В спальне было чудесно.

Нежного бисквитного оттенка обои. Глубокого полуночно-синего цвета шёлковые шторы. Широкая, как футбольное поле, кровать из бука. Лаконичное трюмо напротив. Под прямоугольным зеркалом аккуратно выстроились: живая пальмочка, фотография из Турции и две шкатулки из цветного стекла. В первой хранилась косметика (тушь для ресниц, румяна, корректор, блеск для губ), во второй – недорогие, но довольно симпатичные серьги и браслеты, купленные за последние месяцы.

Одним словом – самое подходящее убежище, чтобы переждать осаду.

Блокада Наташиного дома продолжалась девятый день. Демонстранты не расходились. Кажется, они устроили нечто вроде караула: дежурили у парадной посменно.

С одной стороны, страшновато. Выйти из дома Наташа не могла, боялась.

С другой стороны, ситуация приятно щекотала нервы. Придавала остроту жизни, так сказать. Как долька чеснока, поданная к тарелке карминно-красного борща. Или как обжигающе-ледяной шарик мороженого, венчающий обжигающий, только что из духовки, вишнёвый штрудель.

Наташа в эти дни много готовила. Хотелось порадовать Петю, взявшего на себя все дела за пределами квартиры (магазины, детский сад), и Надю, буквально порхающую от счастья из-за того, что папа вернулся.

Да, Петя вернулся. Насовсем. Махнул рукой на залог за съёмную квартиру и в тот же день, день начала осады, одиннадцатого мая, переехал домой. Так у четы Безушковых начался второй медовый месяц.

Но не приторно-сладкий, размышляла Наташа, заправляя кровать синим, под цвет штор, шёлковым покрывалом, – нет, этот медовый месяц гораздо лучше заурядного первого, когда они ещё толком не знали друг друга. Теперь их объединяло не только физическое влечение, которое, кстати, после разлуки проснулось с новой силой; теперь они стали сплочённой командой, единомышленниками, верными товарищами. Разговаривали они с утра до ночи и от заката до рассвета, и никак не могли наговориться.

Дело в том, что у них родился первый совместный проект. И делать вместе общее дело оказалось гораздо интереснее, чем уныло ждать появления на свет второго ребёнка, с которым всё будет точно так же, как с первым: пелёнки, подгузники, тошнота, крики, бессонные ночи, детский сад и прочие отупляющие радости.

«Это какая же я умница и молодец, что придумала «Антиразвод», – похвалила себя Наташа, заливая мюсли молоком в ожидании Пети, который должен был вот-вот прийти из садика. Вставала Наташа сейчас с рассветом, приводила ребёнка в порядок, отправляла всех в сад и только потом позволяла себе не слишком калорийный завтрак. «Вот если бы не я, то из-за Петиной торопливости мы уже были бы разведены. А так по-прежнему – официальные супруги».

Потом Наташе пришло в голову, что если бы они не состояли в браке, то сейчас можно было бы планировать новую свадьбу – на песчаном берегу Финского залива, под аркой, увитой белоснежными розами, совсем как в кино. М-да, что же получается – сама себе юридическую свинку подложила?

«Ладно, нам всё равно не до свадебной суматохи, дел и так более чем достаточно», – немного успокоила себя Наташа и занялась первым из них: растолкла ножом в стакане розовую таблетку и высыпала в овсянку, перемешанную с консервированным лососем. Ваучер из своей раковины безучастно наблюдал за её движениями, не выказывая особенного желания подойти к миске со стразами. Лишь после того, как Наташа переложила рыбную кашу в старенькую синюю миску, найденную на дне кухонного ящика, кот смилостивился и, пусть неохотно, но всё же съел предложенную ему лечебную еду.

Ветеринар, которого они пригласили для осмотра Ваучера несколько дней назад, посоветовал вернуть питомцу привычный рацион. «Если вас двадцать два года кормить ресторанной едой от шеф-повара с тремя «Мишленами», а потом в один день перевести на чёрствый хлеб из подсолнечного жмыха, как вы себя почувствуете? Этот парень ещё долго продержался», – с укором покачал он головой, узнав о сухом кошачьем корме, сменившем в прошлом году привычную рыбную кашку.

