Глава 6
Пятилетняя игра: смена позиции
1
Четвертый сын Видалос, ну почему ваши родители на третьем не остановились?! – воскликнул Жостен. – Я же вас как родного привечал, лучшим вином поил, лучшими яствами потчевал! Двуличный подонок, сволочь!
– Ох, ради всех богов, – вздохнул Видалос. – Вы же понимаете, что я выполняю свою непосредственную обязанность, только и всего!
– И вам потребовалось сделать это прилюдно, в присутствии досточтимых консельеров и сторонников партии Глубинных Корней?!
– Жостен! – Локк подошел к хозяину гостиного подворья и Видалосу. – Нам нужно поговорить. Герольд Видалос, рад знакомству. Меня зовут Лазари, я – советник.
– Чей советник?
– Просто советник. Я – лашенский стряпчий, оказываю содействие по широкому кругу вопросов. Извините, но нам с господином Жостеном необходимо обсудить ход его дальнейших действий… Наедине.
– По-моему, все предельно ясно, – возразил Видалос.
– А вам приказано не давать ему времени на раздумья? – осведомился Локк.
– Нет, что вы!
– В таком случае советую вам не превышать ваши полномочия. – Локк дружеским жестом приобнял Жостена за плечи, отвел его в сторонку и шепотом спросил: – Скажите, вы оплатили разрешение на продажу спиртных напитков?
– Конечно оплатил! У меня и расписка имеется. Вот я ее сейчас найду и в жопу этому расфуфыренному болвану засуну! А ведь я его другом считал, честное слово! Никогда в жизни не подумал бы…
– А вы не думайте, – посоветовал ему Локк. – Думать – моя работа, меня для того и наняли. Герольд Видалос вам не враг, а вот тот, кто выписал ордер и отдал распоряжение вручить его вам в одиннадцатом часу вечера, – совсем другое дело, понимаете?
– Ах вот оно что… – сообразил Жостен.
– Поэтому не тратьте силы на оскорбления бедолаги, которому волей-неволей приходится приказы исполнять, – продолжил Локк. – В наших бедах повинен кто-то другой. Никорос, будьте добры, взгляните на печать и подпись.
– Гм, Одаренность Пералис… – Никорос утер испарину со лба и погрузился в размышления. – А, второй помощник магистратского суда. Что-то я о ней слышал.
– У нее есть право подписи? – уточнил Локк.
– Да, на обычных ордерах и судебных распоряжениях, – ответил Никорос. – Подпись магистратского судьи необходима только на распоряжении об аресте.
– Ну, тогда все это – просто пинок в зад. Скажите, а Пералис или ее начальство – сторонники партии Черного Ириса?
– Нет, насколько мне известно, – сказал Никорос. – Судебные чиновники гордятся своей непредвзятостью и обычно не вмешиваются в борьбу на политической арене.
– Значит, кто-то убедил или вынудил ее на этот поступок. – Локк внезапно заметил, что все гости, разгоряченные винными парами, с напряжением следят за ходом обсуждения, будто опасаясь, что по слову какого-то мелкого чиновника их лишат дармовой выпивки. – А консельеры имеют право отменить распоряжение магистратского суда и отправить Видалоса восвояси?
– Увы, магистратский суд – независимый орган, и судьи-магистраты равны в правах с консельерами. Судебный герольд подчиняется только приказам магистратов.
– Значит, если мы немедленно все это не уладим, наши уважаемые гости учинят самосуд и повесят бедолагу на стропилах. – Локк, лучезарно улыбаясь, обернулся к герольду. – Как я и предполагал, все в полном порядке.
– Вот только мне от этого не легче, – вздохнул Видалос.
– Почему? – с притворным удивлением спросил Локк. – Нет ни малейшей необходимости прерывать наше торжество.
– Увы, вручив ордер, я обязан проследить за тем, чтобы господин Жостен немедленно прекратил упомянутые в распоряжении незаконные действия и, как предписано, приостановил работу заведения до тех пор…
– Прошу прощения, но подобного права у вас нет и быть не может, – заявил Локк, – поскольку таковые действия подпадают под определение преждевременного ограничения торговой деятельности, что, согласно картенскому законодательству, строжайше запрещено. Чиновник, подписавший распоряжение, прекрасно осведомлен, что господин Жостен имеет законное право обратиться в магистратский суд для удостоверения подлинности представленного ордера…
– Но…
– …до принудительного прекращения торговой деятельности! – невозмутимо продолжил Локк. – Вы же знаете, это самая обычная процедура, согласно постановлению суда, принятому после… ох, лет двадцать назад…
– Я… ох, простите… – Нездоровый багрянец постепенно сходил со щек Видалоса. – А вы уверены, что… Дело в том…
– Вам мои верительные грамоты представить? Я – стряпчий и советник по вопросам картенского права и предупреждаю, что наложение штрафа без надлежащего удостоверения подлинности ордера послужит основанием для обвинения в превышении служебных полномочий и применения последующих санкций… Впрочем, вам и без того известно, чем это грозит, поэтому давайте обойдемся без напоминаний.
– А… Да-да, конечно, – пробормотал Видалос.
– Итак, ордер вы вручили, что с готовностью засвидетельствует весь цвет картенского общества. От имени и по поручению Жостена я ордер принимаю и при свидетелях требую удостоверения его подлинности магистратским судом, что возможно не раньше завтрашнего утра, верно? То есть никаких препятствий для проведения нашего торжества более не существует.
– Что, съел? – выкрикнули из толпы. – Пшел вон, болван!
– Эй, без оскорблений, пожалуйста! – воскликнул Локк. – Как вам не стыдно! Герольд Видалос – наш добрый приятель. Ему против воли навязали весьма щекотливое поручение, и он, безукоснительно исполняя возложенную на него, пусть и не самую приятную, обязанность, храбро отправился в львиное логово, как того и требовали его честь и долг.
– Замечательные слова! – воскликнул Первый сын Эпиталий, то ли сообразив, что герольда настраивать против себя не стоит, то ли просто желая обратить на себя внимание, за что Локк мысленно возблагодарил всех богов. – Герольд Видалос – наш добрый приятель, его честностью и бесстрашием по праву гордится весь Картен!
Гости немедленно последовали примеру Эпиталия, и оскорбительные выкрики сменились громкими аплодисментами.
Локк украдкой ткнул Усердие Жостена локтем в бок. Хозяин заведения, сообразив, что от него требуется, обратился к Видалосу:
– Умоляю, простите мою горячность! Прошу вас, ради нашей старой дружбы, выпейте с нами стаканчик…
– Но ведь я… – с видимым облегчением забормотал польщенный герольд. – Я при исполнении…
– Ордер вы уже вручили, свои обязанности исполнили с честью, а на этом ваша служба окончилась, – напомнил ему Жостен.
– Ну если вы настаиваете…
Жостен и остальные, обступив Видалоса, повели его к столам с горячительными напитками.
– Хвала всем богам, – вздохнул Никорос. – Ах, Лазари, я и не подозревал, что вы так хорошо знакомы с картенским законодательством.
– Отнюдь нет, – усмехнулся Локк. – Если мир рушится, то спастись поможет только самая наглая ложь. Ее, конечно, легко проверить – но не сегодня, а завтра.
– Значит, такого закона не существует?
– Как не существует мужчины с тройным елдаком.
– Надо же, а вы так убедительно излагали! Но позвольте, вы обманули судебного чиновника, что наказуемо…
– А вот об этом даже беспокоиться не стоит. В ответ на обвинение я принесу извинения в проверенной, повсеместно распространенной форме.
– Это как?
– А очень просто. Мне представили непроверенные сведения, прошу простить мою нечаянную ошибку, примите вот этот увесистый кошель и засуньте его себе в жопу. Но до этого дело не дойдет. Завтра с утра надо встретиться с этой самой Пералис. Если якобы утраченные расписки Жостена чудесным образом найдутся, то все наши беды исчезнут сами собой.
– А если нам не удастся ее уговорить? – спросил Жан.
– Обратимся к кому-нибудь другому – к первому помощнику суда или к одному из магистратов. В общем, даже если для этого придется пройти через ад или через огонь Древних, магистратский суд мы подкупим. Кстати, в какое время там заседания начинают?
– В девять утра.
– Значит, к восьми утра приходите к нам.
– Но…
– К восьми утра, – страшным шепотом произнес Локк. – И дурью больше не накачивайтесь.
– А… Вы о чем? Простите, я не совсем понял…
– Вы все прекрасно поняли. А если вы и утром аккадриса нанюхаетесь, то я на вас ошейник надену и на поводке в суд отволоку. Этот пожар надо гасить немедля.
2
Локк, разбуженный отчаянным стуком, протер заспанные глаза, помотал головой, разгоняя остатки сна, и распахнул дверь апартаментов.
– Никорос?! В чем дело? До восьми утра еще далеко.
– Только-только пять минуло. – Неугомонные феи похмелья сыграли с Никоросом злую шутку: волосы его были взъерошены и спутаны, камзол натянут кое-как, а в мешки под глазами можно было насыпать немало монет. – Господин Лазари, я лишился конторы! Ох, недаром вы меня предупреждали…
– Что? – Локк, с усилием разлепив веки, проморгался и впустил Никороса в апартаменты. – В вашей конторе пожар устроили?
