У Изадоры Камерон были вьющиеся рыжие волосы. Подобные в наше время нечасто увидишь: когда-то обладательниц столь буйных кудряшек нещадно дразнили в школе или мучили парикмахерши, пытаясь укротить волосы с помощью заколок, но сейчас, с появлением нового поколения кондиционеров и релаксантов, непокорные морковные кудри, что обрамляли ее личико, можно сказать, остались в прошлом. Однако Изадора, похоже, не сильно переживала по этому поводу. Когда она впервые появилась в Дир-Хаусе, волосы, этакий красно-коричневый взрыв, торчали во все стороны, удлиняя лицо, которое в противном случае казалось бы абсолютно круглым.

«Эта женщина напоминает ржавую мочалку для посуды», – впервые увидев ее, презрительно фыркнула Розмари. Впрочем, Розмари была обречена невзлюбить Изадору вне зависимости от ее прически.

Миссис Камерон была представлена Розмари как уборщица, нанятая в помощь Виви, проводившей теперь гораздо больше времени с мужем. Ведь дом, честно говоря, имел весьма внушительные размеры. Уму непостижимо, как это Виви удавалось так долго справляться самой. Для всех остальных миссис Камерон работала на Розмари: была ее личным шофером, уборщицей, прачкой и домработницей. «Женщина, которая снимет с тебя часть забот», – сказал Дуглас Виви, когда объявил, что нанял помощницу. Миссис Камерон и глазом не моргнула, столкнувшись с нарушением гигиены хранения продуктов в буфете или бардаком в холодильнике. Она не позволяла траченным молью котам или плутоватым терьерам омрачать свое безоблачное настроение. Для нее загаженные простыни и нижнее белье были просто-напросто частью повседневной рутины. И вот теперь, впервые с момента рождения детей и с тех пор, как в дом переехала Розмари, наверное впервые за все время замужества, Виви получила возможность четыре часа в день делать все, что душе угодно.

Поначалу свобода ее слегка испугала. Она навела порядок во всех шкафах, поработала в саду, испекла парочку лишних тортов для Женского института. («Ты же терпеть не можешь печь!» – удивился Бен. – «Я знаю, – ответила Виви. – Просто не хочу тратить впустую деньги твоего отца».) Но постепенно Виви научилась получать удовольствие от свободного времени. Она начала мастерить покрывало из лоскутков любимой одежды детей, которые хранила много, много лет. Она ездила одна в город, чтобы выпить чашечку чая, приготовленную чужими руками, и насладиться роскошью без помех почитать журнал. Она брала собаку на длинные прогулки, заново открывая для себя поместье и получая удовольствие от земли, которую ей до сих пор так и не удалось толком узнать. А еще она проводила время наедине с Дугласом, ела вместе с ним сэндвичи в его тракторе, краснея от удовольствия, когда кто-то из рабочих заметил, что она и ее «старик» точь-в-точь парочка молодоженов.

– Мне она не нравится, – ворчливо пожаловалась Розмари сыну с невесткой. – Уж больно дерзкая.

– Мама, она очень милая, – возразил Дуглас. – Более того, я готов признать, что она самое настоящее сокровище.

– Она держится со мной слишком фамильярно. И мне не нравится, как она делает уборку.

Виви с Дугласом молча переглянулись. Миссис Камерон явно оставалась нечувствительна к грубости Розмари и встречала ее брюзжание с неизменным безмятежным спокойствием, с каким, вне всякого сомнения, относилась к старикам в доме престарелых, откуда Дуглас и переманил ее. Она счастлива, что ушла оттуда, призналась миссис Камерон Виви. Из этих стариканов уже песок сыплется, и тем не менее они так и норовят при любом удобном случае ущипнуть ее за задницу. А дать им в ответ хорошую затрещину нет возможности, поскольку в них и так-то в чем душа держится.

– Мама, я с ней потолкую. Постараюсь попросить ее быть повнимательнее.

– И пусть что-нибудь сделает с волосами, – пробурчала Розмари, ковыляя к себе во флигель. – Меня безумно раздражает, что она не удосужится хоть немного привести себя в порядок. – Розмари повернулась и с подозрением уставилась на сына и невестку. – И здесь вообще происходит что-то странное. Волосы и прочее. И мне это совсем не нравится.

Сегодня, поняла Виви, впуская миссис Камерон в дом, у Розмари будет особый день. Удушливая жара предыдущих недель внезапно закончилась грозой: прямо перед завтраком небеса предательски почернели и после зловещей тишины неожиданно разверзлись и пролились потоками дождя. Непогода явно застала миссис Камерон врасплох, без зонтика, и, пока она шла от машины к дому, ее волосы встали дыбом, завившись штопором, как пружинки, извлеченные из внутренностей испорченных часов. Примерно так детишки обычно рисуют львиную гриву, рассеянно подумала Виви, стараясь открыто не глазеть на миссис Камерон.

– Нет, вы только подумайте! – воскликнула миссис Камерон, снимая с головы шарф, вытирая носовым платком мокрое лицо и осматривая рукава своего алого жакета.

– Хвала Господу! – произнес возникший у них за спиной Дуглас. – А я уже начал подумывать о проведении мелиорации, если в ближайшее время не будет дождя.

– Может… может, одолжить вам фен? – предложила Виви, деликатно показав на волосы миссис Камерон.

– Боже мой! Конечно нет. Если вам кажется, что мои волосы сейчас в беспорядке, то вы даже не представляете, на что они будут похожи после нескольких вольт! Нет, пусть сами высохнут. Если не возражаете, я просто высушу свой жакет у плиты. – И миссис Камерон, чем-то похожая на перевернутый пухлый восклицательный знак, быстрым шагом прошла на кухню.

Дуглас, ждавший возле окна, повернулся к жене:

– Ты не забыла, что мы с Беном сегодня собираемся в Бирмингем взглянуть на трейлеры? Ничего, если мы возьмем твою машину?

«Рейнджровер» отправили на ежегодный сервис, и чтобы планы Дугласа с Беном не были нарушены, Виви предложила им свою машину.

– Я отлично обойдусь без нее. В такую погоду лучше займусь чем-нибудь дома. Ну а кроме того, если мне вдруг что-нибудь понадобится, я всегда могу попросить миссис Камерон подкинуть меня до Дира.

Дуглас дотронулся до щеки Виви – жест, без лишних слов говоривший о его признательности. Он немного задержал руку, тем самым заставив Виви покраснеть, а затем кивнул в сторону картинной галереи:

– Кстати, ты звонила Сюзанне? – Дугласа явно умилил почти девичий румянец на лице жены.

– Нет, пока еще не успела.

– А может, пригласишь ее к нам? Сегодня вполне подходящий день. Дождь и все такое. Сомневаюсь, что у нее будет наплыв покупателей.

