Глава 19
Белое на черном и черное на Шрам
В то утро выпал первый снег.
Как объяснил мне Грот, Снежная долина потому так и называется, что зима здесь начинается гораздо раньше, чем на остальной части острова. Во-первых, все дело в Ледяном хребте – огромной цепи гор, словно гигантский позвоночник, пересекающей остров с севера на юг. А кто был в горах, тот знает, что вечная мерзлота – вполне нормальное их состояние, так что в выпавшем снеге не было ничего удивительного. К тому же из-за гор теплый восточный ветер никогда в долину у подножия не доходил, что, конечно же, отняло у этого места еще пару очков как у курорта. Кругом болота, сырость, непроходимый лес – не самая приятная для времяпрепровождения местность даже для разбойников, а чего уж говорить о простых и непростых смертных.
Если я когда-нибудь выйду замуж по-настоящему, непременно устрою здесь свой медовый месяц. Население – дракон, одна штука. Постройки – замок, одна штука. Места для уединения – предостаточно. Если бы у меня была возможность остаться здесь еще хотя бы на несколько месяцев, то я воспользовалась бы ею не раздумывая. Не знаю, будет ли против Грот, – скорее, совсем наоборот, ведь ему одному так скучно в огромном дворце с семьюстами комнатами, комнатушками и комнатищами.
Я тяжело вздохнула и раздвинула тяжелые пыльные занавески, чтобы полюбоваться парящими за окном снежинками – легкими, будто птица размером со взрослого дракона пронеслась над замком и вдруг осталась без перьев.
Дома я никогда не обращала внимания на такую мелочь, как первый снег. В моем сознании происходила смена не времени года, а путей, какими теперь предпочитали гибнуть люди: поедут на санях в лес за дровами да и встретятся с медведем, поскользнутся у бани или в прорубь провалятся. Все крутилось вокруг моей работы, потому что я – некромантка. Потому что это правильно. Потому что так и должно быть.
Но сейчас хоронить было некого. Все, кто когда-либо мог здесь умереть, давно это сделали и в помощи моей больше не нуждались. Правда, есть у меня тут на примете один принц, но и тот уже мертвый.
Поэтому мне оставалось лишь любоваться наступающей зимой.
Грота не очень-то заботило, что будет в его владениях делать незваная гостья, а когда он узнал, что я не одна, так вообще махнул лапой и позволил самим разбираться. «Только в сокровищницу ни ногой, – предупредил ящер, – а не то съем и не подавлюсь». Угрозе я отчего-то поверила, хотя прекрасно понимала, что дракон слишком дорожит моим неожиданным обществом, чтобы вот так вот съедать. Насчет Пера не уверена – понятия не имею, гнушаются ли драконы мертвечины или они не такие уж и привереды, как о них сказывают. И вообще, готова поспорить на любой из так любимых мной передних зубов, что про сокровищницу Грот упомянул нарочно, чтобы подогреть любопытство. Придется мне его разочаровать – в святая святых я не полезу, ну если только взгляну одним глазком – и все.
Ящер сказал, я могу выбрать себе любую комнату по своему усмотрению, и я остановилась на просторной спальне (домика три моих будет, не меньше) со стенами, обитыми красным, словно кровь, бархатом. Поистине королевское ложе можно было вообще использовать как отдельную комнату – тут и ширма была соответствующая, чтобы уединиться в приятном обществе.
Единственное, что выдавало в спальне следы времени, – это толстенный слой махровой пыли, облепившей все плоские и выпуклые поверхности. Прежде чем лечь спать, пришлось знатно потрудиться, чтобы сделать из этой комнаты помещение хотя бы отдаленно напоминающее жилое. Дома я обыкновенно пренебрегала уборкой – все это оставалось либо на совести Шела, либо на совести крыс, которых, как и меня, не особо заботила чистота. Но здесь пришлось наступить на горло принципам и на один вечер превратиться в порядочную домохозяйку, ибо ситуация оказалась критической. Я порвала на тряпки салфетку тонкой гномьей работы, пропажи которой хозяин наверняка не заметит, и принялась за работу: в течение нескольких часов вытирала, вылизывала и разбирала. В итоге нашла две брошюры политической антимонархической радиопередачи, которую запретили, когда я еще в люльку помещалась; пробку от сливовой настойки; неполный набор карточек-вкладышей от засахаренных лесных орешков, которые так любят тайком от родителей коллекционировать деревенские мальчишки. Почему тайком? Я бы тоже особо не распространялась о том, что по ночам любуюсь на прелестниц-наяд, массовиц-затейниц и кудесниц во всех любовных делах. Не очень благоразумно было подсовывать такую мерзость в детские сладости.
