Алло!

Услышав голос Нила, Джорджи шумно выдохнула. Ей отчаянно захотелось спросить, кто сейчас у них президент, но она удержалась.

– Привет.

– Джорджи. – Чувствовалось, Нил обрадован. Он говорил как настоящий Нил. Чудо. – Ты позвонила.

– Да.

– Прости меня. Вчера вечером я был совершеннейшим придурком, – быстро произнес он.

Вчера вечером. От этих слов Джорджи стало не по себе. Вчера вечером, вчера вечером, вчера вечером. Нил никак не мог помнить вчерашний вечер, поскольку вся эта шизовка существовала исключительно в пределах больного воображения Джорджи.

– Джорджи, ты слушаешь?

– Слушаю.

– Знаешь, мне стыдно за свое поведение. – Он говорил твердо, решительно. – Сегодня я весь день думал об этом.

– И ты меня прости, – сдавленно произнесла Джорджи.

– Ты застигла меня врасплох… Ты никак опять плачешь?

– Я?

Она действительно плакала? Или учащенно дышала? Возможно, то и другое.

– Радость моя, солнышко мое, не плачь. Прости меня. Не надо плакать.

– Я не плачу, – сказала Джорджи. – В смысле, я больше не буду. Прости, я…

– Давай все начнем сначала.

Джорджи невесело рассмеялась, попутно икнув.

– Сначала? А получится ли?

– Я про этот разговор, – пояснил он. – Давай начнем говорить с самого начала… Нет, лучше со вчерашнего вечера. Начнем со вчерашнего вечера. Согласна?

– Мне думается, начинать надо еще раньше, – сказала Джорджи.

– Нет.

– Почему нет?

– Я не хочу начинать раньше, – прошептал Нил. – Не хочу пропустить все остальное.

– Ну ладно, – согласилась Джорджи, вытирая глаза.

Это было сущим безумием. Это не лезло ни в какие ворота. Полнейшая нереальность… в которой она сейчас участвует. Если повесить трубку, сумеет ли она прекратить поток безумия?

Или продолжать игру, чтобы понять, как далеко она зашла?

– Ладно, – повторила она.

– Ну вот и хорошо. Значит, ты позвонила… ты позвонила узнать, все ли в порядке со мной. Как видишь, иначе бы мы не разговаривали. Поездка была до жути долгой. Я взял с собой лишь три диска. Пришлось включить радио. Слушал их ночное шоу. Называется «От побережья до побережья». Знаешь, мне кажется, что теперь я верю в космических пришельцев.

Джорджи решила продолжать игру. Если у нее галлюцинации, то они возникли неспроста. Если играть дальше, она таким образом сможет выяснить, что к чему, и двинется дальше. Или такое по силам лишь призракам?

– Ты всегда верил в космических пришельцев, – сказала она.

– Не всегда, – возразил он. – Я скептик. Точнее, был скептиком. Теперь я верю, что они существуют.

– Они тебе встретились по дороге?

– Нет. Зато в Колорадо я видел двойную радугу.

– Наверное, это Джон Денвер всплакнул, – со смехом сказала Джорджи.

– Это было потрясающе красиво.

– И ты ехал без остановок?

– Да. Весь путь проделал за двадцать семь часов.

– Но это глупо.

– Знаю. Мне было о чем подумать. А когда думаешь, это помогает не уснуть.

– Я рада, что ты благополучно добрался домой.

Галлюцинация разворачивалась как-то очень уж рационально. Ничего удивительного: Джорджи всегда хорошо удавались диалоги.

Итак, она говорила с Нилом – или представляла, что говорит с Нилом, – после того, как они поссорились и он поехал к родителям в Омаху. Девяносто восьмой год, канун Рождества.

Они действительно поссорились после той дурацкой вечеринки. Он действительно поехал к родителям. Но никаких телефонных разговоров не было.

Нил ни разу не позвонил ей из Омахи, и она тоже не звонила. В конце недели, рождественским утром, он появился у нее дома и привез ей кольцо…

– По голосу слышу… тебе и сейчас плохо, – сказал Нил.

Нил-Ненастоящий, призрачный Нил, Нил ее галлюцинаций.

– У меня был тяжелый день. Я думала, что ты… бросил меня.

– Нет, – торопливо возразил он.

Джорджи тряхнула головой. Обида и сейчас еще не улеглась.

– Нет? Ты уверен?

– Да. Уверен… Я был сердит на тебя. Говорил жуткие слова… Я от них не отказываюсь. Но у меня и в мыслях не было расставаться с тобой.

– Значит, мы не расстались? – спросила Джорджи, и ее голос дрогнул на последнем слове.

– Нет, – заверил Нил.

