Глава 20
Шрам показывает коготки
– Гро-от! – завопила я со всей дури, да так, что сама чуть не оглохла.
Нагло лыбящейся напротив ведьме было хоть бы хны.
А я уже и забыла о своем путешествии за черту. Шли дни, и я начинала верить, что произошедшее – всего лишь страшный сон.
Шторм и не изменилась с тех пор: те же спутанные у́гольные космы, прищуренный взгляд, морщинистые руки. Пухлые алые губы делали женщину особенно похожей на вампира.
– Можешь даже не пытаться, – посоветовала Шторм, когда я снова набрала в легкие воздуха для нового крика. – Никакого Грота не существует.
– Как не существует? Но дракон…
– Не было дракона. Я его выдумала, – усмехнулась сестра, – чтобы завлечь тебя сюда.
В это самое мгновение по подземелью пронесся бешеный ветер, сметая все на своем пути. В глаза полетела пыль, грязь. Пришлось зажмуриться.
Когда я открыла глаза, все свечи, кроме одной, потухли, и кухня окунулась в мягкий полумрак. В темноте лицо Шторм казалось еще более довольным и прекрасным, но, если судить по старинным легендам, обычно самые хорошенькие девушки и уничтожали целые королевства, не стесняясь резать горло друзьям и собственным детям, что уж и говорить о сестре, которую видела-то всего один раз.
– Где Пер? – спросила я дрожащим голосом, опасаясь, что уже знаю правду. – Что ты с ним сделала?!
– Мы с уважаемым принцем заключили кое-какую сделку. – Шторм неласково улыбнулась. – Маяк, в котором заточено мое бренное тело, все время должен держать в своем чреве заложника. Не выйдет один, пока не войдет другой. И Пер сейчас, так сказать, согласился подежурить до моего возвращения.
– Маяк? Что за маяк?
Будучи в весьма неприятном положении, я все-таки умудрилась разговорить женщину, и та охотно повелась на мои уловки, возможно, потому, что сама этого хотела:
– Проклятый маяк у Обезьяньего острова. Меня поместили туда благодаря стараниям одного нашего общего знакомого, который, – послышался опасный щелчок ногтями, – в самый неподходящий момент бросил бедную Шторм на съедение волкам. Ну ничего. – Сестрица выглядела вроде тех нищенок, что обычно путаются под ногами на площадях, – такая же сумасшедшая и невменяемая. Боюсь, упадет ей сейчас на голову валун, она и не заметит. – Еще не все потеряно, Шрам. Ты – мой счастливый билет, и с твоей помощью я смогу выслужиться перед королем Обезьяньего острова. Я наконец-то стану свободна! И Штиль – я наконец-то его увижу! Тебе не понять мук матери, у которой отняли собственное дитя, выношенное под сердцем и вскормленное любовью. Ты и курицу-то вырастить не сможешь, сестричка. Молоко еще на губах не обсохло, а она уже отправилась искать приключений. Тысяча морей! Тебя было проще заманить в Снежный замок, чем мышь поймать на ломоть жирного сыра!
Мне вдруг стало обидно за собственную непредусмотрительность, но вслух я сказала лишь:
– Не хочу разочаровывать, но ничем не смогу помочь, Шторм. Раз я такая глупая, как ты говоришь, то тем более тебе от меня никакого проку нет.
Ведьма истерично хмыкнула, как будто я была одним из тех наивных карапузов, которые с уверенностью уверяли взрослых, что их принесла чайка или нашли под пальмой.
Сестра уже не пыталась обмануть меня и расположить к себе, как раньше. Она не скрывала, что хочет меня как-то использовать, но что я могла сделать для нее – я, непутевая некромантка, застрявшая совсем одна, без дракона, посреди острова, причем в самой незаселенной его части?
– Снова ошибаешься, Шрам. Помнишь, когда мы с тобой заговорили насчет ритуала, я упомянула черный амулет? – Дождавшись моего кивка, женщина продолжила: – Так вот, я неспроста связалась именно с тобой и только тебе доверила поиски писем, хотя могла связаться с людьми более надежными. Дело в том, что ты обладаешь одной вещью, очень нужной мне вещью, очень ценной и редкой вещью.
Я скривилась, едва сдерживаясь от нервного смеха.
– Думаешь, у меня есть черный амулет?
– Да, – кивнула ведьма. В ее голубых глазах не было и намека на шутку. – Не просто есть. По моим подсчетам, ты и есть черный амулет.
Повисла тяжелая тишина. Я практически слышала, как в воздухе носились и сталкивались хаотично бегающие мысли – мои и сестры. И только тяжелое дыхание говорило о том, что обе мы все это время молчали.
«Этого не может быть!» – кричали безмолвно мои губы, но ответом был лишь надменный взгляд глаз цвета ночного океана.
«Если бы не могло, не было бы», – летело мне в ответ.
«Я не могу быть амулетом! Я жива! И смертна!»
– Ты правда так думаешь? – Это были первые слова, сказанные вслух. – Ты умирала не единожды, сестричка. Карты многое умеют говорить, если правильно задавать вопрос, и я уверена, что умирала ты не один раз. Вполне вероятно, ты этого даже не заметила, списав, как обычно, все на прозаическую везучесть, но мы-то с тобой знаем, что, если ты чего-то не видишь, это не значит, что его на самом деле нет.
