Катя настояла, что Марусе нужно доехать до Ренна, а оттуда вылететь в Париж. Пакет с документами Маруся положила на дно дорожной сумки. Но решила, что перед полетом переложит в дамскую. Можно было ехать.

Катя ждала ее в холле.

– Я сейчас позвоню своему знакомому Жану. Он или его брат отвезут тебя в город.

Приехал Гийом. Увидев Марусю, он радостно улыбнулся. Рукопожатие было крепким и энергичным.

– Уже нас покидаете? – осведомился он. При этом черные глаза буквально ощупывали ее фигуру.

– Да. Так сложились обстоятельства.

Погрузив большую сумку в багажник, Маруся села на переднее сиденье.

– Держи меня в курсе, – сказала Катя. – Подожди, я тебе сейчас напишу свою почту.

Маруся вырвала лист из блокнота и протянула Кате вместе с ручкой. Быстрым размашистым почерком девушка написала электронный адрес. На прощание Катя помахала ей рукой и крикнула:

– Будем на связи. Не пропадай.

Всю дорогу Гийом болтал, Марусе стоило больших трудов поддерживать разговор, так как мысли ее метались в разные стороны. Она не могла ни на чем сконцентрироваться, но прервать Гийома и сказать, что ей хочется тишины, не могла. Маруся закрывала глаза и проваливалась в дрему – мужской голос витал над ней и усыплял. Ей хотелось все обдумать… Виолетта Сергеевна имела на руках нечто, что хотела сберечь. Нечто опасное. Почему она не могла от этого избавиться? Разве это не было бы благоразумней? От того, что несет с собой опасность, избавляются сразу, не откладывая дела в долгий ящик. Что помешало ей поступить так много лет назад? Маруся признавалась себе, что ей хочется сейчас же, сию минуту посмотреть пакет, но она понимала, что в такси это делать глупо, стоит потерпеть хотя бы до Ренна.

А прошлое бабушки Елизаветы Федоровны? Какое отношение ее давнее знакомство с Корольковым-старшим имеет ко всей этой истории? И найдет ли Маруся ответы на эти вопросы? Голова шла кругом. Но почему-то она была уверена, что сможет все распутать… Откуда такая уверенность?

Она открыла глаза, когда Гийом дотронулся до ее руки.

– У нас маленький перерыв. Сейчас перекусим, я залью бензин, и отправимся дальше.

Кофе был почти холодным, а цыпленок с рисом – невкусным. Или просто у Маруси не было аппетита? Она слушала Гийома, рассказывавшего о семье брата, о том, что правительство постоянно поднимает налоги, что его мечта – поехать в Африку, но думала о своем.

«Скоро я буду в Ренне, там у меня будет время посмотреть пакет, а потом я вернусь в Москву».

Оставшуюся дорогу Маруся дремала, но когда они въехали в город, гул улиц прогнал сонливость.

– Мне бы в какую-нибудь тихую гостиницу. На окраине.

Гийом выпятил вперед грудь и гордо заявил, что на свете мало чего такого, о чем бы он не знал. И он отвезет ее куда надо. И она, Маруся, останется довольна гостиницей. Все будет в лучшем виде.

Гостиница и в самом деле оказалась на тихой улочке вдали от городских магистралей. Пятиэтажное здание с улыбчивой мулаткой на ресепшене. Маруся объяснила, что ей нужен одноместный номер на один день. Девушка кивнула. Гийом стоял рядом и переминался с ноги на ногу. Но Маруся же с ним расплатилась! Может быть, он рассчитывает на что-то большее, чем простая благодарность? Французы – такие ловеласы, если учитывать, что о них говорят в романах и сериалах. Похоже, что Гийом этому подтверждение. Маруся вопросительно посмотрела на него, пока мулатка вносила ее данные в компьютер, француз заверил, что хочет просто убедиться, что с русской гостьей все в порядке. Он подождет, пока она благополучно расположится в номере, а после этого уйдет. Маруся кивнула, она так устала и мучилась от головной боли – ныло в висках, что даже слова были для нее расточительной тратой сил. Администратор выдала ключи, Гийом вызвался помочь донести сумку по лестнице на третий этаж.

Номер был маленьким, но Маруся полностью устраивал. Она здесь отдохнет пару часов, а потом позвонит в аэропорт и узнает ближайший рейс.

– Спасибо, Гийом, все хорошо, все о’кей, – сказала она, тщательно выговаривая слова.

– Может быть, спустимся пообедаем? – предложил молодой человек.

