29. Когда мы вместе

Водитель такси подхватил сумку Билли и уверенно поставил ее в багажник, по дороге раздавив мешок с моим компьютером. В салоне «Приуса-гибрида» радио орало с такой силой, что мне пришлось трижды повторить адрес таксисту.

Машина выехала из терминала и очень быстро застряла в пробке на внешних бульварах.

– Добро пожаловать во Францию, – сказал я, подмигнув Билли.

Она пожала плечами:

– Тебе не удастся испортить мне удовольствие. Я мечтала увидеть Париж!

После нескольких километров пробок такси выехало к воротам Майо, а потом свернуло на авеню Де ля Гранд-Арме и проехало до круглой площади на Елисейских полях. Билли словно ребенок сидела с открытым ртом, по очереди открывая для себя Триумфальную арку, «самую красивую улицу в мире» и прекрасную до головокружения площадь Согласия.

Хотя я много раз бывал в Париже с Авророй, нельзя сказать, что я знал его хорошо. Всегда между двумя концертами и двумя самолетами Аврора была кочевницей, и у нее так и не нашлось времени, чтобы показать мне город, в котором она родилась. Мои визиты никогда не длились больше двух-трех дней подряд, которые мы обычно проводили, запершись в ее прекрасной квартире на улице Лас Касес около базилики Святой Клотильды. Поэтому в столице Франции я знал только улицы шестого и седьмого округов и с десяток ресторанов и модных галерей, куда меня водила Аврора.

Такси пересекло Сену, оказалось на левом берегу и свернуло на уровне набережной Орсэ. Заметив колокольню и контрфорсы церкви Сен-Жермен-де-Пре, я догадался, что мы уже не так далеко от меблированной квартиры, которую я арендовал через интернет из Мексики. В самом деле, повернув еще несколько раз, водитель высадил нас у дома номер пять на площади Фюрстемберг, маленькой и совершенно круглой. Окруженная старинными магазинчиками, она определенно была прелестнейшей из тех, что мне доводилось видеть.

В центре площади на небольшом возвышении четыре высокие павлонии окружали фонарный столб с пятью круглыми светильниками. Солнце отражалось от голубых крыш из кровельного сланца. Затерянное среди узких улочек, вдали от суеты бульвара, место было романтичным островком вне времени, сошедшим прямиком с рисунков Пейне.

Когда я пишу эти строки, прошло уже больше года после того утра, но воспоминание о Билли, выходящей из такси и смотрящей вокруг широко распахнутыми восхищенными глазами, все еще живо в моей памяти. Тогда я еще не знал, что недели, которые мы собирались прожить вместе, будут одновременно самыми болезненными и самыми прекрасными в нашей жизни.

– Тебе посылка! – закричала Ю Чан, входя в комнату, которую она делила с Бонни Дель Амико с начала занятий в университете.

Сидевшая за своим письменным столом Бонни подняла глаза от компьютера, поблагодарила свою соседку по комнате и снова погрузилась в шахматную партию.

Это была совсем еще юная девушка с темными, коротко стриженными волосами и открытым лицом, еще сохранившим детскую округлость. Но по сосредоточенному и серьезному взгляду было понятно, что, несмотря на юный возраст, ее жизнь не всегда была легкой.

Осеннее солнце проникало через окно, освещая стены комнатушки, завешанные разнообразными афишами, выдававшими страсть обеих девушек: Роберт Паттинсон, Кристен Стюарт, Альбер Эйнштейн, Обама и далай-лама.

– Ты не откроешь? – спросила китаянка через несколько минут.

– Угу… – рассеянно пробормотала Бонни. – Сейчас, только задам взбучку этой машине.

Бонни сделала рискованный ход, передвинув своего офицера на D4 в надежде взять слона своего противника.

– А вдруг это подарок от Тимоти? – предположила Ю Чан, рассматривая пакет. – Этот парень просто без ума от тебя.

– Угу… – повторила Бонни. – Мне на Тимоти наплевать.

Компьютер ответил на ее ход королевой.

– Тогда я его открываю! – решила китаянка.

Не дожидаясь согласия соседки, она разорвала пакет и увидела большую книгу в обложке из зерненой кожи: «Том Бойд «Трилогия ангелов» – Второй том».

– Это роман, который ты по случаю купила в интернете, – с некоторым разочарованием протянула она.

– Угу… Угу… – отозвалась Бонни.

Теперь ей нужно было защитить офицера, но при этом не отступить. Она кликнула «мышкой», чтобы сделать ход пешкой, но, увлеченная игрой, слишком быстро отпустила фигуру.

Слова «ШАХ» и «МАТ»! замигали на экране. Снова эта проклятая железяка ее обыграла!

«Не слишком хорошее предзнаменование», – подумала Бонни, выключая компьютер.

На следующей неделе ей предстояло защищать честь своего университета на чемпионате мира для игроков моложе восемнадцати лет. Соревнования должны были пройти в Риме, это ее радовало и одновременно пугало.

Девушка бросила взгляд на настенные часы в виде солнца и поторопилась собрать вещи. Схватив роман, только что полученный по почте, она сунула его в свой рюкзак. Чемодан для поездки в Рим она соберет позже.

– Addio, amica mia! – бросила она Ю Чан, выходя из комнаты.

Она сбежала по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, и понеслась на вокзал, чтобы успеть на BART, местную скоростную электричку, которая соединяла Беркли с Сан-Франциско, пересекая залив в сорока метрах над водой. В поезде она прочла первые три главы романа, потом вышла на станции Эмбаркадеро и пересела в трамвай на Калифорния-стрит. Забитый туристами трамвай пересек Ноб-Хилл и миновал собор Милости господней. Девушка вышла из деревянного вагона через два квартала и направилась в отделение онкологии больницы «Ленокс», где она работала волонтером два раза в неделю. Она входила в состав ассоциации, которая развлекала пациентов трудовой или художественной деятельностью. Бонни с душой относилась к этой работе, так как два года была рядом со своей матерью Мэллори, умершей от рака несколькими годами ранее. Бонни уже училась в университете, но ей было всего лишь шестнадцать лет. Обычно молодых людей этого возраста не допускают к подобной работе. К счастью, Эллиотт Купер, врач, наблюдавший ее мать в последние дни, закрывал глаза на присутствие Бонни в больнице.

– Здравствуйте, миссис Кауфман! – весело поздоровалась Бонни, входя в одну из палат на третьем этаже.

При одном только появлении девушки лицо Этель Кауфман просветлело. Пожилая женщина постоянно отказывалась от участия в сеансах рисования, живописи или салонных игр, которые устраивала ассоциация. Не приходила она и на выступления клоунов или кукольников, которые она считала глупыми и отупляющими. Этель Кауфман хотела, чтобы ей дали спокойно умереть, и больше ничего. Но Бонни была другой. У этой юной девушки был характер, в ней сочетались искренность и ум, и это не оставило Этель равнодушной. Женщины несколько недель приручали друг друга, но теперь их встречи два раза в неделю стали необходимыми для них обеих. Как это уже вошло у них в привычку, они сначала поболтали несколько минут. Этель спросила Бонни об учебе в университете и предстоящем шахматном турнире, потом девушка вынула из рюкзака книгу.

– Сюрприз! – пропела она, показывая красивый том. У Этель было неважное зрение, и Бонни с удовольствием ей читала. За прошедшие несколько недель они обе увлеклись интригой «Трилогии ангелов».

– Я не смогла устоять и прочла первые главы, – призналась Бонни. – Сейчас я вам кратко перескажу их содержание и начну читать дальше, согласны?

– По-моему, я что-то нашла! – воскликнула Кароль.

Склонившись над своим ноутбуком, молодая женщина-полицейский подключилась к интернету через вай-фай в кафе.

С кружкой карамельного латте в руке, Мило придвинулся к экрану.

Имея коды доступа к различным поисковым ресурсам, Кароль в конце концов нашла страницу на eBay, где был выставлен на продажу тот единственный экземпляр, который они искали.