Я хотела было огрызнуться, но неожиданно вспомнила.
Конец весны. Я пробралась на «Ласточку» Ржавого Гвоздя в трюм, где пробыла около пяти часов в ожидании, пока экипаж загрузит на борт продовольствие. Я знала, что остановка была недолгой, поэтому не переживала, что придется проторчать в погребе до заката. По моим планам «знакомство» с отцом должно было состояться где-то за пару тысяч локтей от берега, а затем я должна была совершить триумфальный побег с судна, благо плавать я умею хорошо, а силы подпитывала магия.
Помню только, что что-то пошло не так, и откуда ни возьмись появился морской дьявол. Он цапнул меня за руку и потащил на дно. Я тонула. Думала, что умерла.
Значит, выходит, не так уж и ошибалась. Обычный человек не выдержал бы пятнадцати минут под водой без единого глотка свежего воздуха.
– Я права, не так ли? – с гордостью поинтересовалась Шторм.
Мне сразу захотелось приложить ее чем-нибудь потяжелее, но вряд ли она оценит керамический кувшин из-под сухарей – он ее только царапнет, не причинив никакого серьезного вреда. Краем глаза я наметила на всякий пожарный тяжелую чугунную сковороду, уже облюбованную крупными подземельными пауками тарагу, из прочных сетей которых обычно плетут изнеженным придворным дамам белье. Весьма недурное, кстати. Одна беда – в таких корсетах и панталонах по кладбищу не пошатаешься и в новолуние травы не соберешь. А уж о том, чтобы в таком облачении отправляться на зайца или лису, вообще речи быть не может.
– Может быть, – неоднозначно ответила я, все прикидывая, как бы мне незаметно подобраться к вожделенной сковороде.
Магией накануне я запаслась вдоволь, но я не была идиоткой и знала, что самая слабая ведьма на всех островах положит меня на лопатки не пошевелив и мизинцем правой ноги. Все-таки некромантия это вам не боевая магия, а так, детский лепет.
– Кстати, – вдруг мне в голову пришла мысль, – это не ты случайно подбила Верли?
– Верли? – Шторм вздернула брови.
– Верховую дракониху. Очень редкого лазурного вида, между прочим.
– Ах, дракониху. Ну я. А теперь-то что? Не думаю, что тебе вновь понадобится транспорт, сестричка. Уж я-то все устрою.
А я все думала, кто нас мог подбить на такой высоте! Надо было лететь рейсовым дирижаблем – те хоть и не такие быстрые и маневренные, зато более надежные.
– А Пер? То, что он мне сказал про Шеллака, правда? – обреченно задала я свой последний вопрос. Перед муками хоть узнаю, кто меня за нос все это время водил.
– Взяв себе на время его тело, я смогла воспользоваться и его памятью. Глупый мальчишка! Настоящий мужчина не полезет в самое пекло, а подождет, пока пожар уляжется. Никто не просил его бежать за тобой, помахивая хвостиком. Вот глупец и поплатился. Но, в отличие от тебя, Шрам, принц был честен в своих намерениях, а ты решила подставить его. Это очень даже в нашем духе – у нас равнодушие течет в крови вместе с магией. Видел бы тебя сейчас папочка, загордился бы и на радостях сделал бы тебя своей преемницей. Бороздила бы семь морей, не знала печали.
В то, что Ржавый Гвоздь не совсем мой отец, я сестру посвящать не стала – меньше знает, крепче спит.
Итак, что мы имеем? Я была наедине с сумасшедшей особо опасной ведьмой, которой каким-то чудесным образом удалось вырваться из заточения. Верли, скорее всего, была мертва или накрыта заклятием невидимости, что для меня, в сущности, одно и то же. Шеллак шлялся вместе с непутевой манерной принцессой где-то в акульем заднем проходе, а мне предоставил разбираться с «любимой» родственницей самой. Возможно, он даже знал, что меня тут ожидает. Не удивлюсь, если он все это и подстроил. Я теперь уже ничему не удивлюсь.
– Весьма сожалею, – я склонила голову в притворном раскаянии и бочком двинулась вдоль стеночки, как каракатица, приближаясь к намеченному оружию (был еще вариант воспользоваться стилетом, однако о наличии у меня оружия сестра знала и только ждала, чтобы я им воспользовалась). Нужно было действовать осторожно и с умом, а впрочем…
На слове «впрочем» в ничего не подозревающую ведьмочку полетела кухонная утварь, но Шторм благополучно уклонилась от чугунных ложек-убийц – те задели ее совсем чуть-чуть – мне повезло, если осталась царапина. Я не растерялась и стала действовать проверенным женским методом по устранению противниц, когда они выше тебя в магическом уровне раз в пятьсот, – вцепилась сестре в волосы. Грива у Шторм добротная – было где разгуляться.
В ответ ведьма вцепилась в мои волосы: мы упали и покатились по холодному сырому полу. Прощай, фисташковое платье с рюшами. Вот ведь знала, что в оборках драться неудобно, однако ж все равно схватила самый непригодный для этой цели наряд!
