Конечно, потом Адриан рассказал мне, что произошло во дворце после моего похищения и каким чудом им удалось отправиться на мои поиски так быстро. Детей Натаниэля и Тариона — двух юных темных эльфов пятнадцати и двенадцати лет — похитители и в самом деле держали в маленьком городке в нескольких днях пути от Лорена под охраной трех десятков «восстановителей справедливости», среди которых было несколько сильных магов. Похоже, Лэнгстон с самого начала намеревался использовать их как пушечное мясо. Они были нужны ему только для того, чтобы отвлечь внимание Адриана от меня, и бывший советник лишь оставил своих людей стеречь детей и не счел нужным предупредить их о том, что к ним в гости нагрянут архивампир и самый кровавый архимаг в истории. Осознав, что спасения и пощады не будет, загнанные вампиры приготовились дорого продать свои жизни, и схватка грозила затянуться надолго, а этого времени с лихвой хватило бы Лэнгстону, чтобы убить меня.

Как оказалось, своим спасением я была обязана тем, от кого менее всего ожидала подобного, — Наде и Виктору. Ментальная атака, использованная Лэнгстоном, и впрямь безотказно воздействовала на магов, причем чем могущественнее был маг, тем сильнее становился ментальный удар. Мы с Натаниэль, как две трейхе, на недостаток сил не жаловались и в полной мере испытали на себе прелести этой магии, а вот Надя, которая не успела убежать далеко, не ощутила вообще ничего. Магических способностей в ней не было ни капли. Поднимать тревогу сразу она, к счастью, не стала, иначе Лэнгстон убил бы ее на месте, а вместо этого помчалась на поиски Виктора. Минут пятнадцать она плутала по дворцовым коридорам, в конце концов повредила сигнальные нити у какого-то стратегически важного помещения, и придворный маг сам ее нашел. Выслушав сбивчивый рассказ принцессы и убедившись, что это правда, Виктор немедленно связался с Адрианом и сообщил, что меня похитили. Архивампир определил мое местопребывание тем же способом, которым нашел младших Каэйри, и они с Грейсоном и Арлионом бросились мне на помощь.

Осознав, что Виктор мог совершенно спокойно потянуть время, вместо того чтобы сразу сообщать Адриану, и меня бы благополучно убили, но предпочел спасти мне жизнь, я на следующий же день отправилась в лабораторию придворного мага. Тот вежливо выслушал мои изъявления благодарности и так же вежливо посоветовал впредь быть осторожнее и в подобные ситуации не попадать. К концу этой небольшой встречи между нами окончательно установилось перемирие, которое, как я очень надеялась, сохранится и дальше.

Оставшихся в живых заговорщиков судили и приговорили. Фон Виттена — к смертной казни, Евгению и Элис — к пожизненной ссылке в одной из отдаленных вереантерских провинций под постоянным присмотром стражи. Их участью я была вполне удовлетворена: Евгения и раньше не вызывала у меня сильных чувств, а при одном взгляде на некогда красивую леди Мальдано я поняла, что отомщена целиком и полностью. Лэшел не соврал, и зачарованное пламя, которое они использовали в огненной ловушке, действительно оказалось травмоопаснее обычного. Вампирская регенерация сыграла с Элис злую шутку: вампирша выжила, хотя обычный человек на ее месте умер бы от полученных ожогов, но убрать шрамы уже ничто не могло. Некогда красивой женщине, теперь с изуродованным, обожженным лицом, неровными клочьями волос, плетью, в которую превратилась одна рука, и хромающей на левую ногу, предстояло до конца жизни влачить жалкое существование полуинвалида.

Выявить мага в темном Совете, который помог Лэшелу сбежать, официальным путем оказалось невозможно, и я была уже готова махнуть на него рукой. Лэшел был прав, и наверняка в Совете многие предпочли бы, чтобы меня отправили на тот свет, и потому выдавать виновного вампирам они не спешили. На тот момент я испытывала такую опустошенность, связанную со смертью Грейсона, что мне по большому счету было уже все равно, что будет с тем магом. Адриан, казалось, со мной согласился, но через несколько недель до Бэллимора докатились слухи о загадочной гибели одного перспективного темного магистра, который в недалеком будущем мог стать архимагом. Адриан категорически отрицал свою причастность к данной смерти, обставленной так, что обвинить вампиров было невозможно, но мне и так было понятно, кто стоял за ней на самом деле.

Смерть Грейсона оказалась тяжелым ударом для моих друзей. Похороны мастера прошли в Лорене, и на них собралось так много народу, чего сам циничный эльф точно не мог бы ожидать. Пришли несколько эльфов из рода Рианор — ближайшие родственники мастера — но по большей части с ним прибыли проститься его бывшие ученики. Такого количества наемников и наемных убийц одновременно Лорен, наверное, никогда не видел: здесь были и эльфы, темные и светлые, и вампиры, и люди, и сидхе. Не было никаких стычек и драк, словно все представители разных рас и магических сторон на время заключили перемирие. Вся эта пестрая толпа людей и нелюдей, включая нас с Адрианом, пришла на похороны в серых куртках с разноцветными полосами, даже Адриан откопал где-то свою куртку с коричневой полосой. Родственники Грейсона заметно сторонились этой мрачной серой толпы и старались держаться особняком. Были здесь и все мои друзья, и Люций. Увидев его в тот день, я тихо присвистнула — на высшем вампире была куртка с черной полосой, а это означало, что Люций прошел обучение в Госфорде до конца и получил звание мастера. Попадались и просто знакомые лица — ученики Госфорда, с которыми я познакомилась во время своей учебы. В частности, вампир Селен, который когда-то вел занятия у моей группы. От него-то я и узнала, что никто не собирался заменять Грейсона на его посту по той простой причине, что ни у кого не получилось бы обучать учеников так, как это делал мастер, и потому Госфордская школа боевых искусств после смерти своего основателя была закрыта. Это решение, хоть и тяжелое, было совершенно закономерным, и у меня бы язык не повернулся его оспорить. Госфорд без Грейсона — это не Госфорд, и сама мысль, что кто-то мог занять его место, казалась мне кощунственной.

Закрытие школы означало еще одно — в скором времени наши с друзьями пути должны были окончательно разойтись. Мое место теперь было в Бэллиморе рядом с Адрианом. Оттилия и Кейн тоже оставались в столице, причем Кейн предложил архивампиру услуги мага-артефактника, и тот согласился взять его на службу. Свадьба Оттилии и Кейна была назначена на начало весны, и меня уже осчастливили новостью, что я буду свидетельницей. Теперь Оттилия на пару с Катериной составляли список гостей, подбирали фасон свадебного платья, обсуждали меню, а мужская половина семьи фон Некер и Кейн старались пораньше сбегать из дома на службу и попозже возвращаться, чтобы предприимчивые дамы не втянули и их в предсвадебные хлопоты.

Фрост и Бьянка теперь были помолвлены. Светлый эльф познакомился с графиней Лидией и произвел на нее самое положительное впечатление, хотя на первых порах обезображенное лицо будущего зятя ее слегка пугало. А вот родня ни Фроста, ни его светлоэльфийской невесты выбор наследника рода категорически не одобрила, и плевать им было на его внешность — не от чистой любви, а исключительно из корыстных соображений. Но Фрост от души высказал им все, что думает об их договорных браках, и поставил родственников перед фактом: или они принимают Бьянку, или он с прорицательницей сочетается браком в Аркадии, и родственники все равно ее принимают, поскольку светлый эльф был давно не мальчик и мог принимать решения самостоятельно. Сама Бьянка, осознав, что всю оставшуюся жизнь ей теперь придется провести среди надменных светлых эльфов, поначалу здорово струхнула, но потом проявила несвойственные ей коварство и хитрость. На торжественном ужине она непринужденно сообщила, что графиня Лидия прикладывает сейчас все усилия, чтобы после свадьбы титул графа Харди достался Фросту, и в этом случае им вдвоем не будет никакой нужды жить в Хиллсборо. Расставаться с эльфом навсегда родня не пожелала и скрепя сердце согласилась на эту свадьбу. Графиня Лидия, конечно, была расстроена из-за предстоящей разлуки с дочерью, но понимала, что рано или поздно это должно было произойти, и теперь она, кажется, всерьез планировала познакомиться с культурой светлых эльфов, время от времени навещая дочь и зятя.

Надя благополучно отбыла в пансион, и раз в несколько дней мы с ней общались при помощи разговорных амулетов. Сестра обживалась, знакомилась с другими девушками и была довольна и общением с вампирами, и отношением к ней. Очень осторожно она расспросила меня о том, намерена ли я и в дальнейшем держать ее присутствие в Вереантере в тайне, на что я неопределенно проворчала что-то в ответ. Я еще не придумала, как объяснить присутствие валенсийской принцессы в Бэллиморе другим странам и, в первую очередь, отцу и мачехе. Пусть Надя пока спокойно поживет инкогнито, хотя бы до совершеннолетия, а там посмотрим. К тому же у меня закрадывалось смутное подозрение, что свадебная лихорадка могла в скором времени затронуть и Надю. По крайней мере, мне не удавалось никак иначе объяснить, почему Александр фон Некер каждую неделю навещал ее в пансионе. И хотя сам Александр, несмотря на то, что мы много времени теперь проводили вместе и нашли общий язык, не спешил откровенничать и просить у меня руки Нади, не одной мне было понятно, что здесь дело нечисто. Оттилия первая в свойственной ей прямолинейной манере вслух заявила, что мы с ней рискуем в скором времени породниться, если ее брат женится на моей сестре. Что ж, поживем — увидим.

Дирк, как и большинство учеников Госфорда, стал наемником. До конца обучения ему оставалось еще долго, но уже полученных навыков, а также скорости, ловкости и остроты зрения, доставшихся от отца-эльфа, оказалось достаточно, чтобы преуспеть на этом поприще.

Гарт собирался последовать его примеру, но сначала решил наведаться на противоположный конец материка, в горы, где жил его клан перевертышей, проведать родных. Путешествие должно было занять неопределенный срок: до нужной горной местности еще надо было добраться, да и сколько он пробудет дома, Гарт не мог сказать заранее. Сопровождать его неожиданно вызвался Эр, которого больше всех удручала перспектива возвращения домой, и, едва услышав о планах Гарта, немедленно напросился ему в попутчики: мол, темным эльфам так мало известно о перевертышах, а тут выпал такой шанс расширить свой кругозор. Нам всем было понятно, что Эр просто искал повод подольше не возвращаться в Лорен, и Гарт сразу согласился взять его с собой.

Люций остался во дворце в качестве моего телохранителя. Нарцисса, даже вернув титул, продолжала свою целительскую деятельность. Но я слышала, что сейчас она еще активно руководила восстановлением старого имения Эртано и планировала в скором времени перебраться в господский дом. Как я вскоре узнала, пожалованный ей титул и частично возвращенное состояние должны были перейти от Нарциссы к ее детям, в то время как сам Люций претендовать на них не мог. Как-то раз Люций, когда мне его удалось вызвать на откровенный разговор, признался, что лучшего развития событий он и представить бы не мог. Мол, сестра действительно это заслужила после всего, через что ей пришлось пройти по его вине, а самого Люция вполне устраивало его положение.

Тариону удалось вернуть детей целыми и невредимыми, Натаниэль благополучно оправилась после нападения Лэнгстона, и семья Каэйри счастливо вернулась в Лорен. Впервые увидев двух юных темных эльфов — мальчика помладше и девочку постарше, причем Мариэль была невероятно похожа на Натаниэль и, следовательно, на меня, — я окончательно утвердилась в правильности принятого тогда решения спасти их. Я бы не простила себе, если бы Лэнгстон убил их только для того, чтобы добраться до меня. Вот их родители у меня никаких положительных чувств не вызывали, и на прощанье я пожелала Натаниэль позабыть о моем существовании и никогда о себе не напоминать. Мое пожелание они восприняли со всей серьезностью: даже на моей коронации, куда приехало посольство темных эльфов во главе с королевской четой, их не было.

Арлион сдержал свое слово. Мы больше о нем не слышали, хотя новость о его окончательной смерти ни разу не прозвучала. Умер он или все же остался в живых? Кто знает…

Когда все более или менее вернулось в норму, у меня появилась возможность обдумать слова Лэнгстона, сказанные перед смертью Грейсона. И чем больше я об этом думала, тем больше убеждалась, что бывший советник был прав. Ауру архивампира и вампирскую магию можно было объяснить только таким образом, и в этом случае сразу же становилась понятна причина головокружений и тошноты, которые я списывала на нервное перенапряжение. Осознание того, что моя жизнь через несколько месяцев снова круто изменится, далось мне нелегко. Не поймите неправильно, я ничего не имела против детей, просто не думала, что это случится так скоро. Какая из меня получится мать? Да еще наследника? К тому же архивампира? Чему хорошему я смогу научить своего ребенка? И каким он будет? Я помнила слова Хель об архивампире со способностями Этари и о том, что по могуществу ему не будет равных. Но ведь надо воспитать его так, чтобы это могущество не обернулось злом для него самого!

О моей беременности, кстати, пока никто не знал. Возможно, это было глупо, но мне хотелось преподнести эту новость Адриану как-то по-особенному, а со всей суматохой этих недель у нас не было ни одной спокойной минуты, и обстановка не располагала к подобным откровениям.

Моя коронация должна была состояться через четыре недели после похорон Грейсона, и это была последняя возможность повидаться со всеми друзьями перед долгой разлукой. Временно мне пришлось отвлечься от иностранных дел и переключить все свое внимание на приготовления к этому невероятно важному мероприятию. Леди Амелл охотно занялась моей подготовкой, так что у меня ушел не один день, чтобы запомнить все нюансы церемонии: где стоять, куда идти, что говорить, куда смотреть… А потом мне торжественно показали список гостей, ожидавшихся на церемонию, и если с огромным количеством именитых вампиров можно было смириться, то перечень иностранных делегаций поверг меня в глубокое уныние. Эдуард и Елена — король и королева Аркадии, король и королева Селендрии, мои отец с мачехой — король и королева Валенсии, владыка и владычица светлых эльфов, князь Гранаха, король и королева Шалевии… И это не считая энного количества принцев и принцесс, включая моего сводного брата Стефана, а также Фредерику и ее мужа, шалевийского принца Анатоля. М-да, не так много событий существует на свете, из-за которых к не особо гостеприимным вампирам прибывает столько коронованных особ из других государств! Хорошим в этой ситуации было только одно: постоянная занятость помогала отвлечься от тяжелых мыслей о Грейсоне, поскольку у меня попросту не оставалось времени, чтобы и дальше винить себя в случившемся.

Церемониальный наряд, сшитый портнихой Мадлен и ее армией помощниц, представлял собой бело-бежевое бархатное платье с узким лифом с треугольным вырезом, длинными расклешенными рукавами и длинной широкой юбкой, спадавшей мягкими складками. Красоты необыкновенной, оно местами было украшено золотой парчой и село точно по фигуре, красиво контрастируя с моими темными волосами. Ходить в нем было удобно, но белый подол волочился по полу, и потому до коронации я примеряла его всего дважды, боясь испачкать.

За неделю до коронации я стояла в гостиной перед манекеном, на котором было платье, и критически изучала юбку, прикидывая, какое бытовое заклинание можно использовать, чтобы к концу дня подол не стал темно-серым. За этим занятием меня и застал Адриан.

— Нервничаешь? — спросил он, подходя ближе и целуя меня в висок.

— Немного, — независимо отозвалась я. Не признаваться же, что от волнения у меня трясутся поджилки и колени превращаются в овсяный кисель!

— Возможно, было бы неплохо передвинуть коронацию на весну, чтобы ты хоть чуть-чуть пришла в себя после недавних событий, — со вздохом сказал Адриан, и я крепче прижалась к нему. — Но сколько можно тянуть? Мне нужна моя королева.

Что ж, возможно, настал тот самый момент?

— Не нужно ничего переносить, — улыбнулась я. — Если бы коронация проходила весной, для меня пришлось бы шить новое платье, ведь в это я бы уже не влезла. Да и для окружающих было бы слишком заметно… в каком я положении, — и я слегка кивнула на свой живот, пока еще совершенно плоский.

На этот раз Адриан думал непривычно долго, а затем слегка отстранил меня от себя и недоверчиво взглянул в лицо. Впервые я видела его настолько растерянным. Даже после того, как мы выбрались живыми из Атламли после нападения олльфаров, он был спокойнее. Спрашивать ему ничего не пришлось, немой вопрос я поняла и так и, улыбнувшись, утвердительно кивнула.

В следующий миг он подхватил меня на руки и закружил. Я опустила свои ментальные щиты, которыми обычно пользовалась, чтобы не слышать чужих эмоций, и почувствовала такую неподдельную радость, такой искренний восторг, которых от всегда сдержанного архивампира даже не думала ожидать, а он и не собирался их скрывать. Темно-серые глаза сияли, а от всех его невозмутимых масок и привычного спокойствия не осталось и следа, и это так красило его, что на миг я забыла, как дышать.

— Я счастлив, — опустив меня на ноги, тихо прошептал он.

Тем же вечером, когда мы вдвоем сидели в обнимку перед камином в нашей комнате — я в одной нижней сорочке, он в рубахе и штанах — и наблюдали за пляшущими языками пламени, я задала мучивший меня вопрос:

— Как ты думаешь, из нас получатся хорошие родители?

— А у тебя есть какие-то сомнения? — удивился он.

Я неопределенно пожала плечами, и поскольку Адриан продолжал обнимать меня, он это движение не столько увидел, сколько почувствовал.

— Конечно, получатся, — уверенно сказал он, а затем внимательно взглянул на меня. Не знаю, когда Адриан успел так хорошо меня изучить, но он сразу понял, что именно меня терзало. — Корделия, тебе не слишком повезло с собственными родными, но у тебя есть существенное преимущество, которое в лучшую сторону отличает тебя от Натаниэль и твоей мачехи.

— Какое же?

— Наших детей ты будешь любить, — просто сказал он, — и сделаешь все, чтобы они росли счастливыми. Я, в свою очередь, тоже приложу для этого все силы.

Именно это мне и нужно было услышать.