Так что теперь на плите каждый день томилась какая-то крупа, в которую потом добавлялся тот же лосось, или свежий минтай, или свежий хек. Петю рыбное варево уже не смущало, поскольку, во-первых, он не меньше Наташи беспокоился за судьбу своего приятеля Мяучера, а во-вторых, Наташа больше не предлагала мужу кошачью кашу на ужин.

К сожалению, даже вкусная еда не помогала Ваучеру выздороветь. Зубы продолжали выпадать. Он постоянно спал. Петя как-то раз принёс пустую картонную коробку из хозяйственного магазина, просто чтобы его порадовать, но кот никак не отреагировал на новинку.

Наташа с жалостью почесала у кота за ушком и включила серебристый ноутбук. Хотелось поразмыслить над новым проектом. Она открыла «Яндекс. Карты».

Вообще-то изначально Петя всего лишь разработал пиар-кампанию по исправлению имиджа Ваучера в глазах горожан. Наброски включали в себя размещение соответствующих плакатов в центре, интервью с известными петербуржцами в защиту пушистого избранника и масштабный интернет-вброс позитивных комментариев. В общем, обратная переориентация общественного мнения: теперь людей следовало переключить с собак на кошек.

Однако на всё это нужны были деньги, и немаленькие. Нужно было платить типографии, владельцам билбордов, программистам, телевизионщикам, а больше всего – известным петербуржцам. Эх, если бы только Наташа не потратила сумму, эквивалентную стоимости нового автомобиля, на дурацкое мегасвидание на горнолыжном курорте, о котором и вспоминать-то было неприятно!

Даже если бы деньги нашлись (творческие умы не буксовали на месте), откровенно говоря, жалко было бы их тратить только на то, чтобы вернуться к точке, с которой начинали, то есть к народному обожанию пушистого депутата. Отремонтированное не будет лучше чего-то совершенно нового.

В общем, от идеи имиджевой пиар-кампании в итоге отказались. Игра не стоила свеч.

Все надежды возлагались теперь на другой проект. И его старт был назначен на сегодня.

– Максим, как прошло первое после майских праздников заседание Законодательного собрания Петербурга?

– Вы знаете, Галина, весьма увлекательно. Шестой созыв наверняка войдёт в историю города как самоликвидирующийся! Отставки в Мариинском дворце идут одна за другой. Не успели мы опомниться после перехода Евграфа Миловидного в Смольный и увольнения Юрия Шаховского, как – бамс! – и новое снятие полномочий.

– Кто на этот раз, Максим?

– Самый яркий и неоднозначный депутат нынешнего созыва – да и, пожалуй, всей истории Законодательного собрания. Поистине народный избранник, кумир миллионов петербуржцев, превратившийся в изгоя, господин Ваучер Сибирский Сапфир отказался от мягкого кресла в Белом зале. Как объявила сегодня его хозяйка, Наталья Бурбон, её питомец вскоре предстанет перед горожанами в ином качестве – и он по-настоящему поможет людям снять стресс. От себя добавлю, что источником этого стресса во многом является сам Ваучер. Так закончилась одна из самых блестящих политических карьер: яркая, опасная, скоротечная, как вспышка молнии. Подробности дальнейшей судьбы знаменитого кота неизвестны, в ответ на все вопросы Наталья лишь загадочно улыбалась. Учитывая фантастическую историю избрания животного на пост депутата, можно ожидать любого, даже самого невероятного развития событий. Не удивлюсь, если пушистый политик заведёт свой блог в интернете, или, скажем, отправится в кругосветку с благотворительными целями. Кстати, сам Ваучер сегодня на своё последнее заседание не явился, и этот факт тоже наводит на определённые мысли.

– Что ж, Максим, похоже, именно эта отставка была ожидаемой.

– Абсолютно верно, Галина, депутатов в городском парламенте всё меньше. Мариинский дворец стал как Бермудский треугольник, в котором исчезают корабли. Ну, или как огромная карусель, с которой вылетают не пристёгнутые пассажиры. В данном случае – господин Ваучер Сибирский Сапфир.

– Спасибо, Максим Морозов – как всегда, с самыми горячими новостями.

– Можно мне сесть за руль? – спросила Наташа, когда они с Петей вышли из Мариинского дворца.