От боли на глаза навернулись слезы, но схватка проходила в полнейшей тишине – ни я, ни Шторм даже не пикнули. Стиснув зубы, я извернулась так, чтобы оказаться у ведьмы за спиной. Девушка не сплоховала – пихнула меня локтем в живот, от чего я только больше разозлилась.
Минуточку, один вопрос. Почему она меня магией не уложит-то? Нет, меня, конечно, все устраивает, но все же. Значит, было еще что-то, о чем Шторм не собиралась мне говорить: что у нее заблокирована боевая магия, например.
После долгой и изнурительной борьбы в половых, в прямом смысле этого слова, условиях я до того выдохлась, что не заметила, как Шторм сунула руку мне под жилет, который был надет прямо на платье и неплохо, надо сказать, с ним сочетался. Я слишком поздно сообразила – стилет.
– Не смей, ты, пиранья беззубая! – взвизгнула я, но дело было сделано – нож оказался в руках у ведьмы.
Затем произошло сразу несколько странных вещей одновременно.
Шторм замерла, как будто ее контузило, и стала неотрывно смотреть на меня своими рыбьими глазищами. Под ее взглядом я не могла двинуть ни рукой, ни ногой. Вряд ли магическое воздействие – скорее всего, просто шок.
После этого женщина издала такой дикий вопль, что от страха застыла в жилах кровь. Звук был такой, будто Шторм резали по живому. Это был крик матери, у которой умирает дитя. Крик раненной в лесу медведицы, которую живьем съедает стая волков. Это был нечеловеческий крик, но и сама Шторм была далеко не человеком.
Ей удалось сесть на колени. Было такое чувство, словно каждое движение дается ей просто-таки титаническими усилиями.
А после – она выронила стилет на пол и разжала абсолютно обугленную ладонь – такую, как если бы ее с полчаса подержали в печке.
– Ты… – прошипела она, все еще глядя мне в глаза.
И вдруг она начала меняться: лицо вытягивалось, превращаясь в драконью морду, тело растянуло, будто ниточку лапши, а из позвоночника вылез уже знакомый мне шипастый хвост. В теле бывшего хозяина замка ведьма долго не продержалась и, толком не превратившись до конца, снова принялась менять ипостась. На сей раз она была Пером, затем – хозяином постоялого двора и наконец – Шеллаком.
У меня внутри все похолодело.
Дальше были другие лица, другие тела, но они были мне незнакомы. И наконец Шторм вновь вернулась в свою прежнюю оболочку. Время замерло.
Я, как завороженная, смотрела в эти морские омуты и не могла понять, что чувствую по отношению к этой девушке. Это была определенно не жалость – нет. Шрам не способна на сочувствие. Но это было сострадание. У Шторм отняли сына. Наверное, это очень больно.
У меня больше некого было отнимать. Шеллак ушел сам – ничего не поделаешь. Жизнь-то продолжается.
Я вынула из-за пазухи единственный отрывок из заклинания, поднялась и швырнула его под ноги сестрице.
– На, – произнесла я дрогнувшим голосом, – тебе он нужнее.
Со стороны это, скорее всего, выглядело как подачка нищенке – настолько несчастной в этот момент выглядела Шторм. Но она не обращала внимания на свиток, а продолжала смотреть на меня, как будто увидела что-то новое, особенное, причудливое или, наоборот, уродливое. Я ощущала себя цветком, который не знал, распустился он уже или нет, а оттого чувствовал себя неуютно.
Я окинула взглядом моего неожиданного спасителя – стилет. От бедолаги шел дым, будто его плавили, но никаких повреждений я на лезвии не обнаружила. От оружия разило магией, что, конечно же, не было сюрпризом. Притрагиваться к стилету я не рискнула – мало ли тоже прожарит.
– Он любит тебя, – затараторила ведьма, – любит, любит, любит… Иначе не стал бы защищать. Я-то думала, старая каракатица…
После этого пошла какая-то бессвязная чепуха, из которой я поняла только общий смысл, – у ведьмы был нервный срыв, и она с энтузиазмом занималась самобичеванием. Мне ничего не оставалось делать, как присесть рядом с ней на корточки. О том, чтобы утешать Шторм, и речи не шло – взрослая она уже, сама справится.
И я решилась спросить:
– Он – это кто?
Ответа не последовало, но вариантов у меня было не много. Было только одно живое существо на всех островах, к которому могли относиться данные слова и который к ним относиться совершенно не мог. Чертов Шеллак.
Неожиданно Шторм повалилась на пол, распласталась на нем, как сом на дне морском, и принялась судорожно рыдать. Что в таких случаях делать, я не знала. Опыта в этом плане у меня не было никакого, поэтому я тупо пялилась на бьющуюся в истерике сестру, толком ничего не делая.
События разворачивались настолько стремительно, что я не успевала свыкнуться с мыслью о том, что это накануне вовсе не Перу Четвертому я изливала душу на кладбище. В том, что меня предала собственная сестра, ничего поразительного как раз не было. Чего-то вроде этого я и ожидала, руководствуясь теми же аргументами, которые приводила мне сама Шторм. Во-первых, я к этому делу ни одной клешней не относилась; во-вторых – нет ничего страннее объявившейся из ниоткуда сестры, желающей наладить семейные отношения. В такие сказки я не верила даже в детстве, а сейчас и подавно.