На минуту возникло искушение согласиться. Тем более что когда они перекусывали в дороге, аппетита не было, а сейчас Маруся проголодалась. Но искушение так же быстро прошло. Пакет! Вот что по-настоящему тревожило ее. Оставшись одна, она может без помех заняться его содержимым.

– Нет, Гийом, нет, – энергично прибавила она. – Спасибо. Но я хочу отдыхать. Поспать немного…

Он стоял и смотрел на нее, точнее, сверлил глазами, потом пожал плечами с разочарованным видом. На прощание Маруся взмахнула рукой и выдавила из себя улыбку.

Когда дверь закрылась, она рухнула на кровать. Перекатившись на спину, уставилась в потолок и размышляла: прямо сейчас встать и принять душ или сделать это позже, после того как ознакомится с содержимым пакета. Любопытство пересилило, Маруся открыла сумку и достала оттуда пакет. Развернула его. Там оказались листы бумаг и фотографии.

Марусю бросило в жар, когда она внимательнее рассмотрела, что это за бумаги.

Дневник Освальда Ли Харви! Она лихорадочно перебирала листы. Вторая часть!

Ну и ну! Маруся приложила ладони к горящим щекам. Потрясла головой, словно хотела успокоить мысленный беспорядок, обведя глазами комнату, увидела электрический чайник, стоявший на столе. Вместе с вазочкой печенья, пакетиками кофе, чая и сахара. Решила на мгновение отвлечься, сделать себе чай. Маруся включила чайник.

Нужно тщательно все изучить. Но есть ли у нее время, она не знает. И во сколько рейс на Париж и Москву? Машинально Маруся посмотрела на часы – два часа.

Маруся пошла в душ. Холодные струи воды хлестали по спине, бедрам, груди, она подставляла воде то один, то другой бок и отфыркивалась, сплевывая воду.

Вода в чайнике уже остыла, и она включила его снова. Когда вода вскипела, бросила в чашку две ложки кофе.

Маруся подошла к окну и неожиданно сглотнула. В доме наискосок, в кафе за плетеным столиком сидел Гийом и еще какой-то человек, которого она не знала. Мысли заработали с лихорадочной быстротой. Что здесь делает Гийом? Почему он не уехал? Она отступила в глубь комнаты, заметив, как Гийом поднял голову, словно пытаясь разглядеть ее.

Маруся сделала еще шаг назад. Человек, которому Гийом что-то сказал, кивнул и достал мобильный…

Кофе обжигал, Маруся высыпала туда сахар и помешала ложечкой. Что делать? Может быть, Гийом решил продолжить знакомство и ждет, когда она выйдет? Но почему он не один?

Маруся чувствовала себя очень усталой, думать ни о чем не хотелось, она легла на кровать и задремала. Проснулась как от толчка и посмотрела на часы. Половина четвертого, она проспала полтора часа. Маруся вновь подошла к окну. Гийома в кафе не было. Она медленно осмотрела улицу и чуть не вскрикнула. Внутри магазина, по ту сторону витрины, стоял тот самый человек, который сидел за столиком с Гийомом и смотрел на ее окна. Или это другой человек? Может быть, у нее уже развилась паранойя?

Маруся вспомнила убитую Виолетту Сергеевну. Во рту сразу стало вязко и горько. Она сглотнула. Или это вовсе не паранойя? Что же ей делать?

Она села на кровать и застонала, уткнувшись лицом в ладони. Она не справится с этим… Не сможет… Ей это не по зубам.

За ней следили!

Что делать? Похоже, она в западне и не может выйти. Вдруг, когда она выйдет, ее попробуют убрать, как Виолетту?

Ей нужно… И вдруг Маруся отчетливо поняла, что должна сейчас сделать. Решение пришло молниеносно. Она всегда принимала важные решения спонтанно, но потом не жалела. Ей казалось, что это правильно.

Она набрала номер Марка, тот сразу откликнулся, будто ждал ее звонка.

– Марк! Ты где?

– Э-э-э. Может, вы для начала представитесь? – сухо сказал он, но по тону Маруся поняла, что он просто валяет дурака.

– Маруся Громова. Этого достаточно?

– Смотря с какой стороны посмотреть…

– Марк! Кончай! – взмолилась она. – Мне не до шуточек!

– Что-то случилось?

– «Случилось» – слабенькое определение!

– Так что же? – Вся дурашливость мигом слетела с Марка.

– Произошло убийство… и вообще я попала в переплет.

– Стоп-стоп! Я сейчас к тебе приеду. Ты где?

