Глава 4
Утром была катастрофа.
Тошнило так, что Евгений не сразу решился принять сидячее положение, а долго лежал на спине, пялясь в потолок, на фоне которого роились сверкающие точки. Голова раскалывалась. Хотелось стянуть ее чем-нибудь покрепче, словно бочку обручем.
Из-за закрытой двери доносились голоса Марины и Антошки. Девушка была раздражена, малыш капризничал. Конечно, Евгений испортил настроение им обоим. Не надо было ему сюда приходить. Какое он имел право вторгаться в чужую жизнь? Если бы не он, то и Ольга Матвеевна, наверное, не пропала бы. Что теперь делать? Как загладить свою вину? Наверное, никак. Разумнее всего собрать шмотки и уйти. Да, так будет лучше.
Сдерживая стон, Евгений сел и пощупал затылок. Комната перед глазами поплыла и закружилась.
— Мама, — спросил невидимый Антошка, — а дядя Женя глупый?
Евгений затаил дыхание, прислушиваясь.
— Надеюсь, что не очень, — тихо произнесла Марина.
— А по-моему, глупый.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что он ведет себя глупо. Ты сама сказала.
— Ладно, хватит об этом. Неси сюда свою одежду, я ее на стуле сложила. Стирать будем.
Евгений обхватил голову обеими руками. Даже маленький пацан считает его дураком. Да он и сам о себе не лучшего мнения. Связался с алкашами, Шерлок Холмс недоделанный! Вот угораздило. Столько денег на них потратил. Чужих денег, между прочим. Которые неизвестно когда и как будет отдавать.
За дверью мирно заурчала стиральная машинка. Марина с кем-то разговаривала по телефону. Антошка бил по клавишам писклявого детского пианино. Отголоски несостоявшейся идиллии. Вот так и Адама когда-то изгнали из рая. Правда, он был не один, а с Евой. А вот у него, Евгения, никого нет. Никого и ничего.
Досадливо морщась, он принялся складывать вещи в сумку. Рубашка, в которой Евгений вчера явился, превратилась в грязную окровавленную тряпку. Постирать бы. Но негде.
Натянув джинсы, Евгений пошарил по карманам. Чуда не произошло, деньги не появились. Тошнота и головокружение тоже никуда не делись. Как и запах перегара из собственной глотки. Хорошо еще, что Марина вчера впустила его в квартиру. Могла бы запросто за дверью оставить. Спал бы на коврике у порога, как собака. А он и есть приблудный пес. Никому не нужен. Один, совсем один. Может, это и есть полная свобода?
Держась неестественно прямо, Евгений вышел в коридор. Пробраться бы в прихожую так, чтобы никто не заметил. Объясняться было неохота. Проще уйти по-английски, не прощаясь.
Евгений успел сделать три или четыре шага на цыпочках, когда на его пути появилась Марина — руки в боки, одна нога вызывающе отставлена в сторону.
— Далеко собрался? — холодно осведомилась девушка.
— Собрался — и все, — ответил Евгений, скрывая растерянность.
— Помнишь, как вчера заявился?
— Память пока не отшибло.
— Неужели?
Евгений сделал попытку проскользнуть мимо, прижавшись спиной к стене, но Марина преградила ему путь. Наткнувшись на выпяченную грудь, мужчина вынужден был отступить.
— Пропусти, — буркнул он. — Ты же сама вчера сказала, что не желаешь иметь со мной ничего общего.
— А ты думал, я тебе на шею брошусь от радости? Приперся среди ночи пьяный, окровавленный, грязный, еле на ногах стоял…
— Мама, почему ты кричишь? — спросил Антошка, появившийся в коридоре с пластмассовым Суперменом в руке.
— Надо и кричу, — отрезала Марина. — Иди в комнату, не мешай.
— Это потому что детям не обязательно знать все о взрослой жизни? — поинтересовался Антошка. — Да, дядя Женя?
Для своих лет мальчик был очень смышленым и разговаривал, как семилетний. Отличный пацан. Эх, Евгению бы такого сына. Но у него не было ни сына, ни жены. Не было даже подруги. Вернее, была, но сплыла. Дружба с Мариной закончилась, не успев начаться.
— Да, Антон, — сказал Евгений. — Взрослая жизнь полна загадок.
— Каких? — оживился Антошка.
— Тебе надо два раза повторять? — прикрикнула на мальчика Марина.
— Послушай… — начал Евгений, обращаясь к ней.
— Ничего не желаю слушать! Антон! Марш к себе, живо!
Мальчик нахмурил редкие бровенки, с неожиданной злостью швырнул Супермена на пол и покинул коридор, словно это было поле проигранной битвы. В детстве победы над взрослыми почти исключены. Слишком неравные силы.
— Даже моих объяснений не желаешь слушать? — тихо спросил Евгений.
Марина прищурилась:
— Какие у тебя могут быть объяснения? Нализался, и все. До сих пор перегаром несет, фу!
Она демонстративно помахала рукой перед носом, отчего ее грудь под халатом колыхнулась. Бюстгальтера Марина не носила, во всяком случае дома. По непонятной причине это воодушевило Евгения до такой степени, что он решил все-таки попытаться наладить с ней отношения. Не в банду же к Колоколу записываться или выходить с сумой на большую дорогу!
— Марина, — сказал Евгений, — я не просто так пил. Я для дела.
— Для дела?! — изображая восхищение, воскликнула девушка. — Вот как? И что же это было за дело? Ты у нас теперь бизнесмен, да? Деловой человек в драных носках.
Евгений опустил взгляд на свои ступни. Его уши вспыхнули. Наклонив голову, он отодвинул Марину плечом и метнулся к двери. Евгений успел обуться и даже открыть замок, а вот переступить порог не успел — его обхватил за ноги выскочивший в прихожую Антошка.
— Нет! — выдохнул мальчик. — Не уходи! Ты мне теперь вместо папы!
— Пусти, — попросил Евгений, боясь пошевелиться. — Пусти, Антошка. Твоя мама не хочет…
Глаза Марины увлажнились так стремительно, словно все это время она едва сдерживала слезы, а теперь наконец решила дать им волю. Такие уж они, женщины. Евгений вспомнил маму. Она всегда неожиданно переходила от крика к рыданиям. Особенно в последние дни.
— Хочет! — воскликнул Антошка, продолжая обнимать колени Евгения. — Мама, правда, ты хочешь?
— Правда.
Это прозвучало как гром среди ясного неба. Ошеломленный Евгений уставился на Марину.
— Ты…
— Иди-ка ты в ванную, — велела Марина деловитым тоном, не допускающим возражений. — Я дам тебе свой халат, он большой. Я ведь девушка крупная, как ты успел заметить.
— И вовсе ты не крупная, — забормотал Евгений. — Нормальная.
— Нормальная?
— Я хотел сказать…
— Да, с комплиментами у тебя слабовато, — констатировала Марина. — Поэтому меньше разговаривай, больше делай. Марш в ванную!
— Вот такая она у меня, — шепнул Антон, то ли извиняясь за маму, то ли гордясь ею. — Чуть что, сразу «марш».
— И лучше мне не перечить, — предупредила Марина.
— Да, — подтвердил мальчик, — это точно.
— Сдаюсь. — Евгений вскинул руки. — Слушаюсь и повинуюсь.
Двадцать минут спустя, весь влажный и размякший, он сидел в кухне, ловил вилкой скользкие вареники с творогом, совал их в рот и рассказывал о своих вчерашних злоключениях. Пока речь шла о хождениях по району, лицо Марины сохраняло нейтральное выражение. Когда же на свет божий всплыли подозрительные личности с не менее подозрительными кличками, она поморщилась и покачала головой:
— Толян, Хюндай, Барсук… Ведь сразу же понятно, что отребье.
— Енот, — поправил Антошка, болтая ногами, не достающими до пола.
— Что? — наклонилась к нему Марина.
— Третье отребье звали Енотом, а не Барсуком. Правда, дядя Женя?
— В точку, — подтвердил Евгений. — От твоего внимания не ускользают даже мельчайшие детали.
— Ага, — согласился Антошка. — А что такое детали?
— Мелочи, — пояснила Марина. — И что было потом, когда ты угостил всю енотовидную компанию на мои денежки?
