5

Никуда я, конечно, не убрался. Сел в машину и для начала решил проехать город из конца в конец и обратно по разным маршрутам. Уже было совершенно понятно, что много лет назад здесь произошла некая катастрофа с большими человеческими жертвами. Но какого рода катастрофа? Это важно было выяснить. Хотя выбор последующих решений был у меня невелик в любом случае: или оставаться ночевать в Эйнштейне, или уезжать из него.

На относительно целый газетный киоск я наткнулся буквально через триста метров, за первым поворотом, напротив запущенного сквера с высохшим фонтаном. Причем чуть было не проехал мимо, скользнув взглядом по едва различимой надписи сверху: «Союзпечать». Можно понять – газет и журналов на бумаге я не покупаю, а киоски с такими же надписями видел последний раз в далеком детстве. Однако в последний момент, когда киоск уже остался позади, что-то все-таки щелкнуло у меня в голове, и я остановил машину. Вышел, настороженно огляделся и направился через дорогу к киоску.

Некогда он был выкрашен синей краской, но теперь краска выгорела, местами облезла, и в пролысинах виднелась обычная неламинированная древесно-стружечная плита. Я обошел киоск сзади, потянул на себя фанерную, болтающуюся на одной петле дверь. Пусто. Мелкий мусор на полу, паутина по углам, колченогий стул, готовый, кажется, развалиться от одного моего взгляда.

А это что?

Наклонившись, я заметил под прилавком край пожелтевшей от времени газеты. Осторожно, чтобы не рассыпалась, вытащил газету на свет божий, аккуратно сдул пыль с первой полосы. «Правда», орган Центрального Комитета КПСС. Сверху девиз: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» И дата – 19 августа 1987 года, среда. Цена 3 коп. Однако.

Внутри киоска я чувствовал себя неуютно – его ветхие дээспэшные стены не давали никакой защиты, но при этом намертво перекрывали обзор. Поэтому вышел наружу и, время от времени оглядываясь по сторонам, бегло проглядел газету.

На первой полосе крупно, на всю ширину, шел заголовок: «К Коммунистической партии Советского Союза, советскому народу и всему прогрессивному человечеству! Обращение Центрального Комитета КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и правительства Советского Союза. Ниже обычным петитом набрано: «Товарищи! Братья и сестры! Друзья! В эту тяжелую годину, когда страшная болезнь, унесшая сотни и сотни миллионов жизней, угрожает существованию самой нашей цивилизации, как никогда важно оставить прежние раздоры между странами, правительствами и политическими партиями и сплотиться перед лицом общей беды…»

Это было зрелище, достойное виртуальной кисти какого-нибудь модного компьютерного художника-постапокалиптика: посреди мертвого города, прислонившись плечом к киоску «Сюзпечать», стоит молодой мужик с пистолетом за поясом и внимательно читает старую газету. И ни одной живой души вокруг.

Но об этом я подумал потом. А сначала, по мере чтения, мне становилось ясно лишь одно: я уже ничего не понимаю. Судя по информации, которую я получил из газеты, в мае 1986 года усилиями советских, а затем норвежских бурильщиков из-под толщи антарктического льда вырвался древний смертельный вирус. К 19 августа 1987 года – дате выхода этого номера, в живых на Земле оставалось по приблизительным данным около двух миллиардов человек. Из пяти, что населяли планету до Катастрофы (именно так, с заглавной буквы была названа пандемия доселе неведомой болезни, от которой не было спасения). Это без учета поселений на Луне и Марсе, насчитывающих несколько тысяч колонистов.

