Когда Малкольм Берд стоял вне круга и смотрел, как медиум располагается в своей черной кабинке, открытой с передней стороны, он ощущал настороженность, исходящую от группы, все еще винившей его за произошедшее в прошлом ноябре, когда в комнату для сеансов проникла враждебная сущность. Берд думал о том, не повторится ли на этот раз то же самое? Марджери явно могла поразить своих друзей и привести в замешательство нескольких психологов из университета; она могла впечатлить нескольких европейских экспертов, в основном преклонного возраста; но когда дело дошло до сеансов в присутствии представителей «В мире науки», не начнутся ли вновь сеансы-пустышки, за которые она будет винить какую-нибудь чертовщину?

Одиннадцатого апреля, вскоре после того как в комнате погас свет, Берд получил ответ на этот вопрос. Демонстрация началась с трубного свиста призрака – подобного звука Берд никогда в жизни еще не слышал. Впоследствии он узнал, что Уолтер передавал свистом различной тональности мириады разных эмоций – удовольствие, скорбь, удивление, скуку, гнев. Различным тоном свиста он приветствовал каждого присутствующего, а затухающая нота сообщала о его уходе. Вместо свиста Уолтер в последнее время оповещал о появлении отдаленным йодлем, но сегодня он прибыл с шумом – свистя под аккомпанемент неистового саксофона из фонографа.

Берд сразу почувствовал другую энергетику по сравнению со своим прошлым визитом в Бостон осенью, так что он надеялся наконец увидеть эффекты, о которых читал в сообщениях из Гарварда, Франции и Англии. Получение доказательства полного явления духа было святым Граалем, поисками которого были заняты ученые из Британского общества психических исследований; и со времени своего возвращения из Европы доктор Крэндон намеревался увидеть, как Марджери создаст эктоплазменную форму – призрака, столь же видимого, сколь хорошо был слышен Уолтер. Берду сообщили, что Уолтер помогал сестре развить свои силы именно для этого феномена. Первым шагом, по словам призрака, были призрачные огни, которые он материализовывал. Уолтер попросил присутствующих не паниковать, когда яркие огоньки принялись плясать вокруг них; вместо этого он призывал их смеяться:

– Мы можем приходить по астральным вибрациям от вашего смеха.

Хотя обычно сеансы с Уолтером сопровождались шутками, появление огней вызвало трепет: одни были подобны туману, другие возникали в форме шаров, ромбов, прямоугольников или трилистника. Некоторые участники рассказывали о светящейся волне, напоминающей языки пламени, изображенные в стиле кубизма. С появлением этих огней был достигнут «несомненный прогресс в продвижении к материализации». Хотя такие проявления легко фальсифицировать, как сразу же указали исследователи, никто не поймал Марджери или кого-либо из круга за руку с электрическим фонариком и ни один фокусник за столом не схватил светящуюся в воздухе фигуру, чтобы обнаружить, что это материальный объект, покрытый фосфоресцирующей краской.

На самом деле то, что Берд видел той ночью и в последующие годы, поразило его до глубины души. На протяжении часа наблюдались огоньки «разнообразной яркости, размера и формы», сопровождаемые холодным ветром, достаточно сильным, чтобы всколыхнуть занавески; в другое время вспышки сопровождал стук или свист. Как ни странно, но не все присутствующие могли видеть огни – по крайней мере, не одновременно, – так что Берд задался вопросом: не способны ли некоторые видеть проявления медиумической силы Марджери лучше других.

Следом за появлением огней начались движения стола – такие же, как медиум демонстрировала в Европе. Три раза (Марджери при этом контролировали) стол кренился набок и возвращался в первоначальное положение. Затем он поднялся на две ножки, как собака, выпрашивающая галету за выполнение трюка. Наигравшись, Уолтер принялся «собирать энергию» с присутствующих, аккумулируя ее внутри кабинки медиума. Ощущались призрачные касания; Макдугалла похлопали по голове, коснулись колена. Несколько минут спустя кабинка Марджери затряслась. Теперь, когда занавески кабинки развевались, а сама конструкция зашаталась, Берду пришлось встать на четвереньки, чтобы помочь Макдугаллу и Рою контролировать медиума. В столь неподобающей позе он смог удержать ее руки, но, к его удивлению, что-то хватало и тянуло его за волосы. Доктор Робак, чьей задачей было следить, чтобы никто скрытно не ходил по комнате, подтвердил, что позади Берда никого нет. Либо медиум воспользовалась зубами, либо это было делом рук Уолтера.

Но у Берда было мало времени, чтобы в полной мере осознать произошедшее, поскольку в этот момент случилось кое-что куда более удивительное. Уолтер, видимо, схватился за светящийся шест кабинки медиума, и тот с чудовищным грохотом оторвался и обрушился на стол. Хотя Берд испугался, видя, что край шеста остановился всего в паре сантиметров от груди экстрасенса, дальше все стало еще зрелищнее. Появилась летучая мышь Сьюзи – сфера света с сияющими крыльями. Существо пролетело над столом, шлепнулось на него и принялось поводить крыльями. Уолтер поставил шест под углом – один край на кабинке, второй на столе, – и светящаяся астральная мышь стала карабкаться по нему вверх и вниз. Когда мышь исчезла, невидимый брат Марджери начал вращать шест – медленно, точно гипнотизируя присутствующих движениями полкового барабанщика, только вместо палочки у него был шест.