Первый этап их плана – разорвать все связи с прошлым и одновременно забросить удочку в будущее – прошёл превосходно. После прямого эфира ТТВ, пока Наташа писала заявление об уходе, Петя отвёл Максима Морозова в сторонку и, намекнув на интересный эксклюзив, взял у него номер личного телефона. Корреспондент, не в силах справиться с присущим ему любопытством, всё допытывался, что за эксклюзив его ждёт, но Петя ограничился расплывчатым «всему своё время».

– За руль? – остолбенел муж. Если бы у него были в руках ключи, он бы их выронил. Но поскольку Петин гибридный автомобиль заводился простым нажатием кнопки «Power» на приборной панели, а ключ мирно покоился в кармане, света белого не видя, то ронять Пете было нечего. Единственное, что он мог сделать, – это открыть рот наподобие золотой рыбки. – Тебе сесть за руль? Тебе? Ты же водить не умеешь.

– Неправда, очень даже умею, – и Наташа, наслаждаясь произведённым эффектом, вытащила из сумочки старое, но ещё не просроченное водительское удостоверение. – Мне раньше папа давал кататься на своей машине, ещё до нашей с тобой свадьбы.

– Э-э-э… – обуреваемый сомнениями, протянул Петя. – Ну, даже не знаю, такой перерыв…

– Послушай, медвежонок, ты хотел активную и самостоятельную жену или не хотел?

– Хотел, – подтвердил муж.

– Тогда надо чем-то пожертвовать ради достижения своей цели, – нравоучительным тоном сказала ему Наташа. – Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Любишь шампусик?

– Вообще-то предпочитаю виски, но мысль твою понял, – Петя больше не колебался. – Ладно, согласен. Машину, если что, новую можно купить, а такую мощную супругу мне больше не найти, – он обошёл автомобиль вокруг и решительно плюхнулся на пассажирское сиденье.

Чувствуя себя автогонщицей Федькиной, Наташа тронулась с места. Хорошо, что в папиной иномарке она научилась управляться с «автоматом». Но вот такого огромного сенсорного дисплея и цифрового джойстика, заменяющего привычный рычаг переключения режима «Parking» на режим «Drive», в той машине не было, и пришлось вспоминать Петины движения, которые она видела тысячу раз, когда ездила с ним вместе. Но одно дело – видеть, другое – повторить.

Выбравшись из города со скоростью пожилой черепахи, Наташа взяла курс на север.

– Наберись терпения, сюрприз будет, – отвечала она Пете на все расспросы о цели их поездки.

Он сильно удивился, когда она проехала мимо поворота к их дому в Приморском районе:

– Ты вообще помнишь, что у нас ребёнок в саду?

– Ничего, успеем.

На Приозерской трассе Наташа немного расслабилась и прибавила пару десятков километров в час. И что это были за километры! Японский электрогибрид шёл тихо, мотора было не слышно, и ничто не мешало любоваться красивейшим в Ленинградской области пейзажем: сосны, холмы, аккуратные поля, снова сосны, безмятежное голубое небо, солнце.

Спустя сорок минут Наташа финишировала. Машина остановилась возле покосившихся ворот. Ржавый металлический каркас когда-то был обтянут металлической сеткой, но сейчас от сетки остались лишь обрывки. Над воротами полукругом изгибалась сильно пострадавшая от времени и осадков надпись «Детский оздоровительный лагерь «Путёвка в жизнь». Собственно, изо всей фразы более или менее приличный вид сохраняло слово «оздоровительный». Остальные едва читались за толстым слоем низкопробного граффити.

– Что это? – щурясь от пронзительных весенних солнечных лучей, Петя запрокинул голову, пытаясь прочитать надпись.

– Это наша путёвка в жизнь! – раскинула руки Наташа. – Вот здесь мы можем воплотить свою мечту!

Хихикая, как дети, супруги Безушковы пролезли сквозь разрывы в сетке и, взявшись за руки, побежали по длинной подъездной аллее. В отличие от многих советских общественных учреждений, здесь по всей территории были высажены не корявые тополя, а стройные сосны. Пушистые верхушки щекотали небо. А внизу, сквозь мусор и высокую траву, пробивались новенькие, свежие хвойные. Солнце освещало десятки заброшенных корпусов: больше всего было небольших одноэтажных домиков, вдалеке виднелась парочка двухэтажных, а прямо перед Наташей и Петей возникло солидное четырёхэтажное здание, по всей видимости, административное. Точнее, оно когда-то давно было солидным, лет двадцать пять – тридцать назад. Сейчас на месте стёкол зияли дыры, на крыше проросли какие-то непривлекательные кусты, кирпичные стены были обезображены всё тем же отвратительным, как оспа, вирусом граффити.

– Да, привести всё это в порядок будет трудновато… – Петя задумчиво пнул ногой обломок фанерной табуретки, валявшийся поблизости. Его энтузиазм слегка поблёк.

Наташа же, напротив, была полна желания бороться с обстоятельствами и не ждать милостей от природы.

– Ничего, справимся! По-моему, это идеальное место для нашего санатория! Даже название можно не менять.

– Нет-нет, – карие Петины глаза вновь загорелись профессиональным азартом. – Название можно взять за основу, но его необходимо тюнинговать, осовременить! Ведь у нас будет не какой-то обычный санаторий – новое слово в отечественной туристической индустрии. Такого ещё не было: уставшие от общения с народом политики и бизнесмены обращаются за психологической помощью к котам!

– Каждого кота-психолога поселим в отдельном маленьком домике, – подхватила Наташа, – посмотри, как удобно! Словно по заказу. Устроим запись по интернету, сочиним официальные биографии каждого пушистого специалиста, будем проводить тренинги и семинары вот в этих двухэтажных зданиях. Интересно, что в них раньше было?

Петя, перепрыгивая через кучи мусора, подошёл поближе к постройкам.

– Судя по всему, здесь – столовая, – он заглянул в выбитое окно, – вон столы и стулья валяются перевёрнутые. А там, наверное, спортивный зал.

– Отлично, просто отлично, – радовалась Наташа, фотографируя территорию лагеря на смартфон. – Осталось только узнать, какому ведомству всё это принадлежит, и договориться о продаже.

– Хорошо, этим вопросом я сам займусь, а ты тогда начинай работать с рыбной кашей, как мы и задумали, – Петя наговорил несколько голосовых заметок в свои «умные часы» и между делом спросил: – Постой, а откуда ты вообще узнала про этот лагерь?

– Да так, – отвела взгляд Наташа. – Проезжала тут как-то мимо, ещё зимой.

С кем она тут проезжала и чем в этот момент занималась, уточнять не хотелось.

Тот, кто целовался с Наташей в такси три месяца назад, проезжая мимо разрушенного лагеря, сейчас, плотно сжав обветренные губы, пытался устоять на палубе своей «Баронессы». Средиземное море не принимало политтехнолога. Третий день подряд чёрно-зелёные волны, договорившись со штормовым ветром, пытались опрокинуть его яхту и опозорить итальянцев, спроектировавших элегантный корпус.

К концу третьего дня Андрей уже не мог находиться в рубке, пусть даже и отделанной изнутри ценными породами дерева. В иллюминаторах плясал пьяный горизонт. У политтехнолога, в жизни не страдавшего морской болезнью, начались приступы тошноты и головокружения. Андрей выбрался на палубу, носившую радостное название «Sun Deck», которое в эти минуты казалось несмешной шуткой: «солнечную палубу» заливала солёная вода, образуя с проливным дождём крепкий, похлеще абсента, коктейль. Здесь располагался дублирующий пост управления яхтой – «Fly bridge» на языке профессионалов. Андрей вцепился в штурвал, чтобы удержаться на ногах. «Баронессу» тут же повело налево.

Заканчивались запасы дизеля. Надо было пробиваться к ближайшему порту – которым была, если британские электронные системы ничего не напутали, египетская Александрия. Оба двигателя пока работали, но хватит ли топлива еще на сотню миль?

Он был совсем один на своей яхте и уже давно не ночевал на берегу. Лишь однажды, месяц назад, позволил себе небольшую прогулку по шумному Марселю – хотел купить серый свитер грубой вязки, как у настоящих моряков. Заодно пополнил запасы продовольствия и побаловал себя свежими круассанами на завтрак и ароматным марсельским буйабесом на обед.

