Жованно, ты… – начал Локк.

– Нет, это я… – всхлипнула Дженора. – Он хотел…

– Он на Дженору набросился, платье с нее хотел сорвать, – вздохнул Жан, обнимая ее за плечи. – Я пришел, а он уже… вот.

– Я не нарочно… Он пьян был, – простонала Дженора. – Схватил меня за горло, начал душить…

Локк присел на корточки рядом с Булидаци, вынул его клинок из ножен. Истекающий кровью барон не шевельнулся. При дворе капы Барсави Локк видел немало поединков и колотых ран, задевших легкие, – да, ранение тяжелое, но смерть наступает не мгновенно. У Булидаци сил немало, он должен бы сопротивляться, однако барон лежал неподвижно, глаза его были раскрыты, зрачки расширены, взор затуманен. В ране пузырилась кровь, но к торчащему в груди предмету Булидаци относился с полным равнодушием.

– Он не просто пьян… – прошептал Локк. – Что ты ему дала?

– Ох! Это все из-за меня… – Сабета удрученно привалилась к двери.

– Да о чем вы? – спросил Жан.

– Мы барону в вино кое-что подмешали, – пояснил Кало. – Ну, чтобы он от… от Верены и Лукацо отвязался.

Сабета тяжело вздохнула. Локк взглянул на нее и помертвел.

– Слушайте, мы тут все неделями не просыхаем, – сказал он. – Вон, близнецы к любой бочке или бутылке так присасываются, что не оторвешь. И что, насильничать лезут? То-то же… – Он презрительно ткнул пальцем в Булидаци. – Нет, этот мудак сам виноват!

– Он прав, – кивнул Кало, потрепав Дженору по плечу. – Ты по справедливости поступила. По-каморрски. Все сделала правильно.

– Правильно?! – вскинулась Дженора, схватив Жана за руки. – Я пролила кровь знатного господина. Меня на виселицу отправят.

– Так ведь не убила же… – заметил Галдо.

– А какая разница? – воскликнула Дженора. – Даже если он выживет, меня все равно петля ждет. И вам тоже не поздоровится. Убьют всех, до кого руки дотянутся.

– Ты же защищалась! – проворчал Жан. – Мы свидетелей найдем. Вся труппа подтвердит. Все как один…

– Только Дженору все равно повесят, – вздохнула Сабета. – Будь у нас хоть сотня свидетелей. Жованно, она права. Сам посуди: она чернокожая, безродная, а мы – чужеземные актеры. Нас всех обвинят в том, что мы лишили жизни знатного эспарца, единственного наследника старинного рода. Если нас поймают – в пыль разотрут и в поле развеют.

– Как верно заметил мой братец, – напомнил Галдо, – трупа у нас пока нет.

– Сейчас будет, – негромко произнес Локк.

Он решительно, без дрожи в руках, стащил с барона окровавленный кушак, смял его в комок и затолкнул в рот Булидаци. Раненый захрипел, но так и не понял, что с ним происходит.

– О боги, а это еще зачем?! – воскликнула Дженора.

– Так надо, – холодно, рассудительно ответил Локк; безжалостные ухватки каморрского вора не допускали ни сочувствия, ни милосердия. – Если он хоть слово против нас скажет, нам всем несдобровать.

– О боги… – прошептала Дженора.

– Давай я… – предложил Жан.

– Не вмешивайся, – остановил его Локк, памятуя о том, что Цеппи никому не позволял перекладывать трудности на чужие плечи.

Дрожащими руками он расстегнул кожаную перевязь барона и обмотал ею свои ладони. Перед мысленным взором мелькнул образ эспарской виселицы, трупы Жана, Сабеты и близнецов… Дрожь исчезла, руки стали тверже храмовых камней. Локк обвил перевязью баронову шею.

– Погоди! – Сабета опустилась на колени у тела Булидаци, и Локка мимолетно поразила смехотворная нелепость происходящего: в широкой груди барона торчат портновские ножницы, во рту – смятый кушак, а худенький юнец вот-вот удавит его перевязью. – На шее след останется.