– Невероятно! – воскликнул Мило, выливая половину кофе себе на рубашку.

– Ты в самом деле думаешь, что этот тот самый?

– Никаких сомнений, – отрезал он, разглядывая фото. – После уничтожения тиража такая обложка из кожи существует в единственном экземпляре.

– К сожалению, книга уже продана, – расстроилась Кароль.

Роман выставили на продажу на eBay.com несколькими днями раньше, и за смехотворную сумму в 14 долларов на него мгновенно нашелся покупатель.

– Но мы можем все же попытаться связаться с продавцом, чтобы узнать имя покупателя, – продолжила она.

Сопровождая слова действием, Кароль кликнула «мышкой», чтобы увидеть профиль продавца: annaboro73 зарегистрировалась полгода назад и имела положительную оценку.

Кароль отправила электронное письмо, в котором объяснила, что ей необходимо установить контакт с человеком, купившим эту книгу. Они прождали добрых пять минут, надеясь на мгновенный ответ и не веря в такое везение, пока Мило не потерял терпение и не отправил еще одно письмо, более подробное и включавшее в себя обещание вознаграждения в тысячу долларов.

– Я должна вернуться на службу, – сказала Кароль, посмотрев на часы.

– А где твой напарник?

– Он болен, – ответила она, выходя из кафе.

Мило последовал за ней и уселся рядом в полицейской машине.

– Ты не имеешь права находиться здесь! Я на службе, и это патрульная машина.

Мило сделал вид, что не слышит, и продолжил разговор:

– Какой псевдоним у продавца?

– annaboro73, – ответила Кароль, заводя мотор.

– Так, Анна – это ее имя, согласна?

– Это кажется логичным.

– Боро – это фамилия. Она написала просто Боро, не Бор, что довольно обычно. И это наводит на мысль о сокращенной немецкой фамилии.

– Скорее польской… Что-то вроде Боровски, нет?

– Да, точно.

– А цифра? Думаешь, она соответствует году рождения?

– Вполне вероятно, – сказал Мило.

На своем телефоне он уже открыл сайт справочника, но только в районе Лос-Анджелеса нашлось больше десятка Анн Боровски.

– Передай мне рацию, – потребовала Кароль, выполняя вираж.

Мило снял микрофон и не смог удержаться от небольшой импровизации:

– Алло, Земля, говорит капитан Кирк с борта корабля «Энтерпрайз», прошу разрешения сесть на базе.

Кароль потрясенно посмотрела на него:

– Ты что? Это же смешно!

– Да, Мило, когда тебе восемь лет – это смешно…

Она отобрала у него микрофон и заговорила спокойно и уверенно:

– Алло, центральная, говорит сержант Альварес, личный номер 364В1231. Необходим адрес некой Анны Боровски семьдесят третьего года рождения.

– ОК, сержант, считайте, что он уже у вас в кармане.

Наша двухкомнатная меблированная квартира располагалась на последнем этаже небольшого белого здания, выходившего на тенистую маленькую площадь. Мы сразу почувствовали себя «дома».

– Прогуляемся? – предложила Билли.

Воздух Парижа явно пошел ей на пользу. Конечно, ее волосы оставались седыми, а лицо было бледным, но она как будто чувствовала себя крепче.

– Позволь тебе напомнить, что мне нужно написать пятьсот страниц…

– Какой пустяк! – пошутила она, подходя к окну и подставляя лицо солнечным лучам.

– Что ж, тогда прогуляемся, но быстро. Только чтобы показать тебе квартал.

Пока я надевал пиджак, Билли немного припудрилась.

И мы отправились.

Как туристы, какими мы, собственно, и были, мы сначала прошлись по узким улицам Сен-Жермена, останавливаясь перед каждой витриной книжного или антикварного магазина, читали меню возле каждого кафе, рылись в металлических ящиках букинистов на берегу Сены.