Картинка постепенно вырисовывалась все более четкая, но лучше от этого нисколечко не становилось. Уж слишком подозрительны были совпадения… Но об этом мне стоит поговорить с некромантом, а не с бьющейся в истерике дамочкой.
Устало выдохнув, я полезла по шкафам в поисках тряпки и нашла очередную кружевную салфетку. За водой пришлось бегать к роднику. Я набрала целый кувшин журчащей, прозрачной, как слеза младенца, водицы и вернулась обратно в замок. Погода, к моему удивлению, успела разгуляться, и лежащий кое-где снежок смотрелся просто неуместно, как будто кто-то ненароком забыл его убрать.
Шторм так и оставалась в подвале – ее состояние было статично ужасным.
– Дай мне, – попросила я, пытаясь вытянуть обожженную руку, но сопротивление ведьма оказывала каменное. – Ну же, Шторм, не упрямься. Что ты как маленькая, в самом деле.
Все оказалось даже хуже, чем я предполагала, – с рукой можно было попрощаться. Запекшаяся на ладони свежая кровь вперемешку с красно-черными ожоговыми пятнами выглядела более чем неаппетитно. Я попробовала заговорить рану – бесполезно – плоть восстанавливаться не желала. Обернув руку мокрой тряпицей, я оставила Шторм валяться на полу, а сама стала изучать неожиданного виновника моего спасения. А если бы это меня так шибануло, а? Говорил мне в детстве наставник: не бери в руки ничего чужого и ничего магического. Ну и что, что стилет мне Шеллак подсунул? Ах, омар твою налево, это же Шеллак…
Я растолкала уже начавшую успокаиваться ведьму:
– Где дракониха?
Судорожные всхлипы были мне ответом.
– Где Верли? – терпеливо повторила я.
Шторм неопределенно махнула здоровой рукой, а затем снова принялась убаюкивать поврежденную конечность, и я поняла, что искать следует где-то в окрестностях замка. Ждать, пока ведьма окончательно оклемается, я не собиралась – еще, чего доброго, сама превращусь в жареную котлету. А стилет я все-таки подобрала, но не голыми руками, а знаменитыми узорными салфетками, за популяцию которых в Снежном замке я уже начинала волноваться. Отрывок из заклинания я тоже на всякий случай прихватила – вдруг пригодится. Не хочет брать, так уж и быть, заберу себе.
Из всех благородных некромантов я оказалась самой неблагородной и поспешила сделать ноги из этого прекрасного по содержанию, но страшного по атмосфере замка. Захватила сумку и ринулась прочь из проклятого местечка.
– Верли-и! – закричала я, выйдя из главных ворот, оставляя за собой прошлое и сестру, которой официально у меня больше не было. Шрам сама по себе. Шрам у себя одна.
Дракониха не отзывалась, что было, впрочем, немудрено, поэтому я начала спускаться вдоль голого холма, затем поднялась на другой, спустилась, снова поднялась… и все время кричала:
– Верли-и! Девочка, хорошая, иди сюда!
И вдруг, после пересечения очередного холма, я оказалась у покрытого тонкой мерцающей пленкой невероятных размеров озера. Если бы не знала, что нахожусь в самом сердце Драконьей Гряды, то решила бы, что это озеро, плавно переходящее в открытое море, ибо противоположного берега с этой стороны было не различить. Над зеркально блестящей поверхностью воды проносились какие-то неведомые насекомые вперемешку с бабочками-мутантами. Бирюзовая бабочка на моей груди радостно затрепетала крылышками, учуяв сородичей.
Вот-те на… Столько бесхозных душ разом я не видела прежде никогда – и это зрелище завораживало. Они метались по воздуху, выделывали кульбиты и приветственно махали друг другу усиками. Я сразу почувствовала нежность сродни материнской.
Протянув вперед раскрытую ладонь, я спустя мгновение почувствовала, как на нее безбоязненно села белокрылая красавица с махровым черным брюшком и большими блестящими глазами.
Моего плеча коснулась чья-то рука.
Я так и замерла, боясь сделать вдох, спугнуть чудесное существо, сидящее на моей ладони, и одновременно боясь повернуться. У меня было не так много вариантов, кто мог стоять за моей спиной. В местности с населением ноль знакомых выбирать не приходится.
– Гром и молния! Шеллак, что ты здесь забыл, Посейдон тебя побери?!
Бабочка дернула усиками и мгновенно упорхнула восвояси.
– Пришел за тобой, конечно же.
– Отправляйся к креветке в раковину и прихвати с собой свою принцессу.
Я чувствовала рядом с собой до боли знакомое тепло его тела. Мне хотелось прижаться к нему, вдохнуть запах его кожи, но я не могла себе этого позволить. Слабость не мое второе имя.
– Вы с моей сестрой были любовниками? – спросила я после непродолжительной паузы.
