энергичное нападение. — Милорды, ваша верность, верность всего Видина поддерживала меня в эти дни. В этих стенах я нахожу поддержку, которая поможет мне овладеть моим наследием. Потому что сила человека не только в его руке и в оружии, не только в уме, но скорее в вере в него окружающих.

А теперь… — Рамсей чуть подвинулся вперед на сиденье широкого трона, — наступит день, когда наша взаимная вера еще подвергнется испытанию. Не стану скрывать от вас во имя тайны и безопасности. Вы слышали, что Каскар умер и погребен. Наверно, некоторые из вас присутствовали при этом в Ломе.

Рамсей провел взглядом по лицам дворян. Несомненно, он овладел их вниманием. Он видел хмурое выражение, видел и удивление, и серьезные лица ждавших разъяснений. — Посмотрите на меня! — Он встал и сделал шаг от трона. Блеск зеркал, яркость солнечного света не позволят ничего скрыть. Он высоко поднял голову, бросая вызов тем, кто мог бы крикнуть «самозванец».

— Меня хотели убить и пытались хитростью добиться этого. Но не смогли. Мне пришлось втайне уехать из Лома, чтобы никто не знал, где я скрываюсь. Я не мог отличить друга от врага, выдающего себя за друга, и потому не знал, куда обратиться.

— До тех пор… — он решил нанести сильнейший удар… — пока случайно не пришел к Просвещенным…

Впервые он заметил легкое, очень легкое изменение в лице Очалла. Окружавшие советника проявляли свое изумление открыто. Послышался легкий гул, взволнованное дыхание.

— Мне сделали предсказание, — неторопливо продолжал Рамсей. — Поэтому я и явился в Видин.

Гул слушателей стал громче. Очалл снова овладел своим лицом, но остальных охватило возбуждение.

— Ваше высочество. — Вперед вышел старик в воротнике, украшенном драгоценностями и лишь чуть менее великолепном, чем у Очалла. — Это предсказание… — Он колебался. Рамсей подумал, что догадывается, что скрывается за этой остановкой. Известно, что советы Просвещенных опасны и мудрым лучше их избегать.

Рамсей кивнул.

— Да, предсказание. Как хорошо известно, преподобные Просвещенные гораздо больше озабочены далеким будущим, чем результатами действий, от которых может произойти благо живущим теперь. Поэтому мы должны просеивать и отбирать. И надеяться, что выбрали верно. Поверьте, я буду действовать осторожно и ни одного верного мне человека не направлю по опасному пути. Я неопытен в государственных делах, но здесь находится человек, хорошо разбирающийся в людях, и я буду прислушиваться к нему. Разве верховный советник не на нашей стороне? Все дальнейшие планы мы будем обсуждать совместно. Но скажу вам одно: только с помощью Просвещенных сумел я добраться до Видина. Пока, я считаю, они принесли мне одно добро.

— А теперь, милорды и верные мне люди, позволяю вам удалиться до того времени, как нам нужно будет собрать совет и…

Ему хотелось побыстрее остаться с Очаллом наедине, и нетерпение от этой церемонии, где он играет роль правящего принца, росло. Как можно распустить двор и остаться в одиночестве?.. Он уверен, что упоминание о Просвещенных ошеломило Очалла и нужно использовать это небольшое преимущество, пока верховный советник не воздвиг снова свой барьер.

Очевидно, Рамсей нашел нужную формулу, потому что все поклонились и начали отступать от ряда канделябров. Все шло очень гладко…

Но тут у дверей произошло столкновение. Выходящих начали расталкивать, оттолкнули и дворецкого с серебряным жезлом, который пытался преградить дорогу человеку в военном мундире. Его хватали за плечи. Но он отбросил пытавшихся удержать его, прошел вперед. Двор застыл, почувствовав, что такое нарушение формального порядка происходит по весьма важной причине.

Офицер подошел к основанию возвышения. Судя по нашивкам, это командир какого-то отряда и он очень молод. На его смуглом лице возбужденное выражение, он тяжело дышал, как будто мчался во дворец бегом.

Подняв руку, он приветствовал Рамсея, и тот догадался ответить. Но тут офицер сказал:

— Ваше верховное могущество! Наш великий император Пиран отошел к Последним Вратам. В Ломе прозвучали прощальные трубы. Сейчас трубы призывают кровного наследника. Да будет правление вашего могущества долгим и ясным!

Итак, умирающий император наконец умер! Но в Ломе провозглашают императором не Каскара!

Рамсей взял себя в руки, заметив, что Очалл сделал два шага вперед, как будто хотел отвести офицера и поговорить с ним наедине. Времени для переговоров нет. У партии императрицы наготове Бертал, возможно, уже в эту минуту его коронуют.

Шансы Рамсея на безопасность в этом мире уменьшились — наполовину, если не на две трети.

— Я думаю, там приветствуют не принца Каскара… — впервые Очалл взял инициативу в свои руки.

Офицер оскалил зубы в гримасе.

— Да, ваше достоинство. На Месте Флагов стоит принц Бертал. Но он еще не дал клятву.

Послышались возбужденные восклицания, двор зашумел. А Очалл опять задал вопрос, который был на уме у Рамсея:

— Но ты, Джасум, явился в Видин, чтобы увидеть того, кто объявлен мертвым. Что привело тебя сюда из Лома?

