Открывавшийся из иллюминатора вид на долину постепенно сменялся другим. Бернар припал лбом к стеклу, чтобы еще раз взглянуть на тот уголок Марса, где они оставили товарища, даже не имея возможности честно сказать себе, вернутся ли они когда-либо на его могилу. «Рони» мало-помалу набирал скорость, и вскоре лагерь Семиугольника стал для Бернара не более чем воспоминанием.

Нагнувшись, он прошел на пост № 2. Управлял «Рони» Поль, рядом с ним сидели Сиг и Анаэна. Последняя внимательно следила за малейшим маневром. На посту № 19, который прежде занимал Артур, находился Рэй. Ингрид расположилась в башне. Элен ухаживала за Луи, слегшим с ужасной желтухой, которая возникла у него с некоторым запозданием в результате нервного потрясения.

Бернар с пару минут постоял там, опираясь на спинку кресла Поля. Время от времени он слышал в микрофоне голос Рэя. На борту все идет хорошо. Американец упорно насвистывал себе под нос «Янки Дудл».

Перед звездолетом, насколько хватало глаз, лежал песок. То были пологие дюны, с округлыми куполовидными либо с серповидными вершинами, порой — со скалистыми отростками, жалкое плечо планеты. Навязчивое, как рефреном повторяющаяся в его голове фраза: «Мы в бесплодном мире… в бесплодном мире… в бесплодном мире…» Несмотря на устрашающие глубины подземелий, несмотря на красоту желтой расы, он чувствовал, что находится на износившейся планете, жизнь которой уже близится к закату. Он подумал, что и Земля когда-нибудь станет такой — огромной рыжей опустошенностью под небом цвета индиго. Он содрогнулся, словно внезапно увидел сквозь свою плоть собственный же скелет.

Все те же дюны, все тот же песок, все то же тусклое и далекое солнце. Горизонт выглядел затуманенным пылью, поднимаемой этим легким и постоянным ветерком, не прекращавшимся ни на минуту со дня их прибытия.

— Все в порядке, Поль?

— В полнейшем. А как ты?

— Да что-то как-то на душе тоскливо.

— А в чем дело? — поинтересовался Сиг. — Поругался с Ингрид?

— Нет. Но мне почему-то кажется, что эта планета нас ненавидит. Ты только посмотри на эту желтую землю. Никогда во время своих экспедиций в Сахару я не ощущал такой враждебности почвы. В свободные минуты на ней всегда можно было обнаружить какую-нибудь травинку, насекомое, рептилию или же людей. Здесь же все обстоит совершенно иначе. А что нас ждет за горизонтом? Кто они, эти желтые? — Он кивком указал на Анаэну. — Что мы знаем о ней, о ее мыслях? Она была прекрасна, я ее спас, как поется в одной песенке. Что в этой прелестной головке? Быть может, они такие же злюки, как и черные. В любом случае, у них за спиной 30 миллионов лет истории! Тридцать миллионов лет! На Земле это переносит нас в мезозой! Я чувствую себя живым ископаемым! Возможно, мы для них такие же диковины, как для нас — диплодоки. И потом, мы уже потеряли одного из наших…

— Я уверен, — возразил Поль, — что в них больше гуманности, чем тебе кажется. И я вообще не понимаю, какая муха тебя укусила. Естественно, мне тоже не весело, когда я думаю об Артуре. Но все это риски…

— Ну да, ты же не видел, как он там отбивался и укусил жреца!

— Довольно уже, успокойся, Бернар, — промолвил Сиг. — Это пройдет. Это просто криз. Такое у всех нас будет. Просто ты первый. Послушай. Два года тому назад я зимовал на Шпицбергене вместе с двумя химиками и командой траппёров. Искал «редкие земли». Так вот, там у всех случился криз — сначала у одного, потом у другого. Дошло до того, что один из химиков, пока мы спали, заложил свои сани и ушел… прямо в Швецию. Мы настигли его только через двое суток, уже едва не замерзшего. Прошло еще двое суток — и он же первый над этим смеялся!

— Ох, да знаю я, что это пройдет! Но как факт того, что я это знаю, может уменьшить мою нынешнюю печаль?

