Глава 3
Люди нашли новое место ночлега в часе ходьбы от прежнего, между тремя высокими скалами, которые могли защитить от ветра и спрятать от Давриана. Уже не в первый раз я порадовалась, что у людей такое слабое обоняние. Давриан не сможет найти нас по запаху.
Поднялся ветер, и начался ливень. Миклан достал из мешка свернутую лосиную шкуру, а Тали извлекла из другого мешка свою. Люди изобрели способ сохранять шкуры так, что они оставались мягкими, будто были еще живыми. Развернув шкуры, они воткнули свои палки в специально выкопанные в мягкой земле отверстия. Аззуен, навострив уши, с интересом наблюдал за ними. Люди и их орудия просто зачаровывали его. Своими умными и ловкими руками Тали и Миклан закрепили шкуры на палках и связали их концы веревками из полосок высушенной оленьей кожи, сплетенной со стеблями тростника. Получилось маленькое убежище. Аззуен, принюхиваясь, обошел его со всех сторон. За волком, тихо каркая, неторопливо шагал Тлитоо. Стоило людям отвернуться, как он сильно клюнул основание одной палки, и шалаш завалился набок, накрыв Аззуена. Тлитоо довольно рассмеялся.
– Прекрати! – сердито прикрикнул Миклан на Аззуена, поднимая упавшие шкуры. Дождь намочил мех на голове мальчика, волосы прилипли к голове, и маленький человек казался теперь еще меньше. Аззуен не мог сказать Миклану, что это ворон повалил шалаш. Тлитоо самодовольно усмехнулся и отошел на несколько шагов в сторону.
– Если бы ты умел говорить со своими людьми, то объяснил бы, что произошло, – заявил он. – Плохо, что ты этому так и не научился.
Бабушка Тали была единственным человеком, который нас понимал.
Аззуен рявкнул на ворона, но Тлитоо, довольно хрипя, взлетел в воздух. Для нас, волков, он был недосягаем.
Люди снова воткнули палки в ямки и заползли в свое убежище. Кожаный полог защищал их от дождя, и, хотя желательно было как можно скорее уйти из долины, я так устала, что мне тоже захотелось спрятаться в странном человеческом логове.
Пелл вспрыгнул на вершину одной из скал. Я с невольным восхищением посмотрела на могучие мышцы, перекатывавшиеся под его мокрым мехом.
– Я буду охранять вас, Каала, – сказал он. – Тебе надо отдохнуть.
Пелл выбрал самую дальнюю от человеческого логова скалу. Он не доверял людям и однажды признался, что ему не хотелось бы охотиться вместе с ними. Пока мы шли, Пелл бросал на Миклана подозрительные взгляды, да и вообще чувствовал себя не очень уютно рядом с мальчиком.
Аззуен выбрал другую скалу, а Марра третью. Я с радостью присоединилась бы к ним, но два дня драк и бегства так меня измотали, что надо было хорошенько выспаться. Глаза просто закрывались на ходу.
Миклан с серьезным лицом сел у входа в палатку, скрестив ноги и положив копье на колени. Он был младше Тали. Трудно было доверять ему охрану нашего лагеря, но ему хотелось взять эту ответственность на себя, и это вызывало уважение. Когда я подошла к входу в шалаш, он улыбнулся мне. Миклан всегда хорошо к нам относился, даже лучше, чем Тали. С первой же встречи он относился к нам как к своим сородичам. Марра думала, что это из-за того, что он был еще ребенком. Я от души надеялась, что он не утратит своего доверия теперь, когда его детство осталось позади.
Предоставив моим друзьям стеречь лагерь, я вползла в палатку. Тали уже спала, и я тихонько устроилась рядом с ней. Я прислушалась к ее ровному дыханию, и мои веки тоже начали закрываться. Но, несмотря на усталость, я никак не могла уснуть и подвинулась ближе к Тали. Мне очень хотелось отдохнуть, но было еще одно неотложное дело.
