Больше всего на свете Петя хотел бы быть сейчас в зале суда, где несколько минут назад началось поистине эпохальное заседание. «Сегодня история Петербурга может разделиться на докошачий период и период кошачьего всевластия», – изрёк этот бойкий молоденький корреспондент, Максим Морозов, в утренних новостях по ТТВ.

Петя всегда следил за текущими событиями, а затем ловко использовал свою политическую осведомлённость в маркетинговых целях. Вот лишь один из его шедевров, реклама петербургской сети стейк-хаусов: «Тигру Амуру вход воспрещен!» И ниже, шрифтом помельче: «С нашим стейком вы не успеете подружиться».

Но сегодня служебный долг обязывал креативного директора рекламного агентства «Ctrl+ Alt+Delete» присутствовать на важнейшем для избирательной кампании исследовании. Добровольцы – тридцать человек разного возраста, пола и социального статуса – рассаживались перед мониторами в конференц-зале, носившем яркое название «Ленинградский зоопарк».

Все помещения агентства были оформлены в стиле городских достопримечательностей – фаворитов генерального директора. В экзотическом «Океанариуме», одна стена которого целиком была заполнена водой, водорослями и живыми тропическими рыбками, сотрудники могли расслабиться в глубоких креслах, подремать в японских капсулах сна или поиграть на бильярде. «Зоопарк», украшенный картиной с белым медведем и столами в виде льдин, служил залом для проведения совещаний, социологических тестов и презентаций. Клиентов принимали в авантажном «Медном всаднике». Петин кабинет величественно именовался «Львиным мостиком», Каролина получила в своё распоряжение мистических «Сфинксов». Берлога же самого генерального называлась «Чижик-пыжик», чем он невероятно гордился: частенько вполголоса напевал известную мелодию, приглашая дружески настроенных партнёров заглянуть к нему «на водочку».

Добровольцам, участвовавшим в исследовании, никаких алкогольных напитков не предлагалось. Нейрофизиологу, состоявшему в штате «Контрол-Альт-Дилита», нужна была чистая, незамутнённая реакция людей на предложенные креативным директором вопросы.

Петя наблюдал за подготовкой сквозь «полицейское» стекло – прозрачное со стороны коридора и зеркальное, если смотреть на него из зала. Звуков оно не пропускало, поэтому перед зрителем разворачивалось что-то вроде научно-фантастического немого кино.

Каждому участнику теста надели своеобразную шапочку из эластичной резины, похожую на средневековый подшлемник; сходство усиливалось благодаря десяткам медных электродов, усеявших внутреннюю сторону шапочки. Никаких проводов – устройства работали на батарейках.

Нейрофизиолог, молодой учёный в массивных очках, недавно вернувшийся со стажировки из Калифорнийского университета (того, что в Сан-Франциско), включил главный компьютер, и на мониторах перед добровольцами появились первые картинки.

Спустя пять минут нейрофизиолог озадаченно уставился на свой экран. На протяжении следующих пятнадцати минут его глаза всё расширялись, пока не достигли по своему диаметру размера очков в роговой оправе. Петя занервничал. Что там происходило? Через полчаса после начала теста учёный обратился к добровольцам с короткой речью. Все вытащили мобильные телефоны и, судя по всему, их выключили, а нейрофизиолог перезагрузил главный компьютер.

Петя посмотрел на циферблат своих смарт-часов. Всё, в суд он сегодня не попадает – Андрей Андреевич в утреннем разговоре по телефону ясно дал понять, что желает получить результаты замера ASAP.

Похоже, быстро выполнить задание не получится. Вместо запланированного часа исследование растянулось почти на два. Петя даже притомился подпирать стенку в коридоре. В самом деле, нужно посоветовать генеральному поставить здесь пару кресел. Или даже одну из этих японских капсул для сна – на случай особо долгих тестов.

Участники выходили из «Зоопарка» умиротворёнными, с безмятежными лицами. Такое выражение бывает обычно у тех, кто только что побывал на курсах медитации или, скажем, в настоящем зоопарке.

Следом вылетел разгорячённый нейрофизиолог с кипой графиков и сводных таблиц, едва не врезавшись в креативного директора.

– Слушай, Петь, – зачастил учёный, притормозив в сантиметре от руководителя и ухватив его за лацкан лилового пиджака, – реакция сумасшедшая. Я даже сначала подумал, что аппаратура барахлит. Заставил всех вырубить мобильники, чтобы не фонили, и прогнал вопросы ещё раз – результат тот же самый!