Вот эти сведения и вызывали у меня полный разрыв шаблона. Какой еще, на фиг, смертельный вирус? Какая Катастрофа? Какие колонии на Луне и Марсе? В моем мире чаще всего умирают от сердечно-сосудистых заболеваний, вызванных нездоровым образом жизни, и от рака. А на Луну последний раз летали американцы, если мне не изменяет память, в начале семидесятых годов прошлого века. Катастрофой же с большой буквы иногда называют холокост – целенаправленное уничтожение немцами евреев во время Второй мировой войны. Шесть миллионов евреев, кажется, были уничтожены. Жуткая цифра. Но все равно не идущая ни в какое сравнение с тем количеством жертв, о котором писала «Правда». Хотя, конечно, между убитыми по национальному признаку и умершими от вируса есть разница и немалая… Стоп, не о том думаю.

Что получается?

Одно из двух: либо я стал невольной жертвой грандиозной фальсификации, затеянной кем-то с неведомой мне целью, либо вокруг меня и впрямь мир, в котором люди вымерли от пандемии смертельной болезни. Но предварительно успели основать колонии на Луне и Марсе.

И какую же версию мне принять (версия, где я сошел с ума и стал жертвой собственного больного воображения, была отвергнута сразу, по причине ее упадничества и полной неконструктивности)? Будем честны. Первая мне нравится больше – не такая страшная. Но более похожа на правду именно вторая. Значит, из нее и нужно исходить. Скорее всего, было так. В силу каких-то неизвестных факторов на дороге, по которой я ехал, образовался некий портал в другой мир. Присутствие оного портала было весьма явно обозначено шапкой белого плотного тумана, куда я по собственной дурости и въехал, подвергшись затем натуральной массированной атаке грозовых атмосферных разрядов в виде молний. После чего оказался в похожем на мой, но совершенно ином мире. Каковой теперь мне и надлежит исследовать, дабы понять, как здесь выжить и каким образом вернуться обратно. Потому что вы, как хотите, а я оставаться здесь долго не намерен. Уж больно неуютно.

«Да, выглядит это все как полный и окончательный бред сумасшедшего, – думал я, – но это нормально, так и должно быть. Параллельные миры встречались мне доныне лишь в фантастических романах и фильмах, а если фантазии писателей и сценаристов на глазах превращаются в реальность, то как, спрашивается, они должны выглядеть? Плевать, пусть выглядят как хотят. Думать нужно не об этом. Поменьше эмоций и побольше рацио. Значит, первым делом нужно подыскать безопасный ночлег и желательно что-нибудь пожрать. Потому что, чует мое рацио вместе с эмоцио, не выбраться мне отсюда так быстро, как хотелось бы. Ох, не выбраться».

И тут же, словно Венера в ясном вечернем небе, зажглась и набрала яркости новая мысль: «Быстро не выбраться – это ладно. Все гораздо хуже. Потому что если это и впрямь мир, где человечество вымерло практически в одночасье от смертельного вируса, то где, спрашивается, гарантия, что этот долбаный антарктический древний микроорганизм до сих пор не притаился в местном воздухе и воде? Только и дожидаясь момента, как бы заполучить очередную жертву. То бишь меня любимого. Мало того, дорогой мой Данечка, нет никакой гарантии, что этот вирус уже в тебя не проник и не начал веселье. Если он сколько-то там тысяч, а то и миллионов лет подо льдами Антарктиды просидел и не сдох, то что ему каких-то тридцать лет на воле вольной?» Вот тут-то, когда я эту мысль осознал, мне стало по-настоящему тоскливо. «Хреново уже одно то, что нахожусь я тут с утра и дышу этим воздухом. Еще и скелеты разные осматривал, нудак на букву «М». По карманам жмуриков лазил, предположения строил. Шерлок Холмс, семь два твою мать. Да как только ты этот город Эйнштейн и брошенный блокпост в бинокль разглядел, надо было прыгать за руль, разворачиваться и гнать куда подальше. Ага. Куда подальше-то? Если то, что написано в газете, правда (а это подтверждают – ха-ха! – название газеты и мои собственные глаза), то спрятаться от вируса нельзя. Только в колониях на Луне и Марсе. И что теперь, на Луну лететь? Или на Марс? Хотя до Луны, конечно, ближе. Ну давайте, я готов. Где ракета? Черт, что же делать-то?..»