– В том-то и дело… – она замолчала.

– Ну? – нетерпеливо воскликнул Марк. – У меня, между прочим, весь вечер забит, так что не тяни.

– Твоему вечеру я никак не помешаю, потому что я во Франции.

– Ты можешь повторить или я ослышался?

– Повторить могу. Завсегда пожалуйста. Пункт обитания в данный момент – Франция, Ренн – столица Бретани. Так тебя устраивает?

– Ты меня разыгрываешь?

– Мне не до этого. Поверь… – мрачно проговорила Маруся.

– И как ты туда попала?

Маруся уже пожалела, что позвонила ему, и устыдилась своей слабости. Действительно, чем ей поможет Марк, находящийся отсюда за тридевять земель? Советом? На расстоянии?

– Марк, прости за беспокойство. Это была плохая идея. Теперь я поняла это. Прости и забудь, – и она дала отбой, не дожидаясь ответа.

Что же делать? Как ей отсюда выбраться? Маруся откинулась на подушки и сжала виски. Звонок раздался меньше чем через минуту. Марк. А нужно ли впутывать Марка во все это? Медленно она нажала на «принять вызов».

– Я вылетаю, – услышала Маруся. – Ближайшим рейсом. Продиктуй, как тебя найти.

Она продиктовала Марку адрес гостиницы, а потом задумалась. Он приедет примерно через семь-восемь часов. Она здесь под колпаком, и когда приедет Марк, под наблюдением будут они оба. Интересно, этот соглядатай один? Или их несколько?

А если попробовать сбежать? Маруся в возбуждении села на кровати. Наверняка здесь есть какой-то черный ход. И пока ее будут караулить около парадного… Они же могут не знать, что Маруся догадалась о слежке. Она сцепила руки: да, попробовать можно. А если не удастся? Тогда что? Ее убьют?

Но и оставаться здесь – безумие. Она не сказала Марку про то, что сидит здесь в ловушке и что за ней следят… Почему она не сказала? Боялась, что он передумает и не приедет?

Маруся на цыпочках подошла к двери и прислушалась. Тишина. Маруся еще раз выглянула в окно. Никто не попал в поле зрения, но это не означало, что слежки не было. Соглядатай мог просто уйти в другое место и наблюдать за ней оттуда…

Маруся собрала бумаги и фотографии, раскиданные на полу, сложила обратно в пакет. Собрала сумку и переоделась. На все про все у нее ушло не более пятнадцати минут. Она задержала вздох. Что ж, вперед!

Маруся открыла дверь и, стараясь ступать как можно тише, подошла к лестнице. То, что она увидела, заставило ее отпрянуть назад. Человек из магазина о чем-то тихо переговаривался с мулаткой на ресепшене. Маруся почувствовала предательскую слабость в ногах и испугалась, что сейчас лишится чувств. С бьющимся сердцем, на цыпочках, она осторожно отступала назад. Открыв дверь номера, привалилась к стенке и судорожно вздохнула. Дело принимало неприятный оборот. Как же ей выбраться отсюда? Есть ли какой-то выход? А если попробовать спуститься на второй этаж и…

Маруся взяла сумку и вновь вышла в коридор.

Спустилась на этаж ниже и постучала в первую попавшуюся дверь. Ей открыл молодой парень. Он оказался туристом из Коста-Рики, представился Раулем. На английском изъяснялся сносно. Когда Маруся изложила свою просьбу, не стал задавать лишних вопросов и даже помог спуститься со второго этажа на землю по пожарной лестнице. А на прощание помахал рукой и широко улыбнулся. Наверное, решил, что она удирает, не заплатив. Или что-то в этом роде. Переубеждать его Маруся не стала.

Спустившись, она осмотрелась. Эта часть гостиницы выходила во внутренний дворик, к счастью, здесь никого не было, только пара клумб и травянистая дорожка. Подхватив сумку, Маруся быстрым шагом направилась подальше от гостиницы, боясь, что ее в любой момент могут окликнуть и остановить. Через пару кварталов удалось поймать такси.

Маруся уже добралась до аэропорта, когда раздался звонок Марка:

– Через сорок минут мой рейс в Париж. Как ты?

– Я в Ренне, в аэропорту, думаю, куда направиться дальше. Здесь небезопасно.

– Дай знать, как только определишься.

– А как ты?

Марк помолчал с минуту, а потом проговорил:

– В тревогах и беспокойстве о тебе. – И дал отбой.

