ГЛАВА 5
Она очнулась. Сколько времени прошло? На улице уже горели фонари, и снежинки мерцали в их оранжевом свете. Эйлин снова подумала о лабиринте и магической плесени на его стенах, которая столетиями напитывалась энергией замученных до смерти людей.
В дверь постучали, и она вздрогнула. Мама звала к ужину, но сил подняться с пола не осталось. Голова отяжелела, в ней бушевали тысячи мыслей. Недостающие части мозаики встали на место, и представшая картина вселяла настоящий ужас. Механизм миропонимания Эйлин заклинило.
Рабство не самая страшная участь, которая может постичь людей. Теперь, когда магическое сообщество узнало о положительных результатах экспериментов Гаральда Слепого, наверняка найдутся те, кто пожелает превратить планету в ферму по разведению «одноразовых» человеческих батареек. И на пути у них встанет лишь «добродетельный» регент, моральным принципам которого не претит рисковать жизнью единственного сына, отводя ему роль приманки. Бесконечная война за право нести свет на поверку оказалась грызней за власть.
Неожиданно для себя Эйлин увидела магическую среду глазами Реннена: больная, зараженная коварным вирусом, который отравлял разум и душу и превращал даже самых здравомыслящих магов в бессердечные шахматные фигуры.
Хотела ли она вернуться туда, зная, что Торс не врал, когда предупреждал: «Не ищи выхода в другой мир, он перемелет тебя»?
Ноэль, даже несмотря на высокое происхождение и блестящие перспективы, не избежал тяжелых жерновов. Что уже говорить о Теодоре Вейнгарте? Брошенный на произвол судьбы мальчик даже не пытался противостоять — просто поплыл по течению безумия.
Кто следующий? Что, если ей придется блуждать в лабиринте до конца жизни, в поисках выхода, которого нет?
Рев мотоцикла прервал поток депрессивных рассуждений, и Эйлин напряглась, вся превратилась в слух. Байк остановился у ее дома. Сердце забилось чаще, с губ сорвалось имя. Реннен! Если это кто-то другой, то она просто разобьет треклятый мотоцикл!
Вскочив на ноги, Эйлин глянула в зеркало: глаза горят, щеки пылают, отросшие волосы волнами лежат на плечах. Может, переодеться? Байкой с джинсами не удивишь и точно не сразишь наповал.
«Дыши ровно», — приказала она себе и все равно вздрогнула, когда в стекло ударился камешек.
Сдерживаясь, чтобы не выбежать на улицу, Эйлин медленно подняла оконную раму. Мороз бодрил. Внизу, спрятав руки в карманы кожаной куртки-косухи, стоял Реннен. Он прислонился к стволу каштана, росшего под окном, и увлеченно изучал что-то у себя под ногами. Даже не смотрит на нее… Волна жгучего разочарования нахлынула на Эйлин, и она спросила нарочито безразлично:
— Рождество — и без твоей серенады? Неужели слова забыл?
Реннен потянулся, как кот, отошел от дерева и сложил руки на груди. Прежде чем ответить, он проводил взглядом проехавшую мимо машину.
— Если спою, тебе снова придется меня целовать, а я не уверен, что ты этого хочешь, — ответил Реннен и наконец поднял на Эйлин глаза.
У нее внутри взорвались крошечные фейерверки, мир в одночасье заискрился яркими красками, словно из Бродика они перенеслись в сказку. Хотелось по привычке съязвить, мол, неужели мамочка отпустила тебя гулять так поздно. Но Эйлин сдержала глупый порыв. Ни к чему провоцировать очередной обмен остротами.
В дверь снова постучали.
— Подожди, — взволнованно попросила она.
— Хоть всю жизнь, — донеслось в ответ.
Эйлин пробежала мимо шкафа, отмечая на ходу, что можно выбрать голубой жакет. Но под него еще блузку нужно найти, а времени и так нет. Ай, ладно. Какую же отговорку использовать, чтобы сбежать с ужина к Реннену?