Избавившись от мусора, я взялась за расчистку платяного сундука, к моему счастью наполненному дамским тряпьем, оставленным здесь, видимо, когда-то давно одной из служанок. Фасоны нарядов были до того старомодны, что сомневаюсь, что так одеваются сейчас даже самые древние засаленные торговки с общественных рынков.
В последнее время мне странно везло на чужую одежду, и я уже до того расслабилась, что после проверки пятого платья на проклятия и заговоры перестала заниматься ерундой. Выбрав себе мятного цвета платье с вставным белым лифом, расшитым золотыми нитями, я успокоилась, положила обновку на подоконник проветриваться после долгого заточения в сундуке и с чистой совестью завалилась спать.
Проснулась я с заметно полегчавшей головой, откуда будто сбежали все тревожные мысли и волнения. Разговор с Пером Четвертым, вопреки ожиданиям, подействовал на меня весьма положительно. Я бы даже сказала, терапевтически и расслабляюще.
Я слышала нечто подобное от соседских девок. Нет, я с ними, конечно же, не разговаривала никогда, но подслушивать по островным законам пока еще не запрещено, а значит – сие действо остается на совести подслушивающего. Знаете, они так часто плакались друг другу на лавке у колодца по всяким пустякам, что вскоре я заметила одну странную вещь: время – инфекция, которую нужно пережить, если хочешь выздороветь, а правда – те лекарства, которые нужно принимать, если нет аллергии. Девушки обыкновенно делились своими сердечными тайнами, муками и разочарованиями. Но проходило время, они узнавали, что отвергшие их мужчины – редкостные сволочи, после чего подхватывали новую заразу, не вырабатывая никакого иммунитета.
Я не считала себя похожей на одну из тех пустоголовых дурочек, а посему ошибок своих не намерена была повторять. Время и меня излечит, да так, что любая болезнь будет меня за семь морей оплывать.
О чем мы говорили с Пером? Принц рассказал мне многое. Часть из этого, вероятно, я предпочла бы никогда не узнавать. Правда – антибиотик, это действительно так, но вместе с вредными микроорганизмами она убивает и полезные. Уничтожает все, до чего может дотянуться.
– Шеллак – шпион королевского двора? – не поверила я словам принца. Хорошо еще, темнота была хоть глаз выколи, а то бы Перу сразу стало понятно, что новость просто-таки выбила меня из колеи.
Мужчина кивнул. Даже в темноте я смогла это увидеть, пусть и предпочитала думать, что все это мне только кажется.
– Нет-нет. – Я отчаянно, почти истерично замотала головой. – Ты что-то путаешь.
– Я ничего не путаю, Шрам. Я своими глазами видел, как он отправлял голубя королю Доброй Воле. Тогда я сделал вид, будто ничего не заметил, но спустя еще несколько дней голубь принес ответ. Вы с Шеллаком были в своей каюте, поэтому я перехватил письмо и позволил себе его прочесть.
– Нет, ну не наглость ли! – возмутилась я. – Никто не учил вас, высочество, не читать чужих писем? Ладно, сама не без греха. Проехали. Так что там было?
Тогда я втайне надеялась, что произошла какая-то ошибка, что Пер все перепутал. Существовала еще вероятность, что он пытается меня провести, но уж слишком серьезно звучал его голос, и уж больно большое расстояние он преодолел ради того, чтобы сообщить мне эту новость.
Пер передал мне в темноте перевязанный свиток с расколотой печатью. Это подделка, тешила я себя мыслью. Не помогало. Вспомнила лицо Шеллака, когда он в последний раз посмотрел на меня. Я ему тогда сказала, что не звала его с собой. Я его вообще никуда не звала, если уж на то пошло; но он почему-то все время был рядом со мной, даже тогда, когда ему это доставляло откровенное неудовольствие и раздражение. Прежде я никогда не задумывалась о подобной мелочи. Шеллак был со мной везде, куда бы я ни отправилась, на какую бы авантюру ни решилась. Внезапно мне вспомнились слова, которые он все время повторял как бы в шутку, как мне тогда казалось: «Врагов держи ближе, чем друзей, Шрам. Они не подведут».
Но неужели все это было правдой и я попалась на крючок к самому королю, который, оказывается, был прекрасно осведомлен о моем существовании? В цепочке что-то не сходилось, не клеилось. Как Шеллак был связан с Доброй Волей? Что им нужно от меня? Связано ли это как-то с письмами Лараны, переданными через покойного капитана? Оставалось слишком много вопросов, чтобы здраво судить о мотивах чужих действий.
– Я прочту это утром, – пообещала я. – О чем там говорится?
– Ничего такого, что можно было бы воспринять неоднозначно, – мрачно вздохнул Пер. – Сначала король благодарит Шеллака за предыдущий доклад, затем ни с того ни с сего начинает писать про цены на просо, а после спрашивает о сохранности какого-то амулета урожая. В конце он просит привезти в столицу некий ценный груз, который имеется у Шеллака, в ближайшее, насколько возможно, время.
Я сделала вид, что не поняла ни единого слова, несмотря на то что, услышав про цены на просо, почувствовала, как по позвоночнику ползет целая армия мурашек. Глубоко вдохнув, я успокоилась и убедила себя, что ничего криминального в письме не было.
– И с чего ты взял, что это касается меня?
У меня словно камень с души в бездну свалился. Ничего такого, что бы относилось непосредственно к Шрам. Мне все равно, что он делает в свободное время, – хоть трупы крыс мумифицирует. То, что он был знаком с Доброй Волей, и не просто знаком, а знаком, судя по характеру письма, довольно близко, совершенно не удивляет. То, что некромант выкинул в Дарну да и вообще в течение нескольких дней плавания, уже говорит о том, что ждать от него можно всего что угодно.
– А ты прочти, – посоветовал Пер. – Думаю, поймешь, что имеет в виду твой ненаглядный муженек.
Меня аж передернуло от того яда, который принц умудрился вложить в два последних слова.
– Он не мой муж.
– Что?
– Он. Не. Мой. Муж. Какое из этих слов тебе не понятно, Пер?
– Но кольцо и татуировка на затылке… – опешил принц. Мне не нужен был дневной свет, чтобы понять, насколько он был обескуражен. – Я думал, вы совершили обряд…
Чего не отнять у этого умника, так это смекалки. Признаюсь, раньше принцев его уровня я считала недалекими и существующими в обществе только за счет своих привилегий и положения. Теперь же понимаю, что недооценивала принца, причем очень сильно.
А вот с татуировкой я прогадала. Самое неприятное из всего обряда. И если кольцо можно снять и выбросить, закопать в землю, в конце концов, то с выгравированной на коже руной так сделать уже нельзя. Если честно, я не раз предпринимала попытки избавиться от метки, но все бесполезно – ее не брала даже магия, что уж говорить о мыле и извести.
Такие женщины, как я, считались порчеными. Согласно каким-то старым дурацким предрассудкам, мы принадлежим своим мужьям, пусть те таковыми на деле и не являются. О том, в какую кабалу загремела в девятнадцать лет, я не очень-то задумывалась, но, когда узнала, чуть не поседела от «радости».
– Мы это сделали нарочно, – попыталась разъяснить я. Не знаю, зачем рассказываю все это мертвому принцу – раньше меня что-то не тянуло на подобные откровения. – Точнее, Шел сделал. Мы жили под одной крышей, и, ты знаешь, в обществе это считалось неприличным, если мы не являемся родственниками. Скажи Шел, что я его сестра, повалили бы желающие предложить свои сердца и конечности. К тому же у нас соседка старомодных взглядов. Мне пришлось, – добавила я осипшим голосом, не ожидая, что придется оправдываться перед жертвой собственных магических экспериментов. Посейдон знает, что произошло с душой Пера, но, раз она вернулась, это было неспроста.
– Ты хоть понимаешь, Шрам, в какую клетку себя загнала? Если Шеллак и вправду имеет что-то против тебя, ты уже никогда не сможешь от него сбежать. Любой суд скажет, что по закону ты должна слушаться супруга.