Прерывая ход моих совсем невеселых мыслей, с верхушки ближайшего дерева громко каркнула ворона и тут же снялась в полет, держа курс на запад, в сторону давно перевалившего за полдень солнца. За ней, тоже с карканьем, последовала вторая и третья. Я проводил летучих пираток глазами и насторожился. «Следите за птицами, – учил нас, помнится, старший лейтенант Холод. – Они опасность первыми видят и чуют. И соответственно реагируют».

Прислушался. Тихо, как было и прежде. Даже вороны, скрывшись из глаз, умолкли где-то вдали. Видать, сказали одна другой, что хотели. Еще бы знать, что именно… Только ветерок шелестит в начавшей желтеть листве да поскрипывает где-то едва слышно под тем же ветерком то ли открытая дверь, то ли оконная рама. Ну, или флюгер. Хотя откуда здесь флюгер? Город-то новый, построенный в чистом поле по воле партии и советского правительства с целью дальнейшего проникновения в тайны природы и во имя торжества советской науки. Эк меня тащит. Ведь и не рос, кажется, при советской власти, а все нужные слова откуда-то сами выскакивают. Генетическая память, не иначе.

Вот они!

Я стоял спиной к машине, до которой было десятка полтора шагов, и смотрел прямо перед собой – в конец пустой улицы, пересекающей сквер по левую руку от меня. По ней были проложены трамвайные пути, на которых позади меня и моей машины застыл древний трамвай из двух вагонов красного цвета с разбитыми оконными стеклами. Газетный киоск находился по правую руку и чуть впереди.

Они появились из-за семиэтажного углового кирпичного здания, выходящего одной стороной на сквер, а другой на улицу с трамвайными путями. Легко и бесшумно, словно стая призраков.

Только были это не призраки, а самые что ни на есть реальные собаки. С дюжину особей. До них было метров семьдесят-восемьдесят, и расстояние быстро уменьшалось, так как стая, не раздумывая ни полмгновенья, направилась в мою сторону. Прямо по трамвайным путям.

Сам я не собачник, но собак не боюсь, никаких. Мне всегда удавалось находить с ними общий язык. За тем редким исключением, когда на меня натравливали их специально (бывало и такое). Но здесь был явно особый случай. Если верить газете и собственным глазам, люди в городе Эйнштейне, вероятнее всего, и во всем этом мире вымерли около трех десятилетий назад. Возможно, немногим меньше. Это, в свою очередь, означало, что стая собак, неторопливой трусцой приближающаяся сейчас ко мне, была не просто одичавшей – дикой изначально. С дикими же зверями мне серьезного дела иметь не приходилось, и я совершенно не знал, как себя с ними вести. Поэтому, не спуская глаз со стаи, я вытащил из-за пояса пистолет и, держа его дулом вверх у левого плеча (хотя я практически одинаково владею двумя руками, но предпочтение отдаю левой), пятясь, отступил к машине. Расстояние между нами сократилось метров до пятидесяти, и теперь стало хорошо заметно, что собак и впрямь около дюжины. Все крупные – размером с восточноевропейскую овчарку и больше. Впереди неторопливо плыл вожак. Он был выше в холке и массивнее остальных. Его лобастая башка чем-то напоминала медвежью, короткая густая бурая шерсть с черными подпалинами лоснилась на солнце. От него так и веяло силой и здоровьем. И опасностью.

Он заметил, что я его вижу, но хода не сбавил. Только коротко повернул голову, словно что-то сказал или приказал членам стаи. Собаки тут же разделились на три равные группы. Первая, из четырех особей во главе с вожаком, продолжала двигаться по прямой точно на меня. А вторая и третья взяли соответственно правее и левее, явно намереваясь подобраться с флангов. Все маневры совершались в полной тишине.

Эге, так дело не пойдет.