Вечеринка была в разгаре, шведский стол ломился от всевозможных закусок: канапе на шпажках, мясная нарезка, овощные рулетики. Нет, сейчас не до еды. Эйлин отвернулась, высматривая среди гостей маму: вон она, танцует с высоким, аккуратно причесанным брюнетом.
— Я поправлю огни на крыльце, — крикнула Эйлин матери и, прихватив ее стильное кашемировое пальто, вышла на улицу.
Она изо всех сил старалась сдерживать ликование. Вот как притворяться обиженной, когда губы сами расплываются в глупой улыбке?
Рождественская гирлянда на фасаде дома освещала Реннена то красным, то синим светом, отчего он казался загадочным.
— А где охрана? — спросил он.
Эйлин догадалась, что речь о Санктуме.
— Альтер остался с Беренгаром. Моя комната слишком маленькая, чтобы там его прятать. И как бы я объяснила маме постоянные перебои с электричеством?
Откуда эти восторженные нотки в ее голосе? Она же выдает себя с головой! Нужно выпрямиться, деловито вскинуть подбородок… Да, вот так.
Уверенно приблизившись, Реннен взял Эйлин за руку и, склонившись к самому уху, шепнул:
— Поехали.
Опьяненная его близостью, она и не сообразила, о чем речь. Опомнилась только у мотоцикла. Вот так, да? Появился спустя два месяца и даже не сомневается, что Эйлин пойдет за ним хоть на край света. И она тоже хороша, ведет себя как марионетка.
— Никуда я с тобой не поеду, — уперлась она. — Давай поговорим здесь.
Реннен притянул Эйлин к себе за отвороты пальто и серьезным тоном сказал:
— У меня есть сюрприз для тебя.
— Ждешь, что запрыгаю от счастья, как ребенок, получивший конфетку от доброго дяди?
Слова попали в цель. Реннен отстранился и глубоко вдохнул. Эйлин показалось, что он считает вслух: «Раз, два, три…» Наглец! Это кто еще беситься должен?!
Видимо, Реннен заметил перемену в ее настроении, потому что посчитал нужным пояснить:
— Психолог посоветовал так делать. Сказал, нужно тренировать терпение, если решу и дальше общаться с тобой.
Эйлин приросла от обиды к земле и открыла рот, чтобы возмутиться, но Реннен легонько щелкнул ее по носу:
— Так что, согласна?
Она высокомерно кивнула, сохраняя остатки раненого достоинства. Реннен помог защелкнуть ремешок шлема, случайно коснувшись пальцем нижней губы. Темные глаза хищно блеснули. Тяжело вздыхая, он помог Эйлин оседлать байк.
Главный вопрос: куда деть руки? Обнять его или не стоит? Реннен, не оборачиваясь, нашел ее ладони и положил их к себе на грудь.
— Держись крепче! Не хватало снова потерять тебя, — весело сказал он.
Эйлин прижалась щекой к косухе, вдыхая терпкий запах кожи и бензина, и улыбнулась. Ей нравилось лететь навстречу ночи, слышать рев мотора и прятать лицо от колючего декабрьского ветра за спиной Реннена. Интересно, надолго он приехал? Конечно, нет. Но вместо того чтобы думать о неизбежном расставании Эйлин еще крепче прижалась к Реннену.
Скорость рассеяла тревоги. Байк недолго несся по мокрой дороге и вскоре свернул в узкий мощеный проезд, освещенный двумя фонарями. Эйлин успела рассмотреть табличку «Частные владения». Это был замок Бродик.
Миновав ворота, Реннен обогнул каменный особняк с правой стороны и затормозил у запасного входа. Тяжелую дверь открыл дворецкий.
— Прошу, ваша светлость, все готово, — легко поклонившись, сказал он, и Эйлин впервые задумалась над титулом Реннена. Он что — граф? Нужно побольше разузнать о семейном древе Торсов.