– Никакой он мне не супруг! – закипела я. – У нас с ним даже ничего не было и не будет! У супругов дети обычно бывают, а мне такое счастье уже не светит. Поглоти его дно морское, некроманта этого чертова…
Дыхание сбилось, сердце учащенно застучало. Понятия не имею, почему я так разнервничалась, – никогда в жизни ничего подобного себе не позволяла. А тут по такому пустяку, с которым пора было смириться уже много лет назад…
– Я думал, тебя не волнует семейная жизнь, – признался вдруг принц.
Я погрустнела еще больше. Разве не этого я добивалась? Чтобы меня считали равнодушной, лживой, расчетливой? Разве не убеждала себя, что не нужна мне никакая любовь до гробовой доски? Последних мне, правда, хватало с головой, не учитывая бессчетного количества надгробий, могил, склепов и саркофагов.
– Может, и не волнует. – Неуверенность в моем голосе не заметил бы только глухой. Пер, к несчастью, таковым не являлся.
Однако все самые громопоражающие новости, как оказалось, были еще впереди. Принц сделал глубокий вдох и сказал:
– Я думаю, Шеллак причастен к моей смерти. Почти уверен в этом.
Слова прозвучали как гром среди ясного неба. Я онемела окончательно. И от холода, и от неожиданности. Заявление Пера воспринималось какой-то небылицей, сказкой. Может, он брал меня на «слабо»? Или пытался пошутить?
– Ага, – поддакнула я, – а я принцесса Центрального острова. – Не так уж далека я была от правды, но собеседнику знать об этом было совсем не обязательно.
– Мой отец, он не отличался толерантными взглядами, – неохотно, но совершенно серьезно начал Пер, – и черная магия очень быстро попала на острове Туманов под запрет. Пойманного на незаконном колдовстве казнили без суда и следствия. А нынешний начальник стражи всегда был хорошим приятелем моего отца. Они действительно разделяли одни и те же взгляды и оба ненавидели темных колдунов. Хотя, подозреваю, отец их ненавидел из-за деда. Он всегда понимал, что с ним что-то не так, что тот подколдовывает время от времени…
– … совсем как ты, – закончила я за принца.
Тот кивнул:
– Да, совсем как я. А родители Шеллака оба были черными колдунами, причем не самыми слабыми. Сама знаешь, черные предпочитают друг с другом дел не иметь, тем более любовных. А тут – такой союз и такое потомство. Я думаю не ошибусь, если предположу, что сил в твоем муженьке больше, чем в любом другом ныне живущем колдуне. Что уж говорить о том, что, если бы у него самого был сын…
Шеллак в свое время что-то говорил о своих родителях. Немного и урывками. Я помнила только то, что он рано осиротел, остальное было как в тумане. Память отчаянно сопротивлялась и отказывалась повиноваться, предательски подсовывая воспоминания о последней знатной попойке в «Пиратском раздолье». После нее я зареклась пить в обществе заезжих пиратов.
– В общем, его отца, колдуна по имени Черный Рубец, поймали, – продолжил принц. – Причем выслеживал его лично начальник королевской стражи. Следом сдалась и мать. Думаю, это еще одна причина, по которой колдуны обычно предпочитают смешанные браки с обычными людьми. Если поймают, так хоть не весь род вырежут подчистую. Я самой казни не видел, потому что сам еще не родился. Но, говорят, пол-острова собралось посмотреть на это знатное зрелище.
– Так ты думаешь, он решил отомстить? Но почему тебе, а не начальнику королевской стражи?
– А он и отомстил ему, причем способом, гораздо более жестоким, чем смерть. Он позволил ему поймать преступницу – очень опасную преступницу. А затем позволил той сбежать, дав ей заранее какое-то мощное магическое оружие.
– Стилет. – Я вытащила из-за пазухи уже полюбившийся клинок. Покрутила его в руках и принялась изучать крупный камень, в котором плескалась бездонная энергия. На корабле я им не пользовалась только потому, что пираты тоже не дураки и понимают, что просто так у рядовой некромантки энергия не появится. Они бы мигом отобрали стилет и глазом бы не моргнули. Все-таки пираты, а не феи-крестные.
