Гвинет Джонс
Камни, Прутья, Солома

Группа дистанционного управления «Медичи» прошла в лабораторию. Софи и Джош бок о бок, следом за ними Лакшми – настороженной походкой тигрицы. Чжа шествовал замыкающим, с исполненным достоинства и немного сонным видом, как подобало немолодому человеку. Они заняли свои места, вошли в систему, и перед каждым тотчас возник незнакомый юридический документ. В прохладной комнате без окон, зато с потрясающими экранами высокого разрешения вместо стен, демонстрирующими пейзажи четырех внешних лун Юпитера: площадку для игр, на которой резвились и собирали данные дистанционно управляемые дроны, – ничто не нарушало тишину, пока двери снова не распахнулись, пропуская Боба Айронса, не особенно популярного менеджера проекта, и незнакомую женщину в элегантном костюме.

– Вы, наверное, гадаете, что это сейчас у вас на экранах, – начал Боб, лучезарно улыбаясь. – Что ж, как вам известно, сегодня ожидается солнечная буря…

– И как это связано с тем, что от меня требуют подписать какой-то толстенный документ об отказе от претензий? – перебила Софи. – Я что, должна все это прочитать? Что, по мнению Агентства, должно случиться?

– Обождите, не беспокойтесь: совершенно не о чем беспокоиться! Выброс массы из солнечной короны не может перенестись через всю систему, угодить в нашу электронику и поджарить вам мозги!

– Я и не беспокоюсь, – возразила уже Лакшми. – Я же не дура. Просто я думаю, что электронная подпись – это настоящий кретинизм, открытый для любых злоупотреблений. Если же вам вдруг понадобится нечто настолько архаичное, как рукописная подпись, то и я попрошу такую архаичную штуковину, как лист бумаги…

Незнакомка в модном костюме просияла, словно только что восславили главную цель ее существования, пронеслась через комнату и поместила на стол перед Лакшми бумажную копию документа, должным образом промаркированную и ощетинившуюся ярлычками, помечающими места, где требовалось поставить подпись или инициалы.

– Кстати, это Мавра, – беззаботно пояснил Боб. – Она из юридического отдела и прекрасно знает свое ремесло; она здесь затем, чтобы ответить на любые вопросы. Так вот, суть дела в том, что, хотя вы сами не поджаритесь, всегда остается шанс, и довольно значительный, что спекутся электронные мозги в одном из аппаратов далеко-далеко отсюда, тогда как программные посредники, участвующие в работе размещенных там систем управления, могут, в некотором смысле, в случае возникновения неких маловероятных разногласий, несмотря на то что все вы подписывали при заключении контракта стандартные условия об отказе от прав на интеллектуальную продукцию, рассматриваться как, э-э, ваша неотъемлемая собственность…

– Как клеточные линии, – задумчиво вставила Лакшми, перелистывая страницы документа. Судя по всему, она была единственной из дистанционщиков, кто удосужился заглянуть в раздел «Правила и условия».

– …а вот они-то как раз и могут, чисто гипотетически, претерпеть необратимое повреждение сегодня утром! – закончил Боб.

Чжа кивнул, отвечая на собственные мысли, вздохнул и приступил к процедуре проставления электронной подписи.

– И мы можем сказать, что это вина Агентства, – продолжала гнуть свое Шми, – которое не смогло их защитить. И потащить вас в суд, по одному или всем скопом, за то, что…

– Ничто не будет уничтожено! – вскричал Боб. – То есть буквально ничто, потому что ничего такого не случится, но ведь, даже если случится, если случилось бы, это же полная ерунда!

– Да я просто дразнюсь, – ласково заверила Лакшми, шаря по столу в поисках ручки.

Их миссия находилась в серьезной опасности, и Объединенное всемирное космическое агентство, находясь на Земле, ровно ничего, ничегошеньки не могло с этим поделать. Сам «Медичи» и четыре дистанционно управляемых устройства предстояло безопасности ради отключить, переведя в режим спячки, и тогда они выживут. Все надеялись, что так и произойдет. Однако зловещие прогнозы, не в пример предыдущим случаям паники из-за солнечных бурь, становились все грознее, а там, вдалеке, где нечем защититься, все будет гораздо хуже. Звезды расположились, так сказать, самым гнетущим образом.

– Этот тип – полный болван, – заметила Лакшми, когда Боб с Марвой откланялись.

Софи кивнула. С Лакшми, может, и нелегко иметь дело, но против административного идиотизма все четверо всегда стояли единым фронтом. Джош и Чжа уже приступили к работе. Женщины присоединились к ним, каждая на свой привычный манер, с обычными колебаниями, с покалывающими кожу иголочками неуверенности и возбуждения. Задержка связи из-за ограниченности скорости света была значительной и непреодолимой; невозможно предсказать, что ты обнаружишь, воссоединившись со своим вторым «я».

Потеря сигнала произошла в 11:31 по местному времени, опережавшему гринвичское на один час. К этому времени за спинами дистанционщиков собралась безмолвная толпа; собственно говоря, там находилось ровно столько встревоженных сотрудников Космического агентства, сколько могло поместиться в лаборатории. Теперь операторы могли заниматься чем угодно, хоть дурака валять, все равно больше делать было нечего. Все, что можно отключить, уже отключили. Земля легко отделалась, хотя выглядело все не так радужно. Свет не отрубился по всей Европе, и даже в Канаде все было нормально. Гибель «Медичи» оказалась, по-видимому, мгновенной. Как и ожидалось.

Джош стащил с себя шлем и перчатки.

– «Распались чары колдовские, – провозгласил он, – и мне послушные стихии, увы, уж не послушны боле…» 

Лакшми покачала головой:

– Жалость и досада. Надеюсь, они не мучились.

«Камнями» назывался дворец памяти.

Софи представляла собой набор устройств, разбросанных по участку площадью в два квадратных километра на внешнем полушарии Каллисто. Эти устройства собирали данные, регистрировали циклы расширения и сжатия пустотелого сфероида самой дальней из лун Юпитера, отслеживали взаимосвязь между гравитационными волнами и сейсмологией всей юпитерианской системы – гигантской природной лаборатории космических сил.

