Фиа не ответила на предложение Сайлекса. Она вышла из круга танцующих и пошла прочь. Сайлекс был в растерянности. Что делать? Догнать ее? Или вернуться к мужчинам под добродушные шуточки?

В конце концов он потрусил за ней, как ребенок за матерью. Когда они поравнялись, девушка метнула на него суровый взгляд.

– Фиа, – ровно и заученно начал Сайлекс, повторяя слова, которые не раз говорил про себя, – я знаю тебя с детства. Ты всегда нравилась мне, то, как ты…

Фиа резко обернулась. Ее лицо раскраснелось и стало еще красивее.

Сайлекс неоднократно представлял себе, как признается этой женщине в своих чувствах. Теперь, стоя перед ней, он не мог отделаться от жарких фантазий, охвативших его воображение.

– И что? – прошипела Фиа, с презрением глядя на него. – На что ты надеешься? Что я должна тебе отдаться? Только потому, что ты – наш вожак?

– Конечно, нет, – очнувшись от грез, ответил Сайлекс.

– Тогда что тебе от меня нужно?

– Мне казалось… мы всегда понимали друг друга, и я думал, что ты догадываешься о моих чувствах.

– Но ты должен взять в жены Ови.

– Так хотел мой отец, его не заботило мое мнение.

– Ну и что? Все решено.

– Фиа, – взмолился Сайлекс, – неужели ты ко мне совсем равнодушна?

Его голос прозвучал так горько, что взгляд Фиа смягчился.

– Ты ни разу даже словом не обмолвился, – наконец вымолвила она.

– Отец запретил мне.

– Запретил что?

– Говорить тебе, что я люблю тебя с самого детства. Что все мои мысли только о тебе, всегда только о тебе. Мне невыносима мысль о том, что ты будешь с другим. Ты нужна мне. Я тебя люблю.

Фиа молча смотрела на него в упор. Время шло. От ожидания Сайлекс вконец измучился.

– Фиа? – несмело позвал он.

Девушка бросилась Сайлексу на шею и впилась в губы, едва не свалив его с ног. У Сайлекса подкосились колени, голова закружилась. Задыхаясь, они заключили друг друга в объятия, но вдруг Фиа вскричала «Нет!» и оттолкнула Сайлекса.

– Я не могу. Ты говоришь, что любишь меня, а сам женишься на другой!

– Я не женюсь на Ови.

Фиа недоверчиво покачала головой.

– Ты так говоришь, потому что хочешь меня, а потом ты все равно женишься на ней. Ты и сам это знаешь. Так пожелал твой отец, так пожелало племя. Все решено.

– Но я не люблю Ови.

– Теперь это уже не важно.

– А ты, Фиа? Разве ты не любишь меня?

– Хватит меня мучить! – вскричала Фиа.

– Поцелуй меня еще.

– Нет! Это был последний раз!

Сайлекс стоял в снегу, далеко в стороне от остальных охотников, и мечтал о Фиа, когда кто-то хриплым шепотом назвал его имя.

Дуро.

Сайлекс медленно повернулся, зная, что его ждет наконечник копья, наставленный вниз живота. Дуро ухмылялся.

– Видишь? А ты говорил, что я не умею думать, – насмешливо сказал он.

Сайлекс окинул взглядом возвышавшуюся над ним гору мускулов. Дуро держал копье обеими руками, вытянутыми перед собой: так следует атаковать, если бежишь на врага по прямой, но если стоишь с ним лицом к лицу…

– Сдавайся, – прорычал Дуро, победно сверкая глазами.

Сайлекс схватился левой рукой за древко и дернул что было сил. Дуро, оступившись, повалился вперед, и Сайлекс правой рукой нанес ему три быстрых удара в лицо. Дуро, задыхаясь, отпустил копье и заслонился руками. Сайлекс сделал шаг назад и взял копье на изготовку.

Дуро раскрыл рот, ошарашенный тем, как все повернулось. Он сам загнал себя в тупик, а противник даже не запыхался.

Сайлекс оказался в затруднительном положении. Если не прикончить Дуро сейчас, он не успокоится, пока не завладеет Ови. Но Сайлекс не мог легко отступиться. Даже Дуро не примет Ови, если Сайлекс просто откажется от своих притязаний на нее. По мнению Дуро, чтобы потребовать себе Ови, он должен сначала стать вожаком. Сайлекс чуть не скрипнул зубами от досады: Фиа, страстная красавица Фиа отвечала ему взаимностью, так кому нужна эта грызня вокруг Ови?

Дуро понурил голову, как волк, потерпевший поражение в схватке. Он сдался – ненадолго. В следующий раз его копье ударит без промаха.

А если копья не будет?..

– Дуро, – позвал Сайлекс.

Дуро вскинул глаза.

– Вожак не убивает соперника – это ослабит стаю. – Сайлекс замахнулся и с силой швырнул копье в направлении рощи. – Я без оружия.

У Дуро отвисла челюсть, глаза непонимающе округлились. Сайлекс вздохнул: какой непроходимый дурак! Он врезал Дуро в челюсть, разбив ему губу.

Наконец-то Дуро сообразил.

И ударил в бок, да так, что Сайлекс пошатнулся. Нет, решил Сайлекс, надо, чтобы следы от ударов были хорошо видны. Он намеренно подскочил к сопернику поближе, и Дуро разодрал ему щеку. Сайлекс размазал кровь по лицу. Теперь порядок.

Дуро вошел во вкус и бросился на противника. Теперь, пожалуй, хватит.

– Ты победил, – пропыхтел Сайлекс.

Дуро с подозрением взглянул на него – не ослышался ли?

– Можешь взять мою сестру себе. Я отступаюсь от нее.

Дуро разжал кулаки и самодовольно оскалился.

– Я стану мужем Ови, – громко заявил он, сам себе не веря.

– Да. Станешь.

Лицо Сайлекса горело. Страшно хотелось умыться холодной водой.

– Теперь я – новый вожак, не забывай, – напомнил Дуро.

Сайлекс тихонько вздохнул. С этим будет гораздо сложнее.

– Когда волк и волчица спариваются, они уходят из стаи, чтобы растить волчат, – осторожно начал он.

Дуро пожал плечами.

– Ну, да. Но теперь вожак – я. Ведь я тебя победил.

Интересно, выживет ли племя, если этот недоумок возьмется командовать, подумал Сайлекс, но вслух сказал:

– Если ты поведешь за собой людей, то уйду я. Возможно, некоторые захотят уйти со мной.

– Пожалуйста, – фыркнул Дуро. – Только Ови я не отдам.

– Я не стану звать с собой Ови, – терпеливо сказал Сайлекс.

Дуро осклабился.

– Она родит мне крепких детей. Она ладная, и у нее большие груди.

Волчица пробудилась ото сна, почуяв перемену в воздухе. Впервые за много дней запахи внешнего мира проникали в пещеру со стороны низкого входа. Она потянула носом: пахло ручьем, летними цветами, мокрой землей и полевками.

Волчица поняла, что щенки прорыли ход наружу и выбрались из пещеры: их запах долетел до нее вместе с ветром, а потом вдруг рассеялся, – малыши отправились исследовать мир, лежащий вне логова. Материнский инстинкт побуждал волчицу последовать за малышами, чтобы не дать им потеряться, но она лишь вскользь подумала об отце волчат, а потом – о человеке.

Она снова ненадолго задремала, а когда, вздрогнув, открыла глаза, в воздухе, проникавшем в пещеру, витал новый запах.

Лев.