Трусы лежали в центре обеденного стола в столовой. Запакованные в целлофан, сложенные, как блинчики на завтрак, и декларирующие свою «разумную надежность», они были в том самом виде, в каком миссис Абрахамс утром оставила их под дверью Розмари, а то, что их придавили венецианским канделябром, свидетельствовало о молчаливом, но яростном протесте.

За прошедшие годы между Виви и Розмари, естественно, возникали определенные трения, но на памяти Виви ссора, вспыхнувшая после очередного визита Леди Недержание, оказалась самой серьезной. Виви не помнила, когда в последний раз так долго и пронзительно орала, а лицо Розмари так багровело и искажалось от ярости, не говоря уже об угрозах, оскорблениях и раздраженном хлопанье дверьми. Розмари более двух часов не подавала признаков жизни, и только включенный на полную громкость телевизор свидетельствовал о ее присутствии в доме.

Виви убрала трусы со стола и, пройдя по коридору, засунула их под старую скамью. Затем неуверенно постучалась.

– Розмари, вы сегодня будете кушать? – Она постояла несколько минут, прижавшись ухом к деревянной двери. – Розмари? Как насчет рагу?

После непродолжительной паузы телевизор завопил еще громче. Виви отпрянула и нервно покосилась на дверь.

А ведь поначалу идея показалась ей вполне разумной. Виви не находила в себе достаточно сил, чтобы ставить перед Розмари вопрос ребром, но, как человек, осуществляющий всю стирку в доме, Виви сделала для себя неприятное открытие, что самоконтроль – более уместного слова ей было не подобрать – свекрови оставляет желать лучшего. Не уставая благодарить фирму «Гувер» за стиральную машину-автомат, Виви уже несколько раз в течение месяца ловила себя на том, что закладывает в стирку постельное белье Розмари в резиновых перчатках, скривившись от отвращения. Причем дело было не только в постельном белье: Виви неожиданно для себя обнаружила, что количество исподнего Розмари стало катастрофически уменьшаться. Итак, Виви дождалась, когда свекровь ненадолго отлучится, и тщательно обшарила флигель, надеясь найти недостающие вещи в корзине для грязного белья. И в конце концов выявила местонахождение искомых предметов: они отмокали в раковине ванной комнаты старухи. Однако в последнее время Розмари уже не справлялась с умственным напряжением, необходимым для застирывания, и начала прятать загаженное белье. Виви находила его под диваном Розмари, в шкафчике под раковиной и даже в консервной банке из-под резаных томатов, стоявшей на полочке в ванной комнате.

Когда Виви попыталась обсудить это с Дугласом, он посмотрел на нее с таким неприкрытым ужасом, что она тут же сдалась, пообещав не впутывать его в это грязное дело. Несколько раз, сидя с Розмари за ланчем, Виви пыталась набраться мужества, чтобы узнать у свекрови, нет ли у той, случайно, проблем с мочеиспусканием. Однако свекровь обладала весьма резкими манерами; более того, у нее появилась малоприятная привычка агрессивно кричать «что?!», если ее не устраивала тема разговора, который пыталась завести с ней Виви. И вот наконец лечащий врач Розмари, прагматичная молодая шотландка, порывшись в своем письменном столе, предъявила Виви длинный перечень предоставляемых государством услуг, что вселяло определенную надежду на возможность утрясти вопрос без неприятных объяснений со свекровью.

Миссис Абрахамс – пухленькая, знающая, с уверенными манерами, говорящими о том, что она не только всякого навидалась, но и имеет в своем распоряжении пластиковое, не вызывающее потливости решение проблемы в фабричной упаковке, – прибыла незадолго до одиннадцати. Виви объяснила ей всю деликатность ситуации, признавшись, что так и не собралась с духом объяснить свекрови причину визита миссис Абрахамс.

– Гораздо проще, если инициатива исходит не от членов семьи, – заявила миссис Абрахамс.

– Мне, конечно, нетрудно постирать, но… – начала Виви и осеклась, почувствовав себя предательницей.

– Но здесь необходимо учитывать и гигиенические аспекты.

– Да…

– И вы ведь не хотите, чтобы старая дама роняла свое достоинство.

– Нет, конечно.

– Тогда, миссис Фэрли-Халм, предоставьте это дело мне. Насколько мне известно, как только дамам, столкнувшимся с данной проблемой, удается преодолеть психологический барьер, они с огромным облегчением принимают протянутую им руку помощи.

– О… очень хорошо. – Виви постучалась к Розмари и прижала ухо к двери проверить, как там свекровь.

– Иногда даже более молодые дамы, те, что только вступают в преклонный возраст, с радостью берут у меня по нескольку упаковок.

Виви в очередной раз прислушалась, но так и не услышала знакомых шагов Розмари.

– И что?

– Я хочу сказать, что после рождения парочки детей у женщин кое-что меняется. И упражнения на полу для укрепления органов малого таза здесь бесполезны. Вы понимаете, о чем я?

Дверь распахнулась, и Виви была вынуждена присесть на корточки.