Роскошные бутики мало-помалу вытесняли из квартала культуру, но его дух сохранял нечто магическое. В этом лабиринте улочек воздух был особым, все дышало любовью к книгам, поэзии и живописи. Каждая улица, каждый дом на нашем пути свидетельствовали о богатом культурном прошлом. В «Прокопе» работал Вольтер, Верлен приходил туда выпить абсента. Мастерская Делакруа находилась на площади Фюрстемберг. Расин жил на улице Висконти. Бальзак разорился, открыв здесь типографию. Оскар Уайльд умер в одиночестве и нищете в жалкой гостинице на улице Бозар. Пикассо написал «Гернику» на улице Гранз-Огюстен. Майлз Дэвис играл на улице Сен-Бенуа, а Джим Моррисон жил на улице Сены…

Пьянящий перечень…

Билли сияла, кружилась на солнце, держа в руке путеводитель, стараясь ничего не пропустить.

В полдень мы сели отдохнуть на террасе кафе. Я пил один за другим эспрессо по-итальянски и наблюдал, как улыбающаяся Билли наслаждается творогом с медом и гренками с малиной. Между нами что-то изменилось. Наша взаимная агрессия испарилась, уступив место ощущению сопричастности. Мы стали союзниками и полностью осознавали, что моменты, проведенные вместе, были наперечет, что существующее положение вещей хрупко и что в наших общих интересах заботиться друг о друге.

– Идем туда, посмотрим вон ту церковь! – предложила Билли, указывая на колокольню Сен-Жермен.

Пока я доставал бумажник, чтобы расплатиться по счету, Билли допила последний глоток горячего шоколада и встала. Как ребенок, которому не терпится напроказничать, она поспешила пересечь улицу, не замечая приближавшейся машины.

И вдруг Билли упала посреди мостовой.

Бонни разочарованно перелистала страницы романа и убедилась в том, что они пустые.

– Боюсь, миссис Кауфман, сегодня нам с вами не удастся узнать конец истории.

Этель нахмурилась и внимательнее посмотрела на книгу. Текст резко обрывался на странице 266 в середине фразы, которая осталась незаконченной.

– Явный типографский брак. Ты должна вернуть ее в книжный магазин.

– Я купила книгу через интернет!

– Что ж, тебя обманули.

Раздосадованная, Бонни почувствовала, как румянец заливает ей щеки. Обидно. Книга была увлекательной, да и иллюстрации, нарисованные акварелью, были выполнены очень тщательно.

– За стол! – оповестил служащий, толкая дверь палаты и внося поднос с едой.

Как и каждый раз, когда Бонни приходила в больницу, она имела право на свою порцию. В меню: овощной суп, салат из брюссельской капусты и свежая отварная треска.

Бонни стиснула зубы и заставила себя проглотить несколько ложек. Ну почему рыба плавает в воде? Ну почему у супа с зеленой фасолью такой странный коричневатый цвет? И винегрет без соли… брр.

– Не так уж ужасно, да? – вздохнула миссис Кауфман.

– Что-то между откровенно отвратительным и просто гнусным, – согласилась Бонни.

Пожилая женщина еле заметно улыбнулась.

– Я бы дорого отдала за хорошее шоколадное суфле. Водится за мной такой грешок.

– А я его никогда не пробовала! – воскликнула Бонни, облизывая губы.

– Давай я напишу тебе рецепт, – предложила Этель. – Дай-ка мне ручку и эту книгу! Пусть она хоть на что-то сгодится.

Пожилая женщина открыла роман и на первой же чистой странице вывела своим каллиграфическим почерком:

– Открой глаза!

Тело Билли лежало посреди дороги.

«Рено Клио» затормозил вовремя, чтобы не наехать на нее. Движение на улице Бонапарта встало, и вокруг молодой женщины уже начала собираться толпа.

Я наклонился над ней и чуть приподнял ей ноги, чтобы кровь прилила к голове. Я повернул голову Билли набок и расстегнул на ней одежду, в точности следуя рекомендациям, которые мне дал доктор Филипсон. Наконец, Билли пришла в себя, на ее лицо вернулись краски. Короткий, но сильный приступ был похож на тот, который случился с ней в Мексике.