Я взвел курок. Дождавшись, когда между мной и вожаком осталось примерно пятнадцать метров, поднял «викинг» и выстрелил в воздух.

Не знаю почему, но сразу стрелять в собак мне не хотелось. Они пока не сделали ничего плохого. К тому же было в них что-то неуловимо странное. Повторяю, я сугубо городской житель. Не охотник, не следопыт и даже не какой-нибудь экстремальный турист. С дикими животными сталкивался преимущественно в зоопарке и ничего не понимаю в их привычках и повадках. Но здесь, словно какое-то давным-давно похороненное в глубинах моего генома шестое чувство подсказало: «Не убивай. Только останови. Покажи, что ты сильный и не боишься». Я принял подсказку.

Выстрел грохнул как надо. Оглушительно, жестко и бескомпромиссно. Потянуло сгоревшим порохом. Девятимиллиметровая гильза, сверкая на солнце, прочертила в воздухе крутую дугу и покатилась по асфальту. На этот раз не три, а, вероятно, все тридцать три вороны с возмущенным карканьем поднялись с крыши дома, расположенного за моей спиной. Но я не удостоил их взглядом – следил за вожаком, по-прежнему держа «викинг» стволом вверх.

Вожак, резко замедляясь, пробежал еще несколько шагов, остановился и сел. Остальные немедленно последовали его примеру. Теперь нас разделяло не более десяти метров, и я заметил, какие у этих животных большие и умные глаза. Большие глаза на больших головах. Пожалуй, даже слишком больших. Или нет? Есть же собаки с особенно крупными головами. Сенбернары там или кавказские овчарки. Ньюфаундленды. Да у тех же бульдогов по отношению к телу голова – ого-го! Но здесь передо мной были явно не бульдоги. А также не сенбернары, ньюфаундленды или кавказские овчарки. Я совершенно не специалист, но уж в этих пределах породы различу. Пожалуй, это были все-таки дворняги, поскольку степень их похожести друг на друга была явно меньше такой же степени у собак породистых. Но дворняги… э-э… облагороженные, что ли. В одних явно чувствовалась преобладающая кровь немецких овчарок, в других – ротвейлеров (особенно в очертаниях головы), в третьих, вероятно, лабрадоров, ретриверов или какой-то другой похожей породы. Как было уже сказано, все они обладали очень крупными по отношению к телу головами. Умные глаза. И внушительные пасти, в которых поблескивали крепкие белые клыки хищников, предназначенные отнюдь не для жевания травы и листьев.

– Сидеть! – выкрикнул я, постаравшись придать голосу максимум уверенности. – Молодцы, хорошие собачки.

Мне показалось, или собаки и впрямь быстро переглянулись, а на отдельных мордах появилось нечто вроде ухмылки?

Впрочем, вожак не ухмылялся. Он сидел в десятке метров передо мной и, чуть склонив массивную лобастую голову к правому плечу, казалось, внимательно изучал странное двуногое существо перед собой.

– Человек? – произнес кто-то, как мне показалось, за моей спиной. Ясно и отчетливо.

Я крутнулся на месте, выбросив перед собой руки (в левой пистолет, правая поддерживает левую).

Сердце гулко ухнуло в груди, в кровь выплеснулась доза адреналина, но тревога оказалась ложной. Позади меня не было ни единой живой души. Включая собачью или любую иную, если предположить, что души есть не только у человеческих существ. Одни вороны в небе. Я успел это заметить за те полсекунды, которые мне потребовались, чтобы сделать полный разворот на триста шестьдесят градусов и снова уставиться в глаза вожаку.

– Ты – человек? – снова прозвучал голос.

Вы сидите совершенно один в комнате при закрытых окнах, выключенном радио, телевизоре и компьютере и вдруг слышите, что вас кто-то то зовет. Явственно так. Или не зовет, а произносит некое слово. При этом вы совершенно точно знаете, что не только в комнате, но и в квартире никого нет. Знакомо? Со мной такое несколько раз случалось. Потом, походя, узнал, что к шизофрении данный эффект не имеет отношения – просто шуточки мозга. Ничего страшного, если не повторяется слишком часто.