– И это все, что тебя волнует? – грубовато рыкнул некромант. – Тебя пытались убить, тобой пользовались, а тебя беспокоит только то, спал ли я с твоей сестрой или нет?
В этот момент самым жгучим желанием, прожигающим душу и сердце, было повернуться к Шеллаку лицом и заглянуть ему в глаза. Я люблю повторять, глаза – зеркало души, потому что глаза, в отличие от людей, никогда не лгут.
Догадаться о том, что Шторм и Шел прежде были знакомы (и не просто знакомы, как оказывается), было совсем нетрудно. Во-первых, глупышка ведьма ясно дала мне понять, что таинственный предатель – наш общий знакомец, а во-вторых, не много на островах найдется таких бездушных сволочей, сдающих своих возлюбленных с потрохами.
– Если считать это ответом «да» на мой вопрос, то тогда ты должен знать, что твой сын служит юнгой у Ос-самоубийц.
– Штиль не мой сын, – возразил некромант. Да, он оказался осведомлен гораздо лучше, чем я. Есть на свете хоть что-нибудь, о чем бы он был не в курсе?
– Хорошо. – Я сделала вид, что согласилась, но про себя поставила галочку все сто раз перепроверить. – Ты знал, что я – черный амулет, – выдвинула я новое обвинение. Если не разберусь во всем сейчас, то до истины докопаться уже никогда не смогу.
– Знал, – согласился Шеллак.
– Тогда ты… Хранитель?
Мужчина понизил голос до теплого шепота, ветерком прошелестевшего над моим ухом:
– У всего есть уши, Шрам. Не стоит кричать об этом на всю округу.
– Но мы же одни, – с сомнением произнесла я, будучи совсем неуверенной в собственных словах.
– Я бы не был столь самонадеян.
Так вот в чем все дело! Я была обязанностью Шеллака, его камнем, который ему всю жизнь приходилось тащить на своей смуглой шее. Не слишком-то приятное занятие – с этим стоило согласиться. И даже сейчас он ни на секунду не забывал о том, кто он. Каждое слово было насквозь пропитано теплом, домом, родной землянкой, в которой я порой часами сидела с наставником…
Словно прочитав мои мысли, Шеллак заметил:
– Все, что ты чувствовала ко мне, Шрам, это не любовь. Черный амулет не способен на столь глубокие чувства. Это была привязанность. Не только потому, что мы жили под одной крышей, но и потому, что тебя тянет ко мне магически, как притягивает разнополярные магниты, как притягиваются к разврату невинные девицы и как луну каждую ночь притягивает к ночному небу.
Мне вдруг стало нестерпимо стыдно и обидно за то, что он читал меня как раскрытую книгу. Не было на всем белом свете ни единого места, где я могла бы укрыться от него. Если только сама госпожа Смерть за меня не заступится – в земной жизни мне остается быть в чужой собственности. Как забавно вышло: самая свободная некромантка на островах зависит от совершенно равнодушного к ней человека.
Но был еще один вопрос, который волновал меня не менее, чем все остальные:
– Зачем нужен черный амулет, Шел? – задала я свой вопрос еле слышно, но зеркальная озерная гладь пошла мелкой рябью, будто я кричала во всю силу легких.
– Он является завершающим элементом ритуала. Tolus Ramus – раненая душа, отмеченная смертью.
Я сглотнула.
– Жертвоприношение?
– Именно. Теперь ты понимаешь, почему ты должна все время держаться рядом со мной? Это тебе не игрушки, Шрам. Тут за тобой охотится не просто банда пиратов или островная полиция – тобой желают овладеть самые могущественные правители, некроманты и колдуны. И они пойдут на все, чтобы тебя заполучить.
– Подожди, Шел. Ты же все время говорил мне, что нашел меня на берегу острова Туманов. Разве все было не так?
Я почувствовала, как некромант непринужденно пожал плечами:
– Может, и не так, Шрам. Теперь-то какая разница?
Правда в последнее время меня сильно пугала, поэтому я была даже благодарна Шеллаку за то, что он не стал сразу все вываливать на меня. Эта история не так уж и важна – она может подождать и до следующего раза. Стоп. Следующего раза?
– Шел, – осторожно начала я, – я бы хотела, чтобы мы больше никогда не встречались.
– Каким местом ты слушала, Шрам? О чем я тебе только что говорил?
– Я понимаю. Но именно так я хочу и собираюсь поступить. Впервые я решилась тебе перечить. Несладко, да, Шел?
Сделав глубокий вдох, я решила все же повернуться к некроманту лицом. Он был так близко: темная мягкая кожа, приятно пахнущая лесным орехом, растрепавшиеся волосы немногим короче моих, длинный прямой нос и эти черные непроглядные глаза. Он был так близок, но одновременно так далек. И чем ближе я была к нему физически, тем дальше от него оказывалась духовно. Ты так и не смог меня приручить, Шел.
– Не мели чепуху. – Некромант сердито посмотрел мне в глаза, но я не почувствовала никакой угрозы. Скорее успокоение, точно ко мне вернулось что-то катастрофически важное.