– Тлитоо! – прошептала я. Он не ответил. Я снова позвала его, немного громче. Я хотела позвать ворона в третий раз, но он уже услышал меня и вошел в шалаш.
– Я не сова, волчица, и не летучая мышь. Я и так уже слишком поздно лег спать сегодня.
– Я хочу знать, что ей снится, – сказала я.
Ворон досадливо щелкнул клювом, и я прижала уши.
– Ладно, волчонок, – проворчал он. – Когда я вижу твой страдальческий, как у голодного щенка, взгляд, то не могу устоять. Но учти, когда тебе будет страшно хотеться спать, я тебя обязательно разбужу.
Продолжая ворчать, он втиснулся между мной и спящей Тали. Я никому, даже Аззуену, не говорила, что мы с Тлитоо можем делать. Мне не хотелось, чтобы друзья знали, что я и в самом деле особенная.
Мы с Тлитоо могли попадать в мысли верховных и обычных волков, но проникновение в мысли Тали особенно завораживало. Мне всегда страстно хотелось с ней поговорить. Когда Тлитоо вводил меня в мир ее мыслей, я чувствовала, что становлюсь близка с ней, как с волком, и сейчас мне очень нужна была эта близость.
Тлитоо тихо что-то проворковал и улегся между мной и девочкой так, чтобы одновременно касаться нас обеих. Для того чтобы совершать путешествия в мысли других существ, ему нужен был телесный контакт с ними.
Я приготовилась к исчезновению звуков и запахов, что всегда происходило, когда я проникала в чужие мысли. Это было сродни ощущению внезапного падения в пропасть, и каждый раз перед этим у меня перехватывало дыхание. Но перед путешествием в мысли и чувства Тали я всегда испытывала еще и головокружение, и страшную растерянность. Проникновение в мысли других волков не было столь болезненным. Люди так странно представляли себе мир – для них он был полон красок и смутных колеблющихся контуров, – поэтому, когда я попадала в него, мне становилось не по себе.
Я подождала, пока уляжется тошнота, а потом погрузилась в мысли Тали.
Я сразу увидела сморщенное лицо старой женщины и съежилась, вспомнив, что это я невольно приблизила ее смерть. Потом я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Если тот день в хижине Ниали был так важен для Тали, что даже приснился ей, то мне надо набраться мужества и посмотреть этот сон до конца. Я постаралась успокоиться среди ее мыслей, и постепенно мне это удалось.
Тали знала, что бабушке осталось жить недолго. Ниали призналась, что в последнее время ей становится все труднее дышать и следующую зиму она не переживет. После этого Тали придется взять на себя дело криан.
– У тебя есть волки, – промолвила старая Ниали, – ты хорошо их знаешь и дружишь с ними. Они тебе помогут.
Тали оглянулась через плечо. У каменной стены хижины спала волчица. Она похрапывала и слегка подергивала лапами во сне.
Тали подошла к волчице и селя рядом с ней.
– Я не могу с ней говорить, – сказала она бабушке. – Ты можешь, а я нет.
Тали умела разговаривать с животными, когда была совсем маленькой. Она беседовала с кроликами и воронами, которые говорили, что от нее дурно пахнет, она могла общаться даже с пещерными львами. Она понимала и гигантских волков, с которыми бабушка познакомила Тали, когда та еще не умела толком ходить и спотыкалась, как жеребенок. Но сейчас Тали перестала понимать язык зверей. Часто ей казалось, что она видит какую-то мысль в глазах Серебряной Луны, но всегда сомневалась, боясь ошибиться.
– Ты найдешь другой способ общения с ними, – ответила Ниали.
Тали легла рядом с волчицей и вдохнула дурманящий аромат леса. Девочке было всего четыре года, когда бабушка начала готовить ее к роли крианы племени, и с тех пор началось ее одиночество. Очень многие соплеменники не хотели прислушиваться к крианам, которые говорили, что надо и чего не надо делать, на каких животных можно охотиться, а на каких нет. Люди смеялись, когда Тали объясняла, что они – такая же часть лесов, как и животные, на которых они охотятся, и растения, которые они едят. Люди начали сторониться Тали. Ей стало казаться, что она лишилась семьи.