Здесь же прозвучало два раза подряд. Да еще и с вопросительной интонацией. Правда, голос какой-то неопределенный, размытый, даже не понять – мужской или женский. Так что же, кажется он мне? Шуточки мозга? Возможно, даже мозга, уже зараженного вирусом? Неожиданно сами собой всплыли слова Иисусовой молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного!»

И тут же в ответ:

– Не понимаю.

– Кто говорит? – Не выдержав, я задал вопрос вслух. Почему-то бросив взгляд в пустое небо.

– Я прямо перед тобой.

Я встретился глазами с вожаком стаи. Тот не отвел взгляд.

– Ты?

– Необязательно произносить звуки. Можно в голове. Мы услышим. Только не очень быстро.

Так, приехали. Вымерший город в параллельном и, скорее всего, тоже вымершем мире, где в сквере рядом с киоском «Союзпечать» я телепатически беседую с вожаком стаи диких собак. Санитары! На помощь!

– Город вымер и заброшен – это правда. Ты беседуешь с вожаком – это правда. Собаки – это неправда. Мы – не собаки. Тебе нужна помощь?

– Вы – не собаки? – Я по-прежнему произносил слова вслух, так было удобнее. Во всяком случае, пока не привыкну к другому способу общения.

Где-то на задворках сознания мелькнул вопрос альтер-эго о том, не слишком ли рано я признал факт наличия в своей нынешней жизни собак-телепатов, но я его отмел как несущественный и провокационный. Исходя из принятого мною ранее посыла, что я не сошел с ума, следовало достойно принимать действительность. И быстро реагировать на ее вызовы.

– Нет.

– А кто?

– Арг-кхины. Разумные.

– Арг-кхины? – Я постарался произнести правильно, хотя сочетание подряд согласных «г», «к» и «х» далось мне с трудом.

– Да. Разумные.

– Вы разумные, понятно. С неразумными я не смог бы говорить.

– Хорошо.

– Что хорошо?

– Что ты понял. Люди не понимали. Боялись.

– Какие люди? Разве здесь есть люди?

– Люди, которые были раньше. Теперь их нет.

– Вы помните людей?

– Помним. Знаем. Город построили люди. Люди умерли. Последние – двадцать восемь зим назад.

Однако. Они и считать умеют! Не собаки… Мутанты какие-то? Я попытался вспомнить аналоги из фантастической литературы. Шариков из «Собачьего сердца» Булгакова? Не то, там собака превращается в человека. Кажется, у Саймака были разумные собаки в каком-то романе. «Город», что ли? Давно читал, плохо помню. Да, кажется, «Город». И еще голованы братьев Стругацких. Разумные собаки с планеты Саракш. Хотя, помнится, тоже не совсем собаки. Пока самая близкая аналогия. За исключением того определяющего фактора, что голованы – вымышленные разумные существа с вымышленной планеты. А я нахожусь в реальности, пусть и явно не своей. Можно, конечно, поспорить самому с собой, что есть реальность, но, боюсь, спор этот меня уведет в такие дебри, из которых без полкило коньяка не выбраться. А с полкило не вспомнить обратную дорогу. Что плохо – вдруг возвращаться придется? Ладно, продолжаем разговор, как предлагал живущий на крыше Карлсон. К слову, раз уж я твердо решил принимать эту реальность, неплохо бы познакомиться с милыми собач… простите, с арг-кхинами поближе.

– Как тебя зовут? – спросил я вожака. – У тебя есть имя? Меня зовут Данила.

– Тень Луны.

– Тебя зовут Тень Луны?

– Ты спросил – я ответил. Что непонятного?

– Извини. Красивое имя.

– А что значит Данила?

