Миссионер, вернувшийся на «Олимпике», не мог, как говорится, войти дважды в одну и ту же реку. Он чувствовал, что со времен его последнего визита Манхэттен изменился: его авеню были изъедены рытвинами; Центральный парк стал грязнее; нью-йоркцев больше интересовали звуки саксофона и биржевые сводки. Он и сам был уж не тот, что прежде. Пресса обратила внимание на «едва заметные перемены в облике сэра Артура с тех пор, как он приезжал с лекционным туром год назад. Мечтательное выражение затуманило пристальные некогда глаза – слишком часто вглядывается он в таинственное запределье. Прошлой ночью, прохаживаясь по комнате особняка Билтмор, высокий, взъерошенный, с раскрасневшимися щеками и чуть тронутыми сединой волосами сэр Артур казался отстраненным, погруженным в собственные мысли, и этот образ контрастировал с его внушительным обликом и дружелюбной манерой общения».

Во время прошлого тура сэр Артур говорил о контакте с призраками четко, в стиле Шерлока Холмса. В этот раз его выступление в Карнеги-холле напоминало речь проповедника.

– Видение посетило меня, – говорил он, прикрыв глаза и поднеся руку ко лбу. – Видение спиритуализма, проявляющегося из мглы сомнений и критики.

По его словам, взлет спиритуализма должен был совпасть с закатом церкви, которая более не подходит современным людям.

– Как иначе могло случиться, что десять миллионов людей отправились на бойню? Остановила ли какая-либо сила морали эту войну? Нет, христианство мертво, – объявил он.

По его словам, движение, объединяющее веру и науку, должно сильнее всего проявиться в стране, в которой – благодаря сестрам Фокс – оно зародилось. Он назвал эту новую секту Церковь Америки.

Для рекламы своей миссии он продемонстрировал, как он сказал, «величайшую астральную фотографию из когда-либо сделанных». В Карнеги-холле он показал диапозитив, на котором была запечатлена группа людей со склоненными непокрытыми головами, собравшимися у военного мемориала Кенотаф на улице Уайтхолл в Лондоне. Эти люди пришли отдать дань уважения павшим на войне. Дойл направил указку на небольшую группу людей, отделенную от остальных скорбящих столпом света, который, по его утверждению, являлся эктоплазмой. Этими людьми были медиумы, присутствующие в толпе в День перемирия. Фотограф духов Ада Дин запечатлела манифестацию, потребовавшую совместных усилий этих экстрасенсов.

Демонстрация следующей фотографии мгновенно изменила настроение аудитории. Сэр Артур направил указку на небо над мемориалом. Там были видны десятки бесплотных лиц: некоторые расплывчатые, другие настолько четкие, что могли быть узнаны любимыми, и на всех лицах застыло «решительное выражение людей, погибших в бою», как писала «Трибьюн». «Что-то в этой фотографии и в тех условиях, при которых она была показана, казалось настолько зловещим, странным, сверхъестественным, что она впечатлила даже зубоскалов».

Изображение воскресших солдат на фотоснимке миссис Ады Дин оказалось невыносимо для некоторых людей из аудитории. Даже сэра Артура, казалось, ошеломили испуганные вскрики и аханье в зале.

– Разве вы не видите их? Разве вы не видите духов? – истерически выла женщина с задних рядов.

Сэр Артур остановил выступление, пока леди Дойл не успокоила ее. Рыдающая женщина сказала Джин, что отреагировала так не на фотографию, а на присутствие чего-то неземного в атмосфере зала.

– Вокруг сэра Артура, – заявила она, – вились призраки. Призраки героев, павших на войне.

После демонстрации Дойлом его доказательств журналист «Геральд» попросил Хиуорда Каррингтона прокомментировать подлинность лиц, проявившихся над военным мемориалом. «В мире науки» учредила приз не только за доказательство подлинности экстрасенсорных феноменов, но и за лучшую фотографию духов, и Аде Дин было предложено побороться за награду Мунна. Так уж вышло, что немногие исследователи паранормального были столь же знакомы с английскими медиумами, чьи фотокамеры запечатлевали то, чего не видел глаз. Прошлым летом Каррингтон присутствовал на спиритическом сеансе миссис Дин в ее квартире в Лондоне. Предполагалось, что на этом сеансе она запечатлеет духов на снимке. Разоблачитель аферистов из Лили Дейл принял «все возможные меры предосторожности и обследовал все», в том числе и специальную «астральную» фотокамеру. «Я взял свои собственные помеченные пластины, вынул их из фотоаппарата и сам проявил их». На этих снимках не обнаружилось призраков. Но на фотографии, для которой он сам позировал миссис Дин, у правого плеча Каррингтона, которого некоторые тоже считали экстрасенсом, проявилось свечение. К его изумлению, это подобие «эфирной вспышки» на снимке напомнило Каррингтону то, о чем он думал во время сеанса.

