Летний вечер превратился в сумерки, которые сгустились в ночь, и стало прохладно и сыро. В воздухе ощущался дождь. Оксборроу повёл Росса по самой узкой из деревенских тропинок, через перелазы, вокруг полей, всё время вблизи от живой изгороди, направляясь на юг, а потом резко повернув на восток, к чёрной полосе деревьев, что отмечала начало запретного имения.

Браконьер говорил очень мало, лишь время от времени шёпотом предупреждал о чём-нибудь. Сделка была очень простой: Оксборроу обязался привести Росса к тому месту, откуда он смог бы перебраться в Элведен незамеченным. Далее американец отвечал за себя сам. Оксборроу не испытывал желания попасть в ту же самую мясорубку, куда его засунули головорезы, которым он попался у силков в прошлый раз. Он в тот раз даже не был на их земле. Чем бы они там ни занимались, сказал он, пусть продолжают в своё удовольствие. Он простой браконьер.

И он уж точно не хочет иметь никаких дел с невидимыми людьми.

Росса это сбивало с толку. Невидимая армия, конечно, была бы отличным преимуществом. В точности таким же, как принуждение немцев принять гигантского деревянного коня в качестве прощального подарка, прежде чем британцы отступят. Вероятность у этих двух явлений была примерно одинаковая. И всё-таки что-то явно испугало браконьера в этих местах. Когда они время от времени останавливались, Росс наклонял голову, но слышал только шорох ветра в кронах, неустанный шелест листьев и крики сов.

– Что ты имел в виду, когда сказал, что это всё твоё?

– Среднее имя моего папаши было Сингх. Он был темнокожий. Майкл Сингх Оксборроу. Потомок тех, кому эта земля принадлежала до Гиннессов. По правде говоря, нас, незаконных детишек, несколько, так что я бы не унаследовал всё. Но, думаю, немалую часть. Идёмте же.

Они продолжили путь, снова погрузившись в молчание.

– Тут темно, – пробормотал Оксборроу.

Он свернул на осевшую тропу, и ночное небо сократилось до узкой полосы над их головами, идущей между стенами боярышника и лещины. Это было похоже на одну из тех траншей, о которых Росс так много читал, но, слава богу, не видел собственными глазами.

Какой бы опасной и тайной ни была жизнь шпиона, имелись варианты похуже.

Он споткнулся о камень и выругался.

– Тихо тут, – предостерёг Оксборроу. – Мы уже недалеко.

Вокруг царил глубокий, первозданный холод, как если бы лето ни разу не заглядывало на эту тропинку с того момента, как её проложили. Росс вздрогнул, пробираясь следом за деревенским жителем, который как будто стал двигаться проворнее и легко обходил медленно гниющую кашу из старых листьев у них под ногами. Может, он видел в темноте или обладал способностями летучей мыши. Росс предположил, что человеку с таким родом занятий это бы пригодилось.

Через пять минут или около того в его сознание проник новый звук. Тихое бормотание текущей воды, журчание ручейков, размеренный перестук капель во влажном подлеске. Они были недалеко от ручья, о котором говорил Оксборроу. И действительно, вскоре браконьер замедлил шаг, и Росс едва не врезался ему в спину. Почва под ногами была болотистой и клейкой, земля начала подыматься, и они, покинув грязную тропинку, вышли на небольшую поляну посреди буковой рощи, где деревья стояли кругом, точно друиды с воздетыми в заклинании руками. Усилившийся ветер потревожил их, и ветки закачались, словно они умоляли небо низложить богов. Опаловая нить воды рассекала это кольцо посередине. И кое-что ещё витало в воздухе. Теперь Росс вздрогнул уже не от холода, исходившего от земли. От голосов.