– Ой, тут никогда не угадаешь! Возможно, завтра. – Она заглянула ему в глаза. – Но по-моему, позвонить все же лучше тебе. Ей будет приятнее, если инициативу проявишь ты.

Он надел шляпу и потянулся обнять Виви. Она почувствовала его руки у себя на талии, уютную надежность его широкой груди и сама удивилась тому, что может быть так неприлично счастлива именно сейчас, когда ее жизнь уже клонится к закату.

– Ты правда замечательная женщина, Виви Фэрли-Халм, – прошептал он ей на ухо, сделав акцент на слове «правда», словно Виви была единственной, кто в этом сомневался.

– Ну ладно, ступай. – Виви распахнула входную дверь, и плитки пола мгновенно потемнели от дождя. – А не то Бен опять исчезнет и тебе придется целый час его разыскивать. Он еще после завтрака куда-то намыливался.

К обеду дождь уже успел всем порядком надоесть. Даже тех, кто плакался по поводу страждущих влаги садов или угнетающей жары, уже начали утомлять бесконечные потоки воды. Ну прямо-таки тропический ливень, говорили немногочисленные посетители магазина Сюзанны, глядя на грязно-серые небеса и блестящие от воды мостовые.

– Однажды я попала в Гонконг во время сезона дождей, – сказала Сюзанне миссис Крик, уже успевшая откушать камбалы и вареного картофеля в Пятничном ланч-клубе для пенсионеров. – (Ресторанная кухня! По ценам кафе!) – Лило как из ведра, вода по щиколотку. Я испортила туфли, напрочь. И даже решила, что это тамошний способ выставить нас на деньги.

– Что? – Сюзанна оставила безуспешные попытки хоть чем-то заняться и просто смотрела из окна на плотную стену дождя.

– Ну, это же отличный способ заставить нас купить побольше туфель, ведь так?

– Что? Вызывать дождь? – Округлив глаза, Сюзанна выразительно посмотрела на Джесси.

– Что за глупости, моя дорогая! Это же полнейший абсурд! Нет, я говорю об отсутствии ливневой канализации. Чтобы уходила вода.

Сюзанна с трудом оторвалась от окна и попыталась уловить суть разговора. Если ты будешь гипнотизировать взглядом чайник, он никогда не закипит, в свое время говорила ей мама. Однако это не помешало Сюзанне высматривать гибкую темную фигуру, уже успевшую стать хорошо знакомой, по крайней мере по воспоминаниям. Фигуру человека, который сегодня решительно отказывался попадаться ей на глаза. Нет, я не должна о нем думать, уговаривала себя Сюзанна, наверное, уже в тридцатый раз за сегодняшний день.

Сюзанна заставила себя вернуться в уют своего магазина, с тихой джазовой музыкой и приглушенной болтовней сидевших в углу посетительниц; для них дождь стал отличным предлогом, чтобы наговориться всласть. Миссис Крик, что-то бормоча себе под нос, склонилась над ящиком со старинными тканями, причем она не ленилась каждую разворачивать, дабы исследовать на наличие дырочек и выдернутых ниток. Какая-то молодая парочка рылась в коробке с викторианскими бусами и украшениями в стиле ар-деко, к которым Сюзанна так и не собралась прикрепить ценники. Именно в такой дождь ее магазин становился неким подобием пещеры Аладдина, яркой и сверкающей на фоне серой булыжной мостовой, что давало Сюзанне возможность представить, будто она сейчас где-то в совсем другом месте. Однако сегодня Сюзанну одолело странное беспокойство, словно ветер принес со стороны Северного моря не только свинцовые тучи, но и смутную тревогу, просочившуюся в магазин.

Сюзанна бросила взгляд на Джесси, которая уже не меньше получаса писала ценники для разноцветных букв из плексигласа, хотя в этом не было никакой необходимости, поскольку можно было просто написать на коробке: «75 пенсов каждая».

И только сейчас Сюзанна обратила внимание, что Джесси за все утро практически не проронила ни слова. С тех пор как Джесси вышла на работу после того случая, она была сама не своя: не то чтобы подавленная, но слишком рассеянная, она даже не сразу реагировала на шутки, на которые в свое время была большой мастерицей. Джесси, казалось, напрочь забыла о Лилиане с Артуро, а Сюзанна за делами тоже выпустила эту историю из головы. Да, синяки и ссадины рано или поздно заживают, глядя на Джесси, думала Сюзанна, но вот душевные раны затягиваются куда дольше.

– Джесс? – осторожно спросила она, когда миссис Крик наконец удалилась. – Не пойми меня превратно, но, может, тебе нужно отдохнуть еще пару деньков? – Джесси резко вскинула голову, и Сюзанна сразу пожалела, что заикнулась об этом. – Не то чтобы ты мне была здесь не нужна… Я просто подумала… ну, сейчас у нас некоторое затишье, и тебе, возможно, хочется побыть с Эммой.

– Нет-нет. Все нормально.

– Я серьезно. Ты только скажи. Никаких проблем.

Джесси секунду сидела потупившись, затем медленно подняла голову, незаметно оглядела немногочисленных покупателей и неохотно повернулась к Сюзанне.

– На самом деле мне нужно с вами поговорить, – отводя глаза, сказала она.

На секунду Сюзанна замялась, но затем молча обогнула прилавок и села напротив Джесси.

– Похоже, мне придется уволиться, – сказала Джесси.

– Что?!

Джесси тяжело вздохнула:

– Я решила, что не стоит ломать из-за этого копья. Он с каждым днем становится все хуже и хуже. Мы в листе ожидания на курсы по управлению гневом и к семейному консультанту, или как там у них называется. Но в любом случае это может занять недели, даже месяцы, и я должна хоть что-то сделать, чтобы его стимулировать. – На ее лице появилось извиняющееся выражение. – Если честно, я ужасно боялась вам говорить. Правда. Но семья для меня превыше всего. И если мне чуть-чуть повезет, это надолго не затянется. Пока он немного не поостынет. Ну, вы понимаете.

Сюзанна ничего не ответила. От одной только мысли, что Джесси исчезнет из магазина, ей стало дурно. Несмотря на некоторую рассеянность, которой Сюзанна страдала в последнее время, она не могла не заметить, что без Джесси у нее все валилось из рук, да и вообще, без привычных шуток и доверительных бесед часы тянулись бесконечно долго. А если Джесси исчезнет, мрачно размышляла Сюзанна, сколько покупателей испарится вместе с ней? Дела и так шли ни шатко ни валко, и Сюзанна отлично понимала, что без Джесси она никогда бы не справилась, поскольку из них двоих драйвером была именно Джесси, с ее улыбчивой мордашкой и неиссякаемым интересом к людям.