— Потом мы пошли к скупщикам. — Евгений почувствовал, как уши наливаются жаром. — У меня же якобы крест был при себе, дорогой. Видать, они на него позарились. Напали на меня. Навалились всей гурьбой. — Он покосился на притихшего мальчика. — Я б им не дался, конечно. Но один из них мне железякой врезал…
— Гад! — крикнул Антошка.
— Антон! — Марина постучала ладонью по столу. — Это что еще за выражения? Хотя… — Она кивнула. — Гад, конечно. И как ты мог с ними связаться, Женя?
— Я же не ради развлечения, — напомнил Евгений. — Я хотел бабушку найти… То есть Ольгу Матвеевну. Думал тряхнуть этих скупщиков как следует.
— Тогда бы ты мог вообще без головы остаться.
Поднявшись со стула, Марина принялась собирать посуду. Девушка больше не выглядела раздраженной. Простила, понял Евгений. У него отлегло от сердца.
— Ничего, — произнес он. — Я их еще поймаю!
— Кого? — Звякнув тарелкой о раковину, Марина обернулась. — Кого ты собрался ловить?
— Енотов этих, — сказал Евгений. — Ну и ценителей антиквариата.
— Да, поймай их! — восхищенно выпалил Антошка. — А кто это, ценители ант… анта…
На мальчика не обратили внимания.
— Чтобы я этого больше не слышала! — Марина погрозила Евгению мокрым пальцем. — Никаких карательных экспедиций, никакой партизанщины. Собирайся, мы идем в полицию. Пора дать делу законный ход.
— Мне тоже собираться? — спросил Антошка с надеждой. — Я хочу увидеть, что такое законный ход.
— Ты побудешь у тети Веры. Сонечка по тебе скучает.
— Не хочу к ним, мамочка! Сонечка постоянно капризничает, и у нее нет зубов.
— Зубы вырастут, — успокоила сынишку Марина. — Сонечка хорошая девочка.
Дискуссия не состоялась. Поупрямившись немного, Антошка отправился одеваться.
Евгений собрался быстро и заглянул к Марине, чтобы выяснить, когда они выходят из дому. Обернувшись на скрип двери, девушка посмотрела на него спокойно и холодно:
— Стучаться надо, Женя. Тут тебе не барак.
Он вздрогнул, как будто его кипятком ошпарили. На Марине ничего не было, кроме трусов и лифчика, который она застегивала, заведя руки за спину. Женское тело золотилось в солнечных лучах. Его нельзя было назвать миниатюрным, но оно было очень и очень женственным. В общем, впечатляющее зрелище.
Оставшись наедине с собой, Евгений пару раз ткнул себя кулаком в лоб: дурак, дурак! Он не знал, как держаться после этой двусмысленной сцены. Обидеться на упоминание о бараке? Сделать вид, будто ничего не произошло?
Дилемму разрешила Марина. Она вошла в бабушкину комнату, уже полностью одетая и даже благоухающая духами.
— Женя, — сказала девушка, — извини за резкость. Но, как видишь, я живу одна и не привыкла к мужскому обществу. И вообще, я стесняюсь своей фигуры. Корова, да?
— Нет, что ты! — воскликнул Евгений. — Ты очень даже красивая.
— Это у тебя после… после долгой изоляции. Тебе, наверное, сейчас все женщины красивыми кажутся.
— Вовсе нет, — ответил Евгений.
— Разве у тебя есть с кем сравнивать? — спросила Марина и, не дождавшись ответа, скомандовала: — На выход!
Вскоре, оставив Антошку на попечение соседки, Марина и Евгений вышли на улицу. Было безоблачно и довольно жарко, но не так, как в разгар лета, когда от зноя нечем дышать, а разогретый воздух создает эффект парилки, вызывая томительную дурноту и изнеможение.
Шагая рядом с Мариной, Евгений никак не мог забыть, какого цвета у нее нижнее белье, и с наслаждением вдыхал аромат ее духов. Да, он успел отвыкнуть от женщин. По правде говоря, он и до отсидки не был донжуаном. Не то что Русланчик, на которого девушки вешались гроздьями.
Воспоминания о бывшем друге заставили Евгения нахмуриться. Чудесная погода перестала его радовать — напротив, в синеве неба и сиянии солнца чудилось что-то насмешливое, издевательское.
— У вас с Русланом давно было? — спросил он каким-то не своим, сдавленным голосом.