Во время той же поездки он присутствовал и на спиритическом сеансе другого астрального фотографа, Уильяма Хоупа, и на снимках проявилось светящееся лицо женщины, склонившейся на Каррингтоном, – его незримый астральный соглядатай.

Но, невзирая на случившееся, Каррингтон с подозрением относился к снимкам со Дня перемирия, продемонстрированным сэром Артуром. Хиуорд не отрицал того факта, что в мире могут существовать подлинные астральные фотографии, но считал, что большинство так называемых астральных снимков были подделками. Как и другим членам комиссии «В мире науки», Каррингтону не нравилось, что журналисты сравнивают его взгляды с убеждениями Дойла. Ему хотелось, чтобы его считали серьезным ученым. Через несколько дней после выступления сэра Артура в Карнеги-холле Каррингтон прочитал лекцию в небольшом театре неподалеку – правда, послушать его собралось куда меньше людей, чем выступление Дойла.

– Мир иной, мир ментальный, где мы сами порождаем наше окружение, – торжественно начал он свое выступление.

«Сны» – так звучала тема его лекции. Удивительные образы, которые каждое сознание создает ночью.

В Нью-Йорке Джин выступила по радио с проповедью спиритуализма. Ее речь слушали пятьсот тысяч американцев. Затем Дойлы отправились в лекционный тур. Они собирались заехать в Кливленд, Сент-Луис, Чикаго и города западного побережья, ведь туда они не добрались в 1922 году. Берд присоединился к ним в Огайо, чтобы проверить способности Ады Бессинет, но та по-прежнему отказывалась приезжать на Манхэттен для участия в соревновании. Как бы то ни было, всякий раз, когда организатор соревнования «В мире науки» публиковал статью с положительным отзывом о том или ином экстрасенсе, «это было еще одним шагом к победе в этой нелегкой битве, – утверждал сэр Артур. – Никто не осмелится назвать меня легковерным дураком, когда мои выводы подтверждает такой человек, как Берд». В этом смысле астральная фотография стоила тысячи слов. Кроме снимка у мемориала Кенотаф в День перемирия на каждой лекции сэр Артур демонстрировал фотографию Берда, равнодушно глядящего в камеру и не подозревающего о нависшей над ним бестелесной сущности.

В банкетном зале гостиницы в Кливленде, где остановились Дойлы, какие-то малоизвестные музыканты играли регтайм. Пары вяло танцевали, шаркая ногами, как зомби, а зрители обступали их со всех сторон. Платья девушек измялись и пропитались потом. Лодыжки распухли. Танцоры останавливались лишь на мгновение, чтобы промыть покрасневшие глаза. Сэру Артуру объяснили, что участники соревнования танцуют вот так уже больше суток. Впечатленный их упорством, Дойл все же ощутил в происходящем какое-то отчаяние и безысходность. Вернувшись в свой номер, он рассказал жене об увиденном. Сомнительное развлечение, согласились они. Но жутковатое зрелище манило сэра Артура, и на следующий вечер он опять спустился в банкетный зал. Те же пары двигались по полу, шаг за шагом, точно какие-то машины, да и толпа, казалось, была та же. Женщины опустили головы на грудь партнеров. Похоже, они спали. Но их ноги продолжали двигаться. Сэр Артур ушел еще до завершения танцевального состязания. Впоследствии он узнал, что соревнование продолжалось более семидесяти часов. Одна участница потеряла сознание. Две женщины, участвовавшие в подобном состязании в соседнем городке, сошли с ума и умерли. И все ради какой-то жалкой награды.

Южные Скалистые горы едва ли были тем местом, где можно было водрузить флаг спиритуализма, но сэру Артуру всегда нравились высокогорья. «Неразгаданные тайны поджидают нас здесь за каждым поворотом», – говорил он. Так уж сложилось, что в этих же местах оказался и величайший мистификатор века. Пути Дойла и Гудини пересеклись в Денвере, «городе на мильной высоте», где оба намеревались провести свои выступления. И на каждый сеанс трюков великого Гудини в театре «Орфей» приходилась лекция сэра Артура в театре Огдена, посвященная жизни после смерти. Но в столице штата Колорадо, возникшей на месте старого шахтерского городка, не нашлось места противостоянию двух великих умов. Хоть в прессе Гудини и Дойл очутились по разные стороны баррикад, в личном общении они сохраняли дружеские отношения. Довольные восстановлением былой дружбы, Гарри и Дойлы (Бесс тогда снова болела) покатались на автомобиле по горной дороге и устроили пикник в тени зеленых ясеней. Тем вечером Бесс стало лучше и она отправилась послушать лекцию сэра Артура о «доказательствах бессмертия». Она восхищенно внимала его словам, очарованно смотрела на астральные снимки и охала при виде каждого призрака. После лекции миссис Гудини сказала сэру Артуру, что он говорил с таким жаром, что она опасается, как бы он не «выгорел», еще не добравшись до Западного побережья.