– Что ты здесь делаешь?! – Розмари злобно уставилась на невестку.

Виви поспешно выпрямилась:

– Розмари, к вам пришла миссис Абрахамс.

– Что?!

– Пойду пока приготовлю кофе и принесу вам сюда. – Виви позорно ретировалась на кухню, почувствовав, что у нее вспотели ладони.

Первые три минуты все было спокойно. Затем земля разверзлась, выпустив наружу столб вулканического пламени, и секунду спустя под мощный аккомпанемент чудовищных ругательств, каких Виви, наверное, в жизни не слышала, миссис Абрахамс, прижимая сумку к груди и испуганно оглядываясь на дом, рысцой пробежала по дорожке к своему аккуратному маленькому «хетчбэку», а вслед ей летели запечатанные в пластик предметы.

– Дуглас, дорогой, мне надо поговорить с тобой о твоей матери.

Бен ушел на ланч, Розмари по-прежнему сидела, запершись в своей пристройке. А Виви мучилась сомнениями, понимая, что не сможет до вечера держать это в себе.

– Мм? – Он читал газету, попутно набивая рот едой, словно ему не терпелось снова уйти.

Ну конечно, посевная в самом разгаре, надо было срочно засеивать вспаханные поля, и Дуглас старался особо не задерживаться дома.

– Я приглашала к Розмари одну женщину. Поговорить о… том, что мы с тобой уже обсуждали. – (Дуглас удивленно поднял бровь.) – Розмари отнеслась к этому весьма негативно. По-моему, она не хочет ни от кого принимать помощь.

Дуглас опустил голову и раздраженно махнул рукой:

– Тогда отправляй ее белье в прачечную. Мы заплатим. Лучший выход из положения.

– Не уверена, что в прачечной возьмут… настолько испачканные вещи.

– Тогда, что это, на хрен, за прачечная?! Ведь они вряд ли могут рассчитывать, что им станут отправлять в стирку чистые вещи.

Однако Виви была отнюдь не уверена, что сможет пережить, если работники прачечной станут обсуждать грязное белье Фэрли-Халмов.

– Сомневаюсь… Сомневаюсь, что это хорошая идея.

– Ладно, Виви. Я уже сказал все, что думаю по этому поводу. Если ты не хочешь отправлять белье в прачечную и не хочешь стирать его сама, ну тогда я не знаю, каких еще предложений ты от меня ждешь.

Виви этого тоже не знала. Ведь если она скажет, что ждет только каплю сочувствия, понимания, крохотного намека на то, что ее не оставят один на один с проблемой, ответом ей наверняка будет лишь безучастно-удивленный взгляд мужа.

– Хорошо, я сама как-нибудь разберусь, – угрюмо проронила она.

Вот уже почти пять недель, как Сюзанна и Нил ни разу не поссорились. Ни единого резкого выпада, язвительной ремарки или слова поперек. Ничего. И когда Сюзанна это поняла, у нее, естественно, возник вопрос: неужели на ее брак, благодаря некоей специфической диффузии молекул, повлияло то удовлетворение, что она получала от своего магазина? Ведь впервые в жизни Сюзанна, просыпаясь по утрам, ощущала нечто вроде сладостного волнения при мысли о предстоящем дне и о людях, которых она встретит. И когда она, повернув ключ в двери магазина, видела жизнерадостный, нарядный интерьер с яркими украшениями и вдыхала ароматы меда и фрезий, у нее моментально поднималось настроение. Нет, в этих стенах было просто невозможно пребывать в унынии. Более того, несмотря на первоначальное предубеждение, она не могла не признавать благотворное влияние Джесси, причем не только в том, что касалось привлечения новых покупателей, а значит, и увеличения прибыли: неисправимый оптимизм девушки невольно передавался и самой Сюзанне. Она даже поймала себя на том, что начала насвистывать.

И по зрелом размышлении Сюзанна пришла к выводу, что она вовсе не сблизилась с мужем. Нет, поскольку теперь оба они трудились в поте лица, у них не оставалось ни времени, ни сил на ссоры. На этой неделе Нил уже три раза возвращался около десяти вечера. А она несколько раз уходила из дому чуть ли не в семь утра, даже не успев толком понять, что они с Нилом спали в одной постели. Возможно, размышляла Сюзанна, именно на этом и держатся некоторые браки, например у папы с мамой. Они просто стараются занять себя настолько, чтобы не оставалось времени думать. А утешение можно найти и в чем-то другом.

Однако Нил, естественно, все испортил, в очередной раз подняв тему детей.

– Я наводил справки по поводу детского сада, – сказал он. – При больнице есть садик, куда принимают всех, а не только детей медперсонала. Если мы запишемся прямо сейчас, то у нас будут все шансы получить место. И тогда ты сможешь, как и хотела, продолжить работу.

– Но я еще даже не беременна.

– Сью, строить планы никогда не вредно. Более того, я подумал, что смогу завозить ребенка в садик по дороге на работу, чтобы не нарушать твой рабочий график. Дела в магазине идут неплохо, поэтому все это вполне разумно.