– И что с того? – Локк скрипнул зубами.

– Колотую рану можно получить… случайно. Ну, по многим причинам, – пояснила Сабета. – А вот колотая рана и удушение – это уже намеренно.

Она осторожно взялась за ножницы, но взгляд ее оставался безжалостным, как ночной океан.

– Придержи его, – шепнула она.

Локк отбросил перевязь, схватил Булидаци за широкие плечи. Сабета резко потянула ножницы вверх и тут же снова вонзила их в рану. Барон, застонав, содрогнулся, по-прежнему не осознавая приближения смерти, потом обмяк и слабо дернул ногами. Сабета, чуть отодвинувшись, выставила вперед руку, будто не зная, как избавиться от перепачкавшей ее крови. Локк выдернул кушак изо рта барона и протянул ей, а потом осторожно уложил Булидаци у стены – если повезет, то кровь не протечет на пол.

Дженора уткнулась в плечо Жана.

– А вот теперь надо придумать, что произошло, – сказала Сабета. – Ссора, размолвка, поединок, в конце концов. Подбросим тело в подходящее место, сочиним что-нибудь правдоподобное. И чем быстрее, тем лучше… За пару часов…

В дверь спальни постучали.

От неожиданности Локк вздрогнул так сильно, что едва не выскочил из собственной кожи. Все остальные тоже перепугались.

– Милорд?! – окликнул из-за двери Брего, баронов телохранитель. – Милорд, вам помочь?

Локк ошеломленно уставился на дверь – закрытую, но не запертую на засов. Если Брего ее приоткроет, то сразу увидит труп Булидаци напротив.

Сабета, будто стрела, спущенная с тетивы, мгновенно сорвала с плеч сорочку. От изумления Локк разинул рот, но Сабета уже неслышно подбежала к двери и сдавленным голосом произнесла:

– Брего? Ох, погоди… я сейчас.

Она нетерпеливым жестом указала на труп Булидаци; Кало, Галдо и Локк мгновенно затолкали тело барона под кровать, а Жан набросил на алхимический светильник одеяло. Спальня погрузилась в полумрак. Кало, Галдо и Локк вжались в стену у двери, отчаянно надеясь, что полностью она не распахнется.

Сабета одним движением взлохматила волосы, прижала сорочку к груди, искусно подчеркнув соблазнительные округлости, и выглянула в коридор с таким видом, словно ее только что оторвали от весьма увлекательного занятия.

– Ах, Брего! – с притворным изумлением выдохнула она. – Воистину ты верный слуга!

Брего ошарашенно уставился на Сабету и пролепетал:

– Госпожа Верена, я… милорд… мне…

– Милорд занят, Брего, – хихикнула она. – Очень занят. И своего занятия прерывать не намерен. Подожди его в таверне. И не волнуйся, он в надежных руках. – Она лукаво усмехнулась и, не дожидаясь ответа, захлопнула дверь и заперла ее на засов.

Чуть погодя из-за двери донесся топот тяжелых сапог – Брего спускался в таверну. Все с облегчением вздохнули. Сабета торопливо надела сорочку и обессиленно привалилась к двери.

– Ну если до рассвета доживем, все разом поседеем, – сказал Галдо, переглянувшись с Кало, и близнецы спрятали тонкие вороненые клинки.

В спальне стоял тяжелый дух крови и пота.

– А теперь – бежим, – сказала Дженора.

– Куда? – спросил Жан.

– В Каморр, – прошептала она. – Ох, ради всех богов, вы же можете… Ну я знаю, что вы никакие не актеры.

– Дженора, успокойся! – Локк задумчиво поглядел на баронов сапог, торчавший из-под кровати. – Ты у нас женщина видная. Как тебе незаметно ускользнуть, да еще и в ночь перед спектаклем? Сразу заподозрят неладное. А как мы тебя всю дорогу прятать будем?