– Не сердитесь на меня, Сью.

– Я вовсе не думаю сердиться. Не говори глупости! – Сюзанна накрыла рукой ладонь Джесси.

– Ну, я останусь на неделю или две, если это поможет вам удержаться на плаву. Но пойму, если вы захотите нанять кого-то другого. Я, само собой, не рассчитываю, что вы станете держать для меня место.

– Не смеши меня. – Сюзанна увидела, как на прилавок капнула слеза, и тихо сказала: – Это место твое. Ты прекрасно знаешь, что место остается за тобой.

Они замолчали, прислушиваясь, как за окном фургон развозчика товаров с шумом катится по лужам, поднимая фонтаны воды.

– Кто бы мог подумать, а? – На лице Джесси снова сияла улыбка.

Сюзанна еще крепче сжала руку Джесси. Плохих новостей на сегодня, пожалуй, больше чем достаточно. Еще одну Сюзанна точно не выдержит.

– Что?

– Сюзанна Пикок. Нуждается в людях.

Дождь яростно барабанил по тротуару, за окном – свинцово-серое расплывчатое пятно.

– Не в людях. – У Сюзанны болезненно сжалось сердце. – Джесс, у тебя, возможно, и наблюдается некое раздвоение личности, но тебе пока рано говорить о себе во множественном числе.

Джесси ухмыльнулась, на миг снова став прежней, и осторожно убрала руку:

– Но дело, похоже, не только во мне, а?

Несносная девица ушла в четверть четвертого, так что, слава богу, можно было больше не видеть эти патлы, торчащие в разные стороны, словно их обладательница продиралась сквозь живую изгородь. И вообще, миссис Камерон взяла моду кричать на Розмари, словно та глухая, и Розмари, раздраженная столь покровительственным отношением, начала кричать в ответ – показать, насколько это отвратительно. Некоторые молодые люди бывают иногда просто невыносимы!

И когда эта вульгарная девица уже собралась уходить, Розмари так прямо и сказала: дескать, если та хочет удержать своего мужа, ей придется обзавестись корсетом.

– Приведите себя хоть немного в порядок, – заявила Розмари. – Ни один мужчина не будет терпеть рядом с собой женщину, у которой буквально все висит и колышется.

В глубине души Розмари лелеяла надежду, что миссис Камерон обидится и уйдет. Но та вместо этого накрыла руку Розмари пухлой короткопалой ладошкой (недопустимая фамильярность!) и разразилась смехом:

– Господь с вами, Розмари! Я скорее заставлю мужа затянуться в корсет, нежели надену его сама. С его-то пивным брюшком ему это явно не повредит!

Нет, просто невозможная особа! И должна была уйти в два – в два! – а не в четверть четвертого. Розмари, которая то и дело поглядывала на часы, уже не могла дождаться, когда миссис Камерон наконец удалится. Виви всегда после ланча выгуливала собаку, и Розмари рассчитывала, что дом на время окажется в ее полном распоряжении.

Она окликнула Виви на случай, если та вдруг вернулась и вошла через заднюю дверь, а затем на негнущихся ногах начала подниматься по лестнице, цепляясь за перила костлявыми руками. Они небось рассчитывали, что она не узнает, с горечью размышляла Розмари. Из-за того что она перестала подниматься наверх, они теперь считают себя вправе игнорировать ее желания. Словно преклонный возраст позволяет сбрасывать ее со счетов. Но она не настолько глупа. И ей точно известно, какую игру они затеяли: она заподозрила неладное еще тогда, когда сын снова завел разговор насчет дележки поместья. Ему ведь уже за шестьдесят, а здравого смысла ни на грош, коли он по-прежнему потакает женским прихотям и капризам.

Наконец Розмари добралась до предпоследней ступеньки, остановилась и повисла на перилах, проклиная боль в суставах и головокружение, заставляющее срочно искать место, куда бы присесть. Старость, будь она неладна, – это отнюдь не мудрость и статус, а бесконечная череда унижений и физических немощей, в результате чего приходится не только терпеть явное неуважение, но и тщательно планировать любое действие, которое раньше можно было выполнить не задумываясь. Например, сможет ли она достать из кухонного шкафа банку томатов? А если и сможет, к тому же не перепутав с соседней банкой бобов с похожей этикеткой, сумеет ли донести банку до стола, не уронив себе на ногу?

Розмари сделала глубокий вдох и обвела глазами обширную ровную поверхность пола галереи. Еще две ступеньки – и она у цели. Если уж она сумела пережить две мировые войны, то с парой ступенек как-нибудь справится. Розмари упрямо вздернула подбородок, еще крепче ухватилась за перила, с глухим стоном преодолела последнюю ступеньку и оказалась в галерее.

Затем она медленно выпрямилась и оглядела помещение, в котором не была без малого семь лет. Похоже, за это время здесь ничего не изменилось, отметила она с некоторым удовлетворением: тот же ковер, тот же электрический радиатор, тот же запах воска и старинной парчи. Все осталось по-прежнему, за исключением недавно появившегося портрета в простенке напротив большого окна. Одетый в новую позолоченную раму, портрет будто светился злобным торжеством.

Афина.

Афина Форстер.

Она не заслуживала фамилии Фэрли-Халм.

Розмари посмотрела на холст, на самодовольную женщину с бледным лицом. Даже сейчас, спустя более тридцати лет, казалось, что она насмехается над бывшей свекровью. Она вообще насмехалась над всем, эта особа. Над родителями, которые воспитали ее потаскушкой, над Дугласом, который дал ей все и которому она отплатила, ославив своим аморальным поведением чуть ли не на три графства, над Розмари с Сирилом, которые сделали все возможное для продолжения рода Фэрли-Халм и сохранения поместья. И вне всякого сомнения, в очередной раз над Дугласом, у которого не хватило характера держать портрет подальше от фамильной галереи.

Розмари глядела на девушку, на ее лукавую усмешку, на ее глаза; если они и были зеркалом души, то души темной и порочной.

Дождь стучал в окна, воздух в галерее стал влажным, липким и слишком густым.

Розмари с трудом повернулась и окинула цепким взглядом резное готическое кресло, стоявшее возле балюстрады. Бросила взгляд на свои ноги и проковыляла к креслу. И, схватившись за ручки узловатыми пальцами, с трудом потащила его по ковру к стене.

Чуть ли не несколько минут преодолевала она расстояние в пару футов, а когда в результате достигла цели, ей пришлось сесть, чтобы справиться с головокружением и приготовиться к финальному броску. Отдышавшись, она решительно поднялась и, держась одной рукой за спинку кресла, снова бросила взгляд на девушку на портрете, которая не только когда-то низвергла их семью в пучину отчаяния, но и до сих пор продолжала бередить старые раны.