Нейрофизиолог сунул Пете цветной листок.

– Вот смотри, это диаграмма их ответов на вопрос «За кого бы вы проголосовали, если бы выборы были сегодня?» У Шаховского из «Хозяев жизни» – пять голосов; три – у Стаханова из «Силы народной», два – у Помидоркина из «Плевать на всех». И ты только глянь, сколько у кота!

– Двадцать голосов из тридцати! – не поверил своим глазам Петя. – Обалдеть!

– А вот, для сравнения, реакция на тот же вопрос – «за кого бы вы проголосовали», но кота мы убрали и заменили фотографией Евграфа Миловидного, лидера «непрощенцев».

– Посмотрим, – Петя провёл пальцем по строчкам, – у Шаховского восемь, ага, побольше; у Стаханова тоже прибавление – аж пятеро за него пойдут; трое – с Помидоркиным и столько же – с Миловидным. Негусто, негусто… А остальные, э-э-э, одиннадцать человек?

– А они в этом случае вообще на выборы не пойдут! – воскликнул учёный.

– Интересный результат… – поднял брови Петя.

– А я о чём толкую? – нейрофизиолог оставил в покое измятый лацкан и ткнул креативного директора пальцем в грудь. – Теперь поехали дальше. За кота в бантике проголосовали двадцать четыре человека, за «о натюрель», так сказать, то есть без банта, – всего шестеро, так что, полагаю, тему с «бабочками» нужно продолжать.

– Превосходно, моя ставка на галстучки оказалась верной, – удовлетворённо подметил Петя. – Что ещё?

– Мы ещё перепроверим кой-какие цифры, – зарылся в бумаги нейрофизиолог, – но сразу могу тебе сказать, что скорость ответов на вопросы, связанные с котиком, просто беспрецедентная.

– И что это означает?

– Ну, чем быстрее человек вводит в компьютер ответ, тем сильнее его эмоциональная реакция на кандидата. На фото с твоим усатым-полосатым реагировали просто мгновенно. И, кстати, правое полушарие при этом у всех работало, как динамо-машина, в то время как левое почти полностью отключилось!

– В каком смысле? – не понял Петя.

Нейрофизиолог взмахнул листочками.

– В таком, что именно правое полушарие отвечает за чувства, эмоции, а левое – это логика, способность анализировать! Теперь понятно? Включи свое левое полушарие! – пошутил учёный.

Петя немного посмеялся. Нейрофизиолог листал документы.

– Так, полную картину мозговой активности участников с частотой колебаний и уровнем адреналина я тебе составлю к концу дня… А, вот ещё что любопытно! Ваш котик – единственный кандидат, ни одно действие которого – я подчёркиваю, ни единое – не вызвало у добровольцев отрицательных эмоций. Все лозунги на фоне его фотографии прокатывают на «ура», полное одобрение. Мы для проверки вставили в середину изображение кошачьего туалета – но сумели добиться лишь незначительного снижения уровня умиления.

– Может, нам сегодня какие-то особо добренькие участники попались? – встревожился Петя.

– Ничего подобного! – категорически замотал головой учёный. – Мы проверили реакцию на всех кандидатов, и я тебя уверяю: манеры, голос, фирменные словечки трёх наших основных соперников много кого раздражают. Кстати, может, пригодится: во время демонстрации записи знаменитого выступления Помидоркина в общественной бане – ну, того, где он кричит, что отхлещет конкурентов веником, – двое представителей интеллигенции были близки к инсульту, это я тебе как нейрофизиолог говорю.

– Не представляю, как мне пригодится тот факт, что часть наших избирателей Помидоркин может отправить на больничную койку, просто открыв рот, – пожал плечами Петя, – но всё равно спасибо.

– В общем, моё резюме такое, – подвёл итог учёный, покровительственно похлопав Петю по плечу. – Если бы это был шампунь, а не кот, я бы советовал запускать его в продажу как можно быстрее: успех гарантирован, с такими показателями можно построить целую мыльную империю.

Подбежала Каролина со стопкой документов. Сегодня она выглядела сногсшибательно, мысленно отметил креативный директор: красное облегающее платье с косым вырезом, телесного цвета туфли, бесконечно удлиняющие и без того бесконечно длинные ноги. Просто Кэмерон Диаз на красной дорожке. Нейрофизиолог раскланялся с заместительницей и удалился, а Петя поспешил поделиться с ней радостью:

– Вы знаете, Каролина, результаты просто чудесные. При помощи нашего котика мы партию «Не простим!» продадим влёт, как шампунь с керамидами, аминокислотами, крапивой и лопухом в одном флаконе.