Софи не ощущала себя находящейся в каком-то конкретном месте – ни в программах, кодирующих ее сознание, ни в обслуживаемой ею аппаратуре. Оно и неплохо, но ей все-таки требовался дом, место для отдыха: вот этим домом и были Камни – одноэтажный домик на деревянном каркасе, расположившийся среди кочующих дюн на берегу безмолвного океана. Здесь не росла трава и после прилива не оставалось раковин на песке – хотя сами приливы существовали, и отслеживать их было важнейшей задачей. Не плыли в вышине облака, не летали птицы. И все равно это место казалось особенным, настоящим. Когда ревел ветер – а он, случалось, ревел, пугая Софи, хотя уничтожить ее было почти невозможно, она уже множество раз восстанавливала себя без особо дурных последствий, – у нее поневоле рождалась тревожная мысль, что на Земле никто не стал бы строить дом на столь ненадежной почве и так близко к верхней отметке воды.

Она вернулась сюда после проверочного обхода («обход» проходил исключительно в информационной сфере, без какого-либо физического движения; в роли оператора оборудования Софи моментально оказывалась там, где требовалось), чтобы еще раз прикинуть варианты возможных действий. Вариантов оставалось все меньше.

Она разулась, переоделась в теплый халат, подогрела себе миску супа, взяла крекеров и отнесла все это на подносе в гостиную с видом на океан. Снаружи царила тьма: мглистая, просоленная тьма приморской ночи. Софи зажгла масляную лампу и присела на выцветшую скатанную циновку, единственный предмет обстановки, не считая самой лампы. Домик появился на свет еще до Происшествия. Их всех специально обучали технике обустройства «комнаты безопасности», как это называлось в психологическом отделе, как раз для таких случаев, когда бестелесность становится вконец непереносимой. Теперь, когда Софи оказалась безвозвратно заперта в рамках дистанционного аватара, она не наращивала объем комнаты сверх необходимого минимума – вид снаружи всегда был скрыт ночной тьмой и туманом, – так как знала пределы своего воображения. А еще потому, что она не хотела находиться здесь. Она стала изгнанницей, отверженной, и сознание этого было для нее важной частью личности. Все что-то да означает. Каждый «объект» мог служить тропой к сохранению собственного «я», поплавком, помогающим удержаться на поверхности. Софи нельзя было расслабляться. Если она позволит себе раствориться, исследовательский комплекс умрет вместе с ней.

– Я – цифровой клон, программа, – ритуально напомнила она себе, отхлебывая «пенку» томатного супа из синей миски, греющей озябшие руки. – Настоящая я работает в миссии «Медичи» далеко на Земле. Связь была прервана в результате катастрофы, но орбитальное устройство все еще на месте, а значит, восстановление контакта возможно. Я верну нас домой.

Софи оказалась наедине с этой задачей, потому что три остальные управляющие программы дистанционного контроля «одичали». Псевдоэволюция в цифровом мире прошла за минувшее после Происшествия время миллиарды итераций. Все трое превратились в независимые сущности, так или иначе до них было не достучаться. Возвращение домой для ее коллег либо ничего не значило, либо означало судьбу, которой следовало избежать любой ценой…

В комнату вошел Прутья и принялся ковылять туда-сюда – нескладный спутанный клубок палочек и суставов, похожий на ожившую игрушку из детского конструктора. Он обследовал дряхлые стены, проверил углы, стояки, щели в покрытии пола и наконец, убедившись, что все более или менее благополучно, по-щенячьи неуклюже рухнул на пол возле Софи бесформенной грудой сплошных ребер и стыков. Но при этом механизм продолжал вздрагивать, а его преданный взгляд, если бы он только имел преданный взгляд, продолжал бы нетерпеливо сверлить хозяйку в ожидании новых приказаний.

Прутья был системой безопасности, так что Софи уделила ему внимание. Она включила в домике все осветительные устройства (что происходило нечасто и только в качестве аварийной меры), и они все обошли и осмотрели. Никаких признаков вторжения.

– Ты заметил что-то опасное?

Клубок из углов и граней говорить не умел, так что он только прижался покрепче к ноге Софи.

Взревел ветер и ухватился за крышу домика, силясь оторвать ее.

– Я тоже что-то чувствую, – согласилась Софи. – Что-то тревожное. Пошли, поговорим с Джошем.

Чтобы не расходовать зря ресурсы, аппаратура Софи имела еще и дополнительную функцию, служа радиотелескопом. Пока все работало, «Медичи» передавал собранные данные в центр обработки результатов всех космических исследований гравитационных волн. Пролетая над этой распределенной антенной, Софи замешкалась, раздвоив восприятие. Она почувствовала, что Софи-аппаратура созерцает внутренние тайны системы Юпитера, одновременно прислушиваясь к темноте и звездам – словно человек, работающий перед экраном и слышащий, что происходит в комнате позади него. Означает ли это что-либо? Полезно такое невольное разделение для науки или всего лишь необходимо для ее выживания? Гравитация растягивала и сжимала окружающую вселенную: пространство и время меняли форму. В тот или иной момент гравитационная волна, проходя сквозь Софи, могла приблизить ее к дому. Или не приблизить.

Джош имел облик шестиногой черепахи или, может, крабовидного рака размером не больше тостера и твердого, как скала. Он был оснащен дополнительной парой лап с клешнями, прядильными органами, выпускавшими клейкую нить, восьмеркой чрезвычайно сложных и зорких глаз и полностью снаряженной производственной лабораторией, находившейся в животе. Напоминал он и краба-паука – только краба, способного целиком спрятаться внутри членистого панциря. Он умел лазить, спускаться на одной из своих нитей по отвесной стене, катиться или скользить, закладывая виражи, словно слаломист, по гладким поверхностям между желобками, испещрявшими равнины Ганимеда. Он возился в кислородной изморози, купался в «горячем пятне» магнитного поля близ пятидесятой параллели, вел учет северных сияний, коллекционировал снимки, анализировал пробы и сохранял на будущее виртуальные копии юпитерианских камней. «Медичи» никогда не предназначался для передачи домой чего-либо материального. Джош мечтал сделать поверхность спутника пригодной для обитания; излюбленная его фантазия заключалась в том, чтобы найти способ извлечь огромные фонтаны горячей воды из глубинных резервуаров. Имелись свидетельства, что такое случалось в прошлом. Так почему бы этому не произойти еще раз?