Из своей опочивальни вышел Жан в черном шелковом халате, небрежно помахивая топориками. Никорос, приветственно кивнув ему, объяснил:
– Нет… Городской крысолов велел все здание оцепить и самородной серой окурить. Там якобы гнезда пауков-сосунцов обнаружили. Хорошо, что меня в это время в конторе не было, а то отправили бы на обеззараживание – дня на три заперли бы, не меньше.
– А ваш переписчик где?
– Ему удалось улизнуть. Ну, почти все бумаги я успел вывезти, но в конторе теперь находиться невозможно.
– Полагаю, что никаких пауков-сосунцов там и в помине нет.
– Еще бы! Особняк всего два года как построили, он чище невинной души.
– Несомненно, это дело рук наших соперников. И сколько человек под началом вашего городского крысолова?
– С десяток наберется – алхимики, золотари, труполовы… Они чистоту в городе блюдут, чтобы морового поветрия не допустить.
– И как к ним картенцы относятся?
– Господин Билеццо у горожан на хорошем счету. Я и сам им восхищаюсь. Сами видите, в городе образцовая чистота, а моровых поветрий уже сорок лет не было, даже холеры. Так что…
– Да, тут надо действовать осмотрительно, – заметил Жан. – Грубой силой их не возьмешь. Похоже, наши противники и в этом случае сработали тонко, весьма изощренным способом.
– А нам придется действовать еще изощреннее, – вздохнул Локк. – Иначе так и будем шесть недель бреши в обороне затыкать, вместо того чтобы избирательную кампанию проводить.
– Вы мне поможете контору вернуть?
– Гм… – Локк задумчиво поскреб щетину на подбородке. – Нет. Видите ли, Никорос, ваша контора нам сейчас ни к чему, так что пусть ее окуривают. Копии бумаг у нас, вы тоже с нами, и теперь главное – не допустить, чтобы славный господин Билеццо нашел причину подвергнуть гостиное подворье Жостена той же неприятной процедуре.
– То есть… мне придется поселиться здесь? С вами?
– Жостен вам апартаменты предоставит. Теперь его гостиное подворье – наша крепость, и осада уже началась. Кстати, после того, как уладим дела в магистратском суде, подыщите хороших стряпчих и поверенных, из тех, кто поддерживает партию Глубинных Корней.
– Да-да, конечно.
– Пусть и они гостеприимством Жостена воспользуются. Тот, кто к нам еще раз с судебным ордером сунется, будет иметь дело с настоящими стряпчими.
– Ох, не самое удачное начало избирательной кампании, – вздохнул Никорос.
– Верно подмечено.
– А еще… вы уж извините, что я… ну, вы понимаете. Я вовсе не злоупотребляю… просто иногда приходится работать ночами, ну и… Я больше не буду…
– А больше и не надо. Избавьтесь от этой дряни немедленно. Вы нам нужны в здравом уме и твердой памяти, а у нюхачей ни того ни другого нет.
– Что вы, я не…
– Полноте, я за свою жизнь кого только не навидался: и нюхачей, и глядел, и укурков, и лизунов. Случалось и самому на дне бутылки забвения искать. Так что вы мне зубы не заговаривайте. А станет совсем невмоготу – напейтесь в дым, вон как ваши партийные товарищи поступают.
– Я… всенепременно.
– И не волнуйтесь попусту, все устроится. К вечеру мы будем под надежной охраной целой армии наемников и стряпчих, замки поменяем, прислугу проверим, – в общем, защита нам обеспечена. Так что возьмите у Жостена ключ от номера и отправляйтесь спать, а в восемь утра мы с Калласом вас разбудим. Кстати, попросите Жостена прислать нам кофе, и побольше. Желательно бадью размером с водовозную бочку.
Спустя несколько минут служанка с новехонькой медной цепочкой на шее принесла кофе.
– Молодец Жостен, быстро управился, – одобрительно заметил Жан, наполняя чашки дымящимся напитком. – С ожерельями-то. Хотя, по-моему, толку от них никакого. К примеру, нас с тобой это не остановило бы.
– А много и не надо, – отмахнулся Локк. – Главное – от болванов себя обезопасить, чтобы без лишних помех в проделках Сабеты разобраться.
3
Утро выдалось прохладным и туманным; капли воды стекали по оконным стеклам, влажно поблескивали на брусчатке мостовой. В восемь часов приятели в сопровождении Никороса, осоловелого от недосыпа, уселись в карету. В дорогу Локк прихватил полбуханки хлеба с холодной ветчиной и сжевал все на полпути к первой цели их путешествия – банкирскому дому Тиволи, где к монетам в кошельках присоединили еще пару сотен их товарок.
После этого карета направилась на север, в Каста-Гравину, древнюю картенскую крепость. Внутренние стены и крепостные ворота давным-давно снесли, высвободив место для правительственных сооружений, парков и площадей, поскольку городским властям можно было не опасаться вторжения вражеских армий. Тонкие завитки утреннего тумана служили еще одним замысловатым украшением величественного архитектурного комплекса.
– Магистратский суд, – вздохнул Никорос, выходя из кареты. – Знакомое место. Здесь страховые разбирательства проводят, так что по долгу службы мне тут часто приходится бывать.
Локк с Жаном пересекли площадь, затянутую влажной серебристой пеленой тумана, заглушавшей звуки просыпающегося города: хлопанье дверей, стук лошадиных копыт, грохот экипажей по мостовой, людские голоса.
– Судебное присутствие вон там, – кивнул Никорос.
– Ох! – Из тумана неожиданно выступила какая-то женщина, задела Локка, споткнулась и, чтобы не упасть, ухватила его за левое плечо.
Жан бесцеремонно сгреб ее в охапку.
– О всевышние боги! – дребезжащим старческим голосом завопила она, выговаривая слова на картенский манер. – Помогите! Спасите!
– Все в порядке, господин Каллас! – Локк, заподозрив, что столкновение было не случайным, торопливо ощупал карманы, но кошелек и все бумаги оказались на месте.
– Тысяча извинений, сударыня! – Жан выпустил старуху из объятий. – Вы так неожиданно появились…
Невысокая пожилая толстуха была одета в дорогое темное платье; изящная четырехуголка прикрывала каштановые с проседью волосы, а морщинистое лицо свидетельствовало о богатом жизненном опыте.
«Ох, только бы она не оказалась нужным нам чиновником!» – сокрушенно подумал Локк.
– Это вы неожиданно появились! – возмущенно сказала старуха. – Как разбойники с большой дороги.
– Ну что вы, сударыня, какие же из нас разбойники, – примирительно произнес Локк.
– Вы, может, и не разбойник, а вот приятель ваш – настоящий громила, солнце застит. Олухи! – Она недовольно оправила платье и, ворча, ушла прочь.
– Никорос, кто это был? – спросил Локк.
– Понятия не имею.
– Давайте-ка побыстрее в присутствие войдем, а то того и гляди собьем с ног какую-нибудь важную особу, потом хлопот не оберешься, – вздохнул Локк.
Судебное присутствие размещалось в небольшом особняке; в уютно обставленной приемной царила тишина, вид мягких кресел навевал дремоту. Одаренность Пералис, пышнотелая миловидная особа лет сорока, оторвалась от чтения каких-то бумаг и удивленно уставилась на Локка, Жана и Никороса, вошедших в кабинет.
– Простите, я принимаю с половины одиннадцатого. – Она недовольно тряхнула темными кудрями. – Почему вас секретарь впустил?
– Потому что не устоял перед моей очаровательной непосредственностью, – улыбнулся Локк, только что выплативший секретарю месячное жалованье. – Надеюсь, на вас она тоже произведет должное впечатление, – добавил он, усаживаясь в кресло у письменного стола.
Жан небрежно закрыл дверь кабинета, а Никорос стоял в сторонке, с любопытством разглядывая обои на стенах.
– Сударь, я не знаю, кто вы…
– Не далее как вчера вечером в этом самом кабинете вы подписали распоряжение, касающееся гостиного подворья Жостена, – начал Локк.
– Если вы поверенный господина Жостена, то вам должно быть известно, когда состоится очередное заседание…
– Мне известно, что каким-то чудом расписка о выдаче разрешения на продажу спиртных напитков в заведении господина Жостена бесследно исчезла. Смею надеяться, что произойдет еще одно чудо, и она снова появится. А еще мне известно, что чудеса стоят дорого.
Локк, подавив невольный вздох – действовать приходилось грубо и безыскусно, но времени для деликатного подхода не было, – провел рукой над столом, выложив на столешницу сверкающую дугу золотых монет, будто хвост кометы.
– По-вашему, это меня соблазнит? – возмущенно спросила Пералис, и Локк мысленно зааплодировал ее исполнению роли неподкупного чиновника. – Дача взятки должностному лицу преследуется по закону! В тюрьме у вас наглости поубавится.