– Пётр Аркадьевич, неужели всё так просто? – кокетливо откинула русалочьи волосы за спину Каролина. – Это же всё-таки политика, а не ритейл, депутатское кресло – это не полка в продуктовом магазине!

– А вот тут вы ошибаетесь, милая Каролина! – дотронулся до её локтя Петя. – Читали Джо Макгинниса «Как продать президента»? Нет? Почитайте, классика маркетинга. Написана еще в шестидесятых. Этот парень, Макгиннис, раскрывает всю подноготную избирательной кампании Никсона, который стал главой Соединённых Штатов исключительно благодаря рекламным трюкам, а не из-за своих идей или убеждений.

– Спасибо за совет, Пётр Аркадьевич, – улыбнулась Каролина. – Раз вы рекомендуете, обязательно включу Макгинниса в свой список must-have, – она протянула Пете бумаги. – Я вот вам тут тоже чтиво принесла – статистику по домашним животным, как вы просили.

– Отлично, давайте посмотрю.

Петя углубился в данные. «Официальной информации о количестве домашних животных в России нет, по неофициальной – каждая третья семья держит кошку; другие социологи говорят о тридцати семи процентах котовладельцев. В масштабах Петербурга, по весьма приблизительной оценке – это около двух миллионов человек». Аудитория более чем значительная. Если отбросить несовершеннолетних, а также совсем равнодушных к политике граждан, ну, предположим, половину – всё равно останется внушительное число. Миллион человек! Население целой Эстонии! Да на избирательных участках будет не протолкнуться.

Одним словом, итоги исследований воодушевляли. Если кота допустят к участию в выборах – разгром остальных кандидатов обеспечен. Помидоркин со своим веником может идти в баню.

Если кота допустят… Последнее слово оставалось за судьёй.

Судья городского суда Барсиков Борис Тимофеевич изо всех сил пытался подавить нутряной смех, рождавшийся где-то в глубинах его объёмистого, широкого тела, прикрытого чёрной мантией. Да, ради такого дела стоило потратить годы на скучнейший юрфак и десятилетия – на однотипные и надоедливые иски о расторжении брака, о дележе наследства, о лишении водительского удостоверения за выезд на полосу встречного движения. Истцы и ответчики, как мухи, жужжали на одной ноте… Наконец-то судьба подарила ему жемчужное зерно в этой дурно пахнущей куче гражданского права.

Пожилой судья Барсиков – взволнованный, словно ребёнок накануне первого сентября – не спал всю ночь, изучая материалы дела, предоставленные ему заявителем, и выискивая прецеденты в юридических энциклопедиях и сборниках. Его кошка Муся, понимая всю экстраординарность ситуации, оказывала посильную поддержку: роняла нужные фолианты с книжных полок, усаживалась на раскрытые страницы точно на том абзаце, который искал хозяин. А в четыре утра, когда Борис Тимофеевич прямо за рабочим столом начал храпеть, опрокинула ему на колени почти полную чашку чая – остывшего, к счастью.

Бессонная ночь не прошла даром – предварительное мнение судья Барсиков уже составил (не говоря уже о прозрачных намёках председателя суда касательно того, что исход дела может быть только один – слишком влиятельные люди стоят за котиком); но он с большим интересом слушал, что там плетёт этот рыжик в беленькой рубашечке. Самые уморительные доводы за всю обширную практику Бориса Тимофеевича. Просто стендап-комик какой-то.

Андрей Лисенко, как говорится, «поймал кураж». Как он соскучился по живым выступлениям в суде! Все эти кулуарные беседы с клиентами, конечно, приносили ему нешуточный доход и ощущение собственной значимости. Но драйв, настоящий драйв, сравнимый с азартом гонщика спортивного болида, он чувствовал только в такие моменты: оказываясь в центре всеобщего внимания, повелевая телекамерами, сочиняя новые страницы в истории российской судебной практики.

Внимание к процессу и правда было всеобщим. Заседание даже пришлось перенести из обычного судебного зала в просторный внутренний дворик, накрытый куполом, сквозь который можно было разглядеть тяжёлые серые облака – в Петербург наконец-то пришла нормальная, настоящая северная осень. Атриум был забит до отказа. Стульев на всех не хватало, люди толпились у стен, прижимались к большим стеклянным дверям. Пожалуй, такой аншлаг в последний раз собирал разве что Анатолий Фёдорович Кони – зимой тысяча восемьсот семьдесят восьмого, припомнил Андрей университетскую лекцию.