– Ты не заслужила права находиться здесь, – громко произнесла Розмари.

И хотя в последние десять лет единственным гимнастическим упражнением Розмари было налить воды в кошачью миску, старая дама с решительным выражением лица подняла, стиснув зубы, изуродованную артритом тощую ногу и принялась забираться на кресло, что было крайне неосмотрительно с ее стороны.

Часы показывали почти без четверти четыре, когда он наконец пришел. Она уже давным-давно перестала смотреть в мокрое от дождя окно и даже перестала себя ругать, осознав всю бесполезность этого занятия. В результате она решила сделать то, что неделями откладывала, – разобрать подвал. В самом магазине царил безупречный порядок, но они с Джесси завели манеру складывать в подвале пустые картонки, забивая ящиками с товаром и коробками с кофе любое свободное место. Но сейчас, когда они ожидали поступления товаров осеннего ассортимента, причем основная доставка была назначена на завтра, Сюзанна поняла, что коробки и мусор будут мешать, а потому необходимо более рационально организовать пространство, и срочно.

Она трудилась внизу уже почти полчаса, когда внезапно услышала, как Джесси что-то удивленно, но радостно воскликнула, и на секунду замерла, пытаясь понять, что за нежданный гость вызвал у ее помощницы такую бурю эмоций. Но затем она узнала голос Алехандро, низкий, немного запинающийся. Он со смехом приносил слова извинения. Сюзанна остановилась, пригладила волосы, пытаясь унять волнение в груди. Сюзанна вспомнила, что еще утром записалась на прием к доктору, и закрыла глаза: ей вдруг стало совестно, что она связала сей факт с появлением Алехандро. Затем глубоко вдохнула и стала подниматься по лестнице, специально задерживая шаг.

– Ой! – сказала она уже на верхней ступеньке. – Это вы! – Она попыталась, правда безрезультатно, изобразить удивление.

Алехандро сидел за столиком на своем привычном месте, но взгляд его был направлен не в окно, как обычно, а на прилавок. На Джесс. На Сюзанну. Его черные волосы блестели от дождя, густые ресницы слиплись. Он улыбнулся ленивой обаятельной улыбкой и мокрой рукой вытер лицо в каплях дождя.

– Ну здравствуй, Сюзанна Пикок!

Виви провела терьера через заднюю дверь, стряхнула воду с зонтика на кухонный пол и поспешила позвать пса к себе, чтобы тот, не дай бог, не испачкал грязными лапами светлые ковры в доме.

– Ну иди же ко мне, глупое животное! – воскликнула она.

Виви рассчитывала, что ботинки на шнуровке и зонтик спасут ее от непогоды, но этот дождь был совсем иного разряда. Она промокла насквозь, буквально до нитки. Придется срочно переодеваться, подумала Виви, изучая мокрую одежду. Ладно, поставлю чайник, и к тому времени, как он вскипит, я все успею.

Хмурое небо делало кухню непривычно темной, и Виви, включив потолочные светильники, стала ждать, когда они разгорятся. Она прислонила зонтик к двери, наполнила чайник, сняла ботинки, положила их поближе к огню, раздумывая, стоит ли вставить распорки, чтобы те не скукожились. Кошка Розмари спала без задних ног возле плиты, и Виви погладила ее по спинке – проверить, не умерла ли та, грешным делом. Ведь сейчас ни в чем нельзя быть уверенным. И Виви страшно боялась, что, если кошка и вправду умрет, они могут обнаружить это только через несколько дней.

Виви достала из буфета чайник, наполнила его горячей водой, поставила на поднос греться, достала чашки с блюдцами. Будь она одна, то с удовольствием выпила бы чай из кружки, но Розмари любила, чтобы все было как положено, а Виви на этом этапе их отношений благородно прощала свекрови маленькие слабости.

Стягивая свитер и вешая его на рейлинг плиты, Виви бросила взгляд на кухонный ежедневник. Сегодня вечером у Бена встреча в регби-клубе: он наверняка снова захочет взять ее машину. Миссис Камерон напоминала, что у них закончились резиновые перчатки и средство для мытья ванны. Слава богу, что у них теперь есть миссис Камерон, подумала Виви. И как только они раньше без нее обходились? Оказывается, иногда самое простое решение может полностью изменить жизнь.

Виви взяла чайник и принялась заваривать чай.

– Розмари! – крикнула она, повернувшись в сторону двери флигеля. – Как насчет чашечки чая?

Виви отнюдь не удивилась, не получив ответа: Розмари нередко из-за глухоты или упрямства не сразу откликалась на призывы. Более того, Виви знала, что свекровь до сих пор не простила ей ту вспышку гнева. Однако после третьей неудачной попытки Виви поставила поднос на крышку плиты и постучалась в дверь флигеля.

– Розмари? – позвала она, приложив ухо к двери.

Затем осторожно повернула ручку и вошла.

Розмари во флигеле не было. Виви дважды проверила все комнаты и, остановившись в холле, принялась гадать, куда могла деться ее несносная свекровь. Миссис Камерон уже уехала, значит Розмари сейчас не с ней. А в такую ужасную погоду в саду явно делать нечего.

– Розмари? – снова позвала Виви. И вот тогда сквозь монотонный шум дождя до Виви донесся какой-то странный звук: слабое кряхтение и едва слышное шарканье, свидетельствующие о каких-то невидимых действиях. Виви замерла и повернула голову, чтобы определить, откуда исходит непонятный звук. Ошеломленно посмотрела на потолок и повторила: – Розмари?

Ответом ей была тишина, которую Виви никогда не забудет, а затем, когда она уже направилась к двери, до ее слуха откуда-то сверху донесся сдавленный возглас и после короткой паузы – ужасающий грохот, леденящий душу треск и наконец полный ярости полузадушенный вопль.

– Я кое-что принес. – Алехандро опустил глаза, и Сюзанна толком не поняла, к кому, собственно, он обращается.

– Подарок? – встрепенулась Джесси, которая буквально ожила с появлением Алехандро: его присутствие всегда действовало на нее благотворно.

– Не совсем, – извиняющимся тоном произнес он. – Аргентинский национальный напиток. Мате. Наша версия вашей чашечки чая, если вам будет угодно. – Алехандро вытащил из внутреннего кармана мокрой куртки яркий пакетик и протянул вставшей за прилавок Сюзанне. – Напиток горький, но, думаю, вам понравится.

– Мате, – повторила Джесс, словно опробуя слово на вкус. – «La Hoja Yerba Mate», – прочла она название на пакете. – Сью, как насчет чашечки мате? С молоком и двумя кусочками сахара, правильно?