– Ах, я в восхищении! – воскликнул Локк. – Прошу меня извинить, но я очень тороплюсь, поэтому продолжать ваши игры не намерен. Здесь ваше годовое жалованье, и такую же сумму вам будут выплачивать раз в неделю до окончания избирательной кампании. В обмен на это я прошу вас об одном – чтобы ни вы, ни ваши подчиненные не измышляли никаких оснований для вмешательства в дела партии Глубинных Корней.
– Что ж, – вздохнула Пералис и без всякого притворства спросила: – А если ваши противники сделают мне встречное предложение?
– Дайте нам знать, и мы немедленно удвоим ставку, – ответил Локк. – Больше от вас ничего не потребуется. Мы не просим вас усложнять жизнь нашим соперникам. Единственное, чего мы хотим, – чтобы нас оставили в покое. А вашим предыдущим… гм, покровителям объясните, что… ну, допустим, у начальства возникли определенные подозрения в вашей честности и последующая помощь с вашей стороны в настоящее время невозможна. Надеюсь, вас это устроит?
– Да, это весьма соблазнительно… – задумчиво сказала она.
– Не лукавьте, – отмахнулся Локк. – Соглашайтесь – и заработаете целое состояние.
– Договорились.
– Итак, вы обещаете, что судебный ордер, врученный Жостену, будет немедленно отозван, а все исчезнувшие расписки и платежи будут обнаружены или восстановлены, как только мы с друзьями покинем ваш кабинет?
– Безусловно.
– И если такое положение дел не изменится, то на следующей неделе я украшу ваш письменный стол еще одной золотой россыпью. А сейчас прошу нас извинить, нас ждут великие дела – нам нужно камни на вершину гор перетаскивать.
Как только все трое вышли из судебного присутствия, Никорос негромко заметил:
– Не сочтите за дерзость, но для подобного рода занятий у нас желающих хоть отбавляй. Во время избирательной кампании в обязанности членов Комитета входит…
– Нет-нет, мы пока своими силами обойдемся, – прервал его Локк. – Сейчас не стоит членов Комитета в это впутывать, их власть и полномочия нам еще пригодятся. Всякий инструмент следует использовать по его прямому назначению.
– Ах, господин Лазари, с вами спорить невозможно! – вздохнул Никорос.
– Ну что вы, невозможно – это еще мягко сказано, – заметил Жан. – Он упертее черепахи, которой задницу припекло.
Локк усмехнулся:
– Чтобы лишить соперников преимущества, надо…
Над окутанной туманом площадью разнесся дребезжащий старушечий голос:
– Вот он! Держите вора! Он мой кошелек украл!
Посреди площади рядом со старухой возникли два стражника в голубых камзолах и кожаных дублетах; с перевязей свисали увесистые дубинки.
О боги, похоже, недавнее столкновение было совсем не случайным.
– Прошу прощения, сударь, – начал один из стражников, – позвольте ознакомиться с содержимым ваших карманов.
– Черный шелковый кошелек с алым вензелем «Б. К.» в уголке. Там семь дукатов было! – негодующе заявила старуха.
Локк торопливо охлопал себя по бокам. Так и есть, в нижнем левом внутреннем кармане щегольского нового камзола обнаружился непрошеный предмет, которого Локк прежде не заметил, удовлетворенный тем, что его собственный кошелек остался на месте. Надо же было так оплошать!
– Да как вы смеете, сударыня! – возмущенно воскликнул Локк. – По какому праву вы обвиняете меня в воровстве?! А вы, уважаемый, что себе позволяете? Или благородные особы обязаны по первому требованию перед каждым карманы выворачивать? Да кто вы такой?!
– Сударь, будьте благоразумны! – сказал стражник. – Мы просто хотим убедиться, что украденного кошелька у вас нет…
– Какая невероятная наглость! Кто вам позволил?! Это невыносимо! Я этого так не оставлю! Подумать только, в Картене, среди бела дня, такой беспардонный произвол… – завопил Локк, взволнованно размахивая руками и торопливо подавая Жану череду условных знаков. – Я буду жаловаться… Я протестую… Я приму меры… Я… А-а-а-а-а! – застонал он, пустив обильную слюну, потом содрогнулся всем телом, закатил глаза и повалился на ближайшего стражника.
От неожиданности страж порядка потянулся к дубинке. Никорос изумленно таращил глаза, не зная, что делать.
Жан бросился к стражникам:
– Ох, ради всех богов, не трогайте его! Он припадочный!
– О-о-о-у-у-у-у! – тоненько взвыл Локк и мелко затряс головой, разбрызгивая слюни.
– Он одержим злыми духами! – Стражник испуганно отшатнулся и обеими руками сделал отвращающий жест. – На нем проклятие богов!
– Вот же чурбан безмозглый! – воскликнул Жан. – Да не проклятие это, а хворь такая. Болезный он, его волновать нельзя. С ним от избытка чувств припадки случаются. А все из-за вас, сударыня! – укоризненно сказал он старухе.
Продолжая биться в конвульсиях, Локк, словно бы невзначай (не без неприметной помощи Жана), выскользнул из объятий друга и, как марионетка, выпущенная из рук незадачливым кукловодом, обмяк на плече старухи, которая, завизжав, оттолкнула его подальше. Локк повалился навзничь, скорчился, судорожно задергал руками и ногами и забормотал что-то нечленораздельное.
Жан озабоченно склонился над приятелем:
– Отойдите! Ему воздух нужен! Дайте ему в себя прийти! Да не толпитесь же вы! Он сейчас успокоится…
Судорожные подергивания и корчи постепенно ослабевали, и наконец Локк вытянулся в полный рост, продолжая трястись мелкой дрожью.
– Если вам угодно подвергнуть благородного господина унизительной проверке, то лучше сделайте это сейчас, пока он не опомнился, – предложил Жан.
Стражник, на которого Локк повалился в самом начале так называемого припадка, опасливо проверил карманы Локкова камзола и объявил:
– Личные письма и бумаги. Кожаный кошелек. Сударыня, описанного вами кошелька среди вещей нет.
– Он от него в судебном присутствии избавился! – заверещала старуха. – Обыщите здание.
– Сударыня, это уже верх неприличия! – возмутился Жан. – Мой друг – из благородных, стряпчий с безупречной репутацией! Ваши обвинения безосновательны и смехотворны!
– Он карманник! Он нарочно со мной столкнулся и кошелек украл!
– Вы же сами видите, он болен! – рявкнул Жан. – У него припадки по десять раз на дню! Какой из него карманник? Да он на ногах еле стоит!
– Сударыня, вашего кошелька у него нет, – добавил второй стражник. – Вдобавок, вот как сударь верно подметил, хворому да припадочному по чужим карманам лазать не с руки.
– А вы у этого громилы тоже карманы проверьте! – взвизгнула старуха. – Вот еще, сударь выискался!
– Я готов предъявить содержимое моих карманов, – с нарочитой медлительностью произнес Жан, – если вы, сударыня, согласитесь подвергнуться такому же осмотру.
– Я?!
– Да, вы. Я наконец-то понял, что здесь происходит. И как это я раньше не догадался?! Господа, среди нас действительно оказался карманник, вот только не в мужском, а в женском платье.
– Поганый чужеземец! – завопила старуха.
Жан обернулся к стражникам:
– Господа, эта женщина обратилась к вам с просьбой задержать вора, верно? На вашем месте я бы первым делом проверил содержимое своих карманов.
Стражники, недоуменно переглянувшись, охлопали себя по бокам.
– У меня деньги пропали! – ахнул тот, что осматривал карманы Локка. – Вот только что здесь мешочек был…
– Ежели вам угодно, можете меня обыскать, – заявил Жан, простирая к ним распахнутые ладони. – Но, смею заметить, будет гораздо лучше, если вы обратите внимание на истинную виновницу сего прискорбного происшествия.
Один из охранников, бормоча извинения, осторожно ощупал платье визжащей и сопротивляющейся старухи и наконец извлек из складок юбки небольшой кожаный мешочек и черный шелковый кошелек.
– Тот самый, с вензелем «Б. К.»! – ошеломленно произнес стражник.
– Не было его у меня! Его украли, а потом подкинули! – выкрикнула старуха.
Стражник гневно тряхнул кожаным мешочком перед самым ее носом:
– А мои деньги как у вас оказались, а?
– Ничего не понимаю, – пробормотал второй стражник.
– На это она и рассчитывала, – пояснил Жан. – Я такое уже видел. Вот эта с виду безобидная особа промышляет карманным воровством. Очевидно, она с самого начала хотела ваши карманы обчистить и всю вину за свое гнусное преступление на моего друга свалить, чтобы от себя подозрения отвести. Скорее всего, для этого она свой кошелек и намеревалась ему подбросить, только ей не удалось. Ах, как нехорошо вышло, сударыня! В вашем почтенном возрасте подобными делами заниматься не пристало.
– Лжец! Каналья! – заверещала старуха, пытаясь вырваться из рук стражника. – Ворюга! Плут! Пройдоха! Чужеземный мошенник!