Я несмело подняла руку и тыльной стороной ладони провела по его колючей щеке, подбородку, открывающейся в треугольном вырезе рубашки груди… Было такое чувство, будто я видела его впервые, будто мы только что встретились, но встреча эта была давно предопределена. Шел не сопротивлялся, но я знала, что равнодушие показное – внутри него все кипит, переворачивается и сжимается морскими узлами. Впрочем, как и у меня.
– Ты подбросил мои браслеты королевской страже?
Конечно, это был он. Теперь все сходится. Предательство для Шеллака не было чем-то новым, а являлось сродни привычке. Для него предать – это как съесть куриное яйцо на завтрак.
Некромант и не собирался возражать.
У меня было одно нехорошее подозрение, и, чтобы его проверить, я готова была пойти на радикальные меры.
Поднявшись на носочки, я обхватила Шеллака за шею и прижалась щекой к его щеке, принявшись ласкать его, как это делают домашние ленивые кошки.
Некроманта мой поступок явно застал врасплох. Он вздрогнул от неожиданности, но так и остался стоять столбом, не предпринимая в ответ никаких действий. И я, к его большому разочарованию, знала почему.
С самой первой секунды, как я учуяла его присутствие у берега, вместе с некромантской аурой в воздухе витало еще что-то постороннее. Нет, волны исходили вовсе не от принцессы Лины, оставшейся дожидаться Шеллака на лесной опушке, а от только что активизированного артефакта. Игрушки такой мощности не по карману да и не по силам слабенькому колдуну или магу-недоучке – чтобы зарядить артефакт, требовалось гораздо больше, чем энергия одного человека.
Может, у меня и был невероятный талант влипать в неприятности и наживать себе врагов, однако в мозгах Посейдон мне, к счастью, не отказал. В свете последних событий – в этом я была убеждена.
И если Шеллак действительно столь силен, как я предполагаю, то дело мое труба и действовать надо быстро.
Коленки отчаянно задрожали, и приходилось прикладывать просто-таки титанические усилия, чтобы оставаться на ногах. Если некромант меня раскусит, можно сразу готовить деревянный гробик попроще и место для захоронения поскромнее – ничего другого мне не остается.
– Ты знаешь что, Шеллак? – спросила я, специально произнеся его имя так, чтобы оно звучало как звон раскалывающегося ореха. – Я люблю тебя.
Врать не умею, но, кто сказал, что я вру? Порой правда – самое мощное оружие, против которого нет управы. Я действительно люблю его, пусть не готова была прежде в этом признаться даже себе. Вряд ли в жизни я буду еще любить кого-нибудь так же сильно.
– Прекращай свои дурацкие штучки, – не на шутку разозлился мужчина, но в голосе его чувствовалась неуверенность. Моя догадка все больше оправдывалась, все прояснялось и становилось на свои места.
– Это не шуточки, Шел. Может, мы никогда больше не увидимся, и ты должен знать о том, что я к тебе чувствую.
– Ты не способна на чувства, бездна тебя побери! – совсем распалился он. От его грозного крика порхавшие над водной гладью бабочки испуганно ринулись в разные стороны. – Ты – порождение магии, Шрам. Ты даже не человек.
Я только хмыкнула, словно хмельная. Внутри медленно разрасталась эйфория торжества.
– Ты меня тоже любишь, – заявила я безапелляционно, и осознание того, что я это наконец сказала, грело душу.
– С чего ты взяла, Шрам? Тебе по голове чем-то тяжелым проехались или ты ударилась, когда нас подбили?
– Не пытайся меня провести. Если бы тебе было плевать на меня… ты бы не пытался сейчас меня убить!
Энергия заряженного артефакта на мгновение подскочила почти до предела, отзываясь в голове резкой болью-вспышкой, а затем снова принялась монотонно пульсировать.
– Это не из-за тебя, – как ни в чем не бывало произнес некромант. – Так будет лучше для всех.
– Ах, для всех?! С каких это пор тебя заботит судьба большинства, Шел?
Шеллак прикрыл глаза, отгораживаясь от меня завесой из темноты и пустоты. Наши лица были так близко, что носы едва не соприкасались. Хотелось сократить расстояние, убрать преграды, слиться с этим человеком и стать с ним единым целым, но было нельзя. Этот самый человек вдруг собрался меня убивать. Грустно, как ни крути.
– С тех самых пор, как судьба островов стала висеть на волоске. Пойми, не будет амулета – не будет и ритуала, а значит, все вернется на круги своя. Никаких тиранов и усобиц, никаких погонь за письмами, никаких проблем. Цель оправдывает средства, Шрам. Ты знаешь, насколько иногда важно чем-то пожертвовать, чтобы получить что-то большее взамен. Глупо сейчас пытаться тебя спасти. Ты бегаешь от меня, как вспугнутый заяц, шляешься черт знает где и все время сводишь меня с ума. Все время, постоянно. Я устал, Шрам. Знаешь, я просто устал.
Я не стала ничего отвечать – чмокнула мужчину в нос, затем прошлась губами по щекам, поцеловала его глаза… Хочу запомнить все о тебе, Шел. Быть может, там, за чертой, мне будет чем жить, потому что то, что у меня есть сейчас, – это не жизнь.