– Ну, может, на корабле…

– Послушай, – сказала Сабета, – если ты сбежишь, то нашим выдумкам никто не поверит. И тетушке твоей худо придется. Гвардейцы графини начнут виноватых искать, сама понимаешь… Нет, мы придумаем убедительное объяснение.

– Даже если вы придумаете убедительное объяснение, – возразила Дженора, – нам все равно крышка. Мы всем кругом должны: золотарям, кондитерам, пивоварам, пекарям, лоточникам, разносчикам подушек… Если денег за спектакль не выручим, то можно сразу в Плакучую Башню отправляться, не дожидаясь стражи.

– А если волею богов стихийное бедствие случится? – спросил Кало. – Ну, вдруг ураган налетит или театр развалится? Вы же в таком случае никому расходы возмещать не будете, правда?

– Конечно не будем, – вздохнула Дженора. – Только у вас силенок не хватит стихийное бедствие подстроить.

– Между прочим, подмостки в «Старой жемчужине» деревянные, – заметил Кало.

– О, пожар – это весело! – добавил Галдо. – Мы вдвоем за пару часов управимся – раз, два, и готово.

– Сцена алхимическими составами пропитана, – сказала Дженора. – От одной вязанки дров не загорится, тут целый обоз нужен, да не один.

– Значит, театр мы спалить не сможем, – вздохнула Сабета.

– И бежать нельзя, – напомнил Жан. – А то здесь такое начнется, что до дома мы вряд ли доберемся – нас по дороге изловят.

– А если остаться, но представления не давать, то попадем в тюрьму за долги, – добавил Локк. – И хорошо, если только за долги.

– Единственный разумный выход… – начала Сабета.

– Крылья отрастить? – предложил Кало.

– Нет, притвориться, что ничего особенного не произошло. – Сабета стала перечислять необходимые действия, загибая пальцы на руке: – Во-первых, отправить Брего подальше от постоялого двора, чтоб под ногами не путался. Во-вторых, отыграть спектакль…

– Ты с ума сошла! – воскликнула Дженора.

– …а после этого, – невозмутимо продолжила Сабета, – объявить о гибели Булидаци. Причем надо придумать такое объяснение, которое никого из нас не затронет.

– А с проклятым трупом что делать? – Галдо раздраженно пнул торчащий из-под кровати сапог. – Он ведь к завтрашнему вечеру завоняется!

– Значит, устроим пожар, пусть труп сгорит дотла. Тогда никто и знать не будет, когда барон помер – вчера или неделю назад, – предложил Локк.

– Но если труп дотла сжечь, как же тогда барона признают? – спросил Жан.

– Не беспокойся, признают. – Локк показал всем баронов нож, тот самый, которым Булидаци еще недавно оцарапал Локкову щеку; рукоять ножа украшали черные гранаты и изящная беложелезная филигрань. – Вот по этому клинку и еще по кое-каким безделушкам.

– А где мы его спрячем? Ну, барона… – с запинкой спросила Дженора.

– Не барона, а труп, – хмуро поправил ее Жан.

– У меня есть присыпка из сушеных лепестков розы и ароматические притирания, – сказала Дженора, – похоже, к ней возвращалось некое подобие уверенности в себе. – На день вонь ими можно отбить.

– Неплохая мысль, – признал Кало. – А вот где прятать… Может, под кроватью оставить?

– Ну ты болван…

– Можно его Сильвану под зад подложить, – вздохнул Локк. – Он все равно ничего не заметит, пока не протрезвеет. Слушайте, а давайте упрячем его в кладовую, где костюмы и прочий реквизит хранится!

– А пусть он сам реквизитом и послужит, – предложила Сабета. – В нашей трагедии трупов полным-полно. Нарядим его в саван, маску нацепим – вот вам и фантазм. Возьмем его с собой, и…

– Тогда волноваться не придется, что на постоялом дворе его кто-нибудь случайно обнаружит! – восторженно добавил Локк. – Вот все и устроилось. Осталось только придумать, как объяснить друзьям барона, которых он на представление пригласил, куда он сам запропастился.