Он переехал в волжский город, работал в местном университете. Жизнь текла по заведенному порядку. Он вошел в круг Королькова-старшего. Тот приглашал его на большие праздники и семейные торжества. Не сказать, что они стали большими приятелями, нет. Но отношения сложились вполне дружескими.

Как он условился с Кориным, они иногда созванивались или переписывались по электронной почте. Он посылал бывшему журналисту-разведчику отчеты по Королькову. В отчетах указывал, чем Эдуард Николаевич занимался, что планировал…

Ему казалось, что в этих отчетах нет никакого смысла, но раз была такая договоренность, то нужно ее выполнять. Корин также просил записывать, о чем говорил Корольков в беседах, какие темы обсуждал с людьми.

Когда Корольков выдвинул своего сына на пост мэра, он предложил ему, Игорю Мятлеву, войти в избирательный штаб. Конечно, он согласился.

Все складывалось очень удачно, если бы не появилась присланная из Москвы Маруся Громова, которая каким-то образом встряла не просто с предвыборной концепцией, а концепцией, которая касалась Кеннеди, что было само по себе странным и непонятным. Он не преминул заметить этот факт в отчете Корину.

Корин никак не отреагировал, просто написал, чтобы он продолжал вести наблюдение.

Потом случилась эта авария, в которой пострадали и Маруся Громова, и сын Королькова – Павел Эдуардович.

А вскоре случилось и вовсе экстраординарное событие. Корин вызвал его к себе в Москву…

Встретились они не на квартире у Корина, как обычно, а в больнице, куда Валерий Игнатьевич попал с инфарктом.

Он нашел Корина в больничном сквере, тот сидел на скамейке.

Выглядел он неважно. Лицо отекло, щеки посинели, дыхание тяжелое.

– А, пионэр, садись! – похлопал Корин по скамье. – Как видишь, свидание наше на этот раз не в привычном антураже. Ни закусок, ни водочки, ни-че-го, – произнес он по слогам. – Похоже, мне свидание назначила некая дама. Та, которая с косой. Ну ладно, я тебя вызвал не для того, чтобы жаловаться.

– Как вы себя чувствуете, Валерий Игнатьевич?

– Никак. Даже не хочу об этом говорить…

Он присел на скамью. Невольно вспомнилось последнее свидание с отцом.

Правда, тогда была осень, а сейчас лето. Марево плыло в воздухе, даже несмотря на то, что уже вечер. И еще – цвели флоксы на клумбах. Яркие, свежие.

– Вызвал я тебя потому… – Корин пошевелил губами. В сквере они были одни, другие больные разгуливали по дорожкам или сидели на скамейках ближе к больничному корпусу. – В общем, дело хреново. Объяснять долго, да ты ничего и не поймешь… Если вкратце, то произошел провал нашей агентуры. Тех, кто работал по Кеннеди. Под угрозой сохранность всех материалов нашей группы. Да и не только материалов. Под угрозой – все мы. В любой момент могут начаться смерти, убийства, замаскированные под самоубийства. Ну и все в таком духе… Короче, тебе нужно поехать в Лондон и взять на себя сохранность корпуса документов. Они хранятся у одного человека. Как видишь, я уже не могу поехать сам. Поэтому делегирую тебя.

– Лондон?

– Точнее, пригород Лондона. Адрес я тебе сейчас дам. Доставай блокнот и пиши. Чем скорее ты вылетишь туда, тем лучше.

Он достал записную книжку, записал адрес, который ему продиктовал Корин.

– Ну вот и все, – шумно выдохнул Валерий Игнатьевич и посмотрел в сторону. – Пока, пионэр. Вернее – прощай!

Городок, в который Маруся приехала, напоминал сонную деревушку. Маленькая речка, делившая город на две части, была похожа на узкий канал, длинные ивы полоскали в реке свои ветви, и казалось, что время здесь застыло, нырнуло в речку и растворилось в мутно-зеленой воде.

Гостиница «Три утенка», где она решила остановиться, находилась на берегу небольшого прудика – места, где речка расширялась. Хозяйка, пожилая женщина с аккуратными седыми волосами, в белом фартуке и темно-голубом платье, по-английски понимала плохо и позвала свою внучку.

Пятнадцатилетняя девчонка с дредами и брекетами во рту сверкнула улыбкой и затараторила по-английски.

– Помедленнее, – попросила Маруся. – Не понимаю так быстро.

Девчонка захохотала и повторила, тщательно выговаривая слова:

– На сколько вы хотите снять номер?

– Пока на день, а там будет видно.