Первые ряды были отданы партийной верхушке «Не простим!» и прессе. За столом истца, рядом с Андреем, вцепившись обеими руками в сонного кота и всё больше краснея (то ли от духоты, то ли от смущения), неловко пристроилась Наталья. Выглядит она получше, отметил про себя политтехнолог. Встреча с креативной группой явно пошла ей на пользу. Макияж, конечно, так себе, неумелый, но для телеэкрана сойдёт.

Так, на женщин и животных не отвлекаться, полная концентрация. Процесс века стартовал. И, чтобы через сто тридцать лет студенты юрфака костерили его на все лады, заучивая детали этого выступления ночью перед экзаменом, нужно как следует собраться.

– Основной документ, регламентирующий выборы в Законодательное собрание Санкт-Петербурга, – начал Андрей, неторопливо выйдя из-за стола и повернувшись лицом к телекамере с лейблом ТТВ, в прямом эфире транслирующей заседание, – это, конечно, Устав города.

Андрей взял со стола большой блестящий экземпляр Устава и полистал его перед камерой.

– И если мы обратимся к статье двадцать четвёртой Устава… – продолжил Андрей, открывая книгу; в носу отчаянно чесалось из-за шерсти, парящей в воздухе, – …то в части первой читаем: «Депутатом Законодательного собрания Санкт-Петербурга может быть избран гражданин Российской Федерации… достигший на день выборов двадцати одного года», а-а-апчхи!

Евграф Миловидный, развалившийся на первом стуле первого ряда, дёрнулся и вопросительно приподнял левую бровь. Проклятая аллергия, чертыхнулся про себя Андрей, срочно вытаскивая из кармана пиджака белоснежный носовой платок и вытирая лицо. Вот и всю двадцать четвёртую статью забрызгал. Этого следовало ожидать. Но антигистаминные, да и любые другие таблетки принимать перед заседанием было нельзя. Не абсент, конечно, но после них мозг не сможет работать в полную силу.

– Будьте здоровы, товарищ заявитель, – невозмутимо произнёс судья Барсиков со своего места. Только мантия его мелко задрожала. – Готовы продолжать?

– Да, ваша честь, – политтехнолог спрятал в карман платок, захлопнул осквернённый Устав и вернул его на стол. – Давайте разбираться по порядку. Начнём с простого – возрастного ценза. Документы, представленные мной уважаемому суду, доказывают факт достижения котом Ваучером Сибирским Сапфиром двадцати одного года. Вышеназванный кот, как следует из его родословной, а-а-ап… – Андрей напрягся и сумел сдержать очередной чих, – …вышеназванный кот родился второго декабря одна тысяча девятьсот девяносто четвёртого года. Кстати, именно в этом году Мариинский дворец начал функционировать в качестве Законодательного собрания Петербурга, что, на мой взгляд, весьма символично, а-а-апчхи! Простите.

Андрей вновь вытащил платок, бросил злой взгляд, достойный Grumpy cat, в сторону мирно спящего на руках у Наташи Ваучера, и отошёл от стола подальше. Журналисты зашептались. Евграф Миловидный подался вперед и, поставив локти на колени, упёр подбородок в костяшки пальцев.

Политтехнолог спрятал платок, подтянул белоснежные манжеты, украшенные запонками в форме Фемиды с весами, откашлялся и вновь заговорил:

– Таким образом, нам остаётся доказать, что господин Ваучер Сибирский Сапфир является гражданином Российской Федерации. В соответствии с Законом о гражданстве, а именно статьёй двенадцатой, частью первой, пунктом «г», ребёнок приобретает гражданство Российской Федерации по рождению, даже если на день рождения ребёнка оба его родителя являлись лицами без гражданства, при условии, что ребёнок родился на территории Российской Федерации. Котёнок, названный впоследствии Ваучером, вот он перед вами, – Андрей сделал плавный жест в сторону раскинувшегося, как младенец, кота, – родился в Санкт-Петербурге от отца по имени Барсик Сибирский Сапфир (судья Барсиков непроизвольно ахнул) и матери, которую звали… – Андрей сделал максимально серьёзное лицо… – Лапуся Невское Чудо.

Корреспонденты зашевелились, подталкивая друг друга локтями. Евграф тяжело вздохнул и устало прикрыл глаза ладонью.

