Часть III. Невозможная пушка

Вверх! Конец

Началу равен.

Победить

Никто не вправе.

– Нам надо вернуться в то время, когда жизнь человечества определяла демократия! Вернуться в Эдем! Один человек, один голос!

Люди, физически присутствовавшие на выступлении оратора, начали негромко скандировать, словно принимали участие в религиозном ритуале, а не в политическом митинге: «ОЧОГ, ОЧОГ». Оратор, конечно, не обращался непосредственно к ним: он использовал технологические средства, позволявшие одновременно говорить с тысячами жителей огромной сферы и с ещё семью пузырями, связанными с ней шлюзами-ползунками, а также со всеми находившимися поблизости обиталищами, у которых имелись средства связи.

Всё происходило в прямом эфире, на открытом месте. С большой аудиторией, конечно, можно было работать и более эффективным образом, при помощи безопасных миртуалей. Но имитация предвыборного митинга в духе Старой Земли являлась неотъемлемой частью представления.

– Все мы от рождения имеем право на демократию! – Оратор кричал, чтобы его чётко слышал каждый в ропщущей толпе: – Его у нас украли гонгси, МОГсемейства, но прежде всего – Улановы!

В этот момент скандирование перешло в ликующие возгласы. Ругать МОГсемейства не запрещалось, хотя и не было верхом благоразумия; но вот ругать Улановых было, с точки зрения закона, государственной изменой. Толпа только этого и ждала. Здесь, в глубинах Сампа, люди чувствовали себя в достаточной безопасности, чтобы в открытую игнорировать Lex Ulanova.

– Они называют это революцией! – надрывался оратор, перекрикивая гвалт и пение, сквозь которые ещё можно было расслышать мантру ОЧОГ. – Они называют это революцией и говорят, что она противоречит закону! А я говорю, она и есть закон – истинный закон для всего человечества. Я говорю, да будет революция – как планеты и миры, что вращаются вокруг Солнца, вновь и вновь оказываются в начале своих орбит, так и человечество вернется к своему истинному наследию! Древняя Греция! Римский сенат! Британский парламент! Американская революция! Бархатная и Жасминовая революции! Вернём себе права, данные нам от рождения!

Огромная толпа, отдавшаяся экстазу в невесомости, – удивительное зрелище. Поначалу людское сборище представляло собой узор, повторявший контуры тросовых оттяжек и стенных выступов, поскольку лишь так можно было обеспечить наилучший обзор для большинства. Но, когда уровень праведного гнева стал прибывать, многие покинули свои места и воспарили или поплыли, словно рыбы. Теперь оратора видели не все. Скандирование сделалось громче, кто-то с пылом и страстью начал выкрикивать: «Митра! Митра!» Камеры – преднамеренно или случайно – посбивали набок, и собрание погрузилось в хаос. Или, если пожелаете, эволюционировало от формации с жёсткими контурами к истинно человеческой, демократически текучей структуре.

В дальнем углу сферы, метрах в двухстах от оратора, множество людей наблюдали за происходящим с сочувствием, интересом или отвращением. И среди этого множества трое представляют для нас особый интерес: две молодые темноволосые женщины и мужчина со, скажем так, печатью забот на лице. Приглядевшись, вы бы заметили у корней его волос частички ржавчины – как если бы он в чём-то выпачкался и не успел как следует отмыться. Так уж вышло, что испачкался он не в ржавчине, а в крови.

Это была не его кровь.

Позади них располагался ЗИЗдроид – одно из тех устройств, что свидетельствуют и заверяют договоры. Зачем им понадобилось тащить такой прибор в такое место, вряд ли кто-то смог бы сказать. С первого взгляда было ясно, что всё вокруг поглотило смахивающее на карнавал революционно-демократическое буйство.

Одна из девушек сказала мужчине:

– Тут все какие-то чокнутые.

А он ей ответил:

– Они истинно верующие.

– Как и ты, Джек, – заметила она. И прибавила: – Называть тебя Джеком? Тебе как-то не подходит.

– Делай как привыкла, – посоветовал он.

– Они ведь в конце концов нашли твой дом, – сказала другая. – Думаешь, и здесь нас найдут?