Ее провели в комнату, выходившую окнами на воду. Комната была уютной, ярко-голубые стены, мебель белая с кремовым оттенком. Поблагодарив внучку хозяйки, которую звали Мадлен, Маруся поставила сумку на пол и опустилась на стул с резной спинкой.

– Вот мы и приплыли! – сказала она вслух.

Из задумчивости ее вывел звонок. Марк!

– Как ты? – спросили они одновременно. И рассмеялись.

– Я в самолете. Только что приземлились.

– А я уже в гостинице. Здесь очаровательно.

– Ну и отлично! Отдыхай. Скинь мне координаты.

– Сейчас. Марк, а ты… скоро будешь?

– Детка! Я бы рад выпрыгнуть из самолета и полететь на ковре-самолете, но боюсь, что не получится. Потерпи немного.

– Ладно, буду ждать. Между прочим, у меня проснулся зверский аппетит. Закажу скромный обед. Или ужин. Не знаю, как правильно по европейским меркам.

Связь оборвалась.

Маруся переоделась, вышла к ресепшену и спросила у Мадлены, где здесь можно поесть.

Девочка заверила, что у них очень хорошая кухня. Если гостья желает – нет проблем, можно выбрать из меню, и приготовят любое блюдо. Если же хочется побыстрее, то она посмотрит, что имеется в наличии.

– Побыстрее, – сказала Маруся. – Я проголодалась.

– Одну минуту. Сейчас спрошу у бабушки.

Мадлен сорвалась с места и через пару минут вернулась обратно.

– Есть холодный цыпленок, устрицы, сыр, вино, овощной салат…

– Все вместе…

Мадлен широко улыбнулась.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас.

Столик стоял на берегу реки. Деревянный стол и два стула. Еще два стола находились рядом. Мадлен принесла еду и, пожелав приятного аппетита, удалилась. Когда она шла, дреды подпрыгивали, как пружинки.

Окинув взглядом принесенную снедь, Маруся подумала, что погорячилась. И вряд ли справится с таким количеством еды. Она решила начать с устриц, когда на стол упала длинная тень. Маруся в испуге подняла голову. И увидела Марка.

– Марк! – удивленно воскликнула она. – Ты прилетел так быстро!

– Ага! – ухмыльнулся он. – Арендовал ковер-самолет. Но если честно, то тебе страшно повезло, я был на уик-энде в Париже… Решил тебе немного поморочить голову.

– С очередной пассией?

Он нахмурился, Маруся тут же пожалела об этих словах.

– Прости, не мое дело. Вырвалось нечаянно… Но я так удивлена.

– Это твой «скромный обед»? – улыбнулся Марк.

– Ну да! А что, не похоже? Я еще и не приступала. Составь компанию, я уже поняла, что не осилю это пиршество.

– У тебя же зверский аппетит.

– Дала лишку. А где твой багаж?

– На ресепшене оставил. Хозяйка очаровательно говорит по-французски, на бретонском диалекте.

– Ты знаешь французский?

– Немного, но достаточно, чтобы понимать.

Раздался смех, и перед ними выросла Мадлен. Она спросила, что будет «месье Марк».

Марк снял очки, протер их, а потом надел снова.

– «Месье Марк» будет крепкий кофе и кролика в винном соусе. Это типичное бретонское блюдо.

– Скажите, какой знаток! Ты уже бывал в Бретани? – поинтересовалась Маруся.

– И не однажды.

Марусю что-то кольнуло прямо в сердце. Она привыкла воспринимать Марка как своего хорошего коллегу, друга, а ведь если подумать, у него была своя жизнь, подруги, увлечения, пристрастия, свои уик-энды, которые он проводил не с ней…

– Прости, наверное, я нарушаю «твои личные границы», как говорят современные психологи, и вторгаюсь на запретную территорию…

– Ты уже вторглась, когда позвонила…

Брови Маруси взлетели вверх.

Но она не успела ничего сказать, как рука Марка накрыла ее руку.

– Прости и меня. Это так, наш привычный обмен любезностями. Ты, надеюсь, не забыла, как мы всегда подкалывали друг друга?

Появилась Мадлен с подносом, от которого шел дивный запах.

– Как аппетитно! – подмигнул Марк. – Сейчас продегустируем хваленую бретонскую кухню. Она меня никогда не разочаровывала… Думаю, сегодня будет то же самое. Заодно побеседуем…

Во время ужина Маруся рассказала Марку о смерти Виолетты Сергеевны, о фотографии бабушки, на которой был изображен кто-то неизвестный, но кого хорошо знала Виолетта. О дневнике Освальда Ли Харви. О том, что первая его часть была у бабушки, вторая – у Виолетты. Рассказала о Кате, маленьком острове, документах, лежащих в черном пакете… Марк слушал, облокотившись локтями о стол. Во время рассказа не спускал с нее глаз, только пару раз кивнул, как бы подбадривая, одобряя…

Закончив свой рассказ, Маруся посмотрела на него.