Упс. Так, спокойно, когда-то я этим сам интересовался, читал. Нужно просто вспомнить. Вот же чертова привычка – чуть что лезть в поисковик за ответом, чтоб ей… Есть, вспомнил. Даниил в переводе с древнееврейского означает «Бог мне судья». Ну, или что-то в этом роде.

– Очень необычное имя, – дипломатично заметил Тень Луны, вероятно, считавший мои мысли.

Интересно, он все мои мысли может читать?

– Не все. И не всегда, – тут же последовал ответ. – Только когда близко и ясно. Издалека – плохо. Иногда – невозможно.

Врет или правда?

– Мы всегда говорим правду, – сказал вожак. – Арг-кхины – не люди.

– Да уж вижу, что не люди. Извини за недоверие, но я вынужден быть осторожным.

– Осторожность никогда не помешает, – согласился Тень Луны.

Я улыбнулся. Очень уж по-человечески у него это вышло.

– Ты не ответил на вопрос, Данила, – продолжил вожак прямо в моей голове. – Тебе нужна помощь?

– Еще как нужна, дружище, – подумал я громко и ясно. – Еще как нужна. – После чего демонстративно отпустил курок, поставил «викинг» на предохранитель и засунул его обратно за пояс. – Мне нужна еда, – сказал я. – Еда, безопасный ночлег и ответы на вопросы.

– С едой и безопасным ночлегом можем помочь. Ответы… Ты задаешь вопрос, мы смотрим, есть ли у нас ответ. Если есть, мы его даем. Нет – нет.

Надо же, какие сговорчивые и дружелюбные существа эти арг-кхины. С чего бы, интересно? И чем мне придется заплатить за их помощь?

– Мы бываем разные. Ты стрелял в воздух, не проявил агрессии и страха. Ты не желаешь нам зла. Ты – первый человек, которого мы видим. Твоя плата – ответы на вопросы, которые зададим мы. Но есть и другие арг-кхины. Их – опасайся.

– Почему?

– Они считают, что люди – воплощенное зло мира. Их не должно быть. Гибель людей – величайшее благодеяние Того, Кто Видит.

– Ясно. Не все, значит, так радужно. Тот, Кто Видит – это ваш Бог?

– Бог один. Для всех.

– Хм. Логично. Значит, вы называете его Тот, Кто Видит?

– Зачем ты задаешь вопросы, на которые знаешь ответы?

Хороший… э-э… вопрос. Действительно, зачем?

– Привычка, извини.

– Странная привычка.

– Если вы впервые видите человека, то вам многое в нас, людях, покажется странным.

– Людях? Ты здесь не один?

– Здесь – один. Но там, откуда я пришел, людей много. Очень.

Тень Луны замолчал, и мне показалось, что он обменялся короткими мнениями со своими собратьями.

– Пойдем с нами, – наконец предложил он. – Мы будем есть и разговаривать. Задавать вопросы и получать ответы. Удобно и безопасно.

– Хорошо, – сказал я. – Благодарю за приглашение. Это далеко?

– Половину пути солнца до захода.

– На машине туда можно проехать? Машина – это средство для передвижения на колесах. Вы видите ее за моей спиной.

– Мы знаем, что такое машина. Можно. Но дорога в объезд, а мы пойдем напрямик. Я дам тебе провожатого. Он покажет дорогу.

– Договорились. Спасибо тебе, Тень Луны. Спасибо всем вам.

Я обошел машину кругом, сел за руль и открыл пассажирскую дверцу:

– Прошу садиться!

Из-за спины вожака выбежал и заскочил одним прыжком в машину черный, мускулистый и крепколапый арг-кхин. В нем явно чувствовалось преобладание ротвейлеровской крови. Уселся, покосился на меня темно-карим, почти черным глазом, облизнулся.

– Меня зовут Умирай Быстро, – раздалось в моей голове. – Поехали. Сначала прямо.

– Очень приятно, Данила.

Я завел двигатель и тронулся с места. Пока имена моих новых друзей мне нравились.