Печальная история судьбы Шеллака наводила на мрачные мысли. Только недавно я вспоминала байку про графа Гнилая Душа и то, как он продал своего собственного сына, так что звучала история особенно зловеще.
– Так как наследников у меня нет, едва народ выберет нового короля, как начальнику останется либо пуститься в бега, либо добровольно идти на плаху. Крушение надежд иногда ранит больнее физической расправы, тебе ли не знать. Бедняге Коросу, хоть и виновному в смерти родителей Шеллака, но всего лишь рядовой пешке, уже пришлось начать выплачивать долг, который он взял три десятка лет назад, пусть он этого пока еще не понял. Твой побег равнялся его погибели, и тут уже ничего не попишешь.
Так странно звучит. «Пришлось». Совсем как мне «пришлось» выйти замуж. Всем нам что-то приходится делать, как будто мы кому-то что-то должны. Но задолжали мы только смерти свои души, а больше никому ничем в реальности мы не обязаны. Только не сразу это понимание приходит. Ко мне вот пришло слишком поздно.
И тут меня осенило:
– А если ты говоришь, что Шел еще и шпион Доброй Воли…
Лишение острова законного наследника и сведение личных счетов в одном флаконе – ну чем не выгодная сделка! С другой стороны, после того, что я видела в Зеркале Судьбы, Добрая Воля уже не представлялся мне тираном и деспотом. Но ведь змееныши никогда не думают о матери-змее, что она – вселенское зло. Вполне возможно, я тоже попалась на эту удочку, увлеченная мыслями о своем родстве со знаменитым королем.
После этого мы с Пером еще немного поболтали, а затем, когда уже светало, разбрелись по замку – каждый в своем направлении. Каждый – под тяжестью невеселых мыслей.
И вот, уже поздним утром, я стояла у широкого окна, составленного из крупных квадратов, закрепленных в рамах и сцепленных друг с другом, подобно пазлу. Парящий за окном снег напоминал кружащийся в сувенирном шаре пенопласт, но только крупнее и гораздо красивее.
Мятное платье оказалось как раз впору, и я его сразу очень полюбила, несмотря на то что прежде стеснялась носить рюши и оборки. На кладбище воланы на рукавах только мешать будут – ухватится за них какой-нибудь полоумный зомби, пиши пропало. Сейчас, правда, подобная перспектива мне не грозила. Я лишь тешила себя мыслью, что пока взяла отпуск. Желательно, безвременный, а там посмотрим.
– А! Вот ты где, маленькая пиратка! – В дверной проем просунулась чешуйчатая голова. Грот был на самом деле крайне рад моему появлению, хотя не признался бы в открытую ни за какие коврижки. – Уже приоделась? Нарядец, однако! – причмокнул он пухлыми губами. – Вот в моей молодости такой вульгарщины дамы себе не позволяли.
– Ходили в холщовых мешках? – хихикнула я, крутясь перед высоким треснувшим зеркалом-ширмой.
Грот обиделся и помрачнел.
– Нет, ну почему же. Просто вырезы на лифах меньше были, разрезы сбоку тоже, рукавчики подлиньше. Зато какой простор для воображения! И леди были нормальных размеров, а не то что сейчас. Кожа да кости. Тьфу!
Пощупав воздух раздвоенным кончиком языка, ящер чихнул и исчез из дверного проема, напоследок крикнув что-то про «завтрак», «сама» и «на кухне». Ну что ж, мне не привыкать. Позапрошлым летом вообще с голодухи десятой части города как не бывало. Тут еще жара, неурожай – в общем, хуже только у черта в котле, да и то вопрос.
Повинуясь необъяснимому порыву, как только дракон скрылся из поля зрения, я вывалила на неубранную кровать все имевшиеся у меня свитки с бытовыми наговорами. Благодаря несложному водоотталкивающему заклинанию выглядели они более чем читабельно.
Я принялась водить пальцем по символам. Раньше этим заклинанием я особо не баловалась, ибо повода не представлялось. Теперь же мне отчего-то стало тревожно. Не то чтобы я опасалась, что в кладовых кто-то будет прятать отравленное зерно, но проверить не помешало бы.
– Virus, – прошептала я, найдя нужную руну.