– Не спеши радоваться, я еще не умерла, – прошептала она.

Я сжал ее запястье. Пульс был все еще слабым, дышала она с трудом, а на лбу блестели капельки пота.

Профессор Клузо, врач, которого мне рекомендовала Аврора, ждал нас на другой день. Я от всего сердца надеялся, что его компетенция соответствует его репутации.

– Откройте, полиция!

Через глазок Анна рассматривала офицера полиции, барабанившего в ее дверь.

– Я знаю, что вы там, миссис Боровски! – крикнула Кароль, показывая свой значок.

Смирившись, Анна отодвинула задвижку и высунула голову в приоткрытую дверь.

– Что вам нужно?

– Все лишь задать вам несколько вопросов по поводу книги, которую вы продали через интернет.

– Я ее не украла! – ответила Анна. – Я нашла книгу в мусорном баке, только и всего.

Кароль посмотрела на Мило, и тот принял эстафету.

– Необходимо, чтобы вы дали адрес человека, которому вы ее продали.

– Мне кажется, это студентка.

– Студентка?

– Во всяком случае, она живет в кампусе университета Беркли.

Этель Кауфман никак не могла уснуть. Когда Бонни ушла после обеда, она все ворочалась с боку на бок. Что-то было не так. То есть если не считать рака, съедавшего ее легкие…

Все дело было в книге. Или, скорее, в том, что она написала на ее пустых страницах. Этель привстала и взяла роман с прикроватной тумбочки, чтобы открыть его на той странице, где она каллиграфическим почерком написала рецепт своего детства. Откуда вдруг этот приступ ностальгии? Или всему виной неизбежность смерти, которая с каждым днем становилась все ближе? Возможно.

Ностальгия… Этель терпеть ее не могла. Дорога жизни была такой быстрой, что она решила никогда не оглядываться назад. Этель всегда жила настоящим, стараясь абстрагироваться от прошлого. Она не хранила воспоминания, не праздновала годовщины, переезжала каждые два-три года, чтобы не привязываться ни к вещам, ни к людям. Для нее это всегда было залогом выживания.

Но теперь прошлое постучало в дверь. Этель с трудом встала и сделала несколько шагов до металлического шкафа, где лежали ее вещи. Она достала чемоданчик из жесткой кожи с застежкой-молнией, который ей принесла ее племянница Катя во время последнего посещения. В нем были вещи, которые Катя нашла, очищая дом своих родителей перед тем, как выставить его на продажу.

Первое фото было датировано мартом 1929 годом. На снимке влюбленная чета гордо позировала со своими тремя детьми. Этель на руках у матери, а ее брат и сестра, близнецы четырьмя годами старше, возле отца. Красивая одежда, искренние улыбки, настоящее содружество: от этого снимка исходили семейная любовь и нежность. Этель отложила его в сторону на постель. Она не видела его несколько десятилетий.

Следом она достала пожелтевший журнал, иллюстрированный многочисленными фотографиями 1940-х годов: нацистская форма, колючая проволока, варварство… Журнал напомнил Этель ее собственную историю. Ей едва исполнилось десять лет, когда она приехала в США с братом. Они сумели выбраться из Кракова как раз перед тем, как немцы превратили часть города в гетто. Их сестра должна была присоединиться к ним позже, но ей не повезло: она умерла от тифа в Плашуве. Не повезло и их родителям, которые умерли в концентрационном лагере Бельжец.

Этель продолжила свое возвращение в прошлое. Она достала черно-белую почтовую открытку с изображением балерины, элегантно танцевавшей на пуантах. Это была она, в Нью-Йорке. Этель провела там всю юность в семье родителей матери, которые сумели разглядеть и поощрить ее способности к танцам. Очень быстро она заявила о себе, и ее приняли в «Балет города Нью-Йорка», труппу, только что созданную Джорджем Баланчиным.

«Щелкунчик», «Лебединое озеро», «Ромео и Джульетта», она станцевала ведущие партии в самых известных балетах. В двадцать восемь лет Этель пришлось отказаться от балета. Неудачно сросшийся перелом оставил ей некрасивую хромоту.