Нил едва скрывал свое воодушевление. Сюзанна понимала, что он закрывает глаза на множество вещей, которые раньше его буквально бесили: это и ее одержимость своим внешним видом, и несдержанность с Виви, и, наконец, раздражительность и отсутствие полового влечения в результате переутомления, – поскольку примерно через семь месяцев ожидал от нее обещанного огромного одолжения.

Однако Сюзанна отнюдь не разделяла восторгов мужа, несмотря на искренние заверения Джесси, что рождение ребенка стало самым радостным событием в ее жизни, что дети заставляют вас смеяться, чувствовать и любить так, как вы и не мечтали. И Сюзанну беспокоил не только секс, ведь для того, чтобы зачать ребенка, им придется наладить свою сексуальную жизнь. Нет, ее убивало осознание того, что своим обещанием она загнала себя в угол, связала себя по рукам и ногам обязательством подарить жизнь неизвестному существу, приютить его в теле, до сих пор принадлежавшем ей, и только ей. Она старалась не думать о своей матери. Поскольку эти мысли лишь травили душу.

И вот именно в такую минуту очередных душевных терзаний Нил обнял ее со словами, что она всегда может обратиться за помощью к психологу, причем Сюзанна едва удержалась от того, чтобы не ударить мужа.

– Это вполне объяснимо, – продолжил он. – Я хочу сказать, нет ничего удивительного, что тебя мучают сомнения.

Она вывернулась из его объятий:

– Нил, меня мучают сомнения исключительно потому, что ты мне уже все уши прожужжал.

– Я не против заплатить за консультацию психолога. На сегодняшний день дела у нас идут совсем неплохо.

– Ой, оставь, ради бога!

Выражение его лица стало сочувственным. Что еще больше вывело ее из себя.

– Знаешь, – неожиданно сказал он, – ты даже не представляешь, как похожа на своего отца. Вы оба только и делаете, что носитесь со своими чувствами.

– Нет, Нил. Я просто хочу наладить жизнь, не зацикливаясь на ребенке, которого пока еще даже не существует в природе.

– Маленький Пикок, – задумчиво произнес он. – Нил Пикок-младший.

– Даже и не мечтай! – отрезала Сюзанна.

Во всех школах Дир-Хэмптона перерыв на ланч начинался в половине первого и заканчивался без четверти два, и этот отрезок дня обычно был ознаменован для Сюзанны появлением за окном стаек голенастых школьниц в плохо подогнанной форме, раздраженных мамаш, тянущих за руку капризных отпрысков подальше от кондитерских магазинов, и, наконец, постоянных посетителей, нигде толком не работающих и ищущих даже не места, где можно было бы выпить кофе, а просто живого человеческого общения. Она впервые решила провести переучет и в честь этого события, а также потому, что сегодня был первый по-настоящему жаркий день, оставила распахнутой дверь магазина, выставив на тротуар (возможно, не совсем легально) стол со стульями. Правда, стулья лишь дважды использовались законным образом, чаще всего они служили местом непродолжительного отдыха престарелых дам, а еще постоянно опрокидываемым барьером для бега с препятствиями детей младшего и среднего возраста.

Еще немного – и можно представить, что ты на континенте, сказала себе Сюзанна, отвлекшись от кропотливой работы. Ей по-прежнему нравилось смотреть в окно, словно магический кристалл преломляющее солнечный свет, нравилось стоять в белом, по-старомодному накрахмаленном переднике за кассой. Иногда Сюзанна задавала себе вопрос: притерпелась ли она наконец к Дир-Хэмптону? Хотя, если честно, создав свое жизненное пространство, носящее отпечаток ее индивидуальности, Сюзанна вдруг обнаружила в себе собственнические чувства, причем не только по отношению к магазину.

Джесси, довольно быстро усвоившая распределение ролей в магазине, сегодня стояла за прилавком в цветастом платье и ботинках на толстой подошве, время от времени выскакивая в зал, чтобы перемолвиться словечком со строителями в заляпанных цементом сапогах или с опрятными пожилыми дамами. Сюзанна тем временем обходила помещение с блокнотом в руке и вносила в список оставшиеся товары, с легким разочарованием отмечая про себя слишком низкий уровень продаж за предыдущие несколько недель. Оглушительным успехом это точно не назовешь, однако, уже в который раз уговаривала себя Сюзанна, магазин мало-помалу начнет окупаться. Если оборот чуть-чуть увеличится, говорил ей Нил, они смогут начать погашать заем на капитальные затраты. Нил обожал оперировать подобными фразами. В их семье финансы оставались, пожалуй, единственной областью, где он пользовался непререкаемым авторитетом.

Пришел Артуро, выпил подряд две чашки эспрессо и удалился. Затем в дверь заглянул преподобный Ленни – по всей видимости, чтобы узнать у Джесси, вернется ли Эмма в воскресную школу, а заодно познакомиться с Сюзанной и сообщить, что, если ей нужны еще китайские фонарики, он знает кое-кого в Бери-Сент-Эдмундсе, кто продает их оптом.