– Заткнись! – велел второй стражник, схватив ее за руку. – Ишь ты, какая хитрая! А с виду приличная женщина. Господа, не желаете ли сделать письменное заявление?
– Сейчас я больше всего желаю отвезти моего друга домой, – вздохнул Жан. – Или даже к лекарю. С воровкой вы и без нас разберетесь.
– А в случае необходимости свяжитесь, пожалуйста, со мной, – добавил Никорос, вручая одному из стражников свою визитную карточку. – Меня зовут Никорос Виа Лупа, моя контора находится на Исла-Сальверро. Эти господа – мои гости.
– Благодарю вас, сударь, – ответил стражник, разглядывая визитную карточку. – Простите за доставленное неудобство. Надеюсь, хворому господину полегчает.
– Дайте ему время, он подышит свежим озерным воздухом и придет в себя. – Жан поднял Локка на ноги, заботливо придерживая за плечи.
Стражники повели старуху к зданию суда.
– А времени-то у него и нет! – обернувшись, выкрикнула она. – У вас обоих времени нет! И вам это известно! До встречи, благородные господа! До скорой встречи!
Как только карета отъехала от судебного присутствия, Локк утер слюну с подбородка и расхохотался:
– Спасибо, Никорос! Вы нам удружили. А ваша визитная карточка пришлась очень кстати – она придала всему происшествию должную солидность и внушила уважение.
– Рад слышать, – хмыкнул Никорос. – Вот только я не совсем понял, что все-таки произошло.
– Старуха, якобы случайно наткнувшись на меня, подбросила мне в карман свой кошелек, чтобы потом обвинить меня в краже, – объяснил Локк. – Разумеется, я сразу же проверил, не украла ли она чего, но, как дурак, не сообразил, что у нее были совсем другие намерения. И чуть было не поплатился за свою глупость.
– А кто она такая?
– Понятия не имею, – пожал плечами Локк. – Нет, ясно, что она работает на наших противников и, похоже, весьма талантливая особа… Тот, кто промышляет карманным воровством, до седых волос редко доживает. Чувствую, мы с ней еще встретимся.
– Ее же в тюрьму посадят, – возразил Никорос.
– Ну что вы, – вздохнул Жан. – Она либо сама от стражников сбежит, либо ее через пять минут выпустят. Наши противники отлично подготовились, поверьте мне на слово.
– Между прочим, господин Лазари, я решил, что у вас на самом деле припадок начался, – заметил Никорос.
– Простите, не было времени вас предупредить. Притворный припадок – вульгарное, но весьма действенное представление.
– А как вы догадались, что она стражника обокрала?
– Да я сам у него деньги позаимствовал, когда на него повалился.
– А потом незаметно сунул мешочек старухе, вместе с ее кошельком, – усмехнулся Жан.
– О всевышние боги! – ахнул Никорос.
– Разумеется, она все заметила, вот только предпринять уже ничего не смогла – любая попытка выглядела бы весьма подозрительно, – пояснил Жан.
– Умно придумано, правда? – спросил Локк, рассеянно проверяя содержимое карманов. – Ну вот, мои деньги и бумаги на месте. А это что еще за… – Он осекся, вытащив из левого внутреннего кармана сложенный лист пергамента, скрепленный восковой печатью. – Откуда это взялось? Неужели, пока я ей кошельки подсовывал, она мне умудрилась письмо подложить?
Жан тихонько присвистнул.
Локк взломал печать, торопливо развернул пергамент и вслух прочел:
Господам Лазари и Калласу
Милостивые государи!
Надеюсь, вы простите не совсем привычный способ вручения сего послания – картенские посыльные, хотя и отличаются изобретательностью, редко доставляют письма во внутренние карманы камзолов.
Позвольте засвидетельствовать вам свое почтение и пригласить вас отужинать со мной сегодня в семь часов вечера в таверне гостиного подворья «Черный ирис», что в Вел-Веспале.
Ваша покорная слуга,
Верена Галанте
Локк хриплым шепотом завершил чтение. Сердце его отчаянно билось и трепетало, словно пыталось вырваться из грудной клетки.
– Она… она хочет с нами… о боги…
Он высунул голову в окно, изогнул шею, вгляделся в серебристые клубы тумана, но ничего особенного не увидел.
– В чем дело? – спросил Никорос.
– Это была не старуха… – пробормотал Локк. – Это была… она.
– Кто?
– Советник наших противников. Та самая женщина, о которой мы упоминали.
– Верена Галанте?
– Видимо, сейчас она называет себя так.
– Ох, и вензель на кошельке! – припомнил Жан. – Вот хитрая бестия!
– И как мы сразу не сообразили, межеумки?! – простонал Локк.
– Погодите, а какое отношение Верена Галанте имеет к вензелю «Б. К.»? – удивился Никорос.
– Долго рассказывать, – отмахнулся Локк. – Это личное… то есть давнее. Я… мы с ней давно знакомы.
– И что нам теперь делать? – спросил Никорос.
– Велите кучеру везти нас к господину крысолову или как его там, а после того, как мы объясним ему, в чем заключается его ошибка, вы с господином Калласом отправитесь набирать наемников.
– А вы чем займетесь?
– А я… – Локк нервно потер заросший щетиной подбородок. – Я пойду к брадобрею.
4
Встреча с господином Билеццо, городским крысоловом, заняла гораздо меньше времени, чем аудиенция в судебном присутствии. Как только обмен любезностями завершился, а на столе Билеццо чудесным образом возникла груда дукатов, Локку и Жану стало ясно, что господин крысолов – человек недалекий, упрямый и самодовольный, которому нравится использовать свое служебное положение для того, чтобы подстраивать всевозможные мелкие пакости.
Благородные Канальи немедленно пришли к выводу, что отношение господина Билеццо к своим должностным обязанностям необходимо несколько подправить – на каморрский манер. Локк удвоил предложенную сумму взятки, а Жан сгреб Билеццо за грудки, вздернул к потолку и с улыбкой предложил покатать крысолова по городским окраинам, предварительно прибив его язык к задку кареты.
Поскольку доводы подобного рода способны убедить любого чиновника, занимающего насиженное место, то обе договаривающиеся стороны быстро пришли к взаимовыгодному соглашению: люди Билеццо будут продолжать (для виду) бессмысленное окуривание конторы Никороса, Локк еженедельно будет повторять восхитительный трюк, извлекая груду золотых монет из воздуха, дабы исключить необходимость принятия строгих карантинных мер на территориях, принадлежащих сторонникам партии Глубинных Корней, а Жан воздержится от приглашения Билеццо на увеселительную прогулку.
На встрече Никорос значительно расширил свой словарный запас, выучил несколько новых сложносоставных слов и необычные производные от знакомых корней, а также познакомился с ранее неизвестными ему аспектами высокого искусства деловых переговоров.
5
В два часа пополудни Локк, со свежевыбритыми щеками, овеваемыми прохладным осенним ветерком, вернулся в гостиное подворье Жостена, торопливо дожевывая последнее из полудюжины пирожных, заказанных на обед.
В заведении царили привычная суматоха и возбуждение: работники спешно врезали новые замки во все двери, а гости заведения сидели за обеденными столами или расхаживали по залу, вели деловые переговоры или просто напускали на себя важный вид. Избирательная кампания партии Глубинных Корней шла своим чередом. Локк с Жаном решили, что им нет необходимости принимать участие в повседневных партийных заботах, иначе они и сами рассудок потеряют, и всех окружающих с ума сведут.
Внимания приятелей требовали лишь необычные происшествия и из ряда вон выходящие события. Едва Локк показался в дверях, как к нему бросились Никоросовы секретари и помощники с кипами бумаг; Локк торопливо проглядел их на ходу, направляясь к лестнице, ведущей в галерею второго этажа.
Выяснилось, что нескольких почтенных сторонников партии задержала городская стража за пьяный дебош в общественных местах; один из окружных партийных чиновников по неизвестной причине спешно покинул город; кандидату избирательного округа Исла-Вадраста назавтра предстояла дуэль, а в случае ее плачевного исхода подходящей замены не имелось. Локк вздохнул: надо же, ему, будто полководцу на поле боя, доставляют донесения о понесенных потерях. Неизвестно, замешана ли в них Сабета или нет, но вполне очевидно, что длинный список осложнений и неприятностей будет и дальше удлиняться.
– А вот и господин Лазари, – воскликнул Жан, увидев Локка.
Жан с Никоросом стояли в окружении восьми незнакомцев, по виду – городских костоломов, бывших констеблей и охранников. Локка встретили почтительными кивками и неразборчивыми приветствиями.
– Подходящих женщин Никорос тоже подыскал, завтра приведет, – шепнул Жан на ухо приятелю.
– Великолепно! – Локк помахал ворохом донесений. – А вот это ты видел?
– Перечень сегодняшних неприятностей? Да, видел. Не хочешь нашим новым знакомцам речь толкнуть?
– Господа, – начал Локк. – Мы хотим, чтобы вас уважали и обращались с вами по справедливости. Если вас что-то не удовлетворяет, обращайтесь к нам. Если вам пригрозят или сделают заманчивое предложение – вы понимаете, о чем я, – немедленно обращайтесь к нам. Без шума. Обещаю, что наше предложение вам понравится гораздо больше.