– Но я всегда думала, что ты меня бросил.

– Всегда?

– Всегда… в смысле, со времени нашей ссоры.

– Джорджи, я не хочу с тобой расставаться.

– Но ты же говорил, что больше так не можешь.

– Говорил.

– И это были не просто слова.

– Нет, не просто слова.

– А теперь ты утверждаешь, что мы не расстались?

Он зарычал, но не на нее. Обычно Нил рычал на самого себя.

– Я действительно так больше не могу, – сказал он, – но надеюсь изменить ситуацию, потому что… потому что жить без тебя я тоже не смогу.

– Как вижу, смог, – сказала Джорджи, и это не было шуткой.

Нил тем не менее засмеялся. В общем-то, это не было смехом. По-настоящему Нил смеялся редко. Он издавал сопящие звуки, которые могли сойти за смех.

– Ты всерьез думаешь, что я проживу без тебя? До сих пор у меня не было возможности проверить.

– Неправда, – сказала Джорджи.

Она вполне могла сказать такое, ведь их разговор не был реальным. Говори что хочешь, и никаких последствий. По сути, она как раз этим и занималась: говорила воображаемому Нилу все, о чем никогда бы не сказала Нилу настоящему. Просто снимала груз с души.

– До нашей встречи у тебя было целых двадцать лет, чтобы это проверить.

– Они не в счет, – ответил Нил, продолжая игру.

– Я не представлял, чего лишусь, если мы расстанемся.

– Могу тебе рассказать. Ты лишишься досады. Раздражения. Сборищ, которые устраивают отъявленные придурки из телеиндустрии.

– Я не об этом.

– Ты лишишься ожиданий допоздна, – продолжала Джорджи. – Необходимости обедать в одиночестве. Го́лоса, которым я говорю, когда стараюсь произвести впечатление на других…

Нил терпеть не мог этот голос.

– Джорджи!

– Тебе не придется сталкиваться с Сетом.

В трубке снова послышалось сопение, но оно даже отдаленно не напоминало смех.

– Почему ты так упорно стараешься выпихнуть меня из своей жизни?

– Потому что… потому что накануне своего отъезда ты мне много чего сказал. Помнишь? И про то, что тебе здесь себя не найти, что ты чувствуешь себя приложением ко мне. Ты говорил, что дальше так не можешь. Я долго думала над твоими словами. И продолжаю думать. Я не могу с тобой спорить, Нил. Ты был прав. Я не собираюсь меняться. Мир, который ты так ненавидишь, – это моя стихия. Я и тебя тащу в тот мир. Так, может, есть смысл вырваться, пока не поздно?

– Ты считаешь, нам нужно расстаться? – спросил Нил. – Ты этого хочешь?

– Это два разных вопроса.

– Думаешь, мне без тебя будет лучше?

– Возможно. – (Скажи это, твердила себе Джорджи. Скажи вслух.) – Если вспомнить все, что ты выплеснул на меня после того сборища. Надо смотреть правде в глаза.

– С тех пор как я все это сказал, много чего произошло.

– Ну да. Ты видел двойную радугу и теперь веришь в космических пришельцев.

– Нет. Ты трижды звонила и говорила, что любишь меня.

У Джорджи перехватило дыхание. Она звонила Нилу не трижды, а гораздо больше.

Ей показалось, что он поднес трубку к самому рту.

– Джорджи, ты меня любишь?

– Больше, чем все остальное, – ответила она. Невзирая на все подводные камни, это и сейчас было правдой. – Больше, чем все остальное.

Нил засопел. Возможно, от облегчения.

– Но ты говорил, что этого может быть недостаточно, – продолжала давить Джорджи.

– Может.

– И потому…

– И потому я не знаю, – сказал Нил. – Но я не рву отношения с тобой. Сейчас я просто не могу этого сделать. А ты? Ты позвонила, чтобы сказать о разрыве наших отношений?

– Нет.

– Тогда начнем заново, – тихо предложил он.

– Откуда?

– С начала нашего разговора.

Джорджи долго втягивала в себя воздух.

– Как твоя поездка?

– Прекрасно, – ответил он. – На весь путь я затратил двадцать семь часов.

– Идиот.

– Я видел двойную радугу.

– Потрясающе.

– Когда я приехал, мама испекла мое любимое рождественское печенье.

– Счастливчик.

– Жаль, что тебя нет рядом. Столько снега навалило. Специально для тебя.

Такого просто не могло быть. Она проходила через галлюцинацию. Или приступ шизофрении. А может… сон.

Джорджи уперлась затылком в изголовье, поднесла ко рту туго натянутый телефонный провод и впилась зубами в пластик.

Она закрыла глаза и продолжила игру.