Марина повернула к нему лицо:
— Было что?
— То самое, — сказал Евгений. — Ты знаешь.
— Тебя интересуют наши с Русланом сексуальные отношения? С какой стати?
— Просто так, — буркнул он.
— Ах, из чистого любопытства! А кто ты такой, чтобы я тебе исповедовалась?
— Да никто!
Резко развернувшись, Евгений направился в другую сторону. Шаги он делал широкие, размашистые: прошло не меньше минуты, прежде чем, стуча каблуками, Марина догнала его и схватила за руку.
— Постой! — сказала она, задыхаясь.
Стараясь не глядеть на ее вздымающуюся грудь, Евгений спросил:
— Чего тебе?
— Не сердись, — попросила Марина.
— Я не сержусь. Просто мне указали мое место, и я все усвоил. Не в бараке.
На них обращали внимание: всем интересно, когда двое выясняют отношения. Красивая девушка с широкими бедрами и насупленный парень с помятой физиономией… Женщины косились понимающе. Во взглядах мужчин читалось сочувствие.
— Я спала с Русланом ровно три раза, — тихо, но отчетливо произнесла Марина. — Вернее, не спала, а была, как ты выразился. Мы ни разу не провели ночь вместе. Все происходило в спешке, с оглядкой на дверь. Понимаешь?
— Не тупой, — сказал Евгений.
— Когда я забеременела, Руслан хотел, чтобы я сделала аборт. Я отказалась. Тогда он почти перестал меня замечать. Видел, что у меня растет живот, но проходил мимо как ни в чем не бывало. «Привет, соседка» — и все.
«“Привет, соседка”? А ведь я его плохо знал, — подумал Евгений. — Ну и друга я себе нашел!»
— Потом, — бесстрастно продолжала Марина, — Руслан вдруг заявился ко мне с целым кустом роз, опустился на одно колено, попросил прощения и стал умолять выйти за него замуж. Теперь я понимаю: он сделал это, потому что боялся: его посадят.
— Теперь я тоже это понимаю, — кивнул Евгений.
— Вот и вся история нашей любви. Ты сел в тюрьму, Руслан исчез. С тех пор я его ни разу не видела. Он даже с квартиры переехал ночью, чтобы со мной не встретиться. Поначалу, когда Антошка спрашивал, кто его папа, у меня тут все переворачивалось. — Марина приложила ладонь к груди. — Потом отлегло. К Руслану я давно ничего не испытываю, кроме злости. Сначала из-за нас с Антошкой, а теперь вот и из-за тебя тоже.
Евгений почувствовал, как по его сердцу разливается теплый, обволакивающий бальзам.
— Ничего, — пообещал он, — мы с Русланом еще потолкуем.
— А вот этого не смей! — Марина легонько встряхнула Евгения. — Знаешь поговорку: не трогай дерьмо…
— Тебе сколько лет? — спросил Евгений, когда они, не сговариваясь, зашагали в прежнем направлении.
— Двадцать пять скоро. А что?
— Ничего. Просто так.
Марина усмехнулась, а потом вдруг снова сделалась очень серьезной.
— Болтаем о разной ерунде, а бабушки нет, — произнесла она с досадой. — Пойдем быстрее. Столько времени потеряли!
Но в районном отделении полиции ход часов не ускорился. Время замерло и даже словно бы потекло в обратную сторону. Все здесь было, как вечность назад: сонный дежурный за мутным стеклом, синяя клетка «обезьянника», какие-то нелепые стенды на стенах, похмельный дядечка, моющий полы. Перед кабинетом начальника следственного отдела, куда направили Марину и Евгения, было пусто, если не считать рыжего кота, взгромоздившегося на скамью для посетителей. Но кот явился сюда явно не по делу, так что Евгений смело постучал в дверь и, выждав пару секунд, открыл ее.
Майор, развалившись в кресле и держа телефон возле уха, махнул на посетителя рукой, давая знак не мешать. То же самое повторилось и пять минут спустя. Тогда в кабинет вошла Марина. Ее майор не прогнал. У полицейского было мясистое лицо с правильными крупными чертами и мощный раздвоенный подбородок. Звали майора Рожков Юрий Эдуардович. Выслушав историю исчезновения Ольги Матвеевны, он задумчиво постучал ручкой по передним зубам.