– У тебя остыл кролик.

– Ничего страшного, я же холостяк и привык к холодной пище… Слушай, давай все посмотрим вместе. Как я понял, ты вторую часть дневника не читала?

Маруся отрицательно качнула головой.

– Давай тогда не будем терять времени и приступим к ее изучению.

Они прошли в комнату.

– Сначала я прочту первую часть, а потом мы вместе вторую, – предложил Марк.

Когда они дочитали дневник Освальда, Марк присвистнул:

– Ну и дела! Странная история. Какой-то человек-без-лица… И пишет парень странно, путано. Кажется, у него были серьезные проблемы со психикой.

– И еще совершенно непонятно, как этот дневник попал к моей бабушке и Виолетте? Загадка!

– Давай посмотрим фотографии, – предложил Марк, – может быть, там что-нибудь найдем?

Они разложили фотографии на кровати и стали внимательно пересматривать.

Внезапно Маруся выхватила взглядом одну фотографию, где были запечатлены ее бабушка и Виолетта Сергеевна. Взяла ее в руки и протянула Марку:

– Посмотри. Вот моя бабушка и убитая Виола. Здесь они молодые…

Марк перевернул фотографию.

– Но здесь написано: Римма и Татьяна. Но это же…

Маруся с изумлением посмотрела на Марка.

– Но послушай! – От волнения она стала даже заикаться. – Но это же моя бабушка! Понимаешь? Почему-то здесь написано, что она – Римма.

– Римма – переводчица, которая была с Ли Харви.

– Да, а Татьяна, девушка, которая вместе с «Риммой» встретила его в Минске и еще была там некоторое время, судя по его дневнику.

– Ну вот! – Марк подмигнул ей. – По крайней мере, это объясняет, почему дневник Освальда оказался в вашем доме. Твоя бабушка была причастна к тем событиям.

– Да… но… – Маруся нахмурилась. – Но это же невероятно!

– Согласен! Невероятно!

Она задумалась.

– Но все равно это не объясняет, почему она хранила дневник? Вернее, часть дневника. Остальное оказалось у Виолетты.

– Думаю, сейчас мы это никак не выясним. Давай решать проблемы по мере их поступления. А кем работала твоя бабушка?

– Была специалистом по английской литературе, мифам, символам…

– Мифы, символы… – задумчиво повторил Марк.

– Марк, я же взяла одну книгу, которую она написала, – вспомнила Маруся, открыла чемодан и достала оттуда брошюру. – Вот, посмотри!

Марк взял книгу и начал листать.

– Ты ее читала?

– Нет. Посмотрела мельком.

– А зря!

– Мне показалось слишком научно.

– Ну да, ну да… – он погрузился в чтение.

– Я пойду попрошу воды у хозяйки. Или тебе принести кофе?

– Воды. Хочется пить.

Когда Маруся вернулась с кувшином воды, Марк стоял посередине комнаты и смотрел на нее с торжествующим видом.

– Я наткнулся на любопытную информацию. В этом сборнике есть одна статья, написанная профессором Эдинбургского университета. Хелен Макгроу. И ее статья в чем-то перекликается со статьей твоей бабушки.

– И что?

– Думаю, что нам стоит навестить леди Макгроу и задать кое-какие вопросы. Мы летим в Эдинбург.

Нужный дом таксист нашел сразу. Мятлев вышел из машины и поправил на плече дорожную сумку.

Позвонил в калитку. Навстречу ему вышла молодая женщина в ярко-желтом сари. Ее темные глаза внимательно смотрели на гостя.

– Хэллоу! – раскатисто произнес он. И посмотрел на бумажку, которую вынул из кармана брюк. – Мне нужен Майкл Давидовски.

Его английский все еще был хорош.

Женщина кивнула.

– Я вас провожу. Он вас ждет.

По обе стороны небольшой дорожки тянулась аккуратно подстриженная трава. А около самого крыльца росли две туи. Он поднял глаза и чуть не ахнул. На крыльце у двери стоял его отец. Опирался на палку и смотрел на него с улыбкой. Без сомнения, это был он – исхудавший, постаревший… Но он!