Следующий сеанс оказался не менее захватывающим. На этот раз шест проманеврировал сквозь лабиринт рук и ног участников. Маршрут был настолько сложным, что с точки зрения Берда такого эффекта можно было добиться либо благодаря нескольким соучастникам, либо благодаря возможности развоплощать материю. Одно он знал наверняка: шест держала не Марджери, потому что ее руки и ноги в этот момент контролировали исследователи. И Берд не понимал, кто бы мог содействовать возможному мошенничеству медиума. Во время экспериментов как в Гарварде, так и в редакции «В мире науки» за дверью демонстрационной комнаты оставался наблюдатель – обычно это был ассистент Макдугалла, – который должен был предотвратить постороннее присутствие в комнате. Чтобы убедиться в том, что никто из участников не жульничает, Робак следил за ними, тихо расхаживая по темной комнате. «Присутствие такого наблюдателя, который в любой момент может оказаться в любом месте, сломит решимость любого коварного мошенника», – говорил Берд.

Как и во время поездки по Европе, в доме на Лайм-стрит считали, что редактор «В мире науки» позитивно влияет на энергетику сеанса, и он был одним из немногих исследователей, нравившихся духу. Однажды во время сеанса Марджери пара участников начала шептаться, и Берд пришикнул на них, издав звук «тц-тц», который Уолтер, видимо, принял за поцелуй. Весь оставшийся вечер и потом на других сеансах Уолтер имитировал звук поцелуя всякий раз, когда упоминалось имя Берда. Когда Берд присутствовал на сеансах, Уолтер не забывал послать ему воздушный поцелуй из мира иного.

Комиссия рассматривала Марджери как многообещающего кандидата, чьи сверхъестественные способности – если они действительно наличествуют – необходимо развивать и постепенно изучать. Поскольку Уильям Макдугалл был как членом комиссии «В мире науки», так и главой собственной группы, также проводившей исследование способностей Мины, его группа из Гарварда участвовала в работе под эгидой редакции журнала – так, доктора Робака сделали временным членом комиссии, правда, только с правом совещательного голоса. Исследователи договорились, что Марджери проведет ряд демонстрационных сеансов в присутствии отдельных членов комиссии, прежде чем Берд соберет кворум для окончательной оценки ее способностей – если таковая необходимость вообще возникнет. На сеансах также разрешили присутствовать членам клуба «Абак», хотя и ненадолго. Предполагалось, что Мина должна научиться черпать энергию у спиритического круга, состоящего исключительно из профессиональных исследователей.

Берд, как организатор соревнования, в полной мере воспользовался предложением Крэндонов поселить у них в доме любых представителей «В мире науки» или членов комиссии, которые пожелали бы остаться на Лайм-стрит. Он рассматривал гостеприимство Марджери и щедрость доктора как доказательство того, что Крэндоны заинтересованы в исследованиях, а не награде. После сеансов участники часто отправлялись куда-нибудь в ресторан поужинать, и Берд заметил, что доктор Крэндон всегда оплачивает общий счет. Марк Ричардсон, один из ближайших друзей Роя, по этому поводу сказал, что, хотя сам довольно часто столовался у Крэндонов, ему почти никогда не удавалось пригласить медиума отужинать у его семьи в Ньютоне. Мина часто принимала гостей, но сама в гости не ходила – она была хозяйкой этого оккультного салона, недоступной музой своего общества.

С апреля до конца августа Берд восемь раз ездил в Бостон. Иногда он приезжал с женой Кэтрин (Уолтер называл ее «леди Берд»), и та помогала Марджери готовиться к сеансу; иногда – с Остином Лескарбура, сотрудником Берда по редакции, вкладывавшим душу в разоблачение шарлатанов; иногда – с Хиуордом Каррингтоном. «Да уж, я протоптал дорожку между Вестфилдом и Бостоном, так много раз следуя по этому маршруту в 1924 году», – отмечал редактор. Той весной и летом Берд в целом провел пятьдесят семь дней и ночей в доме номер десять по Лайм-стрит – он и сам признавал, что из-за этих поездок несколько запустил остальные редакционные обязанности.

В те времена доктор Крэндон состоял в активной переписке с сэром Артуром Конан Дойлом, который «оставил глубокие борозды в духовных пашнях нашей страны и заронил в них семя, чтобы пожать урожай медиумизма». Марджери, которую Дойл называл «средоточием надежд Америки», считалась сладчайшим плодом того урожая. Но доктор Крэндон думал, что теперь все зависит от решения «В мире науки», «этого журнала, зиждущегося на материализме и холодной науке». Как только комиссия признает подлинность паранормальных явлений, «вся эта отрасль исследований сразу приобретет определенный оттенок респектабельности – по крайней мере, в глазах идиотов, которых так много среди представителей среднего класса».