— Так-так, — протянул полицейский, разглядывая Марину. — Пропала, значит?
— Да, — подтвердила девушка. — Вот, пришли, чтобы подать заявление.
— Зачем заявление? Заявления не надо, — сказал майор Рожков. — Если мы начнем искать всех заблудившихся старушек, то до остальных дел просто руки не дойдут. Вы хотите, чтобы страну захлестнула волна преступности?
— Марина хочет, чтобы вы нашли ее бабушку, — подсказал Евгений. — Ольгу Матвеевну Кушнарь, которая ушла из дома и не вернулась. С ценной иконой, между прочим.
— А вы кем заявительнице приходитесь, гражданин? Законный муж? Родственник? Сожитель? А позвольте-ка ваши документики, полюбопытствовать.
Рожков требовательно пошевелил в воздухе большими сильными пальцами с розовыми ногтями. Ознакомившись со справкой об освобождении, он вернул ее Евгению со словами:
— На вашем месте, гражданин, я бы поменьше интересовался чужими бабушками с иконками. Ведь как получается? Осужденный проникает в чужую семью, а на следующий день там совершается преступление.
— Я не осужденный! — взвился Евгений. — Я свое отбыл.
— Ну да, ну да. На свободу с чистой совестью. Но кто ее проверял, вашу совесть? Да и есть ли она вообще? — Опершись локтями на стол, Рожков неожиданно подался вперед и впился взглядом в глаза Евгения. — Бывших осужденных не бывает, гражданин. На каждом пребывание в местах заключения оставляет уродливый, неизгладимый след. Так подсказывает мне мой опыт. Помните? Кто не был, тот будет, кто был — не забудет, — продекламировал майор уже не с угрожающей, а с дружелюбной интонацией. — Очень советую вам держаться подальше от всякой криминальщины, Евгений Иванович. А то будет обидно вернуться обратно за решетку, верно? Кривая дорожка, она ведь как идет? Вот… — Рожков провел пальцем по столу. — По кругу идет кривая дорожка. Не становитесь на нее, молодые люди.
Когда полицейский произносил последнюю фразу, его взгляд переметнулся на ошеломленную Марину.
— Ни на какие дорожки мы не становимся, — пролепетала она. — Мы пришли заявление подать.
— Ах, о пропавшей бабушке? — Рожков ласково и фальшиво улыбнулся, сделавшись похожим на сказочного волка, проглотившего эту самую бабушку. — Стоит ли спешить, подумайте, граждане? Старушки, они ведь какие? Рассеянные, забывчивые. Вечно что-нибудь теряют, путают. Вот собралась, скажем, Ольга Матвеевна в аптеку, а очутилась где-нибудь в лесу.
— Зачем? — изумился Евгений.
— Кто их, стариков, разберет? Грибы вздумалось собирать. Или ягоды.
На щеках Марины расцвели два ярких пятна, похожих на следы от недавних пощечин.
— Вы сказочник или майор полиции? — гневно осведомилась она. — Что за балаган вы устроили, не понимаю! Человек без вести пропал, а вам шуточки. Вот я вашему начальству пожалуюсь.
Лицо Рожкова окаменело, взгляд сделался стеклянным и непроницаемым.
— Начальству, конечно, виднее, — произнес майор бесцветным тоном. — Но оно мое, начальство. Не ваше. И оно меня послушает, а не вас. И вот что я скажу своему начальству. — Соединив ладони, лежащие на столе, Рожков принялся крутить большими пальцами. — Явились ко мне двое. По виду любовники, следовательно, потенциальные сообщники. Встревоженные. Поведение неестественное.
— Почему это неестественное? — возмутилась Марина.
— А потому, — с готовностью повернулся к ней Рожков, — что скрывала что-то гражданка. Вот вы как бы мое начальство, а я как бы докладываю… — Он криво усмехнулся. — Короче, подозрительная гражданка, а сожитель ее — заключенный, только что отбывший наказание за убийство с отягчающими…
— Не было отягчающих! — Евгений даже привстал от негодования.