– Безусловно, задерживаться тут не стоит. Но нам нужно горючее. Надо поскорее отыскать Айшварию, чтобы она осмотрела этого ЗИЗдроида. А потом – снова в путь.

– Чтобы узнать, кто убил Бар-ле-дюка, – прибавила Диана.

– Бар-ле-дюк, – повторила другая девушка. – Самый знаменитый блюститель закона в Системе – и теперь мы расследуем его убийство.

Она присвистнула.

– Меня его смерть не очень-то беспокоит, Сафо, – сказал Яго. – Я больше переживаю из-за ЗИЗдроида.

– Дроид хранит секрет гибели Бар-ле-дюка, – отозвалась Сафо.

– Если он кошерный. Если. Идём.

Они прилетели на маленьком шлюпе, частном корабле: угловатом, размером с грузовой контейнер и лишь самую малость элегантнее последнего. Он назывался «Ред Рум 2020» . В причальной зоне сгрудилась почти сотня кораблей, расположившихся как попало; они постарались протиснуться как можно ближе к грозди сфер, но всё равно были вынуждены раскатать свой шлюзовой рукав на добрых двадцать метров, чтобы добраться до точки входа. К этой стороне своей новой жизни Диана всё никак не могла привыкнуть. Будучи любимой дочерью великого и могущественного дома, она всегда пользовалась преимуществами при стыковке – переход с корабля в дом или обратно был не сложнее перехода через порог. Но здесь, в Сампе, ей то и дело приходилось ползти по какой-нибудь тесной пуповине, и каждый раз в голову приходила одна и та же мысль: лишь несколько миллиметров в высшей степени проницаемого материала отделяют меня от смертоносного вакуума. После того что случилось в Дунронине всего лишь несколько дней назад, этот страх лишь усилился.

Это скопление трущобных пузырей называлось Гарланд 400. Оно пряталось в глубинах Сампа и успело давным-давно прославиться антиулановскими настроениями и противозаконной демократической агитацией; только удалённое расположение берегло его от внимания полиции. Оно и ещё скрытность тех, кто планировал революцию. Полицейские взрывали тысячи пузырей каждый год, в назидание всем, кто посягал на Lex Ulanova. Но Гарланд 400 был одним из миллиона мятежных общин, которым удалось не попасть под прицел.

Оставалось лишь гадать, как они избегали внимания властей. Продвигаясь вдоль троса вместе с ЗИЗдроидом, Яго, Диана и Сафо видели вокруг себя революционеров, впавших в экстаз: опьянённых алкоголем или каннабиноидами, воспаривших на кортикотопических крыльях или одурманенных чем-то ещё. Слева и справа, впереди и сзади, снизу и сверху кричали: «ОЧОГ! ОЧОГ! ОЧОГ!» – или распевали гимн Митры, или орали во всю глотку Марсельезу (в вариациях). Многие были обнажены, некоторые сношались, и их было великое множество. Оглушающая полоса с препятствиями. Возможно, оратор ещё продолжал говорить, но, даже если и так, его уже невозможно было услышать. На редкость морщинистая старуха, голая по пояс, подплыла к ним, выражая настойчивое желание купить дроида. Несколько человек пытались навесить на них метки.

В конце концов они добрались до туннеля и попали во вторую сферу – поменьше и заметно спокойнее. В самом центре шла вечеринка. Люди веселились: длинный бар, соединявший одну изогнутую стену с другой, торговал алкоголем; несколько десятков человек, уцепившись руками за металлическую стойку, выпивали и следили за происходящим по соседству на экранах или через ИДы, оживлённо обсуждали события с друзьями или пели.

– Этот? – спросила Диана, обрадованная тем, что очаг буйства позади.

– Нет, следующий.

– Удивительно, что полиция не прикрыла эту лавочку, – сказала она, повысив голос, чтобы перекричать гомон.

– Если бы они о ней знали, – отозвался Яго, – так бы и сделали.

– Я вся дрожу от ужасных воспоминаний, – вставила Сафо. – Я выросла в месте, подобном этому, – в обители непокорных безбожников. Ра’Аллах не благоволит пьяницам. Он порождает сахар в виноградинах, но спирт из них получается только там, где нет Его света.