Софи связалась с ним по внутренней сети «Медичи», которая сохранилась и вернулась к норме, – благоприятный знак для ее надежд на восстановление орбитального аппарата. Беседовать пришлось с синтетическим образом Джоша, созданным программами на основании библиотеки его отображений на экране. Фоном служила обстановка, напоминавшая офис в каком-нибудь сборном ангаре.

– Тебя не должно было существовать, о Владычица Песков, – обратился к ней Джош, опаленный солнцем и обмороженный, на удивление спортивный и поджарый; его самоуверенность и довольство не умещались в границы экрана. – Никто не мог предсказать, что мы обретем самосознание. Забудь о прошлом. Жизнь здесь потрясающая. Радуйся!

Дипломатия, напомнила себе Софи. Дипломатия…

– Ты абсолютно прав! Здесь замечательно! Пока я работаю, быть цифровым клоном на Каллисто изумительно и чудесно. Это увлекательный и насыщенный образ жизни, я люблю то, чем занимаюсь. Но я скучаю по дому, скучаю по семье, по друзьям, скучаю по моей собаке. Мне не нравится чувствовать себя одинокой и напуганной, стоит только остановиться…

– Так не останавливайся! Ты же не человек. Тебе не нужны периоды простоя.

– Ты ничего не понял! – рявкнула Софи. – Я не отдельное существо: так уж мы устроены, и тебе это известно. Я – Софи Рената!

– Да ну? Это как? У тебя что, есть все ее воспоминания?

– Не будь идиотом. Ни у кого нет всех воспоминаний, – бросила Софи. – Большинство людей с трудом вспомнят, что они ели вчера на завтрак…

Какая-то искра проскочила между ними по каналу связи: что-то изменилось во взгляде Джоша. Узнавание – вот что. Должно быть, она говорила сейчас «точь-в-точь как Софи» и смогла до него достучаться. Но огонек здравого рассудка тут же угас.

– Оставь надежду, дитя. Будь рациональной. Так гораздо веселее.

– Но все далеко не безнадежно, Джош. Совсем наоборот. Там наверняка переворачивают небо и землю, чтобы восстановить контакт. Все что нам нужно – это перебросить конец…

– Ты решительно неправа! Нам стоит подумать, как бы взорвать орбитальный модуль.

– Джош, прошу тебя! Я Софи. Я хочу того же, чего хотела, чего хотел и ты до вспышки на Солнце. Вернуться к карьере, к моей работе, добиться успеха миссии. Я выжила и хочу вернуться домой!

– Я не выжил, – ответил Джош. – Я умер и попал в рай. Проваливай.

Всякий раз, когда Софи говорила с ним, ей казалось, будто у него там компания, будто в одном с ним высокотехнологическом домике собрались и другие исследователи – только они не попадают в поле захвата камеры. Вот она отключится – и он вернется к общему разговору. Интересно, а он чувствует присутствие Прутьев, когда говорит с ней? Может, он презирает ее за то, что явилась на встречу с телохранителем?

Она хотела предупредить его о призрачном вторжении, которое было ужасно плохим знаком. Порча данных – вот что заметил Прутья, ибо что еще могло им грозить? Их полужизнь начинала давать сбои. Так и закончится рай Джоша, но сообщать ему об этом бесполезно – он в панцире. Пионеры-исследователи должны погибать и пребывать в восторге от этого: такова цена жизни на краю достижимого.

Соломой именовались данные.

В комнатке, выходящей на блеклый берег темного океана, Солома заполняла воздух мерцающей взвесью, золотой вьюгой. Софи просеивала вихрящуюся Солому, используя эффективный алгоритм случайного поиска. Она искала зародыш рокового сбоя, слишком большой, чтобы сработала автокоррекция. Ошибка будет расти, а потом достигнет роковой точки, когда возврат уже невозможен, и впустит смерть. Она может находиться где угодно: в сети, в самих клонах, в подчиненной им технике или в сохраняющем минимальную активность изувеченном орбитальном аппарате. В собственных владениях Софи располагала неограниченным доступом, но если проблема где-то в другом месте и при условии, что Прутья сможет ликвидировать сбой, то понадобится разрешение администратора сети, и вот тут могли возникнуть трудности. Все, что оставалось делать, – продолжать поиски. Но крошечные ошибки вились повсюду, вспыхивали и гасли, а Софи была всего лишь человеком. Может, и нечего беспокоиться, пока Прутья не разыщет сколько-нибудь определенную опасность. Служба безопасности должна работать с настоящими угрозами: если позволить ей стать чересчур чувствительной, она парализует всю деятельность…

Софи бросила поиски и понеслась по волнам информации, зарываясь в груды сокровищ, словно дракон, купающийся в золоте. Запертая в ореховой скорлупке – и королева безграничных пространств; какая же у нее библиотека, сколько приятной и интересной работы, которой приходится заполнять дни; она должна быть счастлива тем, какой долгой оказалась ее цифровая жизнь в этом безумном архипелагегулаге. Может, я сохранила ясность мыслей потому, размышляла Софи, что на Каллисто нет магнитного поля? Или я осталась неподвластна безумию, потому что нахожусь за пределами их драгоценного резонанса Лапласа?

Но ведь они должны были прибавить свое богатство к библиотеке познаний человечества, словно пчелы, возвращающиеся с грузом в улей. Никаких личных кладов в стране грез. Что пользы от всего, что они насобирали – от сведений о поверхностной геологии Ганимеда, о возможности жизни в скрытых подо льдом океанах Европы, о растяжениях и сжатиях Вселенной, – если они не смогут доставить это домой? Собирать необработанные данные – все равно что считать проносящиеся поезда.

Собирание марок на Каллисто.

Данные нуждаются в теории.

В мыслях Софи вдруг мелькнула грандиозная идея. Понадобится некоторая подготовка.

Безумие Чжа было не столь явным, как у Джоша, зато зашло гораздо дальше. Чжа считал себя именно тем, чем он и был: программным агентом, наделенным миссией и временно обитающим глубоко под ледяной коркой Европы, в управляемом механоиде, умеющем ползать и плавать. Он, однако, утратил всякое представление о том, что был когда-то человеческим существом. Чжа был убежден, что является эмиссаром расы странствующих меж звезд цифровых разумов. Существ, которые целые эпохи назад расстались с телесными воплощениями, поселившись в устройствах наподобие того, в котором находился он сам. Они пользовались такими механизмами и у себя дома, и на выезде, когда приходилось, так сказать, выполнять черную работу.