Запястье правой руки моментально обвила чернильная змейка. Пусть она была плоской, но выглядела совсем как настоящая. Так и хотелось сбросить гадость на пол.
Кухню я отыскала не сразу, нарочно выбирая такие пути, чтобы обойти как можно больше комнат. Обставлены те были знатно, а в одной даже висел на стене, в качестве трофея, чей-то зад – не то единорожий, не то кентавра, не то еще какой невиданной зверушки. Убранство тот, кто занимался обстановкой, выбирал только самое роскошное – тут уж было на что поглазеть. И самое главное – всюду горели свечи, будто в замке был специальный паж, все время бегающий и зажигающий те, что потухли, хотя мне было прекрасно известно, что никакого пажа и в помине нет. Принюхалась – магия. Конечно, на что еще тратить энергию дракону-затворнику, кроме как на освещение?
По сравнению с обшарпанной мебелью с постоялого двора в Драконьем Глазе здесь все выглядело завораживающе прекрасно и… мертво. Готова побиться об заклад – ни единая душа не сидела на этом бархатном пуфе с вязовыми ножками и не мяла своей тушей эту лежанку, заваленную подушками с кисточками-бахромой. Открывающиеся зрелища больше напоминали блуждание по рынку в канун праздника без единого гроша в кармане – понюхать-прицениться можно, а вот купить ничего не можешь. Домой, правда, потом приходишь заочно сытый.
Кстати, домой я, кажется, теперь никогда уже не вернусь.
А тут еще принц, который, выходит, вовсе не принц, а его прапрапращур. Шеллак, который, вероятно, совсем не Шеллак. Если он лгал мне все эти годы, то что ему стоит не упоминать свое настоящее имя? Раз плюнуть.
По винтовой деревянной лестнице, угрожающе скрипящей при каждом неосторожном шаге, я спустилась в подвальные помещения. На мое счастье, кухни (именно что не кухня, а кухни) располагались как раз в этой части замка. Неуклюжий дракон едва ли будет варить себе пшенку по утрам – ему по душе, скорее, шмат вяленого мяса из погреба, поэтому в нос сразу ударил терпкий сладковатый запах пыли.
Я прошлась вдоль рядов с деревянными шкафчиками, провела ладонью по пыльным столешницам и чихнула. Да, впредь уборкой буду заниматься регулярно, иначе точно превращу свое жилище в склеп, а то, когда помру, и хоронить никто не будет. Надеюсь, что это в любом случае произойдет не скоро – лет хотя бы сто пятьдесят мне, как некромантке, прожить еще надо.
В коридоре раздались шаги.
– В дальнем шкафу сухари, – просветил меня Пер. – Третья полка слева – инжирное варенье. Вода в роднике за замком – вниз, к реке, если, конечно, не хочешь отведать местного вина. Оно в графине за корзинами с вяленой рыбой.
– Спасибо. – Я хлопнула в ладоши, и пыль брызнула в разные стороны мучным дождем.
– И еще, если хочешь успеть на корабль, нужно выдвигаться уже сейчас, – напомнил принц.
Я одарила его снисходительной улыбкой, как если бы передо мной стоял несмышленый мальчишка. Кальмар его знает, почему он пытается мне помочь. Тут может быть только два объяснения: либо у него есть скрытые мотивы, либо он сумасшедший. Выбор невелик.
– Я не пойду, – сказала я, роясь в указанном месте в поисках сухарей, зажав под мышкой закупоренный графин.
– Почему? Шрам, ты же хотела…
– Я хотела быть умнее всех, Пер. Обмануть обманщика, переплюнуть верблюда, обскакать единорога, переесть обжору, поменять солнце с луной местами. Вот что я хотела, ваше высочество. И что из этого мне удалось? Ничего. Я никуда не пойду. Пусть думают, я разбилась над Грядой. Погонщику все равно задолжала целое состояние за потерянную дракониху, команда Ос-самоубийц мечтает меня изнасиловать, а затем сжечь, словно ведьму какую зеленую. Ты думаешь, я хочу к ним возвращаться? Размечтались.
Пер заметно погрустнел. И тут я вспомнила про его возможные мотивы, исключающие корыстную помощь в мой адрес.