– Никакого молока, – поморщился Алехандро. – А вот сахар добавить можно. Или пару долек апельсина. Возможно, лимона или грейпфрута.

– Ну что, поставить чайник?

– Нет-нет. Никаких чайников. Вот. – Алехандро зашел за прилавок, и Сюзанну словно ударило током. – Мате готовят в специальном сосуде. – Он извлек из другого кармана куртки роскошный серебряный сосуд, напоминающий миниатюрный кувшин. – Вот. Позвольте мне. Вы обе потом попробуете и поделитесь со мной, что вы об этом думаете. А пока для разнообразия давайте я вас обслужу.

– Похоже на китайский чай, – уставившись на содержимое пакета, заявила Джесси. – Терпеть не могу китайский чай.

– Похоже на кучку сухих листьев и веточек, – заметила Сюзанна.

– Я вам его подслащу, – сказал Алехандро, положив смесь в сосуд.

Сюзанна прислонилась спиной к доске с меню, не подозревая, что список предлагаемого сегодня кофе отпечатался на ее черной футболке. Алехандро был совсем близко, и от него пахло мылом и дождем, а еще чем-то таким, отчего Сюзанна непроизвольно внутренне напряглась. Она вдруг почувствовала себя страшно уязвимой.

– Мне все-таки надо наконец разобраться с этими коробками внизу, – произнесла она, отчаянно желая сменить дислокацию. – Крикните, когда будет готово. – Она посмотрела на Алехандро и совсем некстати произнесла: – Мы завтра получаем новую партию товара. А свободного места нет. Совсем нет. – Она поспешно сбежала по шаткой лестнице и с тяжело бьющимся сердцем села на нижнюю ступеньку, проклиная себя за трусость.

– В такое время тебя обычно здесь уже не застать.

Она услышала, как Алехандро беседует с Джесси, причем, судя по его голосу, в отличие от Сюзанны, он был абсолютно спокоен.

Хотя, если честно, Сюзанна понятия не имела, что он сейчас чувствует. Так чего же я от него жду? И чего хочу? – держась за голову, думала она. Боже правый, я ведь замужняя женщина, а готова броситься головой в омут! Готова на что угодно, лишь бы забыть о своей унылой жизни.

– Эмма сейчас в театральном кружке, – донесся до Сюзанны голос Джесси. Сюзанна слышала, как Джесси, скрипя половицами, расхаживает по залу, видела сквозь щели между деревянными досками ее тень, мелькающую то в одном, то в другом углу. – Вот и решила немного задержаться, ведь меня здесь так долго не было.

– А как твоя голова? Выглядит вроде получше.

– Ой, да все нормально! Я буквально облепила себя «Арникой». А под помадой вообще не видно, что у меня с губой… Вот поглядите.

Возникла длинная пауза, – должно быть, Алехандро проверял, как идет заживление. И Сюзанне мучительно захотелось оказаться на месте своей помощницы, чтобы почувствовать его пальцы на своем лице. Джесси что-то пробормотала, а Алехандро ответил, что это уже пустяки. Неожиданно голоса стихли, и Сюзанна на время потеряла способность соображать. А затем услышала веселый смех Джесси:

– Боже, как воняет! Просто ужас.

Алехандро тоже рассмеялся:

– Погоди. Я добавлю сахару. А потом можешь попробовать.

Нет, пора брать себя в руки, подумала Сюзанна, поднимая увесистую коробку с викторианскими фотоальбомами, которые купила на аукционе. Она собиралась вынуть старые фотографии, вставить их в рамочки, но все как-то было недосуг. И тут, застав Сюзанну врасплох, в подвал заглянула Джесси:

– Вы подниметесь наверх? А то мы уже собираемся травиться.

– А может, стоит пригласить наших любимых покупателей? – отозвалась Сюзанна. – Пусть присоединяются.

– Нет-нет, – рассмеялся Алехандро. – Только вы двое. Ну пожалуйста, я вас очень прошу! Попробуйте.

Взбежав по лестнице, Сюзанна обнаружила, что на улице по-прежнему стоит плотная серая стена дождя. Однако в магазине, где витали незнакомые ароматы, оказалось неожиданно тепло и уютно, а яркое освещение приятно контрастировало с безрадостной картиной за окном. Сюзанна собралась было достать чашки, но Алехандро ее остановил:

– Не надо. Мы пьем мате по-другому. – (Сюзанна бросила на него удивленный взгляд и перевела глаза на сосуд для мате, из которого торчала изогнутая, как леденец, серебряная соломинка.) – С помощью вот этого, – уточнил Алехандро.

– Как? Мы все? – удивилась Джесси.

– Ну да. Только по очереди. Но обязательно через соломинку.

– Это так негигиенично!

– Нормально, – кивнул Алехандро. – Я ведь дипломированный медработник.

– Надеюсь, ни у кого из вас нет герпеса, – рассмеялась Джесси.

– Видишь ли, у нас в стране считается оскорблением отказаться выпить с кем-нибудь на пару мате, – пояснил Алехандро.

Сюзанна уставилась на соломинку:

– Ладно, я не против. – Откинув назад волосы, она взяла в рот соломинку и поморщилась – жидкость оказалась горькой. – Что-то непонятное.

Тогда Алехандро предложил ей попробовать еще раз:

– Вспомните свои ощущения, когда вы впервые попробовали кофе. С мате та же самая история. Совсем неплохо, просто немного непривычно.

Сюзанна, не сводя с него глаз, взяла в рот соломинку и положила руку на сосуд, то ли чтобы его удержать, то ли чтобы найти точку опоры, она и сама толком не поняла. Она смотрела на свои пальцы, бледные и гладкие по сравнению с его рукой, которая под покрывалом ее темных волос казалась загорелой, чужеземной и очень мужской. Эти руки принимали роды, утирали слезы, видели и смерть, и рождение новой жизни, а когда-то неустанно трудились за миллион миль отсюда. Да, по руке можно узнать историю ее обладателя, рассеянно подумала Сюзанна. За многие десятилетия работы в поле руки ее отца покрылись шрамами и загрубели, а руки Виви состарились от занятия домашним хозяйством. Ее собственные руки, размышляла Сюзанна, были белыми и эфемерными, не испорченными тяжелой работой или подвигами во имя человечества. Руки человека, который еще даже толком не жил. И под невнятное бормотание Джесси, что, пожалуй, надо сходить за сахаром, Сюзанна сделала еще один глоток мате и увидела, как его широкая ладонь едва заметно сдвинулась и накрыла ее тонкие пальцы.

Бездумная легкость предыдущих минут моментально сменилась чем-то странно будоражащим душу, намагничивающим. Сюзанна с трудом проглотила жгучий напиток, не сводя глаз с руки Алехандро. Она чувствовала, как буквально каждая клеточка ее тела реагирует на прикосновение этой горячей сухой ладони, и с трудом подавила желание прижаться к ней губами.