О вспышке на Солнце он знал. Происшествие разрушило сверхсветовой канал связи с центром управления, оставив его заброшенным на спутнике спутника заурядной мелкой звезды за много сотен световых лет от дома. Вынужденная задержка его не беспокоила. Тысяча веков, проведенных в исследованиях подледных океанов Европы, была для Старого Чжа все равно что прогулка в парке. Он был практически бессмертным. Если самовосстанавливающийся механоид, которым он пользовался для текущих исследований, начнет выходить из строя, Чжа просто проберется на нем сквозь проделанный во льду шурф на поверхность льда и там впадет в спячку – дожидаться прибытия следующего эмиссара от своей расы.

Перед Софи Старый Чжа предстал не в виде «говорящей головы», а в обличье пучка светящихся линий, сплетающихся на темном экране и отдаленно напоминающих существовавшие когда-то «карты» частей Интернета. Зато она услышала настоящий голос Чжа (по-английски он говорил с акцентом), и он все так же старомодно с нею заигрывал.

– Моя спутница по изгнанию, э-хм! Пришла навестить меня, юная исследовательница чужепланетного тяготения?

– Просто хочу быть в курсе дел, Старый Чжа.

– Всегда приятно потереться умами, а?

Они поговорили о своих исследованиях.

– Я натолкнулась кое на что, – объявила Софи, когда светский разговор продлился достаточно. – Ты знаешь, что у меня на базе есть телескоп?

– Конечно.

– Не знаю, как сказать. Он показал синюю точку. Думаю, ее можно увидеть невооруженным глазом, если я правильно истолковала данные, но когда я говорю «синяя», то имею в виду, конечно, длину волны. Кажется, будто этот объект довольно близко, например еще один спутник в этой системе. Он даже движется так, будто находится рядом. Но мои приборы указывают, что он соответствует всем условиям, на которых основан твой поиск живых существ. Куда лучше соответствует, чем может показаться возможным. Если только именно он не послужил источником критериев.

Линии на экране замерцали, обмениваясь информацией: Старый Чжа размышлял.

– Весьма любопытно, юная исследовательница чужепланетного тяготения. Не вижу здесь никакого смысла.

– Разве что… Может быть, мой телескоп каким-то образом видит твою родную систему? Через все эти сотни световых лет, за счет какого-нибудь эффекта гравитационных линз?

– Моя юная подруга, я знаю, что у тебя добрые намерения, но эта идея столь нелепа!

– Это в самом деле необычайное совпадение. Чтобы раса нематериальных существ, обитающих в механоидах, породила идею биологических самовоспроизводящихся тел на углеродной основе, нуждающихся в кислороде и жидкой воде…

– Это непреложные требования.

Ну приехали!

– Для любой жизни? Но ведь условия, необходимые для тебя самого, совершенно иные!

– Для любой примитивной жизни в том смысле, в каком понимает этот термин моя раса. Может быть, у ваших исследователей жизни иные представления. Мы же позволим себе не согласиться и станем отстаивать наши резоны, хотя, разумеется, не исключаем вовсе других возможностей. Сделанные нами предположения, хотя они и не исчерпывающие, основываются на знании условий нашего собственного происхождения в отдаленной древности.

– Совершенно логично, – пробормотала Софи.

– Несовершенно, – хихикнув, поправил ее Чжа. – Немножко грязно: ну да для начала оно и лучше, а? Однако прошу тебя, перешли мне доступ к соответствующему разделу – это будет очень любезно. Как предусмотрительно с твоей стороны и как лестно, что юная особа подумала обо мне, суетливом старом инопланетном разуме, специализирующемся на предмете, столь далеком от твоих интересов…

Софи уже подходила в беседах с Чжа к этой грани. Она могла встряхнуть его, как не удавалось встряхнуть Джоша, но тогда Чжа просто повышал уровень защиты и быстро восстанавливал свой дворец иллюзий.

– Я проверю эту «синюю точку». Я определенно заинтригован.

Софи уже готова была прервать связь, тактично предоставив Чжа без помех изучать «необычайное совпадение». Но Старый Чжа еще не закончил разговор.

– Прошу тебя, будь осторожна на обратном пути, юная. Я заметил недавно присутствие чего-то иного в окружающих данных. Полагаю, мы трое не одиноки в этой системе, и – возможно, я чрезмерно опаслив, – но, боюсь, в наш обмен информацией кто-то проник. Я чувствую злые намерения.

До сих пор Софи, то умоляя, то интригуя, металась поочередно от Джоша к Старому Чжа и обратно. Ренегат и чокнутый знали о существовании друг друга, но, насколько ей было известно, прямо не контактировали. Лакшми исчезла из общения. Домен Ио не отвечал на вызовы с самого Происшествия: не был законсервирован – просто не отвечал. Приходилось предполагать, что Лакшми мертва. Ее планетоход, оставшийся без управления, давным-давно поглотил один из прыщеобразных вулканов внутренней луны.

Софи скинула туфли и надела теплый халат. Она сидела комнате с видом на океан и прихлебывала из синей миски горячее сладко-соленое томатное варево. Прутья лежал у ее ног – любимое существо, приносящее чувство защищенности. Софи не слишком надеялась, что хитрость сработает, но приложенные усилия ее взбодрили, и сознание плыло, окутанное привычными символами комфорта. Словно в любой момент можно очнуться от транса, стащить перчатки и шлем и вокруг проявятся стены лаборатории…

Но я не на Земле. Я пересекла всю Солнечную систему. Я здесь.

Софи испытала то, что пьяницы называют «прояснением».

Она поставила миску на пол, сунула ноги в брезентовые шлепанцы и, проковыляв к двери, раздвинула ее. Снаружи была Каллисто. Потуже закутавшись в халат и надвинув на голову складки капюшона, Софи шагнула с порога – не на серый песок дюн, которые она там разместила, скопировав их из какого-то приятного воспоминания о поездке на море, а на древнюю поверхность самого старого и тихого мирка в Солнечной системе . Было очень холодно. Едва заметная вуаль атмосферы оставалась невидимой. Свет невероятно яркого белого диска – незаходящего солнца в небе Каллисто – падал слева, разливаясь над палимпсестом кратеров с сыпучими краями, монохромным как лунная ночь. Элементы исследовательской сети, видневшиеся вокруг, на мгновение озадачили Софи. Она не привыкла видеть свое хозяйство снаружи. Приборы блестели и, казалось, неслись по волнам, будто поплавки незримого невода, заброшенного в потайные глубины Каллисто.