Они оттолкнулись и полетели прямо к одному из выходов. Яго вёл их по памяти или, возможно, по указаниям загадочного бИта-который-не-был-бИтом. Они пробрались сквозь короткий туннель и очутились посреди зелёных зарослей: растения были повсюду, питаясь напрямую солнечным светом или прильнув к светотрубам. Через минуту глаза Дианы привыкли к «подводному» освещению. Приглядевшись, она увидела среди листвы несколько хижин.

– Айшвария, – сказал Яго, взмахнув рукой. Или, может быть, он так приветствовал называемую этим именем женщину, что плыла к ним.

Звуки празднества из первой, самой большой сферы всё ещё были хорошо слышны, однако каким-то образом они не нарушали покой этого места. В дверях хижин появились лица, а потом снова исчезли. Здешние оттяжки, тянувшиеся от стены к стене, были изукрашены лозами. Помидоры росли на длинных подвесных грядках, словно огромные красные мухи, прилипшие к громадным мушиным ловушкам.

– Стеклянный Джек, – произнесла Айшвария, приближаясь. Она, похоже, была не рада встрече. – Ты изменился.

– Мне слегка подправили лицо, – объяснил он. – Но не глаза.

– Верно, – согласилась она, продолжая разглядывать гостя. – Глаза всё те же.

Она была очень пожилой: её коротко остриженные волосы казались россыпью белых точек на тёмно-коричневой коже головы, руки и ноги были тонкими, как соломинки, её кожу украшали переходящие друг в друга узоры морщин, которые кружили и завивались, будто огромные отпечатки пальцев. Определённо, она давным-давно не бывала на дне гравитационного колодца, если вообще бывала. У неё имелся внушительных размеров нос, загибавшийся книзу, отмеченный овальным розовым пятном в том месте, где (обычное дело для верхоземья) когда-то срезали опухоль. Но её глаза приковывали к себе внимание. Глубоко посаженные, окруженные тёмной, неровной кожей, они излучали нечеловечески яркое сияние, как и подобает глазам старого морехода.

– Айшвария, – сказал Яго. – Познакомься с Дианой. Из тех, кого я встречал за много десятилетий, она первая, кто может потягаться с тобой умом.

Айшвария изобразила кислую мину:

– Она? Вот эта бабочка-однодневка? Тебе сколько лет, куколка?

– Шестнадцать, – призналась Диана.

– Настоящая мудрость приходит с возрастом, моя дорогая, и – ой! Ого! Погоди-ка. Ты что же, Диана Аржан?

Диа сначала посмотрела на Яго, потом ответила:

– Да, это я.

– Господи помилуй! Стеклянный Джек, ты познакомил меня с таким человеком – и за это я прощаю тебе непрошеный визит! А ты? Её служанка?

– Меня зовут Сафо, – сказала Сафо с некоторым раздражением.

– Понятно. Не служанка?

– Сафо не принимала КРФ уже несколько месяцев, – пояснил Яго. – С того самого дня, когда нам всем пришлось, э-э, весьма поспешно покинуть Землю. Но она по-прежнему верна клану Аржан. Не так ли?

– Разумеется, – угрюмо ответила Сафо.

– Абстинентный синдром с комплексными эмоциональными последствиями, – с пониманием сказала старуха. – И всё-таки лучше тебе обходиться без этих препаратов, милочка. Они притупляют инициативность. А нам нужно быть инициативными, правда? Мы ведь живём в интересные времена.

– Они-то уж точно в этом уверены, – проговорил Яго, указывая себе за спину оттопыренным большим пальцем.

Айшварию это только разозлило:

– Вот ведь идиоты. Я вообще-то ничего не имею против идиотов, но у этих просто крышу снесло! Они всех нас погубят. У меня наготове шлюп, чтобы сбежать, как только тут повеет полицией.

– Думаешь, до этого дойдёт?

Старуха хмыкнула:

– Может, и нет. Но они же полные придурки! Теперь вот налакались и решили, что пришел день революции. Завтра протрезвеют и опять начнут жаловаться на жизнь и обворовывать соседей, если у тех ещё осталось что красть. Всё их звериное существование сводится к череде бессмысленных ссор между бандами. В прошлом месяце я неделю провозилась с особым сортом помидоров, а потом шайка подростков всё разнесла! Они даже не попытались их украсть и съесть! Или украсть и снова продать мне, как должны были бы сделать маленькие умные гангстеры! Они их просто раздавили смеха ради.