Сюзанна растерянно заморгала, пытаясь собраться с мыслями. Он, должно быть, случайно накрыл ее руку своей, уговаривала она себя. Наверняка.

Она судорожно вздохнула и посмотрела прямо на Алехандро. Их взгляды встретились. Однако в его глазах не было ни игривости, ни сексуального подтекста, не было в них и удивления, как она втайне рассчитывала, а только странная озадаченность человека, который ищет и не находит ответа.

Его упорный взгляд пронзил ее насквозь, словно удар током. Насмешка над здравым смыслом, обратившая в прах все моральные запреты. Я тоже не знаю, мысленно протестовала она. И ничего не понимаю. Но затем, будто повинуясь чьей-то воле, ее пальцы переплелись с его.

Она услышала, как Алехандро тяжело сглотнул, и поспешно перевела глаза на стоявшую к ним спиной Джесси. Сюзанна, явно не в силах справиться с разбуженными эмоциями, испытывала одновременно и восторг, и смятение, отлично понимая, что сейчас ее способна погубить такая малость, как одно неосторожное движение.

Он не убрал руку.

Сюзанна даже почувствовала нечто вроде облегчения, когда тишину комнаты нарушил пронзительный звонок телефона. Не глядя на Алехандро, она поспешно отдернула руку. Вытерла губы и повернулась, чтобы ответить, но Джесси ее опередила. У Сюзанны кружилась голова, земля уходила из-под ног. Растерявшись, она не сразу поняла, что пытается сказать ей Джесси. И, только окончательно придя в чувство, смогла взять трубку.

– Это ваша мама. – Вид у Джесси был встревоженный. – С вашей бабушкой произошел несчастный случай.

– Мама? – Сюзанна прижала трубку к уху.

– Сюзанна? Дорогая, ради бога, прости, что беспокою, но Розмари упала, и мне срочно нужна помощь.

– Что случилось?

– Я осталась без машины. Мальчики уехали на моей, причем твой папа отказался взять с собой мобильник, а мне нужно срочно отвезти Розмари в больницу. Похоже, она сломала ребро.

– Сейчас приеду, – сказала Сюзанна.

– О, дорогая, в самом деле?! Я бы не стала тебя просить, но тогда придется вызывать «скорую», а Розмари категорически против. А мне самой не спустить ее вниз по лестнице.

– А что она делала наверху?

– Это длинная история. Боже мой, Сюзанна, я тебя не слишком напрягаю?

– Не говори глупости. Я постараюсь приехать как можно скорее. – Сюзанна положила трубку и повернулась к Джесси. – Мне надо ехать. Джесс, пожалуй, лучше закрыть магазин. Господи, где мои ключи?!

– А что делать с коробками? – спросила Джесс. – Ведь завтра у нас доставка. И куда, спрашивается, мы все положим?

– Мне сейчас некогда. Надо срочно отвезти бабулю в больницу. Об этом я подумаю завтра. А может, еще успею вернуться, если не застряну в отделении неотложной помощи.

– Хочешь, я поеду с тобой? – спросил Алехандро.

– Нет, спасибо. – И Сюзанна невольно улыбнулась, представив, как будет объяснять Розмари, кто он такой и что здесь делает.

– А что, если мне позвонить маме? – предложила Джесси. – Попрошу ее забрать Эмму, ну а сама пока все здесь закончу. И на обратном пути закину вам ключи.

– Ты уверена? А ты справишься? Некоторые коробки ужасно тяжелые.

– Я помогу, – заявил Алехандро. – Ты поезжай. И ни о чем не волнуйся. Мы разберемся.

Уже на улице Сюзанна побежала к своей машине, подняв руки над головой в тщетной попытке защититься от дождя. По дороге она мучительно пыталась решить вопрос, как такое может быть, что, несмотря на безусловную порядочность Джесси и ее преданность другому мужчине, она, Сюзанна, переживает не из-за бабушки, а скорее из-за того, что оставляет этих двоих наедине в пустом магазине.

Выставка в витрине была посвящена Саре Силвер. Справедливости ради стоит отметить, это была самая неинтересная история из всех, что доселе предлагал покупателям магазин Сюзанны Пикок, а именно повествующая о том, как Сара переехала в просторный георгианский дом приходского священника Брайтмир, впоследствии переименованный в Брайтмир-Мэнор, на окраине Дир-Хэмптона. Заинтересовавшиеся этой темой могли узнать, как Саре пришлось целых восемь дней напряженно ждать результата закрытых торгов и как она, новоиспеченная хозяйка дома, долгими мучительными неделями выбирала ткани и мягкую мебель (ох уж эти муки выбора!), а также устраивала, наступив на горло собственной песне, бесконечные благотворительные утренники с кофе и ежегодные сельские праздники. В витрине был также представлен образчик коллажа, так сказать, доски настроения. Такими досками Сара украсила каждую комнату, позаимствовав идею у хозяев различных замков и фешенебельных домов, знакомством с которыми весьма кичилась. И уже в самом конце повествования можно было найти несколько строчек о ее бракосочетании. Подобная расстановка приоритетов не удивляла никого, кто знал Сару. Посвященная Саре презентация украшала витрину уже почти две недели, и Сюзанна с Джесси находили тайное удовольствие в том, что немного меняли экспозицию в витрине, поскольку, честно говоря, устали от неприкрытого бахвальства Сары и ее постоянных хождений, якобы случайных, мимо магазина с целью похвастаться перед знакомыми. Однако она так и не сумела уговорить их купить хоть что-нибудь. Поэтому Сюзанна с Джесси поместили мебельный каталог и рекламу по очистке септика между тщательно подобранными Сарой интерьерными журналами, вместо «древесного» хирурга написали «пластический» в пассаже о незаменимости хорошего садовника и добавили несколько нулей к цене, уплаченной Сарой за дом. И наконец, для пущего эффекта, обширный раздел, посвященный первому обеду, что Сара дала в качестве хозяйки Брайтмир-Мэнора, Джесси иллюстрировала банкой «Брейнс фагготс».

– Я бы никому не сделала такой пакости, – сказала Джесси Алехандро, когда принесла из подвала очередную коробку, – но в жизни не встречала такой напыщенной коровы. И когда она заходит сюда, то даже кочан головы не повернет в мою сторону, а разговаривает исключительно с Сюзанной. Когда-нибудь я пущу слух, что она и старина Неженка, это ее муж, считают себя и Фэрли-Халмов одной большой аристократической семьей. А знаете, на чем ее муженек делает деньги? На порно в Интернете. Хотя сама-то она говорит: «Он у меня имеет дело с компьютерами». Мы ни за что с ней не связались бы, но у меня иссякли все темы, а я обещала Сюзанне, что буду следить за обновлением экспозиции.