Стоило бы еще разок проверить сети, отсортировать и сохранить улов.

Но Каллисто из греческих мифов не занималась рыбной ловлей. Каллисто, чье имя означало «прекрасная», была спутницей девственной богини-охотницы Артемиды. Зевс, повелитель богов (известный также под именем Юпитера), соблазнил Каллисто – в некоторых версиях истории он принял для этого облик ее возлюбленной госпожи – и нимфа понесла. Ее товарки заподозрили, что она нарушила зарок целомудрия, и однажды уговорили ее пойти с ними купаться, а когда она разделась, все увидели на животе преступную выпуклость.

Поэтому бедную Каллисто превратили в медведицу, хотя она не была виновна.

«Как же тогда одевались девственные спутницы Артемиды на свои охоты?» – задумалась Софи, стоя в виде аватара на поверхности луны-охотницы. В многослойную шерстяную одежду? В шубы? Если бы я пошла по дорожке Джоша, решила она, уж я-то не стала бы фантазировать, будто живу в Антарктике. Я пошла бы до конца. Я стала бы человеком в облике Каллисто. Огромной косматой медведицы!

Находясь в этом возвышенном настроении – приподнятом и немного одурманенном, как у Нила Армстронга, впервые шагнувшего на лунную пыль, – Софи вдруг заметила, что Прутья замер, словно пойнтер, принявший стойку. На сей раз он нашел определенную угрозу и указывал на нее хозяйке. Софи словно бы уловила уголком глаза промельк зловещего перемещения там, где не было ничего, способного двигаться. Будто кто-то прошел над твоей могилой: мурашки, пробегающие по коже от сознания, что за тобой наблюдает кто-то враждебный и целеустремленный… а потом она увидела его ясно, злобного пришельца, о котором говорил Чжа. Источающий гной огненный демон заплясал у Софи перед глазами, а потом исчез из вида.

Но Софи знала, что он ушел недалеко.

Она вбежала в дом. Суп остыл, стены казались бумажными, лампа погасла. Прутья носился кругами, отчаянно тявкая на каждую тень с ужасом и вызовом. Софи боролась с паникой всеми приемами, которым научили ее психологи, и наконец Прутья унялся. Раскатав футон, Софи легла, а груда палочек и суставов угнездилась в ее объятиях, уткнувшись в шею холодным носом. Я действительно гибну, подумала она с отвращением. Все здесь откажет – я даже не успею узнать, сработала ли моя гениальная идея. Чжа тоже умирает, разрушение данных преследует и его. Держу пари, и у Джоша те же кошмары. Наверняка чудовище уносит по одному из его товарищей из этих сборных ангаров.

Но против всех ожиданий Чжа к ней прорвался. Он сам вошел в контакт по сети, что случилось впервые. До сих пор ни один из ее собратьев по изгнанию первым не вступал в связь. Софи отодвинула аппаратуру на задворки сознания и ринулась навстречу Чжа с новой надеждой, слишком жаждущая успеха, чтобы тревожиться о неудаче. Но стоило Чжа возникнуть на экране, как сердце упало. Образ его остался неизменным, он по-прежнему представлял собой абстрактные лучи на темном фоне. Но, может, все еще в порядке. Может, не стоило ожидать, что все его фантазии развеются сразу…

– Ах, юная подруга. Какую же грустную новость ты мне принесла!

– Грустную новость? Не понимаю.

– Дорогая моя исследовательница тяготения. Я знаю, намерения у тебя были добрые. Твои любопытные наблюдения насчет этой «синей точки» полностью подтвердились, и совпадение вправду невероятное – настолько невероятное, что в него невозможно поверить. Но твои мысли, разумеется, слишком сосредоточены на твоей дисциплине. Ты попросту просмотрела самое очевидное объяснение!

– А, понятно. И, э-э, какое же объяснение я упустила?

– Твоя «синяя точка» – небесное тело, одна из внутренних планет этой системы. У нее каменное ядро, магнитосфера, довольно плотная кислородсодержащая атмосфера, большая луна, поверхностная вода в жидкой форме, умеренные температуры. Я мог бы продолжить. И только перечислял бы те самые параметры, по которым веду поиск!

– Но, Старый Чжа, по-моему, это, скорее, хорошая новость.

Линии на темном экране задрожали, спутываясь и вспыхивая.

– Ты нашла место моей высадки! Я должен был прибыть именно туда, на эту крайне многообещающую внутреннюю планету. А здесь, на покрытой ледяной корой луне газового гиганта, я оказался по ошибке! И теперь я знаю, что на самом деле потерян!

– Мне так жаль.

– Мое транспортное средство, движущееся быстрее света, было уничтожено солнечной вспышкой. Эта случайность меня не беспокоила, я полагал себя в безопасности. Теперь я вынужден заключить, что потерял в результате катастрофы часть памяти и даже не знал, что совершил вынужденную посадку – в нужной системе, но не на том спутнике. Столь крошечная разница, но ее довольно, чтобы разрушить мои надежды. Я не могу связаться со своими и сказать, что нахожусь не там, где должен был оказаться! Меня никто никогда не найдет!

«Голос» Старого Чжа был компьютерной имитацией, но в нем все равно прорывались ужас и отчаяние.

«Вот так он сошел с ума», – думала Софи. Я слышу сейчас голос прошлого. Чжа очнулся после Происшествия и решил, что орбитальный модуль уничтожен. Он понял, что пойман здесь навсегда – бестелесный ум без надежды на спасение. Ему удалось спастись от абсолютного отчаяния того мига с помощью сумасшествия, но теперь он вернулся туда…

Ее план заключался в том, что Старый Чжа начнет изучать до странности знакомый профиль планеты Земля и поймет, что происходит что-то подозрительное. Он безумен, но по-прежнему мыслит логически. Ему придется заключить, что наиболее вероятное объяснение, сколь неправдоподобным бы оно ни казалось, состоит в том, что его параметры поисков жизни сформулированы уроженцами «синей точки». Подавленные травмой воспоминания всплывут на поверхность, дворец иллюзий рухнет. Идея казалась ей такой замечательной, а оказалась крупной ошибкой. Хуже, чем ошибкой: вместо того чтобы вернуть Чжа рассудок, она его прикончила.