Реннен обнял Эйлин за талию и ловко снял с мотоцикла, она и возразить не успела. Они что, пойдут внутрь? Зачем? Неужели Реннен собирается представить ее родителям? Мог бы предупредить! Она живо представила, как госпожа Торс брезгливо морщит носик, разглядывая простенький «наряд» Эйлин.
— Не пойду! — запротестовала Эйлин. — Я не готова.
— Боишься моих родственников-головорезов? — с усмешкой переспросил Реннен. — Не волнуйся, детей мы едим только по средам, а сегодня — пятница.
Эйлин нервно усмехнулась.
— Да пойдем же, дома никого нет. Родители в Аттикаре, не хотят пропустить самое интересное. Мой отец всю жизнь люто ненавидел Ульриха О’Трея, теперь смакует подробности скандала.
— То есть ты приехал один?
— Да.
Реннен повел Эйлин вверх по широкой лестнице, через огромный холл, увешанный картинами в золоченых рамах. Затем была еще одна лестница и очередные несколько комнат, одна изысканнее другой. Наконец они остановились возле двустворчатой двери из матового стекла, ведущей, судя по всему, на балкон.
— Значит, ты решил от меня избавиться, сбросив с высоты? — неловко пошутила Эйлин и застыла, когда ее взгляду предстал уютный, увитый цветущими розами уголок — вернее, огромное патио, застекленное на зиму, но не скрывавшее изумительный вид на море.
Здесь уместился столик, на котором горели свечи, угловой диван, заваленный подушками, мелодично журчащий фонтанчик и несколько огромных клеток с пестрыми темно-зелеными птичками.
Эйлин потеряла дар речи от восхищения. Это же первое в ее жизни организованное свидание!
— Люблю скворцов. — Реннен кивнул на клетки и тепло улыбнулся. — Они обычно поют, но при тебе стесняются.
Он подошел и помог ей снять пальто. Как романтично, но… Неужели он не понимает, что вся эта романтическая мишура ей не нужна? Несколько его слов о чувствах значили бы куда больше. Кем он себя возомнил? Принцем, который привел в замок наивную Золушку? Она любила его целых три года и заслуживала ясности в отношениях.
Эйлин села за столик и, игнорируя тревожные ассоциации, которые вызывал подсвечник, спросила:
Почему раньше не приехал? Почти два месяца прошло.
Она старалась, но не смогла скрыть обвиняющих ноток в голосе. Повисло напряженное молчание, раздражаемое тихой музыкой.
— А почему ты думаешь, что я не ждал с нетерпением? — ответил он вопросом на вопрос и повесил свою куртку на спинку стула.
Вот так всегда: юлит, ничего не объясняет. Надоели эти игры, постоянные перебранки! Встать бы и уйти. Эйлин с тоской подумала, что отсюда до дома пешком — несколько часов. А просить отвезти ее обратно гордость не позволит.
— Какой же ты все-таки коварный! — возмутилась Эйлин, раскусив его хитрый план, и швырнула в Реннена белоснежную салфетку. — Знал, что могу уйти, и специально увез так далеко от дома.
Она встала из-за стола, так и не приняв решения, отошла и плюхнулась на диван.
Реннен начал нервно постукивать столовым ножом по ободку тарелки. Звон раздражал. Пускай накручивает себя, взорвется, возмутится ее неподобающим, неблагодарным поведением. И тогда уж Эйлин не упустит шанс все ему высказать. Обиды вместо десерта. Как ему такое понравится?
— Я не мог приехать раньше, потому что матушка вздумала меня женить. А еще я выступал свидетелем в суде и выносил подозреваемых после допросов из уютного семейного подвала. К тому же, отравление не прошло для меня бесследно. Две последние недели я провел в госпитале. Мне и сейчас там положено быть, но я сбежал. И приехал сюда не для того, чтобы снова слушать твои пустые обвинения.
Эйлин фыркнула от возмущения, но Реннен не закончил.
