Из впечатлительно-рассказываемого
Ну вот, Мама Старшенького отправила на их военные сборы и приготовилась нервничать.
Все началось с эс-эм-эсок.
«Мама, а мы в каком году сюда приехали?»
«В 200…»
«Полную дату».
«Ты что, не мог сразу спросить? Такого-то сентября 200…»
«А какой у тебя ежемесячный доход?»
«Такой-то».
«А у папы?»
«Сынок, ты уверен, что попал куда надо. Может, это налоговая?»
«Мама, отстань, я анкету заполняю».
«Три часа?»
«Полтора, до этого мы ехали от станции на базу».
В общем, ребенок после всего вернулся домой усталый и под впечатлением.
Мама сначала отпинала его в ванную, потом за стол и, на половине опустошенной тарелки, приступила к допросу.
Ребенок терпел, ел и отчитывался.
Начало было вполне себе не убийственное для Маминых нервов.
О родительских барышах у них уточняли исключительно из благих намерений.
Под одну гребенку всех не строят и выплаты солдатам выдают соответственно социальному положению семьи (в разводе родители или нет), доходу папо-мам и также не против ли родители того, что ребенок будет служить в армии (может, ему вообще нужно предоставить полное содержание ввиду отсутствия поддержки родных).
– Первый этап устроили еще в день прибытия в пять вечера, – отчитывался деть.
«Ну, пока ничего страшного для здоровья не вижу», – думалось Маме.
– И-и-и?
– Бежали группами на время мэ-мэ… километров.
«Уставших?! С дороги?! И в бег?!»
Мама стала возле холодильника.
То ли для того, чтобы заесть нервы.
То ли для того, чтобы вовремя достать валокордин.
– Из двухсот сорока с нашего заезда сразу отсеялись четверо, потом нас покормили сухпайком и в восемь вечера отправили спать.
«Ничего, нас во время «Зарницы» тоже из полевой кухни кормили», – вспомнилось ей.
Мама, конечно, обрадовалась, что в кои-то веки ребенок лег в детское время, но тут же подозрительно посмотрела.
А не рановато ли для такого возраста спать ложится?
Подозрения себя оправдали.
– Подняли нас в три тридцать, – у Мамы выпала ложка, судочек был возвернут в холодильник и вместо него добыт валокордин в компании с валерьянкой.
Заесть простой едой такие нервы не получится.
Пауза затягивалась.
– Загрызу, – не выдержала первой Мама, и Старшенький, похихикав, продолжил рассказ:
– На втором этапе отсеялось сто сорок человек.
– А что делали?
– Выдали по полуторалитровой армейской фляге, заставили набрать воду и выпить до дна почти за раз, потом еще набрать до горлышка и в забег по песчаной площадке.
Мама попыталась представить, как она выпивает полтора литра и очень быстро.
Представлялось с трудом.
Хотя утром беременной перед УЗИ и не то приходилось делать.
Ладно, за издевательство пока не считается.
– А дальше?
– А дальше опять бегали… пять часов… с двумя перерывами по четыре минуты… парами… с грузом… и носилками с мешками песка, изображавшими раненого бойца… по полосе препятствий… и по щиколотку в песке.
Перед глазами у Мамы сразу замелькали кадры из «Солдата Джейн».
– Сынок, у там был кто-то из русскоговорящих? – поинтересовалась Мама в порыве рассказать извергам на доступном нецензурном языке, как надо вести себя с ее дитятком.
– Мам, там группы со всей страны собирают, – не понял ее тайных замыслов Старшенький.
– Да я про инструкторов.
– Ты знаешь, мам, когда ты бежишь и на тебя постоянно орут, пытаясь надавить на психику, как-то к акценту не прислушиваешься.
Мама посмотрела на него укоризненно:
– Детя, тебя после моих многолетних «вокальных тренировок» такие мелочи заботить были не должны.
Потом у них было очередное собеседование и отправка домой после завтрака.
На вопрос: «Какие вещи грязные» – Мама получила лаконичный ответ: «Те, что на мне».
В душ их вечером не пустили, видимо, тоже держа в уме какой-то психологический прием или желание показать суровые армейские будни, когда во время боевых действий для гигиенических процедур у тебя под рукой только песок и влажные салфетки.
В палатках же, где их разместили, и в выданных спальниках было достаточно тепло, чтобы не натягивать на себя лишнего.
Мама поздравила расцветшего ребенка с прохождением всех этапов проверки и приготовилась вместе с ним ждать, что напишут ему через месяц в извещении.