Они были неотчётливыми, перекрывали друг друга, сплетались в единый эфемерный гул. По крайней мере он мог расслышать, что это мужские голоса. Всплески звука приходили в круг деревьев с нескольких направлений, плясали между стволами с морщинистыми складками коры, точно лесные духи, потом снова исчезали. Были моменты ясности, когда из бормотания вдруг вырывалось единственное слово. «Глупо», – явственно услышал Росс. Они говорили про него? Потом взрыв смеха, словно перезвон колокольчиков. Потом довольно чётко, словно у него за плечом, каждое слово чеканное, выговор аристократический, контрастирующий с чувствами говорившего: «Это заставит гуннов наложить в штаны, помяните мои слова…»

Он завертелся и отыскал взглядом тёмный силуэт Оксборроу. Браконьер уже собрался удирать. Даже во мраке Росс довольно чётко видел белки его широко раскрытых глаз.

– Стоять, – прошипел американец. – Как добраться до имения?

– Мы на границе. Следуйте за ручьём, он уходит под землю, но человек может там проползти. Выберетесь возле хижин. Там ведите себя очень тихо.

– Хижины?

Оксборроу раньше ничего не говорил о хижинах.

– Жестяные. Вроде как полцилиндра.

А-а. Новые хижины Ниссена. Одним из его предыдущих заданий было узнать, что испытывают на полигоне Королевских инженерных войск в графстве Дарем. Оказалось, это фабричные модули для размещения людей и припасов. Как выведал Росс, на самом деле существовал такой майор Ниссен. Умно, но войну с этим не выиграешь. Но что же происходит тут?

– Сколько людей знают об этой тропинке? – шёпотом спросил Росс у Оксборроу.

Ответ был таким тихим, что пришлось напрячь слух:

– Никто. Нет смысла её использовать. Мне про неё рассказал старый Том Дженкинс, а он умер.

– Как и ты, – пробормотал американец себе под нос.

Бритва была переделана из обычной опасной таким образом, чтобы лезвие выскакивало из рукояти и останавливалось в таком положении, словно было с нею единым целым. А ещё у неё был острый конец, а не плавно закруглённый, как у тех, какими пользовались цирюльники. Поначалу он решил, что не рассчитал и промахнулся, но потом увидел, как из раны под подбородком Оксборроу тёмным занавесом хлынула кровь.

Мгновенное потрясение оказалось таким сильным, что он без труда толкнул браконьера на землю и зажал ему рот, в ожидании, пока жизнь толчками выйдет из тела. Оксборроу несколько раз конвульсивно вздрогнул, затрясся и испустил дух. Надо будет закопать его у корней живой изгороди, на тропинке.

Хижины. Значит, там солдаты. Он лежал без движения, прислушиваясь, не заговорят ли призраки опять, но они молчали. Ушли. Единственным звуком было непрерывное жужжание далёкого аэроплана, несомненно одного из английских ночных истребителей, посланных патрулировать небеса на случай, если появятся немецкие цеппелины. Лёжа рядом с мертвецом, он позволил себе на несколько секунд расслабиться, изгоняя из мышц напряжение.

В его профессии такие недолгие передышки были подобны глотку нектара. Немецкие шпионы – и шпионы прочих государств, как он считал, – редко могли себе позволить потерять бдительность.

Занятие позиции в посёлке означало несколько тяжёлых недель. Подсказку о том, что нечто потенциально интересное для немецкой разведки происходит в этом регионе, дало письмо в Ливерпуле. Некая мать похвасталась сестре, что её сына перевели в Суффолк, «на жизненно важный военный объект». Письмо передали главному цензору, чтобы он рекомендовал, как поступить с женщиной и, возможно, её болтливым сыном. Росс был одним из двух-трёх людей во всей Великобритании, кто знал, что глава цензорского управления, в ведомстве которого находилась северо-западная Англия, был на самом деле немцем, пусть и родившимся в Польше. И этот цензор по имени Зильбер передал недвусмысленные намёки на то, что нечто очень существенное, очень важное – и «особо секретное» – происходило в Элведене, своему контролёру в Голландии. И потому Брэдли Росса послали на место, чтобы провести расследование. «Брэдли Росс».

Он успел поработать под столькими именами, что иной раз забывал собственное. Но его точно звали не Брэдли Росс, это имя он принял лишь недавно. И не «Дирк Альбертс из „Мувитоуна“», который, повстречавшись с настоящим журналистом в клубе заграничных корреспондентов, украл личность Росса, поскольку она была полезнее личности голландца. К голландцам в Англии относились с подозрением; большинство допрашивали в Особом подразделении или МИ-5, и Дирку Альбертсу пришлось пройти через это дважды.