– Погодите радоваться, я сейчас в этот говносрач еще пару какашек подкину, – заявил Кало. – Что мы остальным актерам скажем?

– А им-то зачем об этом знать? – удивилась Дженора.

– Он прав, – вздохнула Сабета. – Нам придется остальным об этом рассказать, иначе труп среди костюмов и прочего реквизита не спрячешь. Без их помощи нам не обойтись.

– А с какой стати они будут нам помогать? – спросил Жан.

– Надо им объяснить, что они тоже соучастники преступления. Что им тоже виселица грозит. Сами понимаете, так оно и есть, тут и придумывать ничего не надо.

– Singua solus, – изрек Галдо.

– Вот именно. – Сабета, приложив ухо к двери, на миг прислушалась. – Singua solus.

– А что это? – спросила Дженора.

– Древняя каморрская традиция, – пояснил Локк. – О ней вспоминают в тех случаях, когда задумывают особо пагубную глупость. Ну, традиций нам не занимать.

– Джакомо, Кастелано, вы еще во хмелю? – спросила Сабета.

– Пожалуй, маловато будет, – заявил Кало.

– Ступайте в таверну, отправьте всех наших спать – как угодно, даже если кружки из рук вырывать придется. А завтра с утра, как проспятся, мы им все и расскажем.

– Значит, мы Джасмера и Сильвана должны от выпивки удержать? – вздохнул Галдо. – Ага, как же… Легче в Картен сгонять и колдовству по-быстрому научиться.

– Поговори у меня… – пригрозила Сабета. – Погодите, я вначале посмотрю, нет ли за дверью Брего…

Ни Кало, ни Галдо больше шуточек не отпускали. Локк счел это еще одним зловещим предзнаменованием: судя по всему, Благородным Канальям грозила смертельная опасность. Сабета приоткрыла дверь и, выглянув в щелку, удостоверилась, что поблизости никого нет. Близнецы спустились в таверну.

– Дженора, а среди бумаг труппы найдется что-нибудь, написанное рукой Булидаци? – спросила Сабета.

– Да, конечно. – Дженора кивнула на кожаную папку в дальнем углу комнаты. – Там договор о передаче долей, еще какие-то соглашения… Он же грамоте был обучен, любил свою образованность показывать.

– Знаю… – Сабета схватила папку и швырнула ее на кровать, рядом с Жаном. – Найди мне образец его почерка, я попробую подделать. Вряд ли получится очень похоже, но сделаем скидку на то, что барон в подпитии… и утомлен.

– И мертвые дар речи обретут, – произнес Локк, мысленно укоряя себя за то, что сам до этого не додумался.

– Главное – чтобы Брего поверил, – вздохнула Сабета. – А еще надо слуг предупредить, что барон в особняк вернется только завтра, после спектакля… Дженора, а где притирания хранятся?

– В кладовой, вместе с реквизитом.

– Отлично. Значит, мы сейчас его туда перенесем, умастим и до завтра оставим.

Локк кивнул: кладовая с реквизитом находилась чуть дальше по коридору. С помощью Жана тяжелое тело Булидаци можно доволочь туда за несколько секунд. Ох, лишь бы никто не заметил! Локк снял с кровати ветхое одеяло, обернул им труп.

Жан, словно читая мысли приятеля, приобнял Дженору и что-то зашептал ей на ухо.

– Ну что ты со мной как с малым ребенком! – возмутилась она. – Я помогу… этого поганца перетащить!

Она встала, пошатываясь, и запахнула разорванную на груди сорочку.

Чуть погодя все четверо осторожно прокрались в коридор: Дженора шла первой, Локк с Жаном тащили труп, завернутый в одеяло, а Сабета прикрывала их сзади, зорко оглядываясь по сторонам. Жан с легкостью нес тяжелое тело барона, а Локк пыхтел и отдувался. Дженора торопливо распахнула дверь кладовой.

Локк содрал с трупа одеяло, чтобы оно не слишком пропиталось кровью. Странно обмякшее тело Булидаци походило на огромную тряпичную куклу, набитую песком; на лице барона застыло недоуменное выражение.