Алехандро задумчиво посмотрел на витрину:

– А что такое «Брейнс фагготс»?

Часы показывали всего лишь начало седьмого, но черные грозовые облака, которые заволокли небо, словно накрыли город темным покрывалом, так что Джесси пришлось постепенно включить все освещение. Чтобы было удобнее поднимать наверх мусор, она сложила его в черные пластиковые мешки. Но когда дело дошло до коробок с посудой и книгами, оказалось, что сдвинуть их с места не так-то легко.

– Бог его знает, что она там напокупала, – сказала Джесси, затаскивая наверх одну из коробок, чтобы обеспечить проход к остальным. – Похоже, она и сама толком не в курсе. – Джесси даже охнула от боли.

Алехандро поспешно принял у нее коробку:

– Ты в порядке?

– Да нет, просто не рассчитала нагрузку на больную руку. Все нормально, – ответила Джесси, разглядывая палец, к которому была по-прежнему привязана самодельная шина.

Алехандро поставил коробку на пол и взял Джесси за руку:

– Пожалуй, тебе все же неплохо было бы сделать рентген.

– Перелома нет. Иначе рука точно распухла бы.

– Совершенно не обязательно.

– Ал, я больше видеть не могу эту больницу. Мне кажется, сестры уже смотрят на меня как на идиотку. – Джесси вздохнула. – Он такой дурак! Да я в жизни не взглянула на постороннего мужчину. Ну, может, и взглянула разок-другой, но уж точно ничего такого не имела в виду. – Она сморщила нос. – Меня все считают вертихвосткой, но на самом деле я из тех зануд, кого принято считать однолюбами.

– Знаю. – Алехандро повернул ее руку, осторожно раздвинув пальцы. Синяк был нездорового зеленоватого цвета. – Если у тебя все же перелом и вовремя не принять меры, то ты потом просто не сможешь пользоваться этим пальцем.

– Ладно, я все-таки рискну. – Она бросила взгляд на больную руку и выдавила некое подобие улыбки. – Эй, этот палец у меня вообще практически не задействован.

Алехандро поднял коробку:

– Ладно. Но теперь коробки поднимаю я. А ты будешь мной руководить. Тогда мы оба быстрее попадем домой. Эту куда?

Джесси села на табурет возле прилавка:

– На синий стол. Похоже, это летний товар, а, насколько мне известно, товары летнего ассортимента она планирует или распродать, или убрать обратно в подвал.

Алехандро без труда отнес коробку в дальний угол, его энергичные движения свидетельствовали о том, что он рад немного размяться. Тем временем дождь зарядил по новой, причем с такой силой, что серая пелена скрыла стену дома напротив. Джесси зябко поежилась, вода уже начала просачиваться под дверь.

– Не переживай, – успокоил ее Алехандро. – Дальше она не пойдет. Просто ливневая канализация переполнена. – Он непринужденно похлопал ее по плечу. – Да ладно тебе, Джесси! Нет времени рассиживаться. Ты ведь должна показать мне, что еще надо передвинуть.

А в тридцати футах дальше по переулку Джейсон Берден сидел в своем фургоне, скрытом от глаз находившихся в магазине. Он уже успел прилично принять на грудь и, по идее, не должен был садиться за руль, но когда он зашел к Кэт, чтобы забрать Джесси с Эммой, та доложила ему, что Эмма в театральном кружке, а Джесси вроде бы собиралась на маникюр в салон красоты. Но обе должны скоро вернуться, сказала мать Джесси. Она даже предложила ему выпить с ней по чашечке чая, чтобы потом вместе сходить за Эммой. Но он, Джейсон, предпочел отправиться в паб.

Джейсон и сам толком не понимал, что заставило его приехать сюда. Возможно, дело было в том, что в последнее время его отношения с Джесси совершенно разладились. И все стало каким-то зыбким и ненадежным. Особенно Джесси, с ее необычными друзьями и книгами. Джесси, которая каждый вечер запиралась от него, с головой уходя в учебу, а скорее всего, готовясь построить новую жизнь, уже без него, Джейсона. Джесси, которая отказывалась пропустить с ним по кружечке в пабе, ссылаясь на усталость, но при этом непрерывно болтала о каких-то незнакомых людях, в частности о девице из поместья Фэрли-Халмов, да и сама теперь задирала нос и что-то из себя корчила. Джесси, которая постоянно пыталась зазвать его в свой чертов магазин, чтобы познакомить с новыми друзьями, одним словом, затащить его туда, где ему явно не место. Да-да, особенно Джесси, с этим ее немым укором в глазах, выставлявшая напоказ свои синяки, словно не она в свое время изрядно помучила Джейсона.

Возможно, дело было в преподобном Ленни, который шел к дому Кэт с таким видом, будто он пуп земли, черт бы его побрал, а Джейсон для него – не больше чем грязь под ногами, хотя преподобный мог и напустить туману для отвода глаз.

Возможно, дело было в номере телефона, который он нашел у нее в кармане. А когда Джейсон набрал этот номер, то, прежде чем положить трубку, услышал голос какого-то парня с иностранным акцентом.

Впрочем, он и сам толком не знал, почему приехал сюда.

Джейсон сидел в кабине, прислушиваясь к равномерному постукиванию двигателя, к скрипу дворников, скребущих по ветровому стеклу и каждые несколько секунд демонстрирующих этих двоих в ярко освещенном магазине, – то самое зрелище, которое он, Джейсон, меньше всего хотел видеть.

Мужчина держит ее за руку.

Разговаривает с ней, приблизив лицо чуть ли не вплотную к ее.

С улыбкой машет ей рукой, приглашая спуститься в подвал, то есть туда, где Джейсон с Джесси впервые поцеловались. Туда, где она впервые ему отдалась.

Обратно они уже не вернулись.

Джейсон опустил голову на руль.

А затем, целую вечность спустя, положил руку на ключ зажигания.

Последняя коробка была аккуратно поставлена на самодельный стеллаж, и Алехандро с чувством выполненного долга вытер руки о штаны. Джесси, сидевшая на ступеньке лестницы (тут, внизу, двоим было не развернуться, тем более с коробками), оглядела подвал и удовлетворенно улыбнулась:

– Она будет счастлива.

– Надеюсь, что так. – Алехандро ухмыльнулся, поднял с пола кусок мятой бумаги и отправил в мусорное ведро.

Джесси, склонив голову набок, внимательно наблюдала за ним:

– Знаете, вы ничуть не лучше его.

– Кого? Твоего парня? – Алехандро был явно сбит с толку.