Мятлев стоял и не верил своим глазам. Голос внезапно сел, стало трудно дышать.

– Папа… – проговорил он, все еще не веря, но чувствуя…

Он смотрел и не мог наглядеться. Перед ним был старик, которому уже перевалило за девяносто, его отец, которого он все эти годы считал погибшим.

Лицо, покрытое морщинами, лоб выдался вперед, волос почти не осталось… И тонкая, усохшая рука. Вот эта рука и умилила его больше всего.

– Соня! – махнул рукой отец, женщина подкатила ему коляску, в которую он рухнул.

Мятлев не помнил, как вошел в дом, дверь за ним закрылась.

– Папа… – всхлипнул он, и слезы вдруг полились градом.

Он плакал и не стыдился своих слез…

– Папа, – он подбежал к нему и, присев, уткнулся в колени. – Папа…

Отец погладил его по лицу.

– Папа, ну как ты мог?

– Как мог? Это долгая история… И у меня не было выбора. Ты голоден?

– Нет.

– Это неважно. Соня приготовила очень вкусный обед. Так что поехали в гостиную. Все уже накрыто.

Улыбчивая индианка в национальной одежде помогала им за столом.

– Это Соня! Прошу любить и жаловать. Моя домомучительница, она же домоправительница…

Соня сверкнула белыми зубами и спросила:

– Нужна ли я вам еще?

– Иди, я тебя позову, если что, – пообещал отец. – А так мы мужики не гордые, сами справимся…

Соня рассмеялась и ушла, упорхнула из гостиной.

Мятлев огляделся. Гостиная была выдержана в серо-голубых тонах, высокие стулья со спинками, посередине – овальный стол, на котором стояли закуски и курица в нежно-золотистом соусе.

– Соня готовила. По-индийски. Ешь, сынок, ешь…

– Да мне не до еды, – честно признался он. – Как вообще это могло случиться?

– А ты хотел два, нет, три трупа? – спросил отец, сердито сверкнув глазами. – Ты хоть соображаешь, что творится?

Голос у отца был уже не тот – не зычно-громкий, а тихий, он царапал, как заезженная пластинка. Иногда из горла вырывалось сипение. Старость!

– Тебе девяносто один? – машинально сказал он.

– Точно.

– Так мы еще твой очередной юбилей справим.

Отец ничего не ответил.

– Как Люся?

– Она в монастыре, после смерти мужа.

– Я знаю. Грехи за всех нас замаливает. Хорошая девочка! Славная, никогда не капризничала. Ты мог разбушеваться, потопать ногами. Люся – никогда. Даже когда родилась, не заплакала. Ангелочек!

– Пап, но почему ты…

– Такое время было, – перебил отец почти сердито. – Ты уже в курсе, что мы работали по «Кеннеди». Нити тянулись на самый верх. Это был «заговор века». Все, кто имел хоть какое-то отношение к той информации, фактически были обречены… Время от времени кадры разведчиков трясут и перетрясывают, как колоду карт… Ближе к середине семидесятых запахло жареным. Собирались создавать новую комиссию по делу Кеннеди. И в семьдесят девятом конгрессом США она была создана. Мы поняли, что всех будут трясти по новой. И нужно исчезнуть. Пока не поздно…

– Но я же видел тебя… усопшего. Твой шрам на левой руке. По нему я тебя и опознал.

– Это был не я. Другой человек. Уже умерший…

– Поэтому тело и не могли так долго найти? Все было подстроено?

Отец кивнул.

– Шрам специально сделали, чтобы ты и мог по нему опознать. Так надо было…

Отец замолчал, а потом продолжил:

– Я все обдумал, Игорек… – и это «Игорек» резануло по сердцу, а потом растеклось, заныло в груди. Он опустил глаза и уставился на скатерть.

– Наша мама, царствие ей небесное, умерла! Люся была замужем, ты уже стоял на ногах. Во всяком случае, определился. А я… – отец закашлялся. – Я должен был исчезнуть вместе со всеми документами. Чтобы сохранить их. Постепенно в рядах разведчиков тоже назревал своего рода переворот. Старые, еще сталинские кадры отстраняли от власти. Несмотря на их заслуги. А ты знаешь, что такое агентура? Как трудно вырастить настоящего разведчика-нелегала! К власти постепенно приходили не то чтобы дилетанты, но… – отец замолчал, покачал головой. – Непосвященному человеку это понять трудно. Но мы, костяк группы, работавшей по Кеннеди, приняли решение о моем исчезновении. Так было нужно. И об этом знал очень ограниченный круг лиц…

– Корин знал.