Миссис Крик заказала кофе с молоком, сняла шляпку, подставила патлатую голову солнцу и полчаса просидела за столиком на улице, немного напоминая побитую морозом ломкую траву. Она сказала Джесси, что такая погода напоминает ей о первой поездке за границу, в Женеву, где лежал в больнице ее муж. Самолет оказался для нее настоящим приключением – тогда стюардессами были настоящие медсестры, не то что эти размалеванные юноши, которых нынче нанимают, – а прибытие в иностранное государство настолько волнительным, что она забыла, зачем приехала, и в первый день даже пропустила приемные часы. Сюзанна, время от времени позволявшая себе выйти на улицу собрать пустые кофейные чашки и почувствовать на лице первые теплые лучи солнца, слышала, как миссис Крик делится воспоминаниями с Джесси, которая, подперев подбородок рукой, впитывала вместе с солнечным теплом каждую деталь повествования. Он, муж миссис Крик, тогда так рассердился, что два дня с ней не разговаривал. Уже после она сообразила, что надо было схитрить и сказать ему, будто самолет задержался. Но она никогда не умела врать. Ведь пока будешь вспоминать, что кому говорила, непременно сядешь в лужу.

– А Джейсон считает, что я вру, даже если это не так, – бодро заявила Джесси. – Однажды мы вдрызг разругались, потому что я не пропылесосила дом, так как плохо себя чувствовала. Понимаете, ему нравится видеть светлые полосы на ковре, ну просто как доказательство того, что я пылесосила. Но у меня тогда было пищевое отравление, похоже цыпленком, и я просто осталась лежать в постели. А когда он вернулся домой, мне уже немного полегчало, и тогда он заявил, будто я целый день бью баклуши, и это несмотря на то, что я все же приготовила для него ужин. Ну, я, естественно, здорово разозлилась и зафигачила ему сковородкой. Вы даже не представляете, как мне хотелось блевать, когда я чистила ему картошку. – Джесси виновато засмеялась.

– Дорогая, все мужчины одинаковы, – туманно заметила миссис Крик так, словно говорила о тяжелом недуге.

– А что сделал он? – Сюзанна была потрясена будничным тоном Джесси, описывающей столь очевидный акт насилия, хотя и сомневалась, стоит ли принимать рассказ за чистую монету.

– Он, естественно, дал мне сдачи. Тогда я снова треснула его сковородкой и сломала ему зуб. – Она ткнула пальцем в уголок рта, чтобы показать, какому именно из зубов Джейсона был нанесен урон.

Миссис Крик невозмутимо смотрела прямо перед собой. После неловкой паузы Сюзанна неопределенно улыбнулась с таким видом, будто вспомнила о важном деле, повернулась и вошла в магазин.

– А ты его боишься? – спросила она немного погодя, когда миссис Крик наконец удалилась.

Она пыталась представить, как Нил, налившись злобой, ее бьет. Но это оказалось невозможным.

– Кого?

– Твоего… Джейсона.

– Боюсь ли я его?! Не-а. – Джесси снисходительно, но ласково покачала головой. Однако, заметив озабоченное выражение лица Сюзанны, поняла, что необходимо прояснить ситуацию. – Послушайте, проблема в том, что у меня лучше подвешен язык, чем у него. И я умею реально его завести. А когда он начинает огрызаться, я передергиваю его слова и припираю Джейсона к стенке, отчего он чувствует себя форменным дураком. Я понимаю, что не стоит этого делать, но… Вы ведь наверняка знаете, как они иногда действуют на нервы? – (Сюзанна кивнула.) – А иногда меня немного заносит. И я не оставляю ему… – Ее улыбка померкла. – Похоже, я реально не оставляю ему выхода.

На секунду они обе притихли.

На улице два пацана школьного возраста гоняли через дорогу чей-то вещмешок.

– Мне нравится этот магазин. Ваш магазин, – сказала Джесси. – Уж не знаю, в чем тут дело, ведь когда здесь находилась «Красная лошадь», все было иначе, но, по-моему, вам удалось создать очень хорошую ауру. Понимаете, о чем я? – (Сюзанна все еще не могла собраться с мыслями.) – Ну да. Когда я впервые сюда пришла, то сразу почувствовала запах кофе и остального. Может, всех этих красивых вещей. Немного смахивает на пещеру Аладдина, правда? Но мне кажется, есть нечто особенное в самом магазине. Он мне всегда поднимает… – Она замолчала. – Настроение, что ли.

Мальчишки остановились и, тихо бормоча, принялись изучать нечто извлеченное у одного из них из кармана.

Сюзанна с Джесси наблюдали за ними в окно.

– Это не то, что вы думаете, – наконец сказала Джесси.

– Нет. – Сюзанна неожиданно почувствовала себя чересчур буржуазной и немного наивной. – Конечно нет.

Джесси потянулась за пальто, отошла от Сюзанны и, повернув голову, уставилась на полки у себя за спиной:

– Пожалуй, мне следует их хорошенько отдраить. Тряпки для пыли тут явно недостаточно, да?

Джесси ушла в четверть третьего, чтобы, с разрешения директрисы, пораньше забрать дочку из школы и порадовать ее чем-нибудь вкусненьким в честь дня рождения. Если Эмма захочет, сказала Джесси, они могут купить фруктовое мороженое на палочке и съесть за столиком возле магазина.

– На будущий год школа собирается отправить детей в поездку во Францию, – перед самым уходом сообщила Джесси. – А я сказала Эмми, что французы едят именно так, и теперь она спит и видит, чтобы вытащить все стулья на улицу.

Уже почти спустившись в подвал, Сюзанна услышала, как кто-то вошел в магазин. Она крикнула, что будет буквально через секунду, и проворно поднялась по лестнице, едва не выронив на верхней ступеньке стопку записных книжек в замшевом переплете. Нет, с Джесси дело определенно идет быстрее.

Ее отец стоял посреди магазина со скрещенными на груди руками, словно желая дистанцироваться от окружавших его вещей, и задумчиво рассматривал что-то позади прилавка. Заметив Сюзанну, он едва не подпрыгнул от неожиданности.

– Папа… – Сюзанна даже покраснела от смущения.

– Сюзанна, – коротко кивнул отец.

И оба на время замолчали. Сюзанна строила самые невероятные предположения. А что, если отец пришел извиниться за нелестные замечания в ее адрес? Но ей хватило ума понять, что его приход в магазин – это единственный жест примирения, на который он был способен.

– Ты меня просто чудом застал, – изобразив улыбку, затараторила Сюзанна. – Я вернулась всего полчаса назад. Меня подменяла Джесси… моя помощница.

Отец был без головного убора, шляпу он со старомодной учтивостью держал в руке.

– Да вот проходил мимо. Приехал в город встретиться со своим бухгалтером. Ну и решил заодно взглянуть на твой магазин.

Сюзанна нервно сжимала в руках записные книжки:

– Что ж, все перед тобой.

– Да, действительно.

Она вытянула шею, пытаясь заглянуть ему за плечо:

– А что, мамы с тобой нет?

– Она дома.

Сюзанна положила записные книжки на стол и невольно обвела взглядом расставленные вокруг предметы, словно желая увидеть их глазами отца. Она ждала, что он вот-вот скажет: «Дешевые безделушки и прочая мишура». Ведь какой нормальный человек захочет выкладывать немалые деньги за мозаичный подсвечник или подержанные вышитые салфетки?

– Тебе Нил не рассказывал? Дела идут совсем неплохо. – Она решила сделать вид, будто Нил тоже участвует в ее начинании, поскольку отец всегда считал его вполне здравомыслящим парнем.

– Нет, не рассказывал. Но это хорошо.

– За первый квартал товарооборот вырос… э-э-э… на тридцать процентов. И я только что закончила свою первую в жизни инвентаризацию.

Слова эти звучали вполне солидно, весомо и убедительно и уж точно не походили на бессвязное бормотание пустой и легкомысленной вертихвостки. Отец молча кивнул.

– Возможно, мне придется посоветоваться с тобой насчет налога на добавленную стоимость. Пока это для меня темный лес. Ума не приложу, как ты с ним справляешься.

– Тут все дело в практике. – Отец не отрываясь смотрел на портрет ее матери.

Сюзанна оглянулась и тоже заметила портрет, видневшийся в просвете между высокими ножками прилавка. Загадочная улыбка, в которой не было ничего материнского, здесь, в этом торговом зале, казалась неуместно интимной. Джесси, которой безумно нравился портрет, поскольку она еще никогда в жизни не видела такой шикарной женщины, уговаривала Сюзанну повесить его на стенку. И теперь Сюзанну грызло чувство вины, хотя она толком и не понимала почему.

– Что здесь делает эта картина? – судорожно сглотнув, поинтересовался отец.

– Я ее не продаю, если тебя это волнует.

– Я был…

– Мы не настолько нуждаемся в деньгах.

Отец замолчал, явно пытаясь взвесить свои слова. Затем коротко вздохнул:

– Сюзанна, мне просто интересно знать, что делает в магазине этот портрет.

– Папа, это не какой-то там магазин. Ты говоришь так, будто я хочу поскорее сбыть портрет с рук. Это мой магазин… И я собираюсь повесить портрет на стенку, – огрызнулась Сюзанна.

– Но с чего вдруг это взбрело тебе в голову?

– Я подумала, что здесь ему самое место. Дома… дома он смотрится как-то неуместно. Дом для него маловат, – сказала Сюзанна, не сумев отказать себе в удовольствии съязвить.

Отец, прищурившись, осторожно взглянул на портрет так, точно ему было тяжело смотреть на изображение бывшей жены:

– По-моему, его не следует здесь оставлять.

– Ну, тогда я не знаю, где еще его можно повестить.