– Одному из нас придется здесь заночевать и дверь на засов изнутри запереть, – угрюмо сказал Локк. – Мало ли кому взбредет в голову сюда заглянуть.

– Знаешь, я не… – начал Жан.

– Да, конечно. – Локк запоздало сообразил, что, кроме него, оставаться здесь некому. – Ты с Дженорой побудь, успокой ее.

Жан сочувственно хлопнул его по плечу. Дженора, стараясь не задеть труп, протиснулась вглубь кладовой, достала из-под груды лоскутов старый алхимический светильник, встряхнула его и вручила Локку. Кладовая озарилась тусклым светом, и Жан с Дженорой ушли.

– Спасибо, – прошептала Сабета, глядя на Локка со смесью жалости и восхищения.

Локк расстроенно отвернулся и с досадой поглядел на тело злосчастного барона. Сабета тут же притянула Локка к себе, крепко обняла и на мгновение прижалась губами к его губам.

– Я пойду бароновы послания сочинять, но ты от меня никуда не денешься, – пообещала она. – Нам очень скоро представится случай продолжить так некстати прерванное занятие.

Локк хотел сказать что-то остроумное, но так ничего и не придумал, лишь печально махнул рукой и, закрыв за Сабетой дверь, со вздохом задвинул засов.

Костюмы и реквизит были сложены аккуратными кипами, готовыми к перевозке, поэтому отыскать ароматную присыпку и притирания не составило труда. Обсыпая труп алхимическим порошком, Локк нечаянно вдохнул облачко приторной смеси, поперхнулся и едва не чихнул.

– Ну что, доволен теперь, засранец?! – злобно прошипел Локк и пнул неподвижное тело. – Сдох – и все равно моей личной жизни мешаешь!

Он уселся на пол, обессиленно привалившись к стене. Злоба постепенно отступала. Со стен на труп безмолвно взирали посмертные маски фантазмов.

«Бр-р, ну и местечко для ночлега мне досталось!» – поморщился Локк и закрыл глаза, чтобы не видеть жуткой картины. К тяжелому сладкому запаху роз примешивался слабый аромат Сабеты, сохранившийся на губах, волосах и коже Локка.

Локк невольно застонал: ему предстояла худшая ночь в жизни.

– Вы, каморрцы, проклятые исчадия преисподней! Чего ради вы нас в такую рань разбудили?!

В десять часов утра Джасмер Монкрейн выглядел изрядно помятым, Сильван еще не принял человеческий облик, Эшак всем своим видом молил о скорой смерти, а Берт и Шанталь, нетвердо держась на ногах, привалились друг к другу. Один Алондо глядел бодрячком, хотя вчера пил больше всех.

Актеры собрались в обеденном зале таверны, откуда Благородные Канальи целый час выгоняли заядлых выпивох, шлюх, всевозможных лизоблюдов, зевак и прочих посетителей. Статистов отправили в «Старую жемчужину», а двери таверны заперли на засов, в надежде что хотя бы несколько минут труппу больше никто не потревожит.

Каморрцы и Дженора выстроились в ряд перед столом, на котором лежал здоровенный сверток, накрытый холстиной и источающий приторный аромат роз.

– Нам необходимо срочно обсудить поведение нашего благородного покровителя, – начала Сабета.

– А что он там еще вытворил? Велел всем благоухать, как розовый куст? – язвительно осведомился Монкрейн. – Фу, здесь и так дышать нечем.

– Мы вам сейчас кое-что покажем, – дрогнувшим голосом сказала Дженора.

– Поклянитесь самой страшной клятвой, что не станете орать или визжать, – предупредил всех Локк. – Нам всем грозит смертельная опасность.

– Ну чего ты заранее жуть нагнетаешь? – зевая, спросила Шанталь. – До представления еще далеко. Что случилось-то?

Локк, у которого внезапно пересохло горло, отрывисто кивнул и отступил в сторону. Жан и братья Санца встали у дверей, а Локк рывком сдернул холстину с трупа на столе.

В зале воцарилось ужасающее, мертвенное молчание. Гримасам, одна за другой сменяющимся на лице Монкрейна, позавидовал бы даже самый прославленный актер.

Эшак, стремглав метнувшись в угол зала, оперся руками о стену и шумно блеванул.

– Что вы наделали? – прошептал Монкрейн. – О боги… вы нас уничтожили. Проклятые каморрцы… убийцы…

– Они не виноваты… – Дженора страдальчески заломила руки. – Это случайность…

– Случайность? Он что, сам себя невзначай заколол?

– Он напился и хотел изнасиловать Дженору, – объяснила Сабета. – А она дала ему отпор.

– Ты дала ему отпор?! – ошарашенно пробормотал Монкрейн, с ужасом глядя на Дженору. – Ах ты, мразь безмозглая, ты же нас всех под виселицу подвела! Тебе жалко было его ублажить? Глядишь, и сама удовольствие бы получила, сука!

Сабета гневно сверкнула глазами, Шанталь поморщилась, как от пощечины, а Дженора возмущенно подступила к Монкрейну, но, как ни странно, врезавшийся ему в челюсть кулак принадлежал Сильвану.

– Кто бы говорил! – рявкнул старый пьяница. – Окажись у тебя нож под рукой, ты бы сам этого мудака прикончил. Эх ты, павлин ссыкливый!

Джасмер, прижав ладонь к заалевшей щеке, изумленно таращил глаза.

Сильван подошел к столу, гулко откашлялся и смачно плюнул на труп:

– Что ж, из-за этого отродья мы все смерть примем. Ну и что с того? Да, от Сильвана Оливиоса Андрассия особого толку, может, и нет, но я тебе вот что скажу, Дженора, – я тебе верю. И уж если ты его убила, чтобы честь свою защитить, то я тобой горжусь.

Дженора крепко обняла старого актера. Сильван вздохнул и ласково потрепал ее по плечу.

– Дженора, извини меня, пожалуйста, – пробормотал Монкрейн. – Андрассий прав, я сглупил. Негоже мне других в несдержанности укорять. А сейчас нам надо побыстрее ноги отсюда уносить. Часа два-три у нас есть, в «Старой жемчужине» нас ожидают только после полудня.

– Никуда я из Эспары не сбегу, – пробормотал Эшак, утирая рот рукавом. – И вообще, какое мне дело, что тут у вас произошло? Можно же объяснить, что оно так случайно получилось… Все же поймут, что это не нарочно.

Локк вздохнул. Как он и предполагал, Эшак оказался самым слабым звеном; теперь оставалось лишь уповать на его родственные чувства к Алондо.

– Ничего они не поймут! – заявил Бертран. – Мы для них ничтожные актеришки, чужеземцы да чернокожие ублюдки, вот нас всем скопом и вздернут.

– Эшекхар, никто не станет разбираться, кто тут прав, а кто виноват, – сказал Локк. – Поэтому сделаем так: никто никуда не бежит и ни в чем не признается. Мы вам сейчас объясним, что делать, а если вам жизнь дорога, поклянитесь, что все исполните в точности, как уговорено.

– Нет уж, я с вами не останусь, – возразил Джасмер. – Переоденусь кем угодно – священником, или лошадью, или проклятой графиней – и из города тайком улизну. А вы поступайте как вздумается, хоть картенских магов на помощь зовите, мне…

– Что ж, тогда у нас будет не один, а два трупа, – вздохнула Сабета.

Кало и Галдо нарочитым жестом потянулись к ножам, спрятанным в рукавах.

– Ох и любите же вы, молокососы, всеми помыкать! – завопил Монкрейн. – От трупа надо бежать сломя голову, а не безумные игры здесь устраивать!

– Трус ты, Джасмер! – воскликнула Дженора. – Трус и подлец. Ты бы их хоть выслушал для приличия. Кто тебя из Плакучей Башни освободил?

– Боги, – заявил Монкрейн. – Себе на забаву.