— Хотя от тебя иного и не следовало ожидать, — чеканил он каждое слово. — Я действительно идиот, поскольку решил, что ты повзрослела и поняла: бывают моменты, когда мир не может вертеться только вокруг тебя одной.
У Эйлин запылали щеки, ей стало стыдно: как бы грубо ни прозвучали обвинения, в них была доля истины. Она ни разу не поинтересовалась, как он там. Ей бы навестить Реннена в госпитале, подать стакан воды. Зря она так злилась… Но тут до Эйлин дошел смысл его первого заявления. Он женился?! В грудь будто ножом ударили. Все, хватит! Она схватила подушку, которую все это время непроизвольно комкала, и запустила в Реннена, угодив в одно из блюд.
— Ненавижу тебя! — крикнула она, вскакивая с дивана. — Зачем ты мучаешь меня столько лет? Что я тебе сделала?!
Реннен тоже поднялся, глаза его метали молнии, желваки на скулах ходили от ярости. Разве что зубного скрежета для полной картины не хватало. Эйлин попятилась, но Реннен не двинулся с места.
— Мучаю? Тебя? — тихо спросил он. — Да я жил себе спокойно, пока не подошел к тебе три года назад. Думал, сделаю доброе дело. И с тех пор не могу спать нормально, потому что ты вечно влезаешь в мои сны, как проклятая ведьма! — Голос стал жестче. — Больше всего я хотел защитить тебя, но ты все равно приперлась в академию. Игнорировала меня, словно пустое место, закрутила отношения с этим отморозком. Оскорбляла меня при любой возможности, осаживала, как провинившегося мальчишку. А я только и делал, что беспокоился о тебе. И это ты называешь мучить?
Эйлин молчала, потому что не могла вспомнить, в чем именно заключались ее хорошо продуманные претензии. Она слушала, но думала только об одном: он женат?!
— И где новобрачная? Кольцо покажешь?
В его взгляде отразилось недоумение, которое сразу сменилось гневом.
— Вот. — Реннен в нетерпении дернул рукав вверх, выставляя вперед опоясанное шрамами запястье. — Единственное, которое у меня есть. Пожалуй, пора избавиться от него.
Его признание произвело на Эйлин обратный эффект.
— То есть моя вина в том, что я люблю тебя? Своим желанием быть рядом отравляю тебе жизнь? Не спит, бедненький, срывается. Пожалуй, хватит с меня. — Эйлин растянула губы в искусственной улыбке и закончила подавленным голосом: — Ты ведь это собирался сказать — чтобы я не ждала тебя больше?
Она схватила пальто и вышла в просторную комнату, не помня, в какую сторону идти. Слезы застилали глаза. Реннен окликнул, но обида погнала вперед. Пусть катится к черту со своими объяснениями! На полпути к лестнице он неожиданно обогнал ее, преграждая путь. Эйлин была на взводе и с силой оттолкнула его, но на лице Реннена не отразилось никаких эмоций. Подхватив Эйлин на руки ловким движением, игнорируя проклятия в свой адрес, он понес ее обратно в патио и бросил на диван.
— Ты спятил?! — Она сорвалась на визг.
— Да, три года назад, из-за одной упрямой девчонки. — Его голос звучал мягче, вернулись нотки насмешливости. — Но ей тогда не было и шестнадцати, как я мог воспринять детские чувства всерьез? Мне казалось, она быстро забудет меня. Разве не так все и получилось?
— Нет, — с горечью прошептала Эйлин, — не так. Я согласилась потанцевать с Ноэлем на балу, чтобы позлить тебя, а потом все закрутилось — не успела оглянуться. Но у меня не было к нему серьезных чувств, мы и целовались-то всего два раза.
— Ты с ним — что?!
— Не начинай. Или мне полюбопытствовать, с кем ты пытался меня забыть все эти годы? — спросила Эйлин и, так и не дождавшись возражений, покачала головой: — Я не смогу полюбить кого-то еще, ведь ты так и не вернул мое сердце.