О наказаниях за неповиновение или о неприятных последствиях прилюдно упоминать не стоило – это свидетельствовало о слабости. Если понадобится с кем-то разобраться, лучше сделать это наедине. Хорошие, опытные наемники способны по достоинству оценить то, что их дураками не считают.
– Ну, ступайте к Жостену, он вас обедом накормит, – велел Жан. – А потом возвращайтесь ко мне, я вас в караул распределю.
Как только наемники покинули галерею, он обернулся к Локку:
– Ты к брадобрею в Лашен ездил, что ли?
– Я случайно задержался. Велел кучеру прокатить меня по местам, где черноирисовцы собираются, поглядел, не происходит ли там чего интересного.
– А, ты ее искал?
– Ну… в общем, да. Только так и не нашел. – Локк озабоченно потер подбородок. – Ну и как тебе?
– Что?
– Как меня побрили?
– Как обычно. Хорошо.
– Правда?
– Ох, ради Переландро, успокойся! Тебе пушок со щек соскребли, а такое впечатление, что ты свой портрет в мраморе высечь заказал и теперь волнуешься, похож ли.
Локк небрежно свернул бумаги и сунул их в карман камзола.
– Ну, раз ты с наемниками разобрался и с новостями ознакомился, то я пойду в апартаменты… надо подготовиться к вечеру.
– Не рано ли собрался? До вечера еще часа четыре.
– А как же взволнованные метания по комнатам? Если я сейчас метаться не начну, то до вечера не успею.
6
– А так лучше? – спросил Локк четыре часа спустя; он стоял перед большим зеркалом, в очередной раз перевязывая черный шейный платок.
– И так хорошо, – вздохнул Жан, который уже давно оделся и теперь сидел в кресле, задумчиво поигрывая топориком.
– Не слишком чопорно? Старомодно? На восточный манер?
– Ты этот дурацкий лоскут скоро в лохмотья истреплешь. Подумаешь, сложности какие – шейный платок повязать!
– Да все как-то не так получается…
– А ты не забыл, что еще вчера всех этих нарядов у тебя не было? Прекрати искать сокровенный смысл в тряпках, которые новее дерьма в твоих кишках!
– Понимаешь, я ничего с собой поделать не могу, – вздохнул Локк, – и знаю, что ничего с собой поделать не могу, вот только осознание это ничуточки не помогает.
– Понимаю, – сказал Жан. – Слишком хорошо понимаю. Ты волнуешься, но хвалить тебя за это я не намерен. Наберись мужества и признай, что ты готов.
– А я и не волнуюсь! – ответил Локк. – Я волнуюсь, когда меня убить собираются. А сейчас… О боги, пять лет прошло. Она, наверное… Я просто… Ох, даже не… – Закрыв глаза, он уперся лбом в зеркало.
– А ты не пробовал выражать свои мысли в законченных предложениях? – осведомился Жан. – Говорят, женщинам это очень нравится.
– Пять лет! – Встревоженное лицо, отраженное в зеркале, с немым укором глядело на Локка. – Придется сказать ей о Кало и Галдо.
– Может, ей уже все известно.
– Вряд ли, – вздохнул Локк. – Сегодня утром она с нами… играла. Если б знала, то навряд ли… Ну, мне так кажется.
– Так ведь пять лет прошло! Или ты думаешь, что ваши настроения до сих пор совпадают? Между прочим, они не совпадали, даже когда вы вместе были.
– Ну…
– Лучше радуйся, что жив остался и увидеться с ней сможешь, – со вздохом произнес Жан. – А что произошло в ее отсутствие… Тут уж ничего не поделаешь. Решение каждый сам принимал: она решила уехать, мы решили остаться.
– Да знаю я! Умом знаю, а вот сердцем… И вообще, мне в живот какой-то тип забрался и чем-то все время тычет… щекочет перышками. Так, а из украшений что надеть? Может…
– О всевышние боги! – вздохнул Жан, поднимаясь с кресла. – Думаешь, она в окно выбросится, если ей пряжки на твоих башмаках не понравятся?
– А вдруг у нее вкусы изменились?
– Все, собирай мозги в кучку – и вперед, ищи дверь.
Покинув апартаменты, Локк прошел через обеденный зал, мимо стойки и столов, за которыми сидели люди Никороса, составляли длинные списки, строили скучные планы, выполняли какие-то никчемные задания… У Локка подгибались колени, ватные ноги не слушались, кровь гудела в ушах гулом океанского прибоя.
По галерее сновали новые стряпчие и поверенные, у входа замерли новые охранники, на шеях слуг блестели новые цепи. Гостиное подворье Жостена окружали заградительные кордоны, охраняя от всевозможных опасностей, а Локк с Жаном отправлялись на встречу в средоточие власти Сабеты.
Вслух Локк назвал бы его «логовом противника», но думал только о ней. Даже в мыслях спрятаться от нее было негде. Особенно в мыслях.
Никорос проводил их до дверей.
– Как вы были правы! – воскликнул он. – Теперь, когда мы обзавелись охраной и стряпчими, я чувствую себя гораздо лучше.
– Вот и славно, – рассеянно ответил Локк и сам устыдился своего безразличия.
– Теперь, когда мы обзавелись охраной, – многозначительно добавил Жан, приходя на выручку приятелю, – пора задуматься над тем, какие неприятности мы сможем доставить противнику. К нашему возвращению подготовьте список их слабых мест, а там решим, как все лучше устроить.
– С превеликим удовольствием, – ответил Никорос. – Должен признать, что за два дня произошло больше интересного, чем за всю прошлую избирательную кампанию. Ох, мне так хочется узнать, какого вы мнения о советнике наших противников!
– Вот и нам тоже, – вздохнул Жан.
7
Карета катила по улочкам, занавешенным влажными полотнищами тумана. Локку по-прежнему не удавалось справиться с волнением, но мало-помалу он успокаивался, полагая, что теперь-то совладает с простейшими предложениями и, возможно, обретет способность твердо стоять на ногах.
Округ Вел-Веспала, или Вечерний променад, был излюбленным прогулочным кварталом зажиточных картенцев; здесь на улицах и площадях теснились таверны, чертоги удачи, кофейни и бордели, сиявшие в туманной дымке зыбкими островками янтарного и аквамаринового света. Наконец карета остановилась у гостиного подворья «Черный ирис», которое Никорос и его соратники именовали Вражьей таверной.
– Ну вот, – вздохнул Локк. – Приехали…
– Так, я не собираюсь полчаса в карете сидеть, – заявил Жан. – Либо ты сам выйдешь, на своих ногах, либо я тебя головой вперед из окна вышвырну. Ну, решай быстрее.
Локк выбрал первый из предложенных вариантов.
Гостиное подворье «Черный ирис» по размерам уступало заведению Жостена, но слегка превосходило его в роскоши: лак на стенных панелях блестел чуть сильнее, полированные мраморные плиты сверкали чуть ярче. Судя по всему, негласное соперничество двух заведений шло на пользу мастеровым и ремесленникам Картена.
Преодолевая волнение, Локк огляделся с цепкой наблюдательностью уличного воришки: охранник в дверях – ну, это ничего особенного, а вот какие-то два типа в глубине сумрачной прихожей заслуживали внимания – поджарые, в дорогих камзолах, явно с чужого плеча, с криво сросшимися носами и множеством шрамов… Судя по всему, вышибалы. Видно, для охраны своего логова Сабета тоже местных громил наняла.
– Господа… – обратился к Локку и Жану седовласый, тощий как жердь человек; петлицу его камзола украшал поникший черный цветок. – Меня зовут Первый сын Вордрата, я доверенный секретарь госпожи Галанте. Она вас давно поджидает… давненько…
– Прошу прощения, но сейчас еще только без пяти семь. – Жан кивнул на стенные механические часы.
– Безусловно. Впрочем, я не точность часов имел в виду. – Складки в уголках тонких губ Вордраты едва заметно приподнялись, – похоже, этот надменный тип гордился своим умением отпускать колкие, язвительные замечания. – Прошу вас, следуйте за мной. Моя госпожа желает встретиться с вами наедине.
Под нарочито равнодушными взглядами людей, зачем-то столпившихся в прихожей, Локк с Жаном направились к лестнице, ведущей на второй этаж. Судя по всему, черноирисовцы изучали советников противника, запоминая их черты лица, походку и манеру держаться, дабы не пропустить их в том случае, если они захотят пробраться сюда без приглашения. Такое внимание было весьма лестно.
В дальнем конце коридора второго этажа Вордрата распахнул дверь в небольшую полутемную залу, уставленную столами, на которых приглушенно сияли золотистые светильники. За высокими окнами клубился вечерний туман.
У одного из окон, спиной к дверям, стояла женщина с распущенными волосами, медно-рыжей волной ниспадавшими до пояса. Женщина медленно обернулась. Локк обомлел и уже не помнил ни как они с Жаном вошли в залу, ни как дверь за ними закрылась, ни как щелкнул дверной замок…
Сабета неторопливо направилась им навстречу по сумрачному проходу между столами.