От ощущения потери у нее по коже побежали мурашки. За почтовой открыткой она нашла программку нью-йоркского спектакля. После несчастного случая она стала преподавать балет в Школе американского балета, одновременно участвуя в постановке сцен в некоторых музыкальных комедиях на Бродвее.

Еще одно фото, такое же болезненное, даже спустя десятилетия. Это был снимок подлого любовника. Мужчина, десятью годами моложе ее, в которого она влюбилась в тридцать пять лет. Страстная история, несколько часов эйфории, стоивших ей долгих лет страданий и разочарований.

А потом…

А потом кошмар…

Кошмар, который начинается со следующего снимка, немного размытого. Она сфотографировала себя сама, глядя в зеркало. На этом фото хорошо виден ее округлившийся живот.

Почти в сорок лет, когда Этель этого уже не ждала, она забеременела. Подарок судьбы, который она приняла с бесконечной благодарностью. Никогда она не была так счастлива, как в первые шесть месяцев своей беременности. Разумеется, была и тошнота, и усталость, но малыш, который рос у нее в животе, преобразил ее.

Однажды утром, на три месяца раньше срока, у нее без всякой видимой причины отошли воды. Ее отвезли в больницу, где провели все необходимые исследования. Этель удивительно отчетливо все это помнила. Малыш по-прежнему оставался у нее в животе. Она чувствовала, как он бьет ножкой, слышала, как бьется его сердечко. Потом дежурный гинеколог сказал ей, что околоплодный пузырь лопнул и без амниотической жидкости ребенок не может жить. Плацента высохла, поэтому необходимо вызвать роды. А потом была та ужасная ночь, когда она родила ребенка, заранее зная, что он не выживет. Промучившись несколько часов, она дала не жизнь, а смерть.

Этель смогла увидеть его, прикоснуться, поцеловать. Он был таким маленьким, но таким красивым. В момент родов она еще не решила, как назвать своего сына. Мысленно она называла его бамбино, мой бамбино.

Бамбино прожил минуту, а потом его сердце остановилось. Этель никогда не забудет эти шестьдесят секунд своего материнства. Нереальные шестьдесят секунд. После этого она уже больше не жила. Она лишь делала вид. В эту минуту сгорели и ее свет, и ее радость, и ее вера. Весь тот огонь, который еще оставался в ней, угас вместе с ее бамбино.

Слезы текли по щекам старой женщины и капали на маленький плотный конверт из перламутровой бумаги. Этель, дрожа, открыла его и достала прядь волос бамбино. Она долго плакала, но эти слезы освободили ее от той тяжести, которую она столько лет носила в себе.

Этель почувствовала себя очень усталой. Прежде чем снова лечь в постель, она, повинуясь внезапному вдохновению, наклеила фотографии, статью из журнала, открытку и прядь волос на пустые страницы книги. Резюме главных моментов ее жизни заняло с десяток страниц.

Если бы нужно было начать все сначала, изменила бы она что-то в своей жизни? Этель отмахнулась от этого вопроса. Он не имел никакого смысла. Жизнь – это не видеоигра с большим числом вариантов, из которых можно выбирать. Время проходит, ты проходишь вместе с ним, чаще поступая так, как можешь, чем так, как хочешь. Остальное делает судьба, а удача вносит в это свою лепту. И все.

Этель убрала книгу в большой крафтовый конверт, позвала дежурную медсестру и попросила ее передать этот пакет Бонни Дель Амико, когда та в следующий раз придет в больницу.

– Не ешь в Риме слишком много тирамису! – коварно посоветовала Ю Чан. – В нем не меньше миллиарда калорий, а ты в последнее время немного поправилась, верно?

– За меня не беспокойся, – парировала Бонни, застегивая чемодан. – Насколько я успела понять, парням это нравится…

Она посмотрела в окно. Уже стемнело, но она увидела огни заказанного ею такси.

– Все, я пошла.