– Нищета ведёт к деградации, верно, – сказал Яго. – Но нам бы стоило учесть, что кое в чём они могут быть правы.

– И в чём же?

– Момент. Возможно, он для революции всё-таки подходящий.

Она фыркнула:

– Ещё чего! Ты, выходит, надеешься на то, что нынешние политические волнения помогут разжечь восстание во всей Системе? Нет-нет. То, что происходит сейчас – за вычетом твоего появления здесь, дорогая, – представляет собой рядовую схватку за место в иерархии, которая лишь укрепляет существующий порядок. Двуединый предводитель клана Аржан в бегах, одна из наследниц неизвестно где, другая… здесь, прямо передо мной, господи помилуй! Разумеется, остальные МОГсемейства затеяли… как же это называют? Подковёрную борьбу. И конечно, Улановы козыряют своим авторитетом. Это не революция. Всего лишь бизнес, как обычно. Но те идиоты вообразили, что вот-вот явится сам Митра и возглавит бунт, который расползется по Системе, как лесной пожар!

Как раз в этот момент вспорхнула стайка уток и, оглашая округу криками и шелестом крыльев, которые забавно трепыхались в невесомости, двинулась от стены к стене. Утки миновали Айшварию, неуклюже пролетели через центральную часть сферы и приземлились на другой стороне.

Скрубберы в этом пузыре изображали деревья и кусты. Несколько секций сферы занимали игрушечные леса. Ясень, дуб, хлопковое дерево, древовидный папоротник – всё неестественно яркое, из зелёного пластика.

– А я-то считал тебя истинным адептом, – сказал Яго. – Когда-то ты точно такой была.

– Адептом Митры? – завопила Айшвария и хлопнула Яго по груди обеими руками, от чего её отбросило на полметра назад. Даже не оборачиваясь, она упёрлась ногами в оттяжку, оттолкнулась и подплыла на прежнее место. – Не оскорбляй меня, Стеклянный Джек. Ты же знаешь, что я верую в Инду-Христа.

– Разве это не один и тот же тип? – Тут Диана поняла, что Яго нарочно дразнит свою престарелую подругу.

– Это равносильно самому богохульному богохульству, – прокаркала Айшвария. – Шайка митропоклонников даже истории не знает! Они думают, римляне были демократами! Они римский сенат держат за образец для подражания… как будто римских сенаторов выбирали голосованием! Но им не привыкать к двоемыслию, поскольку, видишь ли, Митра изначально был римским божеством. А Христос – другое дело, он боролся с римлянами, потому что они были Улановыми своего времени. Христос знал, что истинная демократия начинается с демократии духа и превращается в коммунистическое апостольство. Христос объединяет все триста тридцать миллионов богов в настоящий демократический конгресс!

– Отлично сказано, – заметил Яго, – только вот праздник-то у них.

– Им следовало бы соблюдать осторожность, – вступила в разговор Сафо. – Поклоняться Митре запрещено законом.

– О, они в курсе и я в курсе, – сказала Айшвария. – Все в курсе. Они думают, что уже можно не прятаться. ОЧОГ – не противозаконная мантра по той лишь причине, что Улановы не знают её значения, но те, кто вопит «Митра, Митра, Митра», просто вошли в раж. Остаётся лишь надеяться, что полиция слишком занята другими вещами и не заявится на эту ассамблею буйнопомешанных. Ждёте, что я вас приглашу к себе домой?

– Да, – ответил Яго.

– Ну а я не приглашу. Я вас сюда не звала. Вы сами пришли. Чего вам надо, вообще?

Диана снова посмотрела на Яго, но он улыбался.

– Тут у нас ЗИЗдроид, – сказал он.

– Я вижу, что это ЗИЗдроид, – рявкнула Айшвария и опять ударила Яго по плечу с такой силой, что он повернулся на четверть оборота и вынужден был маневрировать, возвращаясь в прежнее положение. – Ты всадник на коне бледном, Стеклянный Джек, и смерть приходит следом за тобой. Зачем ты приволок ко мне ЗИЗдроида? Уж точно не ради того, чтобы заверить договор.