Когда я поцеловала его в губы, он сначала не отвечал, но затем поддался, и его руки мягко проскользнули и обняли меня за талию. Где-то глубоко внутри гремели фанфары, звонили в колокола, били в набат, стучали ложками… Где-то глубоко моя темная и расчетливая сторона хладнокровно злорадствовала и уже готовилась праздновать победу.
Увлекшись, Шеллак выронил артефакт, а я только этого и ждала.
– Я не могу умереть, Шел.
Разорвав поцелуй, я подхватила упавший на землю предмет – это оказался самый обычный, на первый взгляд, резной карманный ножичек – и запустила его в самое сердце озера. Артефакт отчаянно взвизгнул и затих где-то на пути к бесконечному дну.
Некромант побагровел от злости. Беды было не миновать. Мало того что я его так подло обманула, так еще и дорогущую редкостную вещицу запульнула на дно горного озера.
– Ты! – Он схватил меня за руку, однако я не торопилась сопротивляться.
– Лучше для всех. Так ты говорил, да, Шел? – И я сплюнула на землю, показывая тем самым, что снились мне в аду его жаркие поцелуи. – Катись в бездну со своими идеально выверенными планами и полезными советами! Оставь меня уже наконец в покое! Дай мне пожить! Дай не только вдохнуть, но и выдохнуть. Читай по губам. Ты лжец и ублюдок, и я видеть тебя больше не хочу, даже на той стороне.
Еще никогда бурлящий в венах гнев не был настолько неконтролируем. Я вот-вот была готова дать волю эмоциям, что прежде происходило только под строгим контролем разума, и только многолетняя выдержка позволяла держать себя в руках. Удивительное диво и неслыханное дело – вывести Шрам из себя по-настоящему.
Но Шеллак заслужил эту пощечину. И еще одну.
Ш-шлеп!
– Если ты думаешь, что можешь помыкать мной, как домашней зверушкой, ошибаешься, Шеллак… – На его имени я запнулась, ибо только тогда поняла, какой была до этого дурой.
Он ничего не говорил, не оправдывался, не кричал на меня – словом, ничего. И это смущало меня больше всего. Как должны себя вести убийцы, которым потенциальная жертва, по-свински визжа, надавала пощечин? Уж точно не молчать.
Я попыталась прошмыгнуть мимо некроманта, но затея не увенчалась успехом – позади, на пятьдесят локтей ниже, сладко чмокала в предвкушении утопленницы вода, а впереди стоял застывший камнем мой муж.
Воспользовавшись тем, что Шеллак не оказывал никакого сопротивления, я извернулась и оказалась за его спиной. Некромант повернулся и сделал по направлению ко мне несколько уверенных шагов.
Ситуация была бы безнадежна, если бы Шрам в очередной раз не выручила ее небывалая везучесть. Шелу водную гладь видно не было, а вот передо мной открывалась совершенно немыслимая картина: то место, куда я зашвырнула артефакт, пошло сначала крупной дрожью, а затем постепенно стало превращаться в самый что ни на есть настоящий водоворот, куда не засасывало, вопреки расхожему мнению, а наоборот, откуда что-то яростно выбиралось.
Сначала мне в голову пришла мысль, что это Нери – морской дракон, абсолютно безмозглый и вечно голодный. Однако меня ждал сюрприз куда более приятный.
Вы когда-нибудь видели, как из яиц вылупляются дракончики? Хорошо, я тоже нет, но в наше время никого не удивишь диафильмом или книгой с красочными иллюстрациями, когда кажется, будто животное сейчас соскочит со страниц и решит тобой полакомиться. Так вот, то, что происходило в образовавшейся в водоеме воронке точь-в-точь напоминало процесс вылупления дракончика из яйца.
Сначала на поверхности показалась чья-то синяя морда, затем шея, после – покрытые какой-то неприятной слизью крылья. И только после того, как на поверхности оказался извилистый лазурный хвост, я не смогла сдержать крика радости – невероятно, но передо мной, как нельзя кстати, появилась Верли!
Шеллак повернулся, чтобы выяснить причину моей бурной реакции, но было уже поздно. Изо всех сил разбежавшись, я сиганула прямо в воду, но до поверхности не долетела, ибо меня поймала реактивная, как дирижабль с полным баком топлива, дракониха.
Без седла на ней было сидеть, мягко говоря, неудобно: я то и дело норовила соскользнуть и хваталась за безупречно гладкие голубые чешуйки. Ну и плевать! Главное – я наконец-то свободна!
– Верли, ты как раз вовремя. – Я похлопала ящерицу по твердому боку, и животное одобрительно заурчало.
Мы поднимались все выше и выше, к облакам. Шеллак же оставался внизу, такой же неподвижный и ошарашенный. Он думал, что все просчитал, но в итоге – просчитался. Сердце предательски защемило, когда из мужчины с черными глазами, полными тоски, он превратился в крохотную точку – почти ничто. И в этот момент он как никогда существовал для меня.
Вдоль восточной стены Снежного замка бежала вслед за нами другая фигурка, но быстро выдохлась и отстала. Принцесса Лина, догадалась я. Надо будет сказать ей, что Пер ждет ее, хотя, скорее всего, это только окончательно разобьет ее хрупкое сердечко и она скончается от горя. Рыв меня за ненарочное убиение принцессы точно по головке не погладит.