— А это сейчас не важно, — заверил его майор полиции. — Я ведь с начальством разговариваю, не с вами. Высказываю свое субъективное мнение. А мнение это таково, что сожители попросту прихлопнули старушку, чтобы не путалась под ногами. Завладели освободившейся жилплощадью, дорогой иконой… Корыстный умысел налицо. Как спрашивали древние: кому выгодно? Конечно им, этим двоим. — Рожков, улыбаясь, посмотрел на посетителей. — Лишили несчастную старушку жизни, а теперь спектакль разыгрывают. Надо бы их в следственном изоляторе закрыть. Там они сговорчивее сделаются.
— Да как вы смеете! — Марина поднялась во весь рост, бледная как смерть. — Вы меня назвали убийцей? А доказательства у вас есть?
— Был бы человек, а доказательства найдутся, — заверил ее Рожков. — И статья соответствующая.
— Мерзавец!
— Что ты сказала, тварь?
— Придержи язык, — посоветовал майору Евгений, угрожающе нависая над ним. — Не то прикусишь ненароком.
— Что-о? — Рожков вскочил и отпрыгнул так поспешно, что опрокинул стул. — Дежурный! — завопил он. — Салазкин! Ко мне!
На зов явился младший лейтенант в криво нахлобученной фуражке. Он был очень молод, и пистолет в его руке казался игрушечным.
— В чем дело, товарищ майор? — осведомился Салазкин, настороженно глядя на Евгения и Марину.
— А в том, Костя, что некоторые граждане своего места не знают, — пояснил успокоившийся Рожков. — Не понимают, что можно их арестовать за нападение на представителя закона.
— Да кто на вас нападал? — возмутился Евгений.
— Ты, уголовник, ты. Вместе с подельницей своей.
— Что значит «с подельницей»?! — воскликнула Марина.
— Вам лучше покинуть отделение, — негромко, но с нажимом произнес Салазкин. — Прямо сейчас, пока не поздно.
Произнося последнюю фразу, он незаметно подмигнул Евгению. Было ясно, что младший лейтенант не одобряет поведения своего начальника, но, если понадобится, выполнит любой приказ. В том числе и о задержании нарушителей порядка.
— Пойдем, Марина. — Евгений тронул девушку за плечо. — Нечего здесь делать.
— Это правильно, — покивал Рожков с издевательской ухмылкой. — Но, если передумаете, милости просим. Свободные нары имеются.
— Тихо, тихо…
Подхватив посетителей под руки, младший лейтенант Салазкин вывел их в коридор и увлек к выходу. Когда все трое оказались на крыльце, он с упреком сказал:
— Что же вы творите, ребята? Майор дерзких не любит. Он сам дерзкий. Упечет за решетку в два счета.
— Как же нам быть? — опечалилась Марина. — У меня бабушка пропала. Кто ее искать будет?
— Мы подозреваем скупщиков антиквариата, — негромко пояснил Евгений.
— Почему? — осведомился Салазкин. — Тебя, кстати, как зовут?
— Женя.
— Константин.
Обменявшись с Евгением крепким мужским рукопожатием, Салазкин внимательно выслушал их с Мариной, а потом кивнул:
— Понял. Буду пока искать неофициально, чтобы не злить Рожкова. Вы сюда не суйтесь, все равно бесполезно.
— Разве у нас в стране нет закона? — тоскливо спросила Марина.
— Закон, конечно, есть, — произнес младший лейтенант с достоинством. — Но не для всех и не всегда.
Он поправил фуражку, попрощался и удалился со строгим выражением молодого, почти детского лица.
— Хороший парень, — заключил Евгений. — Честный, неиспорченный.
— Испортят, — проворчала Марина.
— Прежде он успеет нам помочь.
— Думаешь?
— Ты его глаза видела? — спросил Евгений. — Я — да. И мне этого достаточно.
— Хорошо разбираешься в людях? — поинтересовалась Марина, когда они шли вдоль длинного деревянного забора, за которым высилась серая громада недостроенной многоэтажки.
— Неплохо, — заверил девушку Евгений. — Там, откуда я явился, без этого нельзя.
— Мне младший лейтенант тоже понравился, — задумчиво произнесла Марина. — Но…
— Что «но»?
— Что-то в нем настораживает.
— Глупости, — отмахнулся Евгений.
Он действительно верил, что хорошо разбирается в людях. И не потерял надежду найти Ольгу Матвеевну целой и невредимой.