Он не стригся и отпустил кудрявую рыжую бороду. Волосы под безжалостным средиземноморским солнцем выгорели до цвета «античная латунь». Кожа приобрела медный оттенок. Руки огрубели, плечи распрямились.

Как отличалась эта свободная морская жизнь от суматошного метания между Москвой и Петербургом! Как нравилось ему молчать сутки напролёт, не произнося ни звука, – какой контраст с бесконечными вип-переговорами, когда следовало внимательно подбирать каждое слово.

Все свои наручные часы – в том числе и самые любимые, с золотым якорьком и маленьким компасом – Андрей подарил отцу. Своё местонахождение во времени и пространстве экс-политтехнолог определял теперь по рассвету и закату.

Как хорошо было забыть о подковёрных играх, о котах-депутатах и преданных правительству оппозиционерах.

Юрий Шаховской играл на белом рояле «Стейнвей», вывезенном из Мариинского дворца, пьесу собственного сочинения, которую он назвал «Рассвет» – по аналогии с «Утром» Эдварда Грига. Своё сочинение, в котором были покой и безмятежность, радость от наступления нового дня и нежный щебет птиц, Шаховской посвятил своей новой музе.

А вот и она. Муза зашла в полутёмную библиотеку, цокая каблучками по паркету. Она была единственной женщиной, которой Шаховской разрешил ходить на шпильках по произведению деревянного искусства.

– Юра, столик в «Бомонде» на Аптекарском я забронировала на восемь, хоть это и было нелегко – кажется, весь петербургский высший свет сегодня там собирается, – мелодично произнесла муза, плавным жестом откинув прямые светлые волосы за спину. Выглядела она, как всегда, изысканно: тёмно-зелёное струящееся платье, пара тончайших золотых браслетов на хрупком запястье, изящные щиколотки перехвачены золотыми лентами босоножек. – Давай мы с тобой пешком до ресторана прогуляемся, он же совсем рядом с нашим Крестовским, и погода замечательная, – она подошла к окну и раздвинула шторы.

– Конечно, дорогая, – согласился Шаховской, вставая из-за рояля и подходя к ней поближе. Он обнял её за талию и подумал, как идеально они дополняют друг друга. Если бы кто-то сейчас сфотографировал их – красивая, ухоженная пара в роскошных интерьерах его особняка – снимок можно было бы ставить как на обложку журнала «Идеальный дом», так и на обложку «Идеальной семьи». Да, экс-спикер и убеждённый холостяк начал подумывать о новой свадьбе. Его не пугал новый закон об усложнении процедуры расторжения брака. Он был бы готов жениться, даже если бы развод вовсе отменили.

– А по дороге, Юрочка, обсудим детали нашего проекта, нужно начинать действовать.

И это тоже ему нравилось в Каролине: её энергия и желание довести до конца начатое. Когда он впервые поговорил с ней по телефону, она сразу взяла быка за рога и заставила Юрия Алексеевича напрочь забыть Андрея Лисенко и все его опасения. Они встретились, разработали смелый план по продвижению Шаховского в губернаторы и влюбились друг в друга.

А ещё она превосходно играла в шахматы.

На подъездной дорожке показался незнакомый автомобиль: серебристый японский седан футуристической формы.

– Ты ждёшь гостей? – подняв бровь, обратился Шаховской к Каролине.

Та покачала светлой головой.

– Юрий Алексеевич, к вам Наталья Бурбон, по личному делу, – доложила через несколько минут экономка. – Примете?

– Наталья Бурбон? – в полном недоумении повторил Шаховской, поправляя очки. – Что ещё за личное дело? Что ж, ладно, зовите.

Браслеты Каролины беспокойно зазвенели.

– Юрочка, я, пожалуй, пойду, поправлю макияж перед рестораном, ты не против?

– Разумеется, дорогая, не думаю, что эта встреча будет интересной… Добрый день, коллега, – приветствовал он чуть позже Наташу. Каролина к тому времени уже вышла из библиотеки. – Чему обязан чести? Но прежде позвольте поинтересоваться, откуда у вас мой адрес.