Он пожал плечами и направился в башню. Ингрид, развалившись в кресле, разглядывала пустыню.

— Ты тоже? — спросил Бернар.

— Что — тоже?

— Тоже хандришь?

— И да и нет. Я вспоминала наши тихие скандинавские озера. Но я ни о чем не жалею!

— А что ты думаешь о желтых марсианах?

— А что, по-твоему, я должна думать о том, чего не знаю? Анаэна кажется вполне симпатичной. Каковы там все остальные, даже не представляю.

Они долго сидели молча. Затем вдруг в ритме хода звездолета что-то резко изменилось, и «Рони» остановился.

— В чем дело? — спросил Бернар в микрофон.

— Посмотри в передний иллюминатор!

В песчаной пыли, примерно в километре от них, двигались три формы. От прилива внезапной ненависти Бернара аж затрясло. Снова крабы. Он открыл казенную часть пушки, поместил внутрь снаряд…

— Подожди, — сказал Поль, когда Бернар спросил у него, следует ли стрелять. — Анаэна волнуется, возможно, это желтые.

Силуэты приближались, их детали становились более явственными: эти были гораздо более высокими, нежели крабы, имели всего шесть ног и продолговатую форму.

— Судя по жестикуляции Анаэны, я склонен сделать вывод, что это кто-то из желтых, — сказал Поль. — Не делай никаких преждевременных враждебных движений. Но будь наготове!

Загадочные аппараты продвигались большими шагами. На носу первого, на темно-желтом фоне, проступала «сетка» красных разрозненных черточек. На крыше была установлена миниатюрная катапульта, похожая на те, которые использовались когда-то высокобортными кораблями для отправки самолетов. В микрофон Бернар мог слышать что-то без остановки тараторившую на своем языке Анаэну. То и дело звучало слово «плиу», обозначавшее ее народ.

Три машины остановились. Из брюха первой по гибкой лестнице спустился одетый в прозрачный скафандр желтый марсианин.

— Открой наружную дверцу шлюзовой камеры, — скомандовал Поль Сигу. — Мы его примем. Общий созыв совета. Чтобы в нем мог принять участие Луи, совет пройдет в дортуаре.

Убедившись, что марсианин поднялся в шлюзовую камеру, они закрыли внешнюю дверцу и открыли внутреннюю. В течение какого-то, не слишком продолжительного времени земляне и марсианин разглядывали друг друга. Бернар заметил озорной огонек в его взгляде, промелькнувший при виде «земных» одежд Анаэны. Сам марсианин носил, под скафандром, что-то вроде охровой туники, перетянутой на талии поясом и оставлявшей руки ниже плеч обнаженными. Сняв прозрачный шлем, он сразу же задал несколько вопросов Анаэне. Та коротко ответила.

На Земле марсианин показался бы скорее высоким, тем не менее он заметно недотягивал до 1 м 95 см Сига и Рэя и 1 м 87 см Бернара, хотя и был на голову выше Поля. Войдя в дортуар, где уже сидел в своей постели, обложившись подушками, Луи, земляне тотчас же обступили гостя.

— Разговор рискует выдаться не слишком оживленным, — заметил Поль. — Рэй, может, ты и с этим поговоришь на диалекте черных? Кто-то же из них должен его знать?

Марсианин действительно его знал и отвечал на том же языке. Впрочем, как заметил американец, имелись кое-какие легкие различия, позволившие ему полагать, что марсианин, должно быть, изучал черный диалект в другой среде. Говорил марсианин довольно-таки долго.

— Он утверждает, — перевел Рэй, — что они нас искали. Те, кого я освободил во время своего бегства, смогли вернуться в родной город и рассказать там о нас. Приехать раньше они не могли по причинам, которые я уяснить не сумел. Он благодарит нас за спасение Анаэны и спрашивает, не желаем ли мы побывать в их городе.

— Разумеется! Спроси, как его зовут.

Желтый марсианин ответил: Сли. Состоялся новый обмен репликами.

— Он говорит, что покажет нам дорогу. Криоксам — так, полагаю, называются их машины — нужно еще выполнить какую-то миссию, и сопровождать нас они не будут. Но сам он останется с нами.