– Все, хватит, – твердо сказал Локк. – Мы объявляем singua solus, что означает «одна судьба». Надеюсь, это всем понятно?

Монкрейн затравленно взглянул на него. Шанталь, Берт и Сильван закивали. Эшак помотал головой, а Алондо нерешительно произнес:

– Вот я не очень понимаю, в чем…

– В общем, так, – начал Локк. – Поздравляю вас, друзья, все мы здесь так или иначе причастны к убийству знатной особы, и от этого никуда не денешься. Чтобы не попасть в петлю, поклянитесь действовать решительно и уверенно, то есть лгать всем одинаково, а правду унести с собой в могилу.

– А того, кто клятву свою нарушит и доносчиком станет, чтобы свою шкуру спасти, – сурово провозгласил Сильван, – ждет страшная месть. И самая глубокая пропасть в преисподней.

– Ох, да спасут меня Двенадцать, – всхлипнул Эшак. – Я же просто из удовольствия хотел на сцену попасть…

– А за удовольствие надо платить, родственничек. – Алондо приобнял его за плечи. – Дорогую цену. Ну, давай богам нашу смелость покажем!

– И не страшно тебе?

– Еще как страшно. Я от страха чуть штаны не обмочил, – признался Алондо. – Но если каморрцы что-то дельное задумали, я с ними заодно.

– Задумка у нас простая, но дерзкая, – объяснила Сабета. – Во-первых, затвердите крепко-накрепко: сегодняшнее представление обязательно состоится. Отменять его мы не собираемся.

Как и предполагал Локк, в зале раздались возмущенные восклицания, отборная брань, угрозы и испуганные выкрики.

– ТИХО! РАДИ ТРИНАДЦАТИ БОГОВ! – завопил Кало, перекрикивая шум. – Ничего другого нам не остается. Если не отыграем спектакль как ни в чем не бывало, от петли нам не уйти. Мы – ваше единственное спасение. Доверьтесь нам.

– Нашими стараниями счастливая развязка вам обеспечена, – добавил Галдо. – Во всем положитесь на нас и слушайте Лукацо.

Локк четко и внятно изложил вчерашний замысел Благородных Каналий, внеся в него кое-какие изменения и дополнения (бессонная ночь прошла не зря), и ничьих возражений слушать не стал. К концу его речи все присутствующие, кроме Сильвана, словно бы постарели лет на пять.

– Так ведь это еще хуже! – заныл Эшак.

– Как бы то ни было, а без тебя нам не обойтись, сам понимаешь, – сказал Локк. – Если не хочешь притворно умереть на сцене, умрешь на виселице – по-настоящему.

– А куда труп денем? – спросила Шанталь.

– Сожжем, – ответила Сабета. – Пожар устроим. Об этом мы тоже позаботились. Барона опознают, но настоящую причину смерти не обнаружат.

– А выручка? – напряженно осведомился Джасмер. – Как только о смерти барона станет известно, то второе представление отменят. Придется нам неустойку платить, а мы всем кругом задолжали.

– Ну это легко устроить, – сказал Локк. – У нас есть бароновы подписи и его фамильный перстень-печатка. Получим деньги за первый спектакль, вернемся сюда, вы, Джасмер, засвидетельствуете баронову расписку в получении причитающихся ему денег. Верена подпись Булидаци подделает. А потом барон трагически погибнет в пламени пожара, деньги перекочуют в наши карманы, и мы сделаем вид, что не знаем, куда он их подевал.

– А выручку мы сами будем собирать? – спросил Монкрейн.

– Разумеется, – ответил Локк. – Вот, Дженора…

– Собирать выручку мы не имеем права, – вздохнул Монкрейн. – Мы с Булидаци как раз вчера вечером из-за этого разругались. Он заявил, что выручку будет собирать кто-то из его людей.

– Что?! – хором воскликнули Локк с Сабетой.

– А что слышали, всезнайки проклятые! Булидаци особого человека назначил деньги собирать. Так что мы даже к медяку притронуться не сможем.