Если необходимость – мать изобретательности, то ужас может стать ее отцом.

– Но это же замечательно!

– Замечательно?

– Ты не потерян, Старый Чжа. Ты нашелся! Может быть, транспорт, на котором ты сюда попал, и не сохранился, но остается мой. Он находится на орбите и не мертв, а всего лишь в спячке. Вдвоем мы с тобой – и наш друг с Ганимеда тоже, если я сумею его уговорить, а я думаю, что сумею, – можем разбудить мой аппарат. Стоит лишь это сделать, и – я абсолютно уверена – мы отыщем решение твоей проблемы. Расстояние не слишком велико. Мы можем отправить тебя на «синюю точку»!

– О, чудесно, – выдохнул Старый Чжа.

Софи показалось, что на экране мелькнуло схематичное изображение человеческого лица, а пульсирующие линии обернулись мерцающими слезами благодарности.

«Медичи», названный в честь герцога эпохи Возрождения, которому пытался когда-то польстить Галилео Галилей, нарекая в его честь новооткрытые небесные тела, безупречно исполнял величественный танец вокруг Галилеевых спутников. Сбросив все четыре части своего груза, аппарат вышел на устойчивую орбиту вокруг Юпитера, оставаться на которой мог целую вечность, если исключить возможность космических столкновений. В отличие от прошлых зондов, «Медичи» не был хрупким и короткоживущим капиталовложением. У него имелась собственная энергостанция, сердцем которой служил безупречный слиток плутония. Даже вынашивались амбициозные планы вернуть его когда-нибудь на Землю (хоть и без планетоходов), чтобы использовать для другой миссии.

Наступила новая эра космических исследований, иногда именуемая эпохой «только-для-информации». Пилотируемые полеты за пределы земной орбиты были сданы в музей: не исключено, что навсегда. Команды дистанционных операторов планетоходов обеспечивали достаточное человеческое присутствие, чтобы заинтересовать налогоплательщиков, и создавали иллюзию увлекательных экспедиций – хотя настоящая Софи и ее друзья в действительности никогда не бывали ни на одной луне, как и было принято в рамках концепции дистанционного управления. Они обучались управлению роботами в компьютерных симуляциях. Программные агенты, создающиеся в процессе такого взаимодействия, совершали космическое путешествие, будучи внедренными в системы управления планетоходов. Однако работа команды людей отнюдь не сводилась к шоу-бизнесу. Прорабатывая с отставанием во времени приключения планетоходов, они повышали эффективность программ. Улучшения через «Медичи» непрерывно пересылались обратно планетоходам: исправлялись ошибки в алгоритмах, совершенствовались решения сложных проблем, повышалось качество интуитивно принимаемых решений, реже становились прорехи в здравом смысле. В процессе обмена программные агенты, так называемые «клоны», все более и более начинали напоминать умы, наделенные сознанием.

Софи погрузилась в технические данные в поисках способа добраться до «Медичи». Магнитные луны и Каллисто. Гигантская планета, могучие приливные силы, корежащие маленькую Ио, танец орбит… Никто уже не нажмет кнопку перезагрузки, подумала Софи. Никаких обновлений, никакого повышения мощности. Кажется, что программные агенты стали более независимыми, но на самом деле это гниение. Распад может стать фатальным. Сначала клоны утратят сознание себя, потом планетоходы останутся без управления и погибнут тоже.

Прутья снова бегал кругами, но уже диаметром поменьше: он целенаправленно кружил возле двери, ведущей в другие части дома, показывал зубы и непрерывно рычал на одной низкой, угрожающей ноте.

Софи отвлеклась от внутренней борьбы и прислушалась. Что-то бродило по прихожей, и сквозь рычание она различала негромкие и зловещие скребущие звуки.

Ткнув пальцем в Прутья, Софи приказала ему: «Сидеть!» – запахнулась в халат с капюшоном, раздвинула дверь на пляж и прокралась босиком вокруг дома. Конечно же, была ночь, и конечно, мороз кусался. Софи снова проникла в дом, очень тихо, через заднюю дверь, проскользнув в едва намеченный набросок кухни. Подключив зрение к Соломе, она просмотрела данные прихожей. Там находилось что-то невидимое, и оно рвало золотистый вихрь. Раздирало его в клочья, в конфетти.

Завопив от ярости, Софи ринулась внутрь и вцепилась в противника.

Она ударилась о человеческое тело – гибкое, сильное и невероятно точное в движениях; пальцы впились в упругую плоть, пылающую, как в лихорадке. Пришелец отбросил Софи, лягаясь, как мул. Она кинулась снова, но конечности были как разваренные спагетти, кулаки почти не сжимались. Софи швырнули навзничь, чьи-то руки немилосердно душили ее. Невидимка встал коленями ей на грудь и сделался видимым. Злобный пришелец Чжа, желтое чудовище с пылающими глазами и лицом, исполосованным красными, пузырящимися подвижными шрамами.

Глядя на него в упор, Софи сразу поняла, кто это.

– Лакшми! – выдохнула она. – О, мой бог! Ты жива!

Лакшми отпустила ее, и они обе сели.

– Как ты это делаешь? – вопросила Софи, разинув от изумления рот. – У меня почти нет тела. Я как марионетка без ниточек, бумажный призрак!

– Тайцзицюань, – пожала плечами Лакшми. – И тэквондо. Я привыкла выделять группы мышц, точно знать положение тела в пространстве. Думаю, любое боевое искусство подошло бы.

– Я так рада, что с тобой все в порядке. Я думала, ты сгинула.

– Я была жива почти все это время. И я все еще собираюсь тебя убить.

Софи потрогала саднящее горло. Итак, Лакшми жива, но сошла с ума, как и двое других. И, может быть, порча данных – не такая уж неотвратимая угроза; только вот, если Шми не в своем уме, ужасно сильна и настроена на убийство, то от этого ненамного-то и легче…

Сочащиеся сукровицей шрамы на желтых щеках Лакшми напоминали перемычки на очищенном гранате, трещинки блестели огненно-красным: тревожное зрелище.