Так продолжалось до того дня, когда она упала в реку.
Тали изо всех сил боролась за жизнь, но в глубине души ей было интересно, что будет, если она отдастся на волю течения и уплывет к дальним водопадам. Когда какой-то волк прыгнул в воду и поплыл к ней, девочка решила, что он сейчас убьет ее – ведь все вокруг утверждали, что волки охотятся на людей. Но волк просто поплыл рядом. Девочка ухватилась за его мех и вместе с ним выбралась на берег.
Потом волк встал, склонившись над ней, и принялся, сопя, обнюхивать ее. Девочка смотрела на огромные зубы и ждала, когда же огромный зверь убьет ее. Но волк не убил Тали, он даже проводил ее до дома.
Тали оперлась спиной на лежавшую у стены волчицу и взглянула на бабушку.
– Они могут не выбрать меня крианой, – проговорила она.
– Я знаю, дитя мое, – вздохнула бабушка. – Если они не позволят тебе стать крианой, тебе придется уйти из долины. Ты все равно останешься крианой, неважно, признают тебя люди племени или нет. Ты найдешь других криан, которые живут в лесах вокруг стойбища Каар. Они знают, что мы должны быть частью природы. Знают, что если победят такие, как Давриан, то мы все погибнем. Они будут до конца бороться за наше правое дело. Ты пойдешь и поможешь им. Ты и твои волки.
Тали во все глаза смотрела на старую женщину. Достаточно и того, что она сумеет убедить людей своего племени стать частью природы. Если у нее это не получится, то как она может рассчитывать, что сумеет убедить чужаков?
– Ты должна это сделать, – упрямо повторила бабушка, словно прочитав мысли Тали. – То, что произойдет в Кааре, не останется незамеченным и в других местах земли. Их стойбище больше всех других, какие ты видела на своем недолгом веку. Это очень важно, решат ли его люди идти за крианами или возомнят себя царями всех остальных существ. Я слишком стара для такого путешествия, и я доверяю только тебе. Ты должна это сделать.
– Но что, если волки не пойдут за мной?
– Это их долг. – Голос старухи окреп. – Ты просто не слышала. Это долг волков и криан. Твои волки знают о нем, они сами мне сказали. Если ты не научишься с ними говорить, то найди другой способ сообщить, что у вас одна цель.
Старуха с трудом поднялась и заковыляла к Тали.
– У тебя хватит сил сделать все, что ты по-настоящему захочешь сделать. И у тебя, и у твоих волков. Это твой долг, и я знаю, что ты исполнишь его.
– Я исполню его, – прошептала Тали.
Старая женщина посмотрела на девочку, на лежавшего у стены волка, и на ее лице мелькнуло загадочное выражение, которое Тали не смогла понять.
– Ее зовут Каала, ты знаешь, – сказала Ниали, с улыбкой глядя на похрапывавшую волчицу. – Ее друзья – Аззуен и Марра. Это такое счастье, что вы нашли друг друга. – Она выпрямилась и вернулась на свое место у очага. Дрожа от холода, завернулась в шкуру.
Тали зарылась лицом в густой мех волчицы.
– Я люблю тебя, Серебряная Луна, я люблю тебя, Каала. – Она шептала слова, которые никогда не говорила никому, даже Брелану. – Я все сумею, если ты мне поможешь.
Каждый удар мощного волчьего сердца, каждый вздох могучих легких вселяли в девочку уверенность и придавали ей сил. Незаметно она уснула, а когда проснулась, волчицы рядом не было, но лицо девочки было мокрым и липким. Тали улыбнулась – Каала всегда вылизывала ей лицо, когда уходила. Тали встала, поцеловала в щеку спящую бабушку и выскользнула из дома в холодок раннего утра.