Не сдаваться! Лапуся Невское Чудо, Господи, помилуй. Бред, абсурд, и наверняка профессорам с юрфака, его преподавателям, сейчас стыдно за своего лучшего ученика, но нужно идти вперед! В самых опасных поворотах гонщик не тормозит, а выжимает газ до отказа.

– Да, я хотел бы также отметить, – мужественно продолжил Андрей, доверительно повернувшись к судье и как бы делясь с ним самым сокровенным, – что в предках Ваучера числятся такие заслуженные основатели сибирской, истинно русской породы кошек, как Уся Уссури – она его прабабушка. А также Пельмешка Сибирский Валенок, Бакс Гордость России и… – Андрей сделал многозначительную паузу, проведя рукой по коротким огненным волосам, – …Рыжик Львиное Сердце.

Толстый судья Барсиков, слушавший Андрея с непередаваемым выражением лица, издал нечто вроде писка и припал к стакану с водой.

– Следовательно, мы можем утверждать… – повысив голос, подвёл итог Андрей, – …что ребёнок, он же котёнок, родившийся в такой благородной семье, среди настоящих сибиряков, имеет полное право называться гражданином Российской Федерации, а значит, и принимать участие в выборах Законодательного собрания.

Судья поперхнулся последним глотком воды.

– Товарищ заявитель, – вымолвил он, откашлявшись, – а насколько правомерно называть котёнка ребёнком?

– Ваша честь, – уверенно среагировал Андрей, ловя на себе восхищенный взгляд Наташи, – обратите внимание на заключение лингвистов Государственного университета Санкт-Петербурга, приложенное к делу. В словаре Татьяны Фёдоровны Ефремовой мы читаем: «ребёнок – это сын или дочь». Ваучер – сын Барсика и Лапуси. Это неоспоримо, это факт. Значит, его можно назвать ребёнком. Пусть ребёнком кошек, но ведь в законе не говорится, что родителями ребёнка не могут быть кошки.

– Хорошо, но тут ваши же эксперты написали, что классический словарь Ожегова дает другое определение слова «ребёнок» – «мальчик или девочка в раннем возрасте, до отрочества», – помахал судья листочком перед носом у Андрея. – Здесь явно речь идёт только о человеческих детёнышах.

– Ваша честь, – по-дружески улыбнулся ему политтехнолог, – ну, посудите сами. Не хочу умалять заслуг великого Сергея Ивановича Ожегова, но он умер уже в шестьдесят четвёртом. А язык с тех пор ушёл далеко вперед! Я всё же больше склонен доверять Татьяне Фёдоровне Ефремовой, она именно российский, а не советский лингвист, то есть специалист по современному, динамичному языку.

В полной тишине, установившейся в атриуме, раздался пугающий скрип. Под напором набившейся в помещение толпы трещали широкие стеклянные двери. Ваучер повёл ухом и проснулся, едва не вывернувшись из рук хозяйки, которая, открыв рот, слушала выступление политтехнолога. Наташа ойкнула и перехватила питомца поудобнее.

Андрей заторопился. До финиша оставалось совсем немного.

– На протяжении веков люди наделяли своих кошек человеческими качествами. Доказательства – в произведениях классиков. Вот, например, Шарль Бодлер, «Цветы зла».

Андрей встал в позу бронзового Пушкина с площади Искусств и продекламировал:

– «Ты как моя жена. Её упорный взгляд – похож на твой, мой добрый котик: холодный, пристальный, пронзающий, как дротик». У Хармса кошки разговаривают; у Алана Милна котёнок дружит, горюет, огрызается и тоже говорит, совсем как человек. В стихотворении нашего современника Усачёва кошки, цитирую, «как люди, живут: читают в постели газеты и кофе со сливками пьют», а ещё они у него летают в заморские страны и даже разводят собак!

О, как хорошо! Какой кайф! Андрей опустил вдохновенно воздетую руку и снова подтянул манжеты с мини-Фемидами. От кабинетных совещаний такого удовольствия в жизни не получишь. И – последний рывок. Клетчатый чёрно-белый флаг уже рядом.

– А помните старинную русскую колыбельную? – обратился Андрей к притихшему залу. Даже вечно беспокойные журналисты замерли – фантастические доводы выступавшего ввели их в состояние ступора. – «Пошёл котик во лесок, нашёл котик поясок, чтобы люльку подцепить, в люльку Катю положить…» и так далее. Всемогущество и незаменимость кота подтверждены нашей русской традицией! Эта колыбельная – доказательство дееспособности котика, песня рассказывает о том, как котик выполняет сложнейшие функции матери в семье! Неужели тот, кто так хорошо заботится о некой капризной Кате, не сможет позаботиться о петербуржцах, став депутатом Законодательного собрания?! Да этот кот сделает всё, чтобы горожане в своих люльках спали спокойно!