– Смелей! Устрой взбучку этим мужикам! – подбодрила ее китаянка.

Бонни спустилась по лестнице и отдала багаж таксисту. Тот погрузил его в машину.

– Вы едете в аэропорт, мисс?

– Да, но сначала мне бы хотелось ненадолго заехать в больницу «Ленокс».

В пути Бонни погрузилась в свои мысли. Откуда эта потребность немедленно увидеть миссис Кауфман? Когда они расстались в полдень, Этель выглядела уставшей и немного грустной. Старушка слишком торжественно сказала ей «до свидания» и настояла на том, чтобы поцеловать ее, что было совсем на нее не похоже.

Такси остановилось у входа.

– Я оставлю сумку, ладно? Мне нужно всего пять минут.

– Не спешите. Я поставлю машину на стоянку.

– Откройте, полиция!

Ю Чан подскочила. Она воспользовалась отсутствием своей соседки по комнате, чтобы порыться в ее компьютере и постараться прочесть письма. На несколько секунд она запаниковала, решив, что камера видеонаблюдения, спрятанная в комнате, ее выдала.

Китаянка торопливо выключила монитор и открыла дверь.

– Я сержант полиции Кароль Альварес, – представилась Кароль, отлично зная, что у нее нет никаких прав действовать на территории университетского кампуса.

– Мы хотели бы поговорить с Бонни Дель Амико, – сообщил Мило.

– Вы с ней чуть-чуть разминулись, – с облегчением ответила Ю Чан. – Она только что уехала в аэропорт. Бонни участвует в шахматном турнире в Риме.

– У вас есть номер ее мобильного телефона? – спросил Мило.

На заднем сиденье такси в глубине сумки из лоскутов раздался звонок телефона Бонни. Он звонил весьма настойчиво, но таксист его даже не услышал. Дожидаясь пассажирку, он включил на полную мощность радио и слушал трансляцию бейсбольного матча.

В здании больницы Бонни вышла из лифта и неслышно пошла по коридору.

– Часы посещений давно закончились, мисс! – остановила ее медсестра.

– Я… я хотела повидать миссис Кауфман перед отъездом за границу.

– Гм… Вы же волонтер, верно?

Бонни кивнула.

– Этель Кауфман уснула, но она оставила кое-что для вас.

Немного разочарованная, Бонни прошла за женщиной в белом до поста медсестры и получила пакет, в котором была книга.

Вернувшись в такси, по дороге в аэропорт, девушка с удивлением рассматривала фотографии и пояснения, написанные старой женщиной. Эмоции переполняли Бонни, и ей даже в голову не пришло проверить свой телефон.

«Добрый вечер, дамы и господа.

Говорит старший стюард. Я рад приветствовать вас на борту нашего самолета «Боинг 767», направляющегося в Рим. Время в полете тринадцать часов и пятьдесят пять минут. Посадка закончена. На спинке сиденья перед вами вы найдете инструкцию по безопасности, которую мы просим вас внимательно прочесть. А сейчас стюардессы и стюарды продемонстрируют вам…»

– Рейс в Рим? Сожалею, но мы только что закончили посадку, – объявила служащая авиакомпании за стойкой регистрации, глядя на экран.

– Не может быть! – вышла из себя Кароль. – Мы никогда не получим эту проклятую книжку. Попробуй позвонить этой девушке!

– Я уже оставил ей два сообщения, – буркнул Мило. – Она наверняка отключила звук на своем телефоне.

– Пожалуйста, попробуй еще раз.

«Самолет готовится к взлету. Просим вас пристегнуть ремни безопасности, поднять спинки сидений и отключить мобильные устройства. Напоминаем вам, что это рейс для некурящих и что курить в туалетах строго запрещается».

Бонни застегнула ремень безопасности и порылась в сумке, чтобы достать подушку, маску для сна и книгу. Выключая телефон, она заметила, что мигает красный сигнал, сообщая о полученных голосовых или СМС-сообщениях. Девушка хотела уже их проверить, но неодобрительный взгляд стюардессы заставил ее передумать.