– Просыпайся, волчонок, – прохрипел Тлитоо. – Уже светает.
Я, прищурившись, посмотрела в круглые глазки ворона и заставила себя окончательно пробудиться. Путешествие в чужие мысли всегда страшно меня утомляло, но сейчас хотелось завыть от восторга. Я узнала что-то очень важное в воспоминании Тали – у нас с ней была общая цель, одна задача.
Я должна была догадаться об этом раньше, ибо крианы отвечали за то, чтобы люди познали и осознали Равновесие. Равновесие – вот что сохраняет целостность мира. Каждое существо хочет жить и иметь как можно больше еды и территории. Но если какое-то существо станет слишком сильным, то Равновесие нарушится и другие создания погибнут. Люди нарушают Равновесие, и именно поэтому они должны исполнить Обет. Люди-крианы напоминали своим собратьям об их месте в мире.
Я вспомнила день, проведенный в жилище Ниали. Я пришла тогда, страшно усталая после неудачной охоты, и не прислушивалась к тому, что старуха говорит своей внучке. Но теперь, узнав об этом, я радовалась так, что сердце едва ли не выскакивало из груди. Я уже знала, что волки и крианы поклялись сохранить связь людей с природой и для этого Тали должна будет покинуть долину. Теперь же я узнала, что у нас с ней одна задача и крианы, которых мы будем искать, помогут нам ее решить.
Заметила я и то, чего не увидела Тали. Она не смогла истолковать выражение лица Ниали, но я его хорошо поняла. Люди слишком сильно полагаются на слова и читают выражения лиц даже своих сородичей хуже, чем мы, волки. Лицо старой женщины было искажено тревогой и страхом, но читалась в нем и надежда. Старуха не была наивной девочкой, и поэтому я тоже прониклась надеждой.
Я лизнула Тали, и она вытерла лицо тыльной стороной ладони.
– Как это противно, Серебряная Луна, – укоризненно произнесла она. – Бабушка говорила, что тебя зовут Каала.
Я снова лизнула девочку – от подбородка до лба – и пошла к выходу из укрытия, давая ей понять, что пора вставать. Увидев, что у Тали снова сонно слипаются глаза, я обернулась, высунула язык и грозно направилась к ней.
– Все, все, – засмеялась Тали, прикрыв руками лицо, – я уже проснулась.
Она встала и выбралась из палатки. Миклан уснул, а мои друзья-волки по-прежнему несли свою вахту. Тали исчезла за скалой, и я последовала за ней. В нос мне ударил горьковатый запах ели.
– Не надо ходить за мной, Каала, – сказала Тали, присаживаясь за камнем. Но я ее не послушалась. Отныне глаз с нее не спущу.
Позади меня хрустнули сухие листья, и я обернулась, рассчитывая увидеть Аззуена или Марру. Но вместо них заметила серый мех, мелькнувший в кустах.
– Ты видела? – спросил Аззуен. Глаза его были расширены от страха, когда он спрыгнул ко мне со своего наблюдательного пункта.
Я опустила к земле нос и пошла на сухой и резкий запах ели, отдававший едва заметной горечью.
Аззуен вскоре обнаружил след лапы, отпечатавшийся в грязи. След был один, но настолько отчетливый, что, казалось, его оставили преднамеренно. Я оставила рядом с ним свой след – он оказался в два раза меньше.
– Верховный волк, – сказал Аззуен.
И не просто верховный волк, подумалось мне, когда я снова принюхалась к следу. Это была Милсиндра. Она даже не пыталась скрыть свой запах, как это умеют делать верховные. Она преследовала меня и хотела, чтобы я это знала.
Шерсть у меня на спине встала дыбом. Я не знала, что было на уме у Милсиндры, но понимала, что ничего хорошего нас не ждет. Ее заставили выпустить меня из долины, но она считала, что Совет совершил ошибку, поэтому наверняка она постарается помешать мне – это было так же неизбежно, как восход луны.