Куда мы летим, я не имела ни малейшего понятия, но у Верли, похоже, был план, и я ей полностью доверяла.
И мы летели над Драконьим Хребтом, будто крошечная мерцающая точка на ночном небе. Наверное, с земли нас можно было принять за звезды.
Пролетая над Даргой, я не почувствовала даже самого безобидного укола воспоминаний. Не вспоминала о том, каким впервые передо мной предстал Шел на драконьем кладбище. Не представляла нахально-задиристую морду пограничницы Герды. Не ухмылялась при мысли о полугноме-оружейнике. Ничто уже не вызывало прежних чувств, как будто все было не в этой жизни.
Кончился остров, и внизу остались лишь безупречно-синее море да снующие туда-сюда корабли и кораблики. Отсюда казалось, что я запросто могу раздавить их одной ногой.
Вполне может быть, мы находились в полете уже несколько дней. Насколько «несколько», я точно сказать не могла, потому что с недавних пор перестала ориентироваться во времени. Оставались пустота и равнодушие. Ко всему и навсегда.
Один из проплывающих внизу кораблей мне показался смутно знакомым, хотя точно утверждать, что это была отплывшая из порта команда капитана Фрона, я не могла. В любом случае, мне доставило удовольствие повоображать немножко, что это именно она. Не получат пираты ни моего обжаренного тела, ни каких-то там писем. Ничего не получат.
Прошел еще день. Или два. Есть не хотелось – пить, впрочем, тоже. Верховая дракониха махала крыльями на износ, однако мы до сих пор не сделали ни единой остановки. К отсутствию седла я как-то незаметно привыкла – тем не менее была уверена, что, стоит мне слезть со спины драконихи, как все тело отзовется тягучей ноющей болью.
Я засыпала и просыпалась невпопад, не задумываясь над тем, проспала я пять часов или пять минут. В подобном состоянии я готова была провести вечность – никаких забот, никаких мертвых капитанов и принцев, никаких черных, белых или серо-буро-малиновых амулетов. Только я, Верли, небо и дующий в лицо обжигающе холодный ветер.
В одну из ночей я заметила, что мы стали лететь ниже, а затем дракониха совершила такой маневр, что я чуть было не свалилась с высоты птичьего полета прямо в… Я глянула вниз и поняла, что мы снова оказались над сушей. Только вот что это за место? Неужели?
Когтистые лапы тараном врезались в рыхлую податливую почву, и я подумала, что как раз сейчас время сделать сальто через левое плечо. Слезла с драконьей спины, огляделась. Кругом мрак.
Погодите – нет. Вон там вдалеке горят огни – значит, поселение недалеко. А там, где есть живые существа (если они не кровопийцы и не гремлины – эти так вообще любят над своими жертвами всячески измываться), там есть и вода, и еда, и, вполне вероятно, кровать. А то после сна в сидячем положении я разогнуться не могу.
Я обернулась в поисках Верли – та уже смачно причмокивала, поедая сочные листики с невысоких молодых деревьев. Немного успокоившись, я пошла на свет.
Каждый шаг давался с трудом и стоил сотни шагов меня прежней. Ноги налились свинцом – вдруг возникло сильное желание лечь на землю и вот так и умереть.
В крайнем доме почему-то не горели огни. Калитка была распахнута, одичавшие куры с вытаращенными глазами носились по двору от ошалевших петухов и уличных котов.
Смутно знакомые окна без всяких занавесок всколыхнули что-то в душе. Подмоченное недавно прошедшим дождем вывешенное на веревке белье сиротливо белыми флагами приветствовало нерадивую хозяйку.
И, почувствовав сырой запах родной земли, я поняла, что плачу.
Немного постояв у калитки, я все же решилась зайти в дом, нашла на ощупь огниво и практически истлевшую свечу, зажгла фитилек и, поставив подсвечник на подоконник, уселась за стол перед окном, подперев подбородок рукой.
Не могу точно сказать, сколько еще ночей мне было суждено провести вот так у окна, равнодушно высматривая в небе знакомые созвездия. Хотелось мне того или нет – Посейдон решил проверить, насколько я прочна и непробиваема. И теперь остается лишь удар за ударом отражать нападение. Но это все завтра, а сейчас я не собираюсь думать ни о чем, кроме неба, звезд и феерично вспыхивающих в небе огоньков, – это проплывали по небу неторопливые важные дирижабли. Может быть, завтра я отправлю Дикому Парусу голубя, а затем пойду и отдам честь и голову начальнику королевской стражи, а может, и нет. Один черт морской знает, что будет со мной через час, месяц, год. И это, признаться откровенно, служило моим единственным утешением, заставляющим смотреть на реальность как на забавные приключения, что помогают скоротать нам пару вечеров, дабы не помереть со скуки.
И сейчас моим желанием было побыстрее примоститься на любой горизонтальной поверхности и проспать до полудня. Вздохнув, я прикрыла ставни, оставив только крохотную щелочку, через которую в спальню пробивалась звездная дорожка.
Луна убывала.