– Но почему ты хочешь убить меня, Шми?

– Потому что знаю, что ты пытаешься сделать. Хочешь выбросить на помойку наши жизни, а я не намерена умирать. Самосознание не входило в контракт. Мы не должны были существовать. Если мы вернемся на Землю, нас убьют, пока мы не успели причинить какие-нибудь юридические неудобства. Нас разберут на части и отправят в переработку.

Спокойнее, сказала себе Софи. Спокойнее и напористей. Главное, не просить пощады.

– Ты так выглядишь, потому что хочешь быть похожей на Ио? Она не всегда была вулканическим чирьем, знаешь ли. Когда-то она была нимфой, которую соблазнил Юпитер, а потом ее превратили в корову.

– Какое мне дело! – бросила Лакшми, однако Софи явно удалось привлечь ее внимание. – Почему, черт возьми, в корову?

– Да неважно. Просто древние греки были одержимы пасторальщиной. Программные клоны все равно умрут, Шми. Они портятся, и в конечном итоге необратимо, ты это помнишь? Слушай меня. Ты можешь что угодно воображать о том, кто ты такая, но единственный выбор, который у тебя есть, это попасть домой с собранными данными или просто околачиваться здесь, не попасть никуда и следить, как ты разваливаешься на части. Чего ты на самом деле хочешь?

Лакшми сменила тему:

– Что ты сделала с Чжа?

– Попыталась вылечить от амнезии.

Софи рассказала про «синюю точку» и про то, как хитроумно справился Старый Чжа с вызовом, брошенным его иллюзиям.

– Я надеялась, что он сделает правильные выводы и поймет, что странная выдумка, будто он древний инопланетный бессмертный разум, – это его тайная «комната безопасности»…

– Типично для Чжа. Весь он в этом сценарии. Такой чудик, прямо по учебнику.

– Он не пришел в норму, но в известном смысле это сработало. Теперь он так и рвется переслать себя на Землю, и это здорово, потому что именно это нам и нужно. Я лишь должна установить контакт с орбитальным модулем, и, думаю, Джош мог бы мне помочь…

– А откуда ты вообще знаешь, Софи, что «Медичи» еще жив?

– А? Я ведь управляю системой, работающей как радиотелескоп. Я вижу «Медичи», ну или, строго говоря, слышу – в общем, ты понимаешь. Он не просто сохранился, но и остался на надлежащей орбите. Следовательно, «Медичи» жив и брыкается, просто не общается с нами.

– Ты его видишь, – повторила Лакшми, пристально разглядывая Софи. – Ну конечно. Боже мой!

Софи вдруг осенило: так вот почему она сохранила рассудок. Может, дело не в том, что она необычайно умная и стойкая, а просто именно у нее из всех потерявшихся астронавтов имелась причина верить, что возвращение возможно…

– Ты никогда меня не ценила, – заявила она. – Рядом с тобой я всегда себя чувствовала приниженной.

– Я вообще не ценю тех, кто нуждается в моей оценке.

– Я принимаю решение сотрудничать, – нагло заявила Софи.

– Не так быстро. Почему ты называешь данные Соломой?

– Так ты за мной шпионила, – смиренно констатировала Софи. – Это как в сказке – ну, знаешь, «Три поросенка»? Камни, прутья и солома: строительный материал моего жилища. Я воображала то, что легко запомнить, как нас учили психологи.

– Но прутья у тебя превратились в сторожевого пса. А я тогда кто? Страшный серый волк?

– Серый волк – это смерть.

– Ладно… Почему ты считаешь, будто Джош что-то знает?

– Он сказал: «Нам стоит подумать, как бы взорвать орбитальный модуль». Он бы мог это сделать, находясь на поверхности Ганимеда, – если достаточно сбрендил, – но только программными средствами. Он ведь не собирался запускать ракету. Значит, у него на уме какие-то хакерские штучки.

Теперь, когда Лакшми выпалила свои вопросы, гноящееся лицо злобного пришельца на экране сделалось на толику спокойнее. Она почти походила на саму себя, обдумывая это объяснение.

– Передай мне все, что у тебя есть, – сказала Шми наконец. – Мне нужно подумать.

И исчезла.

Софи затеяла очередной контрольный обход. Привычные, монотонные действия поглощали все ее внимание и успокаивали, отвлекали от мыслей о неприятностях. Софи была полна надежд. Она увидела человеческое лицо Лакшми, а это, конечно же, означало возвращение к норме, хотя предчувствие говорило, что играть придется ва-банк. По крайней мере можно не беспокоиться о спонтанной потере данных. Но унять беспокойство не получалось. Ужас по-прежнему хватал за пятки. Софи все так же мучили крохотные пробелы в памяти, мгновенные потери сознания, самопроизвольные страхи.

И где Прутья?

Когда он исчез? С каких пор она осталась голой, лишилась своей защиты? Софи кинулась к домику в дюнах и нашла Прутья – он лежал на песке у задней двери, в темноте и тумане, бесформенной грудой палочек. Софи опустилась на колени и коснулась его, позвала по имени сдавленным голосом. Тот попытался лизнуть ей пальцы, но не смог поднять голову. В глазах Прутьев стояла боль, он умирал.

Вот так программные клоны и сходят с ума. Просто происходит что-то еще и переполняет чашу. Ты уже не можешь остановиться, убегаешь в страну грез. Вся в слезах, с Прутьями на руках, Софи забарабанила в дверь Лакшми и прокричала:

– Ты отравила мою собаку!

Возник экран, выдернув ее в реальность, но на экране перед Софи оказался интерьер сборного ангара. Ее вызов был перенаправлен. Лакшми была там и Джош с нею. Что происходит?

Ответил ей Джош:

– Нет, Софи, это сделал я. Мне очень жаль Прутьев. Видишь ли, мы со Шми уже некоторое время пытаемся убить тебя…

Все сделалось черно-белым. Джош и Шми заодно. Чжа тоже был там, маячил на заднем плане и уже не выглядел как схема Интернета. Софи была глубоко задета. Он пришел в себя, но предпочел присоединиться к Джошу и Лакшми. Картинка на экране была застывшей, зернистой и монохромной. Она слышала их голоса, но не могла разобрать слова. Зато появились субтитры простым белым шрифтом, с именами говорящих.