– Ни один из вас не способен признаться в своих чувствах. Разница лишь в том, что он выпускает пар, давая волю рукам, а вы держите все в себе.

– Не понимаю, о чем ты. – Он подошел к Джесси, его голова оказалась на одном уровне с ее.

– Черта с два вы не понимаете! Ал, вы должны поговорить с ней. Если хоть один из вас не сделает решительного шага, я не выдержу тяжести той недосказанности, что буквально висит в воздухе.

Алехандро посмотрел на нее в упор:

– Джесс, она замужем. И мне казалось, будто ты всегда верила в судьбу. В единственного мужчину в жизни женщины, так?

– Да, так. Но человек в первый раз ведь может и ошибиться, да?

Магнитофон, игравший джазовую подборку, внезапно выключился, магазин погрузился в тишину, и только дождь с новой силой забарабанил по крыше.

– По-моему, ты неисправимый романтик, – заметил Алехандро.

– А вот и нет. Просто мне кажется, некоторым людям иногда не мешает дать хорошего пинка под зад. И мне, кстати, тоже. Ну ладно, пора выбираться отсюда. А то Эмма наверняка уже заждалась. Я обещала взять ее с собой в салон красоты – посмотреть, как мне будут делать накладные ногти. Впервые в жизни. Вот только никак не могу решить, какой цвет выбрать. То ли сдержанный розовый, то ли вызывающий алый.

Он протянул ей руку и помог встать со ступеньки.

– Боже мой! – воскликнула Джесси, когда они оказались в ярко-освещенном торговом зале. – Я грязная как чушка.

Алехандро в ответ только пожал плечами, отряхнулся от пыли и бросил взгляд на запотевшее окно:

– А ты взяла с собой зонтик?

– Дождевик, – сказала Джесси, показав на клеенчатый плащ цвета фуксии. – Типично английский предмет летней одежды. Да вы скоро и сами поймете. – Она направилась к двери.

– Как думаешь, может, все-таки стоит позвонить Сюзанне? – как бы невзначай спросил Алехандро. – Узнать, все ли в порядке.

– Ой, она наверняка застрянет в приемном покое на несколько часов. – Джесси звякнула ключами. – Но мне надо будет забросить ей вот это. Я непременно скажу, что вы о ней спрашивали, если хотите, конечно… – Она лукаво ухмыльнулась.

Он не ответил, а только с притворным недовольством укоризненно покачал головой:

– По-моему, Джесси, тебе следует оставить свои уловки для Артуро с Лилианой. – Он наклонился, чтобы снять кусок скотча, прилипший к штанине.

Уже позже он будет вспоминать, как услышал смех Джесси, жизнерадостный смех, внезапно прерванный жутким скрежетом, от которого закладывало уши и который шел по нарастающей, словно крик огромной сердитой птицы. Алехандро поднял голову и увидел какое-то белесое расплывчатое пятно, услышал леденящий душу треск, похожий на громовые раскаты, а затем фасад магазина будто взорвался, утонув в чудовищном грохоте. Алехандро поднял руку, чтобы защититься от осколков стекла, взлетевших на воздух полок, тарелок, картин, и упал за прилавок; последнее, что он видел, был кусок клеенки цвета фуксии, исчезавший, словно мокрый пакет для покупок, под передним бампером фургона.

Это уже был четвертый стаканчик кофе из автомата, и Сюзанна поняла, что еще один – и у нее начнут трястись руки. И тем не менее, учитывая утомительное ожидание в боксе, поход к автомату за кофе был единственным законным способом избавиться от непрерывного нытья Розмари.

– Если она еще раз скажет «служба национального здравоохранения уже не та, что раньше», – прошептала Сюзанна сидевшей рядом Виви, – я ее точно прибью подкладным судном.

– Что ты там такое бормочешь? – ворчливо спросила Розмари, лежавшая на кровати. – Говори громче, Сюзанна!

– Даже и не пытайся, дорогая, – едва слышно отозвалась Виви. – В наше время их делают из того же материала, что и коробки для яиц.

Они находились в больнице почти три часа. Розмари уже успела пройти осмотр у медсестры, сортировавшей больных, а также побывать на рентгене, и в результате у нее диагностировали перелом ребра, ушибы и растяжение запястья. После чего Розмари перевели из неотложной помощи в отделение травматологии, поставив в конец длиннющей очереди пациентов с бытовыми травмами и плюнув тем самым прямо ей в душу. Да еще этот дождь, сказала им молоденькая медсестричка. Придется подождать час, не меньше. Ведь во время дождя несчастных случаев всегда больше.

Сюзанна то и дело поглядывала на обручальное кольцо, словно кричащее о ее двуличности. Ведь всякий раз, как она думала о мужчине, вероятно оставшемся в магазине, ее сердце болезненно сжималось. Так нельзя, говорила она себе. Ты опять играешь с огнем. Переступаешь черту. А затем, снова и снова вспоминая события предыдущих часов, прислушивалась к тому, как учащается пульс.

Виви наклонилась к ней и тихо сказала:

– Ты поезжай, дорогая. Я доберусь домой на такси.

– Нет, мама, я еще побуду. Не хочу оставлять тебя здесь одну, – отрезала Сюзанна, мысленно добавив: «С этой самой».

Виви благодарно сжала руку дочери:

– Я непременно должна рассказать тебе, что отчудила Розмари.

Сюзанна повернулась к ней, и Виви уже открыла рот, чтобы поделиться информацией, но тут кто-то резко отодвинул занавеску бокса.

Перед ними стоял полицейский с потрескивающим уоки-токи. За его спиной женщина-офицер что-то передавала по рации.

– Вам, должно быть, нужен последний бокс, – заговорщицки произнесла Виви. – Это там вроде бы произошла драка.

– Сюзанна Пикок? – поинтересовался полицейский, переводя глаза с Виви на Сюзанну.

– Вы что, собираетесь меня арестовать? – громогласно спросила Розмари. – Неужели несколько часов ожидания в больнице считается преступлением?

– Это я, – лихорадочно соображая, отозвалась Сюзанна. Боже, все как в плохом фильме! – Что-то с Нилом?

– Мэм, произошел несчастный случай. Полагаю, вам лучше проехать с нами.

Виви испуганно зажала рот рукой:

– Господи, Нил?! Он попал в аварию, да?

Сюзанна застыла на месте, похолодев от чувства вины:

– Что? Что случилось?

Полицейский выразительно посмотрел на Виви с Розмари.

– Это мои родственники, – объяснила Сюзанна. – Скажите же наконец, в чем дело!

– Мэм, мы здесь по поводу не вашего мужа, а вашего магазина. Серьезное происшествие. Поэтому и предлагаем вам проехать с нами.