Сэр Артур и Рой также обсуждали свою разницу во мнении об организаторе соревнования экстрасенсов. Малкольм Берд разочаровал своего прежнего наставника в вопросах астрального мира, поскольку позволял себе резкие высказывания при разоблачении всех медиумов, которые до того демонстрировали свои способности в Вулворте. А вот доктор Крэндон в письме сэру Артуру отмечал, что, невзирая на эту несдержанность редактора в высказываниях, его «впечатления от Берда куда благоприятнее ваших». Хотя Берду по-прежнему нравилось поднимать шумиху, Рой считал его «не только журналистом, но еще и ученым – наполовину, по крайней мере».

Когда сэр Артур был в возрасте Берда, он создал до крайности невозмутимого литературного персонажа по имени Шерлок Холмс. Но при этом угрюмый сыщик с Бейкер-стрит не выносил серости будней и спасался от повседневности в мире опиума. Берд в чем-то напоминал его, и в оккультных приключениях редактора, за которыми пристально следил Дойл, была такая же двойственность, как и у Холмса: Берд считал, что остается совершенно бесстрастным при виде всех паранормальных явлений, но при этом его влекло на сеансы Крэндонов, как наркомана к дозе. Хотя редактор и не поддерживал гипотезу о существовании духов, уже через пять спиритических сеансов с Марджери он заявил, что она обладает подлинными телепатическими способностями.

Во время одного из экспериментов «В мире науки» Берд и Каррингтон зажимали ладонями рты Роя и Мины, и Берд признал, что впервые в жизни его бросило в холод от ужаса, когда Уолтер позвал его из противоположного конца комнаты, где не могли находиться соучастники в афере Крэндонов, ведь там сидела лишь пара респектабельных супругов из Бикон-Хилл. Берду казались жестокой шуткой и проделки Уолтера с Робаком: призрак насылал на обычно столь уравновешенного немецкого психолога Сьюзи, и та пугала Абрахама, ползая по его волосам и щекоча цветами, которые приносила в лапках. Его впечатлили и более сложные действия Уолтера. Так, однажды призрак материализовал под потолком лепесток розы, и тот медленно опустился на стол для сеансов рядом с ладонью Берда, легонько коснувшись его щеки. И редактор едва сдержал смех, когда Уолтер принялся сквернословить на спиритическом сеансе, на который пришли несколько священников.

– Это так говорят в четвертом измерении, Уолтер? – спросил один пастор.

– Некоторые из тех вещей, которые вы считаете священными, тут на самом деле вызывают смех, – ответил Уолтер.

На другом сеансе призрак заявил, что и ученые заблуждаются.

– Таким, как вы, лучше ограничиться подсчетом листиков на яблоне, – заявил он.

На демонстрационном сеансе той весной доктор Крэндон оставил на столике рупор со своей яхты, надеясь использовать его в качестве трубы для спиритических сеансов. Дух поднял эту трубу со стола и по очереди надел ее на голову каждому ученому в кругу – «шутовской колпак» для «проклятых дураков», которых прислали изучать его. Светящийся рупор затем с «потрясающей скоростью» взмыл к потолку и устремился к кабинке медиума, где принялся биться о занавеси – точь-в-точь как птица, пытающаяся вырваться из клетки.

Наверное, Марджери внутри чувствовала себя так же. Ее дом осаждали исследователи паранормальных явлений, и ей приходилось выступать перед всеми этими людьми. Нагрузка стала сказываться: к концу апреля перед очередным назначенным сеансом медиум страдала от сильных головных болей, тошноты и рвоты. «Мы все пытались убедить ее, что встречу с исследователями из журнала “В мире науки” лучше отменить, – писал Берд, – но она считала, что это важное научное событие, и настаивала, что если позволит болезни помешать ей, то дискредитирует себя в глазах членов комиссии». Ее брат-призрак не разделял решимости сестренки. Явив себя, он сказал, что «малышка» обессилена, а остальные участники сеанса не дают ему необходимую энергию.

Сеанс продолжался, но ничего особенного не происходило. Участники то сидели в темноте, то включали красную лампу, и вдруг Марджери выбежала из комнаты, сказав, что ее тошнит. Вырвав, она вернулась, но вскоре отозвали доктора Крэндона (такое иногда случалось): его пациенту требовалось срочно удалить аппендицит. Берд предложил прервать сеанс, но Уолтер попросил их задержаться. Доктор Макдугалл сжимал ступни Марджери мертвой хваткой, а ассистенты с двух сторон от медиума держали ее руки. Женщина слабо постанывала. Вскоре Берд почувствовал, как стол начинает приподниматься – давление, казалось, исходило из самой его структуры. Редактор пытался противостоять этой силе, но в какой-то момент ослабил сопротивление, и стол вдруг перевернулся, разбросав по полу рупор, укулеле, на котором Уолтеру нравилось играть, и приборы исследователей – инструменты, весы, диктофон. Берд подумал, что, учитывая болезненное состояние медиума, демонстрация способностей вышла достаточно впечатляющей.