– Слушай. – Я окончательно забыла про сухари, отряхнула крошки с колен и внимательно посмотрела на принца. – Ты ведь не просто так за мной пошел? Тебе что-то нужно? Только скажи – я в долгу не останусь.
В пиратском мире так не принято: на нож отвечают двумя ножами, на саблю – тремя ножами, на помощь – четырьмя. Так уж было заведено много лет назад, и не мне менять эти законы. Правда, лет триста назад один капитан придумал и записал для своей команды некий кодекс – свод правил, которым должны следовать все члены экипажа, чтобы остаться в команде. Помимо вполне логично вписывающихся в действительность «не пьянствовать, не дебоширить, не тащить женщин на корабль», по слухам, там были и такие пункты, за нарушение которых карали еще хлеще, чем за те же преступления на суше. Имперские законы по сравнению с этими выглядели детским лепетом. К примеру, за воровство в пятки вставляли ржавые штыри и сажали провинившегося грести веслами. И если бедолага замедлил темп или позволяет себе неподобающие выходки, уполномоченный капитана (обычно это шкипер) дергал за веревку, продетую через эти штыри. Как по мне, лучше сразу на доску.
Успех в случае следования кодексу гарантирован. У каждого в команде свое место, никто не претендует на чужие должности, не хватает кусок больше остальных.
До сих пор я свято верила в то, что кодекс – миф. Познакомившись с Осами-самоубийцами, убедилась в обратном.
– Ты права, – признался мужчина. – Я хотел, чтобы ты помогла мне встретиться с Линой.
Мне остается только гадать, что мужчины находят в таких женщинах, как Лина. Да, хорошенькое личико, манеры, невинный взгляд, приличное приданое… Но, в конце концов, разве еще что-то нужно? Жаль, я не могу похвастаться ни первым, ни вторым, ни последним. Насчет невинности моего взгляда вам скажут пираньи, которых я хватала голыми руками, плавая в море, когда мне было девять.
Я невольно хмыкнула:
– А ты парень не промах, но ты ошибся адресом. Ближайшая сваха в Дарге! Скатертью дорожка.
– Но ты сама сказала, что у меня утеряна душа!
– Она восстановилась, три тысячи акул!
И пусть она не принадлежала принцу лично, все же это было лучше, чем ничего. Правда, об этом я говорить вслух уже не стала.
– Откуда я могу знать, что она не исчезнет спустя три дня?!
Мы сами не заметили, как начали кричать друг на друга. Я на самом деле не могла гарантировать принцу, что он не превратится в зомби через несколько часов, но уже не хотела тащить на себе этот груз.
– Мне надоело, – тихо произнесла я, но эхо разнесло каждое мое слово, сделав его громче самого отчаянного крика. Это прозвучало так неожиданно даже для меня! – Надоело. Мне надоело, – повторила я. – Надоело. Я больше не хочу с тобой возиться. Ты пришел предупредить меня, но ты опоздал – я знала обо всем и раньше.
Пер прищурился, сделавшись похожим на маленького, но опасного рыжего лиса.
– Врешь, – произнес он одними губами.
– Может, и вру, но сейчас ты уже ничего не докажешь. Я не собираюсь покидать Снежный замок, по крайней мере сегодня, не собираюсь помогать тебе с твоей принцессой и уж тем более не хочу встречаться с Шеллаком. Да, я такая, Пер. Черная внутри – ничего хорошего не осталось.
Как ни в чем не бывало я вернулась к поискам завтрака, не чувствуя ни капли сожаления. Посейдон забыл наделить меня совестью и какой бы то ни было добродетелью при рождении, что поделать.
Откупорив вино, я осторожно поднесла графин к носу, принюхалась. Что-то холодное и извилистое скользнуло с правого запястья прямиком в сосуд.
Так я и думала. Отравлено.
Спасибо принцу Рыву за «тонкий» намек.
И тут за моей спиной раздался хлопок. Запахло перевоплощением, а затем послышался хриплый, истеричный смех. Знакомый. Явно женский.
Я повернулась и от неожиданности уронила графин прямо себе на ноги. Передо мной на том самом месте, где всего секунду назад был принц, стояла Шторм собственной персоной.
Вот уж кого не ожидала, так не ожидала…
– Ну здравствуй, сестрица.