– Да, а о большем тебе знать не следует.

– Я работал над материалами по «Кеннеди». Над теми, что остались, что были в пользовании… – Он внезапно похолодел. – Но ведь были и… другие?

– Были, но потом исчезли. Мы решили оставить их себе, чтобы манипуляторы от политики не могли ими воспользоваться.

– Но почему?

Отец откинулся в кресле. Разговор давался ему с трудом. Дыхание участилось.

– Пап! Тебе нужно отдохнуть!

– Да, маленькая передышка не повредит. Поехали в сад. Будь добр, отвези меня…

Сад был небольшим. Цвели розы разных оттенков – бледно-желтого, розового, багряного, белого.

– Это Соня насажала. Старалась… – кивнул отец. – Я тут частенько отдыхаю. Вспоминаю прошлое. Думаю о тебе, о Люсе… о Наташе… Моей дорогой Наташе, такой хорошей жене, матери моих детей… Жизнь пролетела как одно мгновение. Как это ни банально звучит.

Отец прикрыл глаза, приложил руку к груди. Казалось, он задремал, но вдруг заговорил:

– Ты спросил – были и другие материалы? Я тебе отвечу – были. У меня – самый полный комплект материалов по этому делу. Все, что нам удалось нарыть…

– Пап! Я же работал над этими, общался с Кориным. Я увлекся этим делом. Кто такой «Алекс»?

Отец усмехнулся:

– Алекс был одним из лучших разведчиков – прирожденных. Быть разведчиком ведь тоже талант. Он знал несколько языков, прекрасно мог вживаться в любую обстановку, мог разговорить и обаять любого собеседника… – отец замолчал, отпустил голову. – Мне пора отдохнуть. Сплю по расписанию. Пока отдыхаю, дам тебе материалы, посмотришь то, что касается Алекса. Может быть, найдешь ответы на свои вопросы… А если что не поймешь – задашь вопросы потом. Договорились? Отвези меня в спальню.

– Конечно, пап!

В спальне было прохладно, царил полумрак, на окнах полуспущенные шторы бледно-голубого цвета. Он помог отцу лечь в кровать. А потом поцеловал его в лоб.

– Спи, пап!

– Материалы в тумбочке. Я приготовил их для тебя. Если что понадобится – зови Соню. Она поможет.

Он взял кувшин с прохладной водой с лимоном, стакан и вышел в садик. Бумаги в папке были под мышкой.

Солнце приятно грело, около куста роз деловито басил шмель.

Из-за стеклянной двери, выходившей в садик, выглянула Соня – узнать, не нужно ли ему что-либо.

Он поблагодарил и ответил, что нет. Соня скрылась.

Он взял в руки знакомые листы бумаги и стал читать:

Он увлекся и не заметил, как рядом появился отец.

– Ну как? – раздался скрипучий голос.

– Пап! – Он поднял глаза от бумаг. – Я не понимаю… Как Алекс мог писать от лица Освальда? Вести за него дневник? Что это такое?

Отец молчал и какое-то время смотрел на него. От такого пристального взгляда становилось не по себе.

– Ты же изучал в рамках исследования по «Кеннеди» программу «МК-Ультра». Такие же программы, позволяющие проникать в сознание человека, были и у нас. Алекс, который был рядом с Освальдом, пусть и на расстоянии, а временами и общался с ним, снял его мысли в последние минуты перед выстрелами в Кеннеди и записал то, что ему удалось восстановить… Неужели ты этого не понял? – спросил отец почти сердито.

– А… – он запнулся. – Понятно! А что стало потом с Алексом?

– С Алексом… – отец задумался. – Все было сложно… Он залег на дно, сменил внешность, а потом вернулся в Россию. Ему помогли, он стал, как это сказать, «управляющим капиталами» разведки. Есть же такое выражение, как «золото партии». У нас, у разведки, тоже есть свои каналы, капиталы… Он еще жив, проживает в настоящее время в одном из российских городов. И сейчас разворачивает предвыборную кампанию для своего сына. И мне кажется, ты его хорошо знаешь…

У него перехватило дыхание.

– А почему Корин попросил меня наблюдать за ним?

– Мой мальчик, – голос отца звучал мягко. – Ты ничего не понял, это я попросил Эдуарда Николаевича, то есть Алекса, наблюдать за тобой. Я хотел, чтобы ты уехал из Москвы и был ближе к нему. Корин терял влияние, меня рядом не было, и он единственный, кто может о тебе позаботиться…