– Он, возможно, неисправен, – вставила Диана. – Печати выглядят нормальными, хотя я не специалист. Но вместо данных он выдаёт абракадабру.

– Мне надо узнать, в порядке ли его печати, – добавил Яго.

– Ого! – сказала Айшвария, отчего-то найдя его просьбу забавной. – И ты не можешь просто взять и показать его официалам! Ого! О-го-го! – Она тихонько рассмеялась, – Ну что ж, я могу взглянуть. Сколько ты заплатишь?

– А сколько ты попросишь?

– Сто кредитов.

– Восемьдесят.

– Девяносто, – сказала старуха, – Вскрытие ЗИЗдроида – серьёзное преступление согласно Кодексу.

– Мне не нужно, чтобы ты его вскрывала – просто проверь печати.

– Не увиливай! Я не уполномоченный агент по ЗИЗдроидам, и ты просишь меня сделать нечто незаконное.

– Только послушай, что там поют, – заметил Яго. – Твои соседи затевают самую натуральную революцию. И ты переживаешь из-за какого-то незаконного осмотра ЗИЗдроида? Восемьдесят кредитов.

– Восемьдесят пять.

– Восемьдесят, – повторил Яго.

На мгновение лицо старой женщины осенил крылом демон ярости.

– Да прольёт Махадева Иисус Христос дождь разрушительный на твою лукавую голову, Стеклянный Джек, за то, что ты хитростью лишил старуху пяти кредитов! – Но спустя ещё миг от гнева не осталось и следа, она вновь заулыбалась и весело сказала: – Восемьдесят так восемьдесят. Идите за мной.

Айшвария подвела их вместе с ЗИЗдроидом к хижине. Войдя туда, она появилась вновь через минуту с перчаткой на правой руке. Этой рукой она начала наглаживать устройство. То бесстрастно, с бесконечным машинным терпением, наблюдало за ней.

– Печати вроде в порядке, – сказала она. – Кошерная машина. Рабочая. О! Так это ЗИЗдроид знаменитого Бар-ле-дюка.

– Вы его знаете? – спросила Диана.

– Ну конечно, знаю! Он самый известный из улановских старших блюстителей! А, тебя интересует, знакомы ли мы лично? Вообще-то, хоть это немного странно, он тут побывал несколько дней назад. Так или иначе, расспроси лучше своего спутника. Бар-ле-дюк твой старый друг, не так ли, Стеклянный Джек? И у тебя его ЗИЗдроид. Как поживает Бар?

– Умер, – сказал Яго.

Улыбка Айшварии растаяла:

– Правда?

– Да.

– Когда?

– Два дня назад. И поскольку тебе интересно, как именно, то я скажу. Его разрезали пополам.

– Разрезали пополам? – повторила Айшвария. Потом она нахмурилась, приумножив количество морщин на своём лице, отчего глаза почти исчезли в складках кожи.

– Испарили. Распылили на атомы. Его застрелили из невозможной пушки.

Старуха поразмыслила над услышанным.

– Что ты, Стеклянный Джек, имеешь в виду под невозможной пушкой?

– Огнестрельное оружие неизвестной разновидности, – пояснила Диана. – Только пуля исчезла. Невозможным образом.

– Как и стрелок, – сказал Яго, – Без преувеличения обстоятельства его смерти можно признать загадочными. Вот одна из причин, по которым нам необходимы сведения, записанные этим ЗИЗдроидом. Он там был. Он свидетель.

– Но… убийство? – выдохнула Айшвария.

– Да, убийство. И это ещё не всё, – сказал Яго. – Перед тем как Бар-ле-дюка убили, мы с ним заключили договор. Имеющий обязательную силу. Потому-то он и взял ЗИЗдроида, чтобы всё заверить. Договор гарантировал моей спутнице, Диане, юридическую неприкосновенность. Я хочу убедиться, что он всё ещё действует.

– У него были полномочия на такую сделку? – спросила потрясенная Айшвария.

– Он выполнял задание, полученное от самих Улановых.

