На следующий день после церемонии наречения женщины нехотя потянулись на совет, который не предвещал ничего хорошего. Рассаживаясь, они почти неслышно перешептывались между собой, что было им совершенно не свойственно. На церемонии наречения Альби вновь поставила вопрос, который женщины предпочли бы замять навсегда.

Вот поэтому им и нужна Старейшина, злорадно думала Альби, переводя взгляд с одного хмурого лица на другое. Женщинам нужна сильная рука, каменный наконечник на древке копья. Всякое важное решение всегда принималось Старейшиной с одобрения совета, а не иначе. Женщины вечно колебались и переливали из пустого в порожнее. Их пугали окончательные решения.

Альби ошиблась насчет маленького калеки. В то время как большинству Сородичей он был противен, другие восхищались его добрым и легким нравом и вместо того, чтобы возненавидеть малыша, проникались к нему симпатией. С каждым днем о «проклятии» вспоминали все реже и реже.

И все-таки кое-что изменилось безвозвратно, не без удовлетворения думала Альби. Теперь никто не посмеет бросить мне вызов.

«Калека, приносящий Сородичам горе и слезы, которого нужно убить ради общего блага». Альби не сомневалась: никто и спорить не станет, что ребенок заслуживает иной участи. С таким-то именем!

Альби собиралась все сделать своими руками: потащить мальчонку к реке, ударить его камнем по затылку и бросить в воду. У остальных кишка тонка. Пусть лучше попридержат Калли да закроют ей рот покрепче.

Все женщины, кроме Калли, были в сборе. Может, Калли не решилась прийти или – что еще лучше – бежала, прихватив с собой сына. Их наверняка сцапает Орда, а уж Альби позаботится о том, чтобы все поверили, будто беглецов унесли злые духи.

– Мы собрались здесь по важному делу, – негромко начала она. Женщины затихли. В такие моменты Альби казалось, будто она – старший ловчий, беседующий с охотниками, и ее распирало от чувства собственной важности.

– Да-да, – раздался голос позади нее.

Альби обернулась и насупила брови. В круг сидящих женщин решительным шагом вошла Калли и дерзко встала напротив Старейшины.

– Дело очень важное, – заявила Калли.

Женщины в ужасе уставились на двух врагов, сошедшихся лицом к лицу.

– Займи свое место рядом с остальными, – ровным тоном предложила Альби, рассчитывая, что на фоне взвинченной Калли выгоднее сохранять невозмутимость.

– По традиции, – продолжала Калли, пропустив слова Альби мимо ушей, – в день, когда собирается совет женщин, мы можем переизбрать Старейшину, если того хотят как минимум двое. Я – хочу.

– Я тоже, – выкрикнула Коко.

Остальные женщины молчали, словно набрали в рот воды, и Альби, поначалу взволнованная уверенностью Калли, расслабилась. Никто больше не поддержал Калли и ее тупую мамашу.

– Ладно. И кого же ты предлагаешь вместо меня? – спросила Альби.

– Сначала нам надо кое-что обсудить, – перебила ее Калли.

Альби делано вздохнула и закатила глаза, всем своим видом выражая крайнее долготерпение.

– Хорошо. Обсуждайте.

– Спасибо, Старейшина. – Калли повернулась к сидящим в кругу женщинам. – Все вы переживаете из-за проклятья, о котором мы наслышаны. Но что же это за проклятье? С тех пор как родился мой сын, у нас были и тучные, и тощие дни. Так было всегда. Сейчас у нас еды вдоволь, охотники раз за разом возвращаются с полными руками. Конечно, некоторые жирели и в голодное время, – ехидно заметила Калли. Женщины ахнули, услышав такую дерзость.

– Какое твое дело! – прорычала Альби.

– Ты права, Старейшина. Прости. Я хотела обсудить «устав» совета. И я хочу спросить вас всех: что строжайше запрещено всякой женщине?

На самом деле никакого «устава» не было и в помине, и женщины озадаченно переглянулись.

– Правильно, – подтвердила Калли, словно кто-то выкрикнул правильный ответ. – Вмешиваться в чужие семейные дела!

Калли помолчала, чтобы смысл ее слов лучше дошел до слушательниц.

Альби скривила губы. Харди. Старый болван наверняка все разболтал своим дружкам, а те – своим женам. Сородичи всегда смотрели сквозь пальцы на беспутное поведение вдов, которые, как было хорошо известно, оказывали милости не только холостым мужчинам. Пусть говорит, в отчаянии решила Альби. Зато потом никто не скажет, что она затыкала Калли рот.

– Да-да. – Калли улыбнулась, словно перед ней сидели не женщины, а дети, не знающие обычаев Сородичей. – Давайте я отвечу на вопрос, который уже несколько лет не дает вам покоя. Почему мой муж, сын Альби, спит на мужской стороне? Почему холодна моя постель?

Никто не предвидел такого поворота. Наступила напряженная тишина. Калли взглянула на Рене, и та ободряюще кивнула.

– А потому, – продолжила Калли, – что Альби убедила его, будто он не отец моим детям. У них-де глаза карие, как у всех Сородичей, а не голубые, как у него. Она сказала, что сын всегда похож на отца. У Пэллока голубые глаза, и в этом он похож на своего отца, говорила она. Так слова Альби разбили нашу семью.

Альби раскрыла рот.