8
На ней был приталенный бархатный камзол, багряный, цвета крови, чуть темнее ее рыжих волос; из-под длинной темной юбки выглядывали кожаные сапожки; шею туго обвивал мягкий шелк платка, белого, как голубиный пух. Никаких украшений, кроме черного ириса в петлице, на Сабете не было, да они были ей и не нужны – светлая кожа и белоснежный платок, рыжие волосы и багряный бархат дополняли и оттеняли друг друга, словно на палитре художника, подчеркивая красоту, ставшую еще заметнее после пятилетней разлуки.
Локк шагнул вперед, стягивая кожаные перчатки с дрожащих пальцев. Восторженные мечты и дерзкие надежды последних пяти лет вмиг исчезли, остался лишь ошеломленный, зачарованный взгляд и вздох, застрявший в горле.
– Здра… Здравствуй, – сказал он.
– Здравствуй, Локк.
– Ага… Сабета… Здравствуй… а…
– Что, красноречие и остроумие на этом закончились?
– Ну…
Звук ее голоса – родного, привычного, не деланого и не нарочитого – опалил Локка, как глоток бренди на пустой желудок.
– Увы, они удалились в неизвестные края, – произнес он.
– Ничего, еще вернутся – скорее всего, неожиданно, – улыбнулась Сабета. – Ты, главное, успей все записать и пришли мне. Я с удовольствием прочитаю.
Их разделяло всего несколько шагов. Локк разглядывал лицо Сабеты, отмечая в нем следы странной алхимии времени, – все черты были теми же, но девичья мягкость и угловатость пропали, сменившись зрелостью и женственностью; карие глаза, в прошлом цвета лесного ореха, потемнели, словно вторя каштановым бликам в рыжих кудрях.
– Дай руку, – сказала она.
Он попытался сплести свои подрагивающие пальцы с ее, но она нежно прижала свою распахнутую ладонь к его руке и замерла, не сводя с него взгляда. Ее ладонь была мягкой и сухой. На миг Локку показалось, что Сабета сейчас притянет его к себе, обнимет – но нет, она продолжала стоять на расстоянии вытянутой руки.
– Ты чересчур отощал, – наконец произнесла Сабета чуть дрогнувшим голосом.
– Я малость прихворнул.
– Говорят, тебя отравили.
– Кто говорит?
– Сам знаешь кто, – ответила она. – И солнца ты давно не видел, прямо вадранцем заделался.
– Ага, мы оба вернулись к родным корням.
– А, ты о моих волосах?
– Нет, о коленках! Конечно о волосах.
– Мне самой странно… Я их в разные цвета красила – и шатенкой была, и жгучей брюнеткой, и яркой блондинкой, а теперь вот личина вымышленная, а цвет натуральный. Тебе нравится?
– Ты же знаешь, я от твоих волос без ума, – вздохнул Локк. – Теряю рассудок и сбиваюсь с толку. Что создает массу неудобств и ставит меня в весьма невыгодное положение.
– Знаю, – с едва заметной улыбкой ответила она. – Может быть, именно этого я и добивалась. – Она отняла руку, отвесила Локку насмешливый полупоклон и подошла к Жану. – Ну здравствуй. Как я погляжу, пузо ты подрастерял, зато шири в плечах приобрел.
– Здравствуй, Сабета. – Жан протянул к ней раскрытую левую ладонь. – Да и ты много чего приобрела, но, в отличие от некоторых, ничего не потеряла.
– Душа моя! – Она приложила свою ладонь к его ладони и удивленно вскинула бровь, когда Жан церемонно пожал ей руку. – А это еще зачем? Мы что, за пять лет из друзей в чужаков превратились?
Она обняла Жана и прильнула к его груди. Локк закусил губу. Жан, чуть помедлив, обнял Сабету в ответ, сомкнув руки у нее за спиной, а потом, высвободившись из объятий, с нарочитым беспокойством охлопал себя по бокам.
– Минуточку, я только проверю, не пропало ли чего.
Она рассмеялась.
– Между прочим, я вполне серьезно это сказал. – Жан, даже не улыбнувшись, придирчиво вывернул карманы.
– Ах вот оно как… – Сабета, отступив на шаг, скрестила руки на груди. – И когда же вы сообразили?
– Да через минуту, – сказал Локк.
– Недурственно.
– Через целую минуту, – уточнил он. – Вензель на кошельке, пожалуй, чересчур, а в остальном все замечательно.
– Я рада, что вам понравилось. Труднее всего было рост уменьшить.
– Ага, это всегда самое трудное, – кивнул Локк. – Но ты, конечно, была в ударе.
– Да вы и сами неплохо справились. А ты все припадочного изображаешь…
– Так ведь сработало же… – вздохнул Локк. – Но ты к этому была готова, потому что знала, чего от меня ожидать.
– А еще потому, что ваших условных знаков не забыла, – ответила она.
Локк с Жаном переглянулись, запоздало осознав свою ошибку.
– Это предупреждение я вам дарю, – с улыбкой добавила Сабета.
– Ну и зачем ты все это устроила? – спросил Локк.
– Мне вас увидеть не терпелось… – Сабета отвела глаза. – Но оказалось, что… в общем, к этому я не готова.
– Между прочим, если б стражники нас загребли, то на эту встречу мы вообще не явились бы, – заметил Жан.
– Обижаешь, – возразила Сабета. – Я же знаю, что вы бы за минуту их вокруг пальца обвели! Вон, выкрутились же вы, когда мы попытались отобрать у Жостена разрешение на продажу горячительных напитков, – значит, не забыли еще, как дела делаются.
– Очень мило с твоей стороны, – фыркнул Локк.
– Да вы и сами не промах. Не перестаю удивляться, как люди верят в незыблемость законов.
– В этом и заключается преимущество нашего образования. А тебе не надо было отправлять к Жостену добродушного толстяка, – укоризненно произнес Локк. – Прислала бы какого-нибудь занозистого урода, типа своего Вордраты.
– А он прелесть, правда? Ехидная сволочь. Ему сразу хочется бока намять, даже если ради этого придется по битому стеклу босиком прогуляться.
– Где тут у вас битое стекло? – осведомился Жан.
– Всему свое время… вот через шесть недель, может быть… – Она небрежно пожала плечами и посмотрела на Жана. – Кстати, ты не возражаешь, если я попрошу тебя оставить нас с Локком наедине? Там, за дверью, кресло должно быть, Вордрата обещал принести.
– Меня это не устраивает.
– Я же не заставляю тебя в нем сидеть.
Жан кашлянул.
– Ох, я вас умоляю… – вздохнула Сабета. – Осмотрительность надо было проявлять, пока вы из кареты не вышли. Можно подумать, там за дверью тебя двадцать человек поджидают, и все вооружены до зубов. Сам понимаешь, в таком случае я бы тебя ни о чем не просила.
– Так и быть, притворюсь учтивым, – ответил Жан и вышел.
Дверь со щелчком захлопнулась. Локк и Сабета остались наедине, в четырех шагах друг от друга.
– Я его обидела? – спросила Сабета.
– Нет.
– Он, когда меня увидел, сначала обрадовался, а потом… погрустнел.
– Жан… Он потерял очень дорогого ему человека. Навсегда. Ты не думай, просто… просто ему очень трудно, когда об этом что-нибудь напоминает, вот как наши с тобой дела…
– Интересно, о каких наших с тобой делах идет речь?
– Прошу тебя, не начинай…
– Что?
– Не вынуждай меня говорить о том, что тебе и так известно.
– Локк, по-моему, ты меня с зеркалом путаешь. Я твоих чувств не отражаю, поэтому тебе самому придется о них рассказать. Вслух.
– Сабета, пять лет прошло! Пять!
– Да, я тоже считать умею. Ну и что? Я к тебе в объятья не бросилась? Одежды срывать не стала, в постель не уволокла? Или лучше вот сюда, под стол? Если помнишь, я за пять лет в Каморр ни разу не возвращалась и встреч с тобой не искала. Да ты и сам особо за мной не гонялся.
– Я хотел…
– Твои намерения фальшивого медяка не стоят. Прошлого не изменишь. Может, я к тебе и не вернулась, но и ты за мной вдогонку не побежал.
– У меня возникли определенные трудности…
– Ах, вот он какой – тот самый человек, жизнь которого полна трудностей! О боги, как я рада, что наконец-то с ним повстречалась! А то у всех остальных жизнь легкая и беззаботная…
– Кало и Галдо погибли, – промолвил Локк.
Сабета замерла у стола и, скрестив руки на груди, устремила взгляд за окно.
– Я это подозревала.
– Когда мы с Жаном вдвоем в Картен приехали?
– Год назад я в Каморр заглянула, проездом. Объявлять о себе не стала. Там теперь сплошная неразбериха, как до Барсави, – тридцать кап и никакого Тайного уговора. Ходят слухи, что после убийства Барсави тебя из города изгнали, и с тех пор о тебе ни слуху ни духу.