– Господи помилуй. Убереги меня Сарасвати. Он же был здесь! Неделю назад! Парил на том же самом месте, где ты сейчас! Какое счастье, что эти придурки не распевали своё «Митра-Митра» в тот раз, – теперь-то я понимаю, что он был при исполнении!

– Зачем он приходил? – спросил Яго.

– Тебя искал, Стеклянный Джек.

– Ты ему сказала, как меня найти?

– Нет, что ты! Как ты мог подумать? Да я и не знала, где ты! Но он нашел, как я понимаю.

– Из всех мест в Системе, куда можно было заглянуть, – проговорил Яго, нахмурив брови, – из всех забегаловок в мире он выбрал это место. А потом направился прямиком ко мне домой. Дельце-то с душком, согласись.

– Ни за что на свете. Он просто шел по следу, обходил всех твоих старых друзей, – сказала Айшвария, пожимая плечами.

– У меня много старых друзей, – возразил Яго, – и они живут далеко друг от друга.

– А он теперь мёртв, – парировала Айшвария. – Воистину, Стеклянный Джек, смерть следует за тобой по пятам.

– Эй, но ведь Джек его не убивал, – сказала Диана. – Он стоял прямо рядом со мной, когда это случилось. ЗИЗдроид тоже там был – поглядите в инфобанке, мы трое стояли рядом. Нас обоих окатило его кровью. Та, что стреляла, могла прикончить всех. Но убила только Бар-ле-дюка.

– Та?

– Или тот, конечно.

– Для чего?

– Понятия не имею, – ответила Диана. – И мы не знаем, кем был он или она и на кого они работают. Естественно, мы проанализировали открытый инфобанк ЗИЗдроида, надеясь отыскать что-нибудь полезное. Но в итоге только запутались ещё сильнее. Если точнее, его содержимое выглядит повреждённым. Но как данные могут быть повреждены, если печати кошерные? Может, он просто бракованный?

– Если печати действительно кошерные, – сказал Яго, – то его хотя бы примут во внимание на суде. Договор, по крайней мере, сохранит силу. Впрочем, рискну предположить, что суду будет нелегко определить его истинный смысл.

– Как именно испорчены его данные? – спросила Айшвария.

– Они… перепутались, – проговорил Яго.

– То есть запись не соответствует тому, что вы помните? – уточнила Айшвария. – В этом случае я бы предположила, что вас подводит память.

– Запись не соответствует законам физики и нарушает причинно-следственную связь, – сказал Яго. – Но это самая незначительная из наших проблем, честное слово. Вся история выглядит не-воз-мож-ной. Бар-ле-дюк умер внутри запечатанного пузыря, маленькой домосферы, – в общем, у меня дома. Убийца должен был находиться внутри в момент совершения преступления. И не мог выбраться из сферы после совершения. Это маленький пузырь с единственным воздушным шлюзом. Шлюз всё время оставался в поле зрения ЗИЗдроида, и никто через него не проходил. Других выходов из дома нет, и оболочка пузыря цела. Соответственно, убийца Бар-ле-дюка должен был находиться внутри и после убийства. Но мы обыскали всю сферу и никого не нашли. Он как будто растаял в воздухе.

– Загадка запертой комнаты, – кивнула Айшвария. Она глубоко нахмурилась, затем расплылась в улыбке. – Ох, как мне жаль старину Бар-ле-дюка! Хотя я и помню о том, что он посвятил свою жизнь служению Улановым! И этот факт, слегка ослабляя мою скорбь, слегка усиливает мою радость. Но, конечно, хотелось бы узнать, кто его убил.

– Разумеется, – согласился Яго. – Это очень замысловатая загадка. И она станет ещё замысловатей, если мы узнаем, что данным ЗИЗдроида можно и нужно верить.

– ЗИЗдроид исправен, – сказала Айшвария. – Я всё перепроверю, естественно, однако уже сейчас говорю тебе: это кошерная машина. Можем всё просмотреть ещё раз, если хочешь. Диана Аржан, кто бы мог подумать! Прямо на пороге моего дома. Итак, куколка, – Стеклянный Джек однажды назвал меня умнейшей женщиной в Системе, а теперь он говорит, что ты умнее. Неужели ты думаешь, что вдвоём мы не сможем с этим разобраться?