– Неправда, – подала голос Софо, с трудом поднявшись с места. Все взоры обратились на нее. – Я очень хорошо помню его отца. Глаза у него были карие, как у всех Сородичей.

– Альби обманула моего мужа, – заключила Калли. – Поэтому разбита моя семья.

– Да, она соврала, – кивнула Софо.

– Что ты можешь помнить, слепая старуха, – прошипела Альби.

– И я его помню, – раздался голос Дрои, жены Харди. Она тоже встала. – У него были такие же глаза, как у всех нас.

Повисла долгая пауза. Одна за другой женщины переводили взгляд на Старейшину.

– Альби не впервой разбивать семьи, – не унималась Дрои. – Много лет она приходит к моему костру и спит с Харди. Моя собственная сестра гонит меня прочь, чтобы лечь в постель с моим мужем. – Дрои судорожно всхлипнула и залилась слезами. – Она разбила нашу семью, как разбила семью Калли.

Альби вытаращилась на сестру, не веря собственным ушам.

Следующей встала Рене.

– Когда я была моложе, Пэллок, сын Альби, хотел взять меня в жены и просил Альби похлопотать за него на совете. Альби отказалась. Потом она увела меня подальше и избила посохом. С тех пор у меня шрам на щеке, и мне до сих пор больно жевать. Еще повезло, что я выжила. Все знали, что это дело рук Альби. Помните, какой вы меня нашли? – Рене вгляделась в лица женщин. Многие потупили взгляд. – Никто за меня не заступился, никто не защитил. Я прошу об одном: гоните эту женщину из совета, пока она не искалечила кого-нибудь из вас, не разбила ваши семьи и не утопила ваших детей.

С этими словами Рене посмотрела Калли в глаза.

У Альби кровь застучала в висках, однако сдаваться она не собиралась. На лицах женщин была написана крайняя растерянность – еще не поздно привлечь их на свою сторону. Большинство из них просто хотело уладить дело полюбовно.

– И что? – саркастически спросила Альби, приходя в себя. – Выберете Калли Старейшиной? Сделаете честь женщине, чей ребенок проклят? Навлечете на себя гнев духов?

– Конечно, нет, – спокойно ответила Калли.

– Что – нет? – с подозрением спросила Альби.

– Я не хочу быть Старейшиной.

Свадьбы у Волчьего народа проходили без лишних речей. После того как мужчина во всеуслышание объявлял, кого из женщин берет в жены, начинались танцы, во время которых танцоры подражали брачному поведению волков. Мужчины пытались схватить женщин за бедра, а женщины со смехом уворачивались, заигрывая с ними. Когда все женатые мужчины, наконец, обняли своих жен, в круге остались только жених и невеста, продолжавшие танец под одобрительные выкрики толпы. Шумный брачный ритуал возвеличивал супружескую верность, – качество, важное как среди волков, так и среди людей.

Сайлекс заученно повторял движения брачного танца, но на сердце у него было тяжело. Он вспоминал, как рядом с ним впервые танцевала Фиа, и, хотя тогда в круге не было никого, кроме Бракха и его жены, радостный трепет, переполнявший Сайлекса той ночью, запомнился ему на всю жизнь. Теперь же шумное веселье не доставляло ему удовольствия, потому что Фиа не было рядом.

Ови тоже не проявляла энтузиазма. Вспоминала свою свадьбу с Дуро?..

Когда в кругу танцующих остались только Сайлекс и Ови, он сжал сестру в объятиях, после чего все члены племени сгрудились у костра, и к небу вознесся дружный хор голосов, подражавший волчьему вою. Бросив клич, люди прислушались. Считалось хорошим знаком, если волки откликались на зов людей. Трижды Волчий народ ждал ответа своих покровителей, но всякий раз безуспешно.

Бракх похлопал Сайлекса по плечу.

– Мне волки тоже не ответили, Сайлекс, но я все равно был счастлив с женой.

Сайлекс согласно покивал.

Новоиспеченные супруги, раззадоренные танцем, поспешили уединиться. Сайлекс в нерешительности сидел у огня.

– Я очень рада за тебя, Сайлекс, – вполголоса сказала Деникс, смущенно улыбаясь.

– Спасибо, Деникс.

Уголки ее рта дрогнули, улыбка пропала, и Деникс, коротко кивнув, ушла. Сайлекс остался наедине с женой.

– Ну вот, Ови, я и выполнил волю нашего отца и… и Фиа, – сказал Сайлекс, когда они подошли к месту, где была устроена постель из шкур, украшенных гладкими сияющими голышами.

Глядя на расстеленные шкуры, Сайлекс вспомнил горячие объятия Фиа, вспомнил, как тянулся к ней, стоило им остаться наедине друг с другом. Он перевел взгляд на Ови, и внутри него ничто не шевельнулось.

Вздохнув, Ови встала на четвереньки, повернувшись к нему спиной, и задрала юбку. Сайлекс закрыл глаза, вспоминая Фиа, призывая на помощь свою мужскую силу, чтобы исполнить супружеский долг. Он дал обещание и должен его сдержать. Должен исполнить предсмертную волю отца.

Он открыл глаза.

Ови выжидающе смотрела на него через плечо.

– Что тебе нравится, Ови? Что бы тебя порадовало? – сочувственно спросил он.

– Почему ты вечно задаешь один и тот же вопрос?

– Потому что ты моя сестра и моя жена. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Ови сердито вздохнула.

– Мне не нравятся такие вопросы. Ты скоро?