И Андрей обессиленно рухнул на стул. Будь он проклят, если не вознаградит себя сегодня хорошей порцией абсента!

Атриум взорвался аплодисментами. И одновременно раздался оглушительный треск, сразу же сменившийся звоном и испуганными криками: стеклянные двери в конце концов сдались под давлением экзальтированной публики и рассыпались на крошечные осколки.

– И мы выходим на прямую связь с нашим парламентским корреспондентом Максимом Морозовым, он сейчас работает в Городском суде на Бассейной улице, где только что закончился сенсационный процесс о допуске домашнего кота к выборам в Законодательное собрание Петербурга. Максим, по лентам информагентств идут срочные сообщения о неком чрезвычайном происшествии в здании суда, известны ли какие-нибудь подробности? Вижу рядом с вами машины «Скорой помощи» и сотрудников МЧС.

– Да, Галина, я сам был свидетелем ЧП. На моих глазах толпа зрителей буквально выломала большие стеклянные двери – вот они, за моей спиной, я попрошу оператора укрупниться – да, так вот, за этими дверьми располагается крытый внутренний дворик суда, так называемый атриум. По случаю исключительного внимания общественности к делу заседание перенесли в этот самый атриум, а двери, главный вход в здание, заперли. И уже после заключительного слова заявителя, которое, надо отметить, получилось очень эмоциональным, хрупкие конструкции, судя по всему, не выдержали напора изнутри и сложились, как карточный домик. Людям повезло, что стёкла в этих дверях закалённые, такие используются в автомобильной промышленности, и они буквально раскрошились, острых осколков не было. Так что, по предварительным данным, пострадавших нет. Врачи и спасатели оказывают, насколько я понял, скорее психологическую поддержку. Галина?

– Максим, повлиял ли этот инцидент на ход громкого процесса?

– Поскольку до выборов осталось совсем немного, чуть более двух месяцев, судья Барсиков после небольшого перерыва, несмотря на шумиху, всё же вынес решение. Я рад, что именно наш канал первым объявит об этом. Смелые, нестандартные доводы заявителя убедили Барсикова; и сегодня мы официально вступаем на неизведанную территорию – судья посчитал участие кота Ваучера в предвыборной гонке законным!

– Что ж, Максим, получается, сегодняшнее происшествие с рухнувшей стеной оказалось весьма символичным.

– Совершенно с вами согласен, Галина: барьер между депутатом и животным разрушен раз и навсегда. Эволюция повернулась вспять. Рубикон, как говорится, перейдён, и, честно признаться, даже нам, циничным журналистам, интересно, что будет дальше. Впрочем, раз уж мы вспомнили римский Рубикон, давайте обратимся к биографии одного скандального императора. Как вы знаете, Калигула назначил любимого коня Инцитата сначала гражданином Рима, а затем сенатором, жрецом и кандидатом на пост консула. Инцитату полагалось жалованье, все лошади Италии должны были платить ему ежегодную дань, в противном случае они отправлялись на живодёрню.

– Да, Максим, будем надеяться, что сходство Петербурга с итальянским городом ограничится в основном архитектурой.

– Да, Галина, не хотелось бы восстанавливать подобные кровавые традиции. Но есть в мире и другие примеры животных на государственных постах. В Великобритании существует должность главного крысолова при кабинете министров, её занимает кот; в Японии йоркширский терьер официально работает начальником железнодорожной станции; но лидером по количеству четвероногих чиновников является Америка – коты, собаки, речные раки, индюки, свиньи баллотируются на высокие должности.

– И с каким результатом?

– А вы знаете, Галина, зачастую – с положительным. Например, в Техасе мэром города Лахитас выбрали самого настоящего козла – в прямом смысле слова. Клэй Генри, кстати, отлично справился с ролью управленца и в свободное время любил хлебнуть пивка.

– Как и любой нормальный мэр. Значит, Максим, мировой опыт нам подсказывает, что у Ваучера есть все шансы получить мягкое кресло в Мариинском дворце?

– Возможно, Галина, вполне возможно. Как известно, приютить котёнка – к удаче. А городскому парламенту с его нынешней репутацией удача не помешает.