К гражданам США неизменно испытывали снисхождение, и потому, изображая американца, было проще замаскировать любые ошибки в своей игре. Они по-прежнему были экзотическими существами для большинства британцев, редко встречавшимися типами из далёких краёв. Кроме того, союзники хотели привлечь всю силу и мощь США на свою сторону ради сражений на Западном фронте, и потому он обнаружил, что люди из кожи вон лезли, чтобы быть вежливыми.

Если бы они только знали…

Шансы, что его раскроют, были очень маловероятными. Настоящий Росс точно никому бы не пожаловался со дна гравийного карьера на окраине Лондона. «Дирк Альбертс» заманил журналиста туда обещаниями чего-то «особо секретного» и кое-чего куда более отталкивающего и отнял его жизнь – во всех смыслах.

Нового «Брэдли Росса» на самом деле звали Петер Дагна, он раньше жил в Южной Африке и Германии, и у его семьи были все причины для многолетней ненависти к британцам. Истории о том, что склонная к грабежам британская лёгкая кавалерия – так называемые Тигры Римингтона – сделала с его бабушкой и матерью во время Второй англо-бурской войны, была краеугольным камнем семейной летописи. Петеру, Кристиану и маленькой Эстер не рассказывали на ночь волшебных сказок – только жуткие, ужасные байки, взятые из реальной жизни.

Шпион покачал головой, прогоняя Дагну обратно в тёмный угол мозга. Чтобы выжить в этой жизни, которую он сам для себя избрал, надо было держаться за текущий момент, быть тем, кем следовало. Писателем. Американцем. Сторонником британцев. Не немецким агентом, который искал подсказки по поводу чего-то настолько «особо секретного», что кое-кто грозился пристрелить училку.

Что бы ни было спрятано в лесах и лугах этого сельского поместья, оно явно представляло собой большой куш, но ему приходилось быть осторожным. Он не собирался встречаться с расстрельной командой лондонского Тауэра, которая отняла жизни Лоди, Мелина, Мейера, Зендера и остальных. Все теперь покоились, с миром или без, на Восточном лондонском кладбище. Последнее место отдыха немецких шпионов. Он не спешил к ним присоединиться.

Звук низко пролетевшего аэроплана рывком вернул его к насущным делам. Аэроплан. Это, как он понял, было следующим шагом. Прежде чем отправиться в логово льва, надо было узнать, что там. Он запросит разведку с воздуха, с отвлекающей бомбардировкой близлежащего аэродрома, чтобы скрыть истинную цель вторжения в английское воздушное пространство.

Возможно, он сумеет выведать секреты Элведена, не заползая на брюхе в лагерь врага. Но, даже обдумывая то, как передать сообщение своим вышестоящим, он в глубине души знал, каким будет ответ: «Это ваша миссия. Просто выполните её и доложите о результатах». В конце концов, он был куда более дешёвым расходным материалом, чем пилоты и аэропланы Имперских военно-воздушных сил Германии.

Росс вздохнул, поднялся и принялся за нелёгкий труд по перетаскиванию трупа Оксборроу к месту его последнего упокоения. Но сначала обыскал карманы и забрал поддельные банкноты, которые дал браконьеру.

Достигнув начала тропинки, он приостановился, запыхавшись от натуги. Вечно забывал, каким тяжёлым и неудобным грузом может быть труп. Вернувшись, он будет лучше подготовлен – в правильных ботинках, одежде, с оружием и маскировкой. И голоса не станут для него потрясением. Он не верит в невидимых солдат. Но что, если британцы разрабатывали оружие, позволяющее усиливать звуки их армии? Какое-то акустическое устройство. В его памяти всплыла та единственная чёткая фраза: «Это заставит гуннов наложить в штаны».

Теперь ему нужно было лишь узнать, с помощью чего именно эти ублюдки вознамерились сделать так, чтобы их противники на Западном фронте обделались.