– Там всем досталось, – вздохнул Локк. – А потом капа Раза нас предал. Он нас всех собирался убить, но мы с Жаном уцелели, а вот братья Санца погибли. И еще один мальчишка, наш ученик… Он бы тебе понравился.
– Видно, не повезло ему с гарристой…
– Да я бы с радостью свою жизнь отдал, лишь бы их спасти! Не вышло… Понимаешь, так уж сложилось… И ты еще куда-то умотала… Я вот до сих пор не понимаю почему.
– По-твоему, я должна была остаться? Помогать тебе хозяйство вести? Дом содержать? Ты же хотел, чтобы ничего не менялось – ни стеклянное подземелье, ни храм, ни плутни… Вон, даже учеников начал набирать – мальчишек, разумеется.
– Послушай, так нечестно…
– Локк, корни только деревья пускают или там овощи на грядках. Ворам это не свойственно. Мне заблуждений Цеппи на всю жизнь хватило, благодарствую, а находиться в обществе его бледного подобия было и вовсе ни к чему! – Она тяжело вздохнула. – На равных я с тобой, может, и прожила бы, но принять тебя как гарристу, как посвященного священнослужителя, как заботливого отца? Нет уж, увольте, не могу. А груда золота, которую Цеппи нам завещал?! О боги, да хуже проклятия и придумать невозможно! Надо было все сокровища в море утопить, а храм спалить дотла…
– Мы и спалили, – сказал Локк. – А сокровища я утопил.
– Как это?
– А вот так… утопил в Старой гавани. Посмертное приношение Кало и Галдо.
– Все утопил?
– Все до последнего медяка, на радость акулам и богам.
– Спасибо тебе за это… – прошептала она, проведя тыльной стороной правой руки по щеке Локка.
Он вздрогнул, нерешительно коснулся ее ладони. Сабета не отвела руку, и кровь вскипела у него в жилах.
– За что? За то, что все потерял?
– За братьев Санца.
– А…
– У тебя морщинки появились, – вздохнула она.
– Меня отравили, – признался он. – Опять.
– Не представляю, у кого может возникнуть желание напоить ядом такого очаровательного и обходительного молодого человека… Прости, Локк. Прости за Кало и Галдо. Прости, что меня с вами не было…
– Это ты меня прости. Хреновый из меня гарриста вышел.
– Может, сложись все иначе, я бы осталась, смотрела бы, как у тебя морщинки появляются. И от себя бы добавила, – грустно улыбнулась она. – Но согласись, перед тем как исчезнуть, я все-таки ясно дала понять, что к чему.
– Если честно, мне иногда и самому странно, что ты так надолго с нами задержалась.
– Видишь ли, я не сгоряча решила уйти… – Она отняла руку от его щеки, отстранилась. – После смерти Цеппи ты хотел, чтобы вся наша жизнь застыла, как муха в янтаре. Чтобы все продолжалось как прежде. Наверное, так тебе было легче с горем справиться, а вот я так не могла.
– Ну… кстати, я в Ашмире твой след отыскал, – вздохнул Локк. – Только этого не знал никто, кроме Жана. А потом…
– Погоди. – Она отодвинула стул от ближайшего стола. – Садись, не стой столбом, как прислуга.
– А под этим стулом – потайная дверца в темницу?
– Не глупи. Выбирай, где тебе больше нравится.
Локк отодвинул от стола еще один стул, поставил его рядом с предложенным Сабетой, жестом пригласил ее сесть и уселся сам, лицом к двери. Сидели они не друг против друга, а вполоборота, едва не соприкасаясь коленями.
– А я, как и мечтала, поехала в королевство Семи Сущностей. Начала с Эмберлена, потом отправилась на запад, кружила голову богачам – холостым и женатым, без разницы.
– А легендарное прозвище тебе придумали?
– Ну, прозвища мне наверняка придумали, и не одно. А сама я вовремя сообразила, что оставаться безымянной гораздо лучше, чем быть героиней народных сказаний.
– Между прочим, все эти слухи про Каморрского Шипа я не распускал…
– Локк, успокойся, я тебя ни в чем не обвиняю.
– А почему ты из Сущностей уехала? Надоело? Скучно стало?
– Там сейчас беспокойно: Эмберлен отделиться хочет, все кантоны к войне готовятся. Вот я и решила где-нибудь еще счастья попытать.
– Да ну, об этом уже давно говорят! И про то, что Эмберлен независимости желает, и про то, что король вот-вот умрет… Мы на этих слухах однажды такое дельце провернули… Нет, вот увидишь, на моем веку в Семи Сущностях ничего не случится – как жили, так и будут жить.
– Ты никак через месяц-другой помирать собрался? Я же там много времени провела, знаю, о чем говорю. Король из ума выжил, наследников у него нет, и всем известно, что после смерти короля Тайный совет преемника выбирать будет.
– И как из-за этого война начнется?
– В Тайном совете заседают всего десять представителей знатных родов, а знатных семейств в королевстве – сотни. С оружием в руках престол гораздо легче отвоевать. Вот попомни мои слова: как начнут преемника выбирать, так все королевство трупами и завалят.
– А, понятно. Значит, ты оттуда сбежала, и тут работенка в Картене подвернулась?
– Я из Винтилы ехала, – вздохнула Сабета. – Сижу в карете одна-одинешенька, и вдруг откуда ни возьмись – вольнонаемный маг.
– Представляю… – Локк умолк, перевел дух и спросил: – А тебе про нас с Жаном сказали? Ну, что тебе против нас придется…
– Да.
– Сразу? Еще до того, как ты согласилась?
– Да, сразу. И я все равно согласилась. А теперь, прежде чем продолжать, подумай хорошенько.
– Я… Да, ты права. Сказать мне нечего.
– Локк, мы не враги. Мы соперники. И ничего нового в этом нет. Вот скажи, что бы ты на моем месте ответил?
– Если бы я согласия не дал, то меня уже в живых бы не было.
– А если бы я согласия не дала, то до сих пор пыталась бы скрыться от убийц, которых за мной граф каль Дарос отправил. К сожалению, мне не удалось ни разбогатеть, ни остаться безымянной. И вообще… если честно, я в такое дерьмо вляпалась… Увы и ах.
– Ну у нас с Жаном тоже без неприятностей не обошлось. Не самое удачное наше предприятие…
– Вот видишь. Так что ни вам, ни мне от этого дела отказываться было не с руки, – сказала Сабета. – Маги пообещали меня защитить, сказали, что помогут скрыться, следы мои заметут. Да и потом, я была не прочь с вами снова увидеться.
– Не прочь увидеться?
– Тебя мой выбор слов не устраивает? Рановато нам с тобой к старому возвращаться. В общем, я тебе рассказала, что со мной случилось, теперь твоя очередь. Что в Каморре произошло?
– В Каморре… – Локк задумчиво почесал гладко выбритый подбородок. – Мы тогда выгодное дельце прокручивали, думали добавить кругленькую сумму к груде презренного металла в сокровищнице…
– Это когда Серый король объявился?
– Да, именно тогда. Серый король, он же капа Раза… Этот мерзавец о нас прознал и решил через нас Барсави отомстить. А в помощниках у него картенский маг был.
– Да, мне о нем говорили… мои работодатели, – сказала Сабета.
– Ага, слушай их больше. Нашли кем гордиться – убийцей и сволочью. В общем, так или иначе, этот мерзавец выследил и нас, и сокровища в стеклянном подземелье, вынудил нас его приказы выполнять. А потом выяснилось, что Серый король, позарившись на наши деньги, решил и от нас избавиться. И… – Локк невольно передернулся, вспомнив, как едва не захлебнулся в бочке зловонной лошадиной мочи; в измученном теле, еще не оправившемся от действия яда, задрожали и напряглись все жилки. – Ему это почти удалось.
– А Барсави?
– Ну, из семейства Барсави никого в живых не осталось. Наску убили, чтобы отцу досадить. А потом Серый король с помощью магии подстроил все так, что Барсави, думая, будто отомстил за убийство дочери, затеял в Плавучей Могиле пирушку… ну, там его с сыновьями и порешили. Ох, он жуткую смерть принял. Помнишь сестер Беранджа?
– Забудешь их, как же!
– Они, оказывается, были сестрами Серого короля и много лет служили Барсави, только выжидая подходящего случая… ну и дождались на свою голову.
– Чего дождались?
– Не чего, а кого – Жана.
– А с Серым королем что стало?
– С ним я клинки скрестил, – неохотно признался Локк.
– Приятно слышать. – В глазах Сабеты сверкнул восхищенный огонек, и у Локка потеплело в груди. – Неужели ты научился с холодным оружием обращаться?
– Да где уж мне, – смутился Локк. – Серый король меня в лоскуты порезал, а я обманом кинжал ему в спину всадил.
– Я рада, что ты его убил, а не он тебя. Жаль, конечно, что с рапирой ты так и не подружился.
– Видишь ли, в отличие от некоторых, я никогда не считал, что мне необходимо немедленно и в совершенстве овладеть всеми мыслимыми и немыслимыми боевыми искусствами.