Реннен медленно, словно боялся спугнуть неожиданную удачу, опустился на колени и нежно поцеловал ее ладони.
— Ты обвинила меня в заговоре, потому что встретила у галереи, когда исчез принц. А ведь я пошел туда за Ноэлем. Хотел поговорить, чтобы он по-хорошему от тебя отвязался, иначе… В общем, я от ревности на стену лез. — Реннен нежно провел губами вдоль запястья Эйлин, и она, вздрогнув, закрыла глаза. — Еще я просил ректора отослать тебя из академии, потому что ситуация становилась слишком опасной. Если бы с тобой что-нибудь случилось…
История их отношений вдруг предстала перед Эйлин с точки зрения Реннена. Голова шла кругом от желания верить ему. Но почему он молчал все это время? Давал ей поводы подозревать себя во всех смертных грехах? Даже в убийстве девушки.
— А кто такая Диана? Ты любил ее?
Реннен засмеялся и спрятал лицо в ее ладонях:
— Что бы я ни сказал, ты умудряешься выделить только детали моих романтических похождений.
— Не только ты собственник, — призналась Эйлин.
— Да, я любил Диану, — сказал Реннен, и она поразилась, как больно могут ранить слова; пришлось напомнить себе, что кощунственно ревновать к мертвой. — Она приходилась мне дальней родственницей, мы много общались в детстве.
Эйлин сбросила его руки, поднялась и подошла к стеклянной преграде, отделявшей ее от остального мира.
— Подло дразнить меня таким образом, — сказала она, скользя глазами по ночному пейзажу.
Отражение Реннена приближалось, становилось отчетливее. Вот он обнял сзади за талию и, отбросив волосы с плеча, нежно поцеловал в шею. У Эйлин мурашки побежали по телу.
— Прости, не смог удержаться, — пробормотал он. — Ты так злишься…
Эйлин хмыкнула, наслаждаясь ласками, и заглянула отражению Реннена в глаза. В них бушевали эмоции: связка из раскаяния, надежды, возбуждения и еще чего-то загадочного, заставившего замереть сердце.
— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, — прошептал Реннен. Слова давались ему с заметным усилием, будто никогда не произносил подобных признаний и боялся, что не сможет правильно составить фразу.
У Эйлин перехватило дыхание. В душе она всегда в это верила, но не думала, что Реннен когда-нибудь признается в этом самому себе.
— Никогда тебя не оставлю, если ты, конечно, первая не устанешь от моего навязчивого присутствия. Вся такая соблазнительная, неотразимая, а еще восходящая звезда магического мира. От поклонников отбоя не будет. Что тебе до простого некроманта с кучей родственников-садистов в анамнезе?
Эйлин не сдержала улыбку. Обернувшись, положила ладони на его широкую грудь, чувствуя тепло, сводящий с ума запах, и едва сдержалась, чтобы не закричать от счастья.
— В моем графике всегда найдется для тебя время — свободное от мужа-рыбака, конечно, — ответила она, обнимая Реннена за шею. Их жизни переплелись, как корни ориасоков, нет смысла сопротивляться.
— Язва. Знаешь, а ведь я в некотором смысле тоже рыбак, — подмигнул он, — ловлю чужие души. Кстати, не пытайся больше читать мои мысли.
— Почему?
— Они только о тебе — боюсь, зазнаешься.
Эйлин громко рассмеялась, а Реннен легонько подтолкнул ее обратно к стеклянной стене. Приподнял края байки, провел прохладными пальцами по животу, пробормотал что-то об их незаконченном деле и, дразня, коснулся ее губ.
Мысли спутались, все былые страхи рассеялись, как утренний туман. В эту Рождественскую ночь она словно рождалась заново.
Эйлин вдруг осознала, что сможет найти выход из любого подземелья, ведь у нее есть проводник, который всегда укажет путь в темноте. У нее есть сердце Реннена.
Назад: ГЛАВА 4
На главную: Предисловие