– Если хочешь, мы можем снова отнести портрет в банк. Они положат его в сейф, – покосился на Сюзанну отец. – Как-никак картина стоит приличных денег, а я что-то сомневаюсь, что ты ее застраховала.

В разговоре с Сюзанной отец вообще не демонстрировал никаких эмоций. Похоже, после смерти Афины он решил, что она будет для него не бо́льшим эмоциональным раздражителем, нежели какой-нибудь дальний родственник или далекий предок, один из тех, чьи портреты украшали галерею на верхнем этаже. Согласно семейным преданиям, с которыми в урезанном виде сочли нужным ознакомить Сюзанну и ее брата с сестрой, после той печальной истории отец довольно быстро женился на Виви. А может, воспоминания об Афине были для отца настолько травматичными, что он решил подавить в себе все эмоции. При этих мыслях Сюзанна невольно краснела, чувствуя свою косвенную вину. В доме не было ни коробок с одеждой, ни замусоленных фотографий. И только Виви удалось сохранить жалкие крохи воспоминаний об Афине: пожелтевшую статью из газеты о бракосочетании Последней Дебютантки и парочку фотографий Афины на лошади. Да и те извлекались на свет божий лишь тогда, когда Дуглас куда-нибудь уезжал.

И вот теперь его присутствие в магазине и абсолютно бесстрастная манера держаться оказали на Сюзанну обратный эффект. Неужели так трудно проявить свои чувства?! Сюзанне вдруг захотелось заорать. Даже если все это, предположительно, ради ее же, Сюзанны, блага, зачем делать вид, будто Афины вообще не существовало?!

– Ты мог бы повесить портрет в картинной галерее. – Слова, прозвенев, повисли в воздухе. В голосе Сюзанны слышался откровенный вызов. – Виви будет не против. – (Но отец, уже отвернувшись от нее, с деланым интересом наклонился над куском китайского шелка.) – Я сказала, Виви будет не против. На самом деле она сама мне это предлагала. Починить раму и повесить портрет. Причем совсем недавно.

Отец взял в руки миниатюрный шелковый кошелек, внимательно посмотрел на цену и осторожно положил обратно. Его размеренные движения и молчаливое неодобрение, которое в них явно сквозило, вызвали в душе Сюзанны приступ чего-то такого, что неистово рвалось наружу и с чем ей при всем желании уже было не справиться.

– Папа, ты слышал, что я тебе сказала?

– Отлично слышал, спасибо. – Он по-прежнему отказывался на нее смотреть. Последовала мучительная пауза. – Я просто… Я просто не считаю это уместным.

– Пусть так. И тем не менее, даже если это всего-навсего живописные полотна, ты явно не хочешь, чтобы женщины нарушали фамильную линию, разве нет?

Она сама толком не поняла, каким образом у нее это вырвалось. Отец медленно повернулся и расправил плечи, лицо его оставалось бесстрастным. И она внезапно почувствовала себя маленькой девочкой, которая в чем-то провинилась и теперь в ужасе ждала неминуемого наказания.

Однако отец лишь все тем же размеренным движением надел шляпу и повернулся к двери:

– Боюсь, у меня закончилось время парковки. Я просто хотел сказать тебе, что твой магазин смотрится очень мило. – Он поднял руку и едва заметно кивнул.

Глаза Сюзанны вдруг наполнились слезами.

– Только и всего? Это все, что ты хочешь мне сказать? – Она уловила в своем голосе визгливые подростковые нотки и с горечью осознала, что он их тоже услышал.

– Сюзанна, картина твоя, – уже на пороге произнес отец. – Можешь делать с ней все, что пожелаешь.

К тому моменту, как вернулась Джесси, от красных пятен на лице Сюзанны не осталось и следа. Джесси вихрем ворвалась в магазин, явно продолжая начатый разговор, хотя рядом с ней никого не было.

– Вы не поверите, какое мороженое сейчас продают! Когда я была в ее возрасте, то для нас было счастьем получить клубничное «Мивви» или «Ракету». Помните такое? С разноцветными полосками. А теперь сплошь батончики «Марс», «Баунти» и «Корнетто». Невероятно. И все дороже фунта. Но батончики такие огромные, что вполне могут заменить ланч. – Она направилась к кассе собрать случайные чеки, практически машинально смахивая на ходу крошки со столиков. – Мы купили вам «Кранчи». А вы в курсе, что теперь есть такое мороженое? Мы с Эммой решили, что оно вам больше всего понравится.

– Спасибо, – спрятавшись за папкой со счетами, ответила Сюзанна. – Не могла бы ты сунуть его в холодильник?

Она уже битых двадцать минут тупо таращилась на счета, поскольку забыла, зачем они ей понадобились. Визит отца выбил Сюзанну из колеи, напрочь лишив драйва и энтузиазма.

– Только не оставляйте его там надолго. А не то растает. – Джесси окинула взглядом столики, проверить, нет ли там пустых чашек. – Кто-нибудь был?

– Да так, никого такого особенного.

Нет, в самом деле, до чего противная вещь слезы! Ты можешь проплакать всего несколько минут, но даже полчаса спустя тебя непременно выдадут распухший нос и красные пятна на лице.

Джесси задержала на Сюзанне взгляд разве что чуть-чуть дольше, чем положено.

– Пока я гуляла, у меня родилась идея. Насчет Артуро, – сообщила она.

– Неужели?

– Я хочу свести его с Лилианой.

– Что?!

– Да, вот такая идея. Ну, что скажете?

Джесси продолжала тарахтеть под звук льющейся из крана воды, в которой она смачивала тряпку для пыли. И когда Сюзанне все это надоело, она перебила Джесси и, обращаясь к своей папке со счетами, сказала:

– Послушай, Джесс! Если тебе нужно мое мнение, то я считаю, что не стоит лезть в дела других людей.

– Ну да, конечно. Но по-моему, одиночество Артуро и Лилианы слишком затянулось. Оно уже вошло у них в привычку, которую они боятся перебороть.

– Может, им так лучше.

– Нет, не думаю.

Ох, да уйди ты, бога ради! – устало подумала Сюзанна. Кончай убеждать меня, что я совсем не та, какой кажусь. Кончай представлять окружающих в радужном свете. И есть масса людей, которые, в отличие от тебя, не смотрят на мир сквозь розовые очки. Однако она промолчала, оставив свои мысли при себе.

– Сюзанна, они созданы друг для друга. Мне кажется, их надо чуть-чуть подтолкнуть, и они сами это поймут. – Затем последовало короткое молчание, и Сюзанна услышала, как Джесси передвигается вдоль полок. – Да ладно, все нормально. Вам вовсе не обязательно в этом участвовать. Я просто хотела попросить вас не путать мне карты, когда я начну действовать. – В голосе Джесси не было ни обиды, ни злости.

– Не буду.

Джесси окинула ее долгим взглядом:

– Почему бы вам не сделать перерыв? Сходите погуляйте. На улице сказочная погода.

– Джесси, послушай! Я в порядке. Только дай мне хотя бы небольшую передышку, договорились? – Слова эти прозвучали несколько резче, чем ей хотелось бы. На лице Джесси промелькнуло обиженное выражение, которое, впрочем, быстро исчезло, сменившись широкой понимающей улыбкой. – Ладно-ладно. Ты совершенно права. Я, пожалуй, пойду. – Сюзанна схватила кошелек, испытав некоторую досаду, что в ней в очередной раз разбудили чувство вины. – Прости, пожалуйста. И вообще, не обращай на меня внимания. Это все гормоны или типа того. – Она ненавидела себя за эти жалкие оправдания.

Почти двадцать пять минут Сюзанна бродила вокруг площади: был базарный день, и она имела возможность укрыться в тени между аккуратными ларьками, радуясь шансу хотя бы на время стать невидимой. Она рассматривала дешевую импортную галантерею, прилавки с натуральными продуктами и зеленью, а внутренний голос тем временем непрерывно нашептывал, что в Лондоне рынки намного интереснее, ярче и разнообразнее по выбору товаров.

Нет, ничего не получится, призналась она себе, проходя мимо красиво разложенных костей, самых разных семян и лакомств для собак на прилавке с кормами для животных. Даже если мне и удастся раскрутить магазин, я всегда буду мечтать о переезде в другое место. Мне всегда будет противно находиться в тени Фэрли-Халмов. И хотя я с самого начала решительно не желала сюда переезжать, Нил, папа и остальные родственники увидят в стремлении покинуть это место очередное свидетельство моей полной неспособности доводить до конца начатое дело.

И уже в который раз Сюзанна задала себе вопрос: испытывала бы она подобные чувства, будь жива ее мать? Иногда Сюзанне казалось, что ее постоянные метания объясняются именно тем, что матери нет в живых.

– Что-нибудь желаете, дорогуша?

– Ой нет! Спасибо.

Сунув руки в карманы, Сюзанна двинулась дальше. Если еще утром на душе было легко и спокойно, то сейчас там лежала свинцовая гиря. Может, Нил прав. Может, стоит все бросить и родить ребенка. Тогда, по крайней мере, она хоть как-то оправдает ожидания родственников. Возможно, ей даже понравится быть матерью. Это ведь всем нравится, да? Поскольку ей так и не удалось до сих пор найти рецепт счастья.

Но если это мое предназначение, моя биологическая функция, спросила она себя, медленно направляясь в сторону магазина, тогда почему каждый раз, как я думаю о ребенке, все мое естество буквально вопиет?!

– Знаете, что вам нужно сделать?

Сюзанна закрыла глаза и медленно их открыла. За два часа до закрытия магазина она строго-настрого приказала себе не срывать свое плохое настроение на Джесси. Даже несмотря на то, что Джесси нацепила на себя детские ангельские крылья, а на голову – идиотские розовые солнцезащитные очки.

– Что? – невозмутимо поинтересовалась Сюзанна.

– Я тут все думаю насчет того, что давеча сказала Эмма. Насчет этих рисунков.

– Ты считаешь, я должна заставлять людей рисовать? – Сюзанна, наполнявшая сахарницы, изо всех сил пыталась скрыть сарказм.

– Нет. Но у меня никак не выходит из головы наш предыдущий разговор. О том, что надо привлекать покупателей в магазин и обзаводиться постоянными клиентами. Вам это здесь непременно понадобится. Вы можете даже провести что-то типа конкурса на Постоянного покупателя недели.

– Ты надо мной издеваешься?!

– Нет. Вовсе нет. Посмотрите, что у вас наклеено на стенах? Нотные листы и завещания. И каждый раз, когда к нам в магазин днем кто-нибудь заходит, он непременно останавливается прочесть завещание. Я права?

Одна из самых удачных ее идей. Когда-то она нашла в мусорном баке в Лондоне пачку пожелтевших завещаний, написанных каллиграфическим почерком, и, сложив их в папку, убрала до лучших времен, чтобы использовать вместо обоев.

– А если они столько времени проведут в магазине, то обязательно что-нибудь да купят, верно?

– И?..

– А вы сделайте что-нибудь аналогичное в витрине. Но посвятите это кому-нибудь, кто часто заходит в ваш магазин. Люди здесь не в меру любопытные, любят посудачить, узнать, как живут другие. Так что вы вполне можете устроить типа небольшой презентации, посвященной, скажем, Артуро. Ну, я не знаю… написать о его жизни в Италии и о том, как он открыл свой магазин деликатесов. Или, наоборот, взять какой-нибудь факт из его жизни – самый плохой и самый хороший день на его памяти – и сделать нечто вроде обзора. Люди остановятся у витрины, чтобы почитать о нем, и если они тщеславны, а все люди тщеславны, то захотят, чтобы написали и о них тоже.

Сюзанна с трудом поборола желание сказать Джесси, что, учитывая ее, Сюзанны, нынешний настрой, магазин вряд ли слишком долго просуществует.

– Не уверена, что люди захотят выставлять свою жизнь на всеобщее обозрение.

– Вы, возможно, и нет. Но вы выбиваетесь из общей массы. – Сюзанна резко вскинула голову, но лицо Джесси сохраняло бесхитростное выражение. – Я привлеку в магазин побольше покупателей. Постараюсь их заинтересовать. Спорим, у меня получится. Позвольте мне только попробовать.

– Не понимаю, как это будет работать. Да и вообще, что ты будешь делать с Артуро? Ведь из него и слова не вытянешь. А я вовсе не хочу вывешивать в витрине салями.

– Просто позвольте мне попробовать.

– Но люди в этом городе, похоже, и так знают друг о друге больше, чем нужно.

– Я сама все устрою. И если вам покажется, что это не работает, я остановлюсь. Вам это ничего не будет стоить.

Сюзанна скорчила недовольную гримасу. Ну зачем, зачем выставлять напоказ жизнь каждого местного жителя?! – раздраженно подумала она. Почему абсолютно все здесь суют нос не в свое дело? Нет, жизнь в этом городишке была бы гораздо терпимей, если бы никто не пытался нарушить личное пространство других.

Джесси продолжала мельтешить перед глазами. С широкой, сочувственной улыбкой на лице. Проволочные крылья небрежно болтались у нее за спиной.

– Я покажу вам, как это будет. Дождусь первого, кто войдет в магазин, и уговорю его поделиться со мной воспоминаниями. Обещаю. Вы узнаете такое, о чем даже не подозревали.

– Ну смотри.

– Да ладно вам, будет весело!

– Боже мой, а что, если сейчас появится миссис Крик? У нас тогда точно не хватит места на витрине.

Сюзанна потянулась за пустой картонкой из-под молока, и тут дверь распахнулась. Женщины чуть ли не виновато переглянулись. После секундного колебания Джесси расплылась в довольной улыбке.

Стоявший на пороге мужчина посмотрел на них с сомнением, словно не решаясь войти.

– Не хотите ли кофе? Мы еще не закрываемся.

Он был смуглым, как итальянец, но гораздо выше типичных представителей этой нации, и, судя по выражению его лица, теплый английский денек явно казался ему слишком холодным. Под старой кожаной курткой на нем были синие медицинские брюки местной больницы, а его угловатое лицо оставалось практически неподвижным, словно этот человек слишком устал, чтобы напрягать лицевые мышцы.

Сюзанна непроизвольно вытаращилась на посетителя и, опомнившись, поспешно потупилась.

– Вы готовите эспрессо? – У него был иностранный акцент, но точно не итальянский.

Он бросил взгляд на доску для объявлений, затем обвел взглядом обеих женщин, явно пытаясь понять причину едва сдерживаемой веселости той, что помоложе, и свою невольную роль в этом странном спектакле.

– Да-да, конечно, – просияв, откликнулась Джесси. Она схватила чашку и демонстративно подставила ее под кран кофемашины, одновременно взмахом руки пригласив мужчину присесть. – На самом деле, если вы готовы уделить мне несколько минут, обещаю кофе за мой счет.