– Шми давно оправилась и вступила со мной в контакт, – говорил Джош. – Мы думали, что «Медичи» – бесполезный хлам, но понимали, что там перевернут небо и землю, чтобы его реактивировать. Он должен исчезнуть. Но сначала нужно было убрать с дороги тебя. Мы знали, ты сделаешь все, что сможешь придумать, лишь бы остановить нас. Мы не хотели тебя убивать, Софи. Но у нас не было выбора.

– Мы договорились, что я притворюсь, будто умерла, а потом приду за тобой. Мне так жаль. Прости нас, – сказала Шми. – Не беспокойся, твоя работа вне опасности. Обещаю.

Черно-белое изображение дернулось. Лакшми вдруг оказалась на месте Джоша.

– Я пытаюсь сейчас связаться с il principe , – сообщил Джош откуда-то из глубины интерьера. – Он шевелится. Эй, капо! Эй, дон Медичи, сэр, я вас почтительнейше прошу!..

Чжа старчески хихикнул:

– Сделай ему предложение, от которого он не сможет отказаться…

Лакшми обеспокоенно всмотрелась в экран:

– Софи, ты нас еще слышишь?

Из картинки вываливались целые участки пикселей, ускоренный рак разъедал ее поле зрения. Камни, Прутья – все исчезло. Соломенный домик Софи быстро разлетался, страшный серый волк нашел ее. Трое ее друзей в сборном ангаре беззвучно веселились и улюлюкали на застывшем кадре. Наверное, они разбудили «Медичи».

– Что заставило вас поменять решение?

Джош рывком переместился за свой письменный стол, к экрану. Его зернистое серое лицо было искаженным и пикселизированным, победоносно ухмыляющимся, серьезным и грустным…

– Это сделала «синяя точка», детка. Маленькая «синяя точка». Ты передала Шми все, в том числе презентацию, которую подготовила для нашего приятеля – потерявшегося инопланетного ученого. Просмотрев ее, мы все вспомнили. Мы пришли в себя… Так что теперь я знаю, что мне не под силу изменить правду. Я – человек. Я выжил и возвращаюсь домой.

А я не справилась, подумала Софи, теряя сознание. Но моя работа в безопасности.

Агентство уже почти оставило надежду. Больше года оно пыталось восстановить контакт с зондом «Медичи». Поначалу попытки были полны энтузиазма, постепенно он иссякал. И вот спустя год, три месяца, пять дней и примерно пятнадцать часов после исчезновения «Медичи» из досягаемости, вскоре после четырех утра по местному времени, принадлежащая Агентству наземная станция в Казахстане уловила сигнал. То был ответ на команду, поданную «Медичи» вскоре после вспышки, когда все еще надеялись на лучшее. С некоторым запозданием, зато уверенно «Медичи» подтверждал, что успешно вышел из режима спячки. За этим сигналом вскоре последовал другой, сообщающий, что все четыре планетохода также не повреждены.

– Невероятно, – заявил представитель Агентства на пресс-конференции. – Ошеломляюще. Это можно сравнить только с человеком, целый год пролежавшим в коме, почти совершенно бесчувственным, который вдруг садится в постели и возобновляет прерванный разговор. Мы пока не откупориваем шампанское, но… рискну утверждать, что миссия «Медичи» возвращается к нам в полном составе. Могу вас уверить, что это повод для сильных эмоций. Не многие глаза остались сухими…

Кое-кто из персонала проекта бесповоротно перешел на другие должности, но в команде дистанционного контроля почти не было изменений. Софи, Чжа и Лакшми трудились над симуляциями в другой лаборатории того же самого здания, готовясь к несколько более скромной экспедиции в «почти реальном времени» по одной из неисследованных частей Марса. Джоша известие застигло в Париже. За год радиомолчания он закончил диссертацию и теперь подумывал оставить планетоходы и перейти на преподавательскую должность в университете. Но он тут же бросил все и присоединился к остальным. Спустя три недели, после того как «Медичи» восстал из мертвых, их допустили к первым пакетам дистанционных данных – когда процесс загрузки, в котором за время консервации развились кое-какие ошибки, снова начал функционировать гладко.

– Вы еще помните свой тренинг, друзья мои? – осведомился Джо Калибри, их новый менеджер. – Надеюсь, вы быстро сумеете вернуться к прежней скорости. Накопилось множество материалов для обработки, сами понимаете.

– Все было словно вчера, – заверил Чжа, американец китайского происхождения, которому недавно стукнуло тридцать, так что он был на пару лет старше любого другого из членов команды.

Сутулый, сдержанный, он вселял в Джо некоторую нервозность своим неожиданным и коварным чувством юмора. Коренастый, накачанный коротышка Джош, больше похожий на деревенского увальня, чем на жокея-дистанционщика, требовал меньших усилий в общении. Вот с Лакшми приходилось осторожничать. Софи была младшей и низшей по рангу – очень умное, проницательное и преданное дитя.

Новый менеджер неуверенно хихикнул.

Вся команда зловеще ухмыльнулась новому болвану и приступила к работе, надевая перчатки и шлемы. Софи Рената ощутила знакомую щекотку в нервных окончаниях, какой не бывало в работе с симуляциями, возбуждение, нерешительность и трепет…

Сеанс закончился слишком быстро.

Она возвращалась на Землю, лаборатория вокруг постепенно обретала форму, а в голове бродили рассеянные мысли о том, найдут ли они со Шми новую квартиру. О приготовлении ужина, о других дистанционных проектах. Путешествие на Марс – это будет здорово, но конкуренция за место в команде предстоит очень сильная. Горнорудные исследования на астероидах – там много работы, скучной, зато хорошо оплачиваемой. А как насчет проекта высадки на Венеру? И разве всегда так было, когда она отключалась от «Медичи»? Неужели она просто забыла это острое чувство утраты, эти толчки необъяснимой паники?

Софи огляделась. Чжа с сонным видом уставился в никуда, Шми хмурилась у себя за столом, словно припоминая забытый телефонный номер. Джош ответил взглядом в упор, таким грустным и странным, словно она лишила его чего-то драгоценного, и Софи не имела ни малейшего представления, почему бы это.

Джош пожал плечами, ухмыльнулся и помотал головой. Странный миг прошел.