– Ах, это было несложно, – махнула рукой Наташа, которая чем-то неуловимо отличалась от той Наташи, которую он знавал во времена совместной службы на благо Отечества в Законодательном собрании шестого созыва. Что-то в ней изменилось. Волосы? Пожалуй. Распущенные, чуть подвитые локоны насыщенного цвета фундука свободно рассыпались по плечам, они больше не были стянуты в строгий узел. Одежда? Да, конечно. Деловые и довольно безликие наряды, в которых она посещала заседания, сменились лёгким цветастым платьем в пол. Но были ещё какие-то, неосязаемые перемены. Наташа стала… счастливой. Она улыбалась. Шаховской никогда раньше не видел её улыбки, и она ему понравилась: открытая, широкая, искренняя. – Ваш адрес, Юрий Алексеевич, есть у каждого уважающего себя журналиста. А некоторые журналисты готовы поделиться своей информацией в обмен на нашу.

– Да, разумеется, я принимал здесь коллег с телевидения, давал интервью, показывал свою коллекцию картин, но не думал, что… А впрочем, ладно, – оборвал себя экс-спикер. – Итак, Наталья, перейдём к делу. Что вам угодно?

Они присели в кресла у камина. Огонь в нём экономка разожжёт позже, к возвращению хозяев из «Бомонда».

– Юрий Алексеевич, мне бы хотелось предложить вам взаимовыгодный бизнес, – начала Наташа, немного волнуясь – это было заметно по тому, как она стиснула обручальное кольцо на пальце. – Насколько я знаю, вы являетесь владельцем завода по изготовлению консервов…

– Вы ошибаетесь, Наталья, – поправил её Шаховской. – Владелица предприятия, так же, как и этого особняка, и других объектов, подлежащих декларированию, – это моя мама, а не я.

– Конечно, конечно, ваша мама, – с готовностью поддержала игру Наташа. Неужели она умнее, чем кажется? – В таком случае, Юрий Алексеевич, не могли бы вы передать вашей маме, что мы предлагаем её заводу расширить линейку выпускаемой продукции и заняться производством консервов для котов? Подождите, я приведу вам аргументы! Во-первых, у меня есть несколько отличных рецептов рыбной каши, одобренных ветеринаром. Во-вторых, это вполне укладывается в модный тренд импортозамещения. Что может быть более отечественным, чем гречка и минтай! В-третьих, я как хозяйка самого известного кота страны готова предоставить его фотографию для размещения на каждой банке.

Шаховской снял очки в тонкой золотой оправе и принялся их протирать особой тряпочкой.

– Знаете, Наталья, известность вашего кота носит весьма сомнительный оттенок…

– Вот именно, – согласилась Наташа, – и это подводит нас к четвёртому пункту: одновременно со стартом продаж новых консервов запускаем пиар-кампанию по коррекции имиджа Ваучера, разработанную моим мужем, профессионалом в рекламной сфере. Все документы уже подготовлены, дело лишь за финансированием. Если вы – простите, ваша мама – согласится оплатить рекламу, прибыль не заставит себя ждать. Поделим доходы от продажи консервов пополам. Неужели вашей маме не нужны деньги, Юрий Алексеевич?

– Деньги всегда нужны, а сейчас особенно, – задумчиво ответил Шаховской. Наташа, сама того не зная, оказалась в нужное время в нужном месте. Он давно уже планировал расширение производства и искал перспективный продукт. Замахнулся было на шпроты, но вовремя остановился – народ ещё помнил восхитительный вкус запрещённых прибалтийских, и вылезать со своими худенькими, истощёнными, пресными рыбками было рановато.

В любом случае контакт с поставщиками рыбы был налажен, и этим следовало воспользоваться. А консервировать кашу на заводе давно уже научились. «Тушёнка с гречкой по-солдатски» улетала из обедневших магазинов ящиками. Сам Юрий Алексеевич не мог без отвращения смотреть на это месиво из жил, жира и некондиционной крупы; но народу нравилось. Тушёнку заменить на рыбу – и кошачьи консервы готовы без всяких дополнительных вложений, не считая рекламы. А впоследствии можно ту же рыбную кашу продавать и под видом здорового питания для людей. Двойная выгода!

Шаховской решительно водрузил очки на нос.

– А вы знаете, Наталья, – протянул он ей узкую ладонь пианиста, – я согласен!

– Прекрасно! – снова улыбнулась Наташа. – У меня только один вопрос: а что скажет ваша мама?