Гарри же сам выступал тем вечером, но был рад услышать от жены, что, хоть сэр Артур и собрал довольно много слушателей на свою лекцию, не все билеты были выкуплены. Гудини говорил, что Дойл как продавец чудес, упаковывающий свой товар в жаркие речи и заумные словечки. Тем не менее иллюзионист считал, что его собственные выступления блекнут в сравнении с неизбывной славой писателя.

– Дойл – важная историческая личность, и его слово у многих на устах, – признавался он Бесс. – На самом деле он куда известнее меня.

Сэр Артур провел около сотни лекций за сорок дней во время своего тура 1923 года. В Солт-Лейк-Сити, пытаясь обратить мормонов Церкви Иисуса Христа Святых последних дней, Дойл пошатнулся, и – как и предсказывала Бесс – едва не потерял сознание. Мормоны, которых он столь остроумно описал в своей повести «Этюд в багровых тонах», возликовали, когда сэр Артур пришел в себя и предъявил им спиритические доказательства – в отличие от золотых листов Джозефа Смита, они были доступны каждому.

Далее он отправился в Лос-Анджелес – город, куда европейские писатели приезжали продавать душу. Но сэр Артур не планировал предлагать здешним продюсерам создать сценарий фильма о Шерлоке Холмсе. Как он заявил журналистам, спиритуализм куда важнее, чем большевизм или кинематограф. Дойл называл спиритуализм «величайшим открытием, совершенным в Америке». Киностудии он все-таки посетил – побывал там на экскурсии. Любуясь декорациями, изображавшими поле боя времен Первой мировой войны – вывороченные с корнем деревья и окопы, – он был потрясен тем, насколько точно на съемочной площадке воссоздали некогда увиденное им во Франции. Роскошные декорации киностудий напоминали параллельные миры, оживающие на кинопленке.

Вскоре после отъезда из Калифорнии и тура по провинции Нижняя Канада сэр Артур получил письмо от доктора Ле Роя Крэндона. После первых экспериментов со спиритическими сеансами на Лайм-стрит Рой обратился к Дойлу за советом: как развить медиумические способности жены? В ответ сэр Артур предупредил его о том, что на сеансах они могут случайно привлечь злых духов – «нежелательные астральные элементы» – и эти духи могут навредить медиуму, если не все участники сеанса будут «верующими спиритуалистами». Дойл советовал доктору Крэндону позаботиться о «защите», которая уберегла бы миссис Крэндон от враждебного воздействия.

«Наш небольшой круг участников теперь полностью состоит из верующих спиритуалистов, – писал ему доктор в июле, – и я полагаю, что в качестве предложенной вами защиты выступает брат медиума». Доктор Крэндон заверил Дойла, что после смерти, как и при жизни, Уолтер присматривал за младшей сестренкой. «Неужели вы думаете, будто я допущу, чтобы с ней что-то случилось?» – обещал старший брат. Новообращенный спиритуалист хотел пригласить сэра Артура на встречу с Уолтером. Сможет ли эксперт из Англии прибыть в Бостон?

К сожалению, до Новой Англии Дойл так и не доехал, но между ним и доктором Крэндоном завязалась оживленная переписка. Доктор Крэндон по воспитанию был старым добрым бостонцем, а сэр Артур всегда уважал таких людей. Вскоре надежды найти великого медиума он возлагал уже не на Гудини, а на миссис Крэндон. Дойлы опять рассорились с иллюзионистом: Гудини сказал одному журналисту в Окленде, что сэр Артур стал жертвой мошенничества одного известного афериста.

Для сэра Артура это интервью было ударом ниже пояса: Гудини описывал случай, чуть не испортивший предыдущий лекционный тур Дойла. Весной 1922 года Дойлы посетили сеанс известного медиума миссис Томпсон из Первой спиритуалистической церкви. На сеансе также присутствовал ее муж, священник этой церкви.

Через три дня после сеанса с Дойлами супружескую пару арестовали за мошенничество. Тогда сэр Артур заявил, что сразу, еще во время того спиритического сеанса, распознал в Томпсонах обманщиков: он понял, что призрака, выдававшего себя за его мать и говорившего с ирландским акцентом, на самом деле играла миссис Томпсон, облаченная в полупрозрачное белое одеяние. Но сэра Артура ждало огромное унижение – в газете «Грэфик» напечатали фотографию, на которой Дойл стоит на коленях и целует белоснежную руку мошенницы, которую он принял за свою мать.