Гостиную нашей квартиры освещал приглушенный свет десяти свечей. Вечер прошел спокойно, и Билли заснула на диване. А я с волнением включил ноутбук и запустил старую программу с текстовым редактором. Страшная белая страница появилась на экране, а следом за ней – тошнота, тревога и паника, которые, к несчастью, были мне хорошо знакомы.

Нет.

Я встал со стула, подошел к дивану и поднял Билли на руки, чтобы отнести в спальню. В полусне она пробормотала, что слишком тяжелая, но не стала сопротивляться. Ночь была прохладной, от радиатора отопления шло лишь слабое тепло. Я нашел в шкафу еще одно одеяло и укутал Бонни словно ребенка.

Я собирался закрыть дверь, когда услышал, как она сказала мне:

– Спасибо.

Я закрыл шторы, чтобы защитить ее сон от уличного освещения, и мы оказались в темноте.

– Спасибо, что заботишься обо мне. До тебя этого никто никогда не делал.

«До тебя этого никто никогда не делал».

Фраза еще звучала в моей голове, когда я снова сел за письменный стол. С экрана мне презрительно подмигивал курсор.

Откуда берется вдохновение? Классический вопрос, который чаще всего задавали читатели и журналисты, и, честно сказать, я никогда не мог ответить на него серьезно. Писательство предполагает аскетическую жизнь: на то, чтобы написать четыре страницы в день, у меня уходило пятнадцать часов. Никакого волшебства, никакого секрета, никакого рецепта. Мне просто нужно было отрезать себя от мира, сесть за письменный стол, надеть наушники, включить классическую музыку или джаз и запастись немалым количеством капсул для кофемашины. Иногда в хорошие дни все складывалось, и я мог сразу написать десяток страниц. В такие благословенные периоды мне удавалось убедить себя, что истории уже существовали где-то на небесах, и голос ангела диктовал мне, что я должен написать. Но такие моменты случались редко, и задача написать пятьсот страниц за несколько недель казалась мне просто-напросто невозможной.

«Спасибо, что заботишься обо мне».

Тошнота прошла. Тревога сменилась волнением. Волнением актера перед выходом на сцену.

Я положил пальцы на клавиатуру, и они пришли в движение почти помимо моей воли. Первые строчки появились словно по волшебству.

Сколько бостонцы себя помнили, никогда еще не было такой холодной зимы. Уже больше месяца город сгибался под снегом и инеем. В кафе разговоры все чаще вертелись вокруг якобы потепления климата, о котором средства массовой информации прожужжали нам все уши. «Рассказывай! Вранье это все!»

В своей маленькой квартирке в Южном Бостоне Билли Донелли спала неспокойным сном. До этого момента жизнь никогда не была добра к ней. Билли пока еще об этом не знала, но все должно было вот-вот измениться».

Есть, начало положено.

Я сразу понял, что чувства, которые я испытывал к Билли, сняли с меня проклятие. Появившись в реальности, она сумела найти ключ к замку, который запирал мой мозг.

Чистая страница больше не пугала меня.

Я принялся печатать и проработал всю ночь.

«Дамы и господа, говорит командир корабля. Наш самолет только что приземлился в аэропорту Фьюмичино в Риме. Температура за бортом плюс шестнадцать градусов Цельсия. Просим извинить нас за небольшое опоздание. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах и не расстегивайте ремни безопасности до полной остановки самолета. Следите, пожалуйста, чтобы ваши вещи не упали, когда вы будете открывать ящики для багажа. Проверьте, все ли свои вещи вы взяли. От имени всего экипажа авиакомпании «Юнайтед Эйрлайнз» мы желаем вам хорошего дня и надеемся снова увидеть вас на наших рейсах».

Бонни Дель Амико с огромным трудом очнулась от сна. Она проспала весь полет сном прерывистым и полным кошмаров и сейчас никак не могла стряхнуть его с себя.

Она вышла из самолета еще совсем сонная, не заметив, что забыла в сетке сиденья книгу, которую ей передала Этель Кауфман.