— Слово Просвещенных, ваше достоинство. Ко мне пришел ночью Просвещенный со словами: «Наш принц на самом деле не мертв, но скрывался и теперь находится в Видине». И поэтому, понимая, что он должен узнать… Ваше верховное могущество! — Джасум обратился непосредственно к Рамсею. — Скоро принесут присягу этому самозванцу. Уже готовится его коронование в Зале Света, а сразу вслед за этим — его брак с герцогиней Олироуна. Если он успеет короноваться и жениться, многие верные Каскару не станут поднимать оружие, чтобы не расколоть Улад.

Очалл погладил подбородок широкой ладонью.

— Проницательное наблюдение, Джасум. Интересно, почему это сообщение принес только ты. Говорящие провода не принесли еще это известие в Видин. Но, конечно, возможно, это делается в Ломе специально, как ты и сказал, чтобы верные видинцы не имели времени для возражений. Ваше верховное могущество, — обратился он к Рамсею, — пусть распространится новость в Видине, пусть немедленно прогремят трубы. Самозванец не сядет на трон без единого слова протеста. А когда станет известно о протесте, столкновение с принцем Берталом станет неизбежным — может, последует Последний Вызов.

Рамсей понятия не имел, что имеет в виду Очалл в своих последних словах, но тот произнес эти слова так подчеркнуто, что Рамсей догадывался, что это название крайней вражды и сопротивления.

— Проведем совет, как и сказано, ваше верховное могущество. Надо дать знать тысячникам, нет, даже и сотникам, чтобы все собрались и проявили свою верность.

— Да будет так, — с готовностью согласился Рамсей, хотя у него появилось ощущение, что он утратил всякий контроль над ситуацией и власть снова незаметно перешла в руки Очалла, как и рассчитывал верховный советник. И потому с замиранием сердца Рамсей снова распустил двор. Он смотрел, как один за другим придворные выходят из зала. Наконец они с Очаллом остались одни.

Как ни хотел недавно Рамсей этой встречи наедине, сейчас он с радостью отложил бы ее. Но он понимал, что должен ждать, чтобы Очалл начал. Он должен понять, что собирается предпринять верховный советник.

— Время… — Очалл перестал гладить пальцами подбородок, теперь он двумя пальцами ущипнул толстую нижнюю губу. Сколько у нас времени? Подсказали ли тебе что-нибудь, милорд, Просвещенные? Мы должны как-то выиграть время… — Он как будто рассуждал вслух.

Но Рамсей полагал, что верховный советник никогда ничего не говорит зря, он постоянно следит и за своими словами, и за тем человеком, которому они адресованы.

— Мне сказали, — Рамсей начал отвечать осторожно, решив хотя бы отчасти сказать правду, — сказали, что моя личность имеет значение для будущих событий, что выбор, который я сделаю, в свою очередь приведет к изменениям в будущем, которые сами Просвещенные не в силах предвидеть.

— Каскар… — Очалл намеренно неторопливо осмотрел его с ног до головы и с головы до ног. — Жизнь… вернее, смерть стали тебе известны так, как они не известны нам, простым смертным. Сначала ты умер и лежал в последнем сне в Зале Умерших Повелителей.

Затем с наступлением дня было обнаружено, что вокруг пустого гроба стоят четыре стражника, явно околдованные, ничего не помнящие. Невежды говорили, что Каскар воскрес. Говорили о чуде, таком, какие происходили в древности. Но если Каскар воскрес и ходит снова по своей земле, его никто не видел.

Потом было обнаружено тело, на этот раз в таком состоянии, что только по одежде и некоторым особенностям фигуры могло быть установлено, что это пропавший принц. Казалось, Каскар действительно восстал из мертвых, может быть, ничего не сознавая, ушел от своего гроба и выпал в окно. Может, встреча со смертью убедила его в том, что те, кто побывал у Последних Врат, достойные подражания люди, больше не подчиняются ограничениям этого мира и могут свободно возноситься на небо. Поверив в это, полумертвый принц решил доказать, что легенды говорят правду, но узнал только, что еще не избавился от своего смертного тела.

Итак, обнаружилось тело, которое торжественно погребли — с внешними проявлениями печали, но с внутренним удовлетворением. Очалл, — он мрачно улыбнулся, — был одурачен, переигран. Очень хитро сыграно, а те, у кого возникли подозрения, предпочли держать язык за зубами. Но вот утраченный Каскар… можно сказать, «часто погребаемый», стоит в своем дворце в Видине и готовится возглавить поход против узурпатора.

Очалл бросил взгляд на Рамсея.

— Ты говоришь о Просвещенных. Не стану сомневаться в твоих словах. Известно, что они играют в сложные игры, и не всякий может их разгадать. Они говорят, что ты Каскар. Нам приходится признать второе чудо. Но, возможно, даже Просвещенные не могут предвидеть все последствия чудес. Со временем мы это увидим.

— Время… — Он вернулся к своему первому утверждению. — Нам нужно время. Никто не может заставить ветер, воду, флайер, корабль или рельсовый поезд двигаться быстрее, чем тот может. Я не тратил времени зря, верховное могущество. Я докажу, что Очалла не легко снять с игровой доски. Даже Просвещенным.