– Ничего немедленного в этом нет. А эту простую необходимость ты бы осознал гораздо скорее, если бы не постоянное присутствие Жана Таннена.
– Знаешь что, упрекай и укоряй меня в чем угодно и сколько угодно, но об этом лучше молчи. Жан не цепной пес. Он настоящий друг. Между прочим, и твой тоже. Вот только вы оба это подзабыли.
– Прости, пожалуйста, – вздохнула она. – Я о тебе пекусь.
– И вообще, ты же сама всю жизнь настаиваешь на том, чтобы тебя принимали как есть, ничьим уговорам не поддаешься… С чего бы вдруг в тебе пробудилось странное желание меня исправить?
– Ничего себе… – протянула она.
– Тьфу ты! – Локк стукнул кулаком по колену. – Извини. Я знаю, ты мне добра же…
– Нет, ты прав. Я слишком увлеклась лицедейством. Беру свои слова назад. Ну, продолжай же…
– Ну ладно… В общем, про Каморр больше рассказывать нечего. Прикончили мы Серого короля, сели на корабль и отправились в Вел-Вираццо. А, чуть не забыл! Я с Пауком познакомился.
– Да ты что?! Как тебе это удалось?
– Серый король такую бурную деятельность развернул, что людям герцога пришлось вмешаться. А с Пауком… ну, поначалу без недоразумения не обошлось, а потом мы сработались. Ненадолго, правда.
– И все преступления тебе простили?
– Нет, конечно. Я ж говорю, как мы с Серым королем рассчитались, так из Каморра и драпанули.
– Значит, тебе известно, кто такой Паук?
– Да, мне с ней довелось лично побеседовать.
– Я так и думала, что Паук – женщина!
– Почему?
– Ну, сам посуди, о Пауке самые противоречивые слухи ходили, но одно было известно якобы наверняка – что это мужчина. А если все остальное тщательно скрывали, то почему такую важную подробность упустили? Вот и получается, что это было сделано для отвода глаз.
– Ха! А ведь верно…
– И кто она такая?
– Нет уж, если это тебе так интересно, то не скажу.
– Ах вот как! Что ж, господин Ламора, я вам это еще припомню. Ладно, давай рассказывай дальше. Сели вы на корабль…
Минут десять Локк рассказывал о двух годах жизни в Тал-Верраре: о деле в «Венце порока», о Реквине, о вмешательстве Максилана Страгоса, об островах Призрачных ветров, о морских сражениях, о гибели Эзри и обо всем остальном.
– Невероятно… – вздохнула Сабета. – О беспорядках в Тал-Верраре я слыхала. Значит, это из-за вас архонта свергли?! С ума сойти! Из-за вас, из-за вашего дурацкого везения?!
– Да уж, повезло – Жан любимую потерял, а мы остались и без денег, и без противоядия…
– Ох, жалко мне вас. Особенно Жана.
– А я его даже утешить не могу. Сказал бы, что боль со временем притупится, да только ведь неправда это. По себе знаю.
– Ну да, – ровным голосом произнесла Сабета. – Вот так-то вот.
– Вот так-то вот, – повторил Локк. – Я тебе все рассказал.
– Согласно указаниям моих… гм, моих работодателей, нам с тобой встречаться не запрещено, но вот что касается избирательной кампании… Придется приложить все силы и состязаться честно. В смысле, со всей ловкостью и хитроумием, на которые мы способны, потому что за уступки или увиливания нам грозит суровое наказание. Такое, на которое…
– Да понял я, понял. Мы с Жаном такие же указания получили от наших… работодателей.
– Ох, я б с тобой всю ночь проговорила!
– А что нам мешает?
– Видишь ли, я такой откровенности от тебя не ожидала. – Она поднялась со стула. – И если я сейчас не сделаю того, ради чего тебя сюда пригласила, то потом смелости не наберусь…
– Погоди, ты о чем?
Вместо ответа она заставила Локка встать и, притянув его к себе, крепко обняла. Он попытался высвободиться, но Сабета лишь крепче сжала его в объятьях.
– Я так рада, что ты жив, – шепнула она. – Знаешь, что бы там ни случилось, я очень, очень рада тебя видеть.
– С ума сойти! Теперь у меня целых две причины быть благодарным картенским магам за их вмешательство… – ошеломленно пробормотал Локк, наслаждаясь близостью сильного, гибкого тела Сабеты, знакомым запахом ее разгоряченной кожи, к которому примешивался легкий аромат каких-то сладковато-яблочных духов. – Придурки! Да я на все согласен, лишь бы быть с тобой рядом. Я за одно это все их деньги в Амателе утоплю… Я…
– Локк, прошу тебя…
– Что?
– Поцелуй меня.
– С превели…
– Нет, не так… Ты же помнишь, как мне нравится… Ну, как тогда…
– Ах, сударыня, любой ваш каприз… – рассмеялся Локк.
Слабое место Сабеты он обнаружил случайно, много лет назад, когда они стали любовниками. Он нежно приподнял ей подбородок и легонько коснулся губами впадинки за ее ухом. Сабета шевельнулась в его объятьях, и это движение окончательно лишило Локка способности трезво соображать.
– Ты меня ради этого пригласила?
– Не останавливайся! – жарко выдохнула она. – Там посмотрим.
Он снова поцеловал ее, а потом осторожно коснулся языком теплой кожи за ухом. Сабета, застонав, еще крепче обняла его.
– О боги! – рассмеялся он и сглотнул, пытаясь избавиться от странной сухости во рту. – По-моему, я твои духи нечаянно слизал. Надеюсь, они не очень дорогие.
– Особенные. Только для тебя, – прошептала она, поглаживая его плечи.
Локк на мгновение забыл обо всех своих тревогах.
Онемение, начавшееся с кончика языка, стремительно охватило губы и кончик носа.
– Не может быть… – в отчаянии прошептал он, сраженный и неведомым зельем, и предательством; язык не ворочался, рот не открывался, высвободиться из объятий Сабеты не получалось, руки и ноги отказывались повиноваться. – Ж-н-н-н!
– Ш-ш-ш! – шепнула Сабета. – Говорю же, духи особенные. Голос отказывает первым. Жан тебя все равно не услышит.
– Н-н-н…
– Прости… – Все еще сжимая его в объятьях, она опустилась на стул, уложила Локка себе на колени. – Меня постоянно терзали сомнения… я не знала, хватит ли у меня на это сил… А как услышала о ваших приключениях в Тал-Верраре, так и поняла, что иначе нельзя. Локк, тебе меня не перехитрить, но в ловкости с тобой состязаться я не намерена. Я обязана добиться победы – ради нас обоих.
– Н-н-н…
– Молчи и слушай, времени у нас почти не осталось. Есть еще одна причина… Я только сейчас поняла, как ты ослабел. Я не могу позволить, чтобы ты все силенки растратил на состязание со мной. Ты угробишь себя, пытаясь меня победить… Я этого не допущу. Я тебя остановлю. Когда-то ты был мне очень дорог. И сейчас дорог… Помни об этом.
Нежного поцелуя в лоб Локк почти не почувствовал.
– Помни об этом… И прости.
9
– Н-н-н-н! – простонал Локк, выныривая из бесчисленных слоев темноты, накрывших его погребальным саваном. – Н-н-н… Са-а-а-бе… не смей…
Боясь поверить в избавление от жуткого, удушливого кошмара, Локк вздохнул полной грудью. Пахло пóтом, отсыревшей древесиной и озерной водой.
С усилием разлепив глаза, Локк увидел, что лежит на койке в кормовой каюте, обставленной с большей роскошью, чем каюта Замиры Дракеши на «Ядовитой орхидее», и освещенной теплым оранжевым светом алхимических шаров. Где-то кричали чайки, мерно поскрипывала корабельная обшивка.
– Ох, какой же я дурак… какой дурак… дурак дураком… – забормотал Локк, словно наслаждаясь вернувшимся даром речи, затем попробовал приподняться, и изголодавшийся желудок болезненно сжался. – Ох и дурак же я… дурак…
– Твоей вины в этом нет. – Жан сидел у противоположной стены, на подвесной койке, застланной вышитыми простынями; руки его покрывали свежие кровоподтеки, под глазами расплывались синяки.
– О боги, а с тобой что случилось? – спросил Локк.
– Помнишь, она пошутила про двадцать человек за дверью? Это была не шутка.
– Ох, ну она нас и отымела… Со жгучим перцем и солью. Слушай, а я долго в отключке провалялся?
– Полдня.
– И где мы?
– На Амателе. Идем на запад, в море.
– Ты серьезно?
Жан ткнул пальцем куда-то за спину Локка.
За распахнутыми кормовыми окнами виднелось мглистое утреннее небо над голубой гладью озера, а сами окна были надежно зарешечены толстыми железными прутьями, между которыми не протиснулся бы даже щуплый Локк.
– Она нас в роскошную плавучую тюрьму посадила, – вздохнул Жан. – Мы единственные пассажиры этого корабля, плывем в дальнее путешествие.
– Ты издеваешься?
– По ее задумке в Картен мы вернемся не раньше чем недели через две после выборов.
