Глава 21
– Вам не трудно показать, куда вы поставили кирку? – спросил я у дочери Марфы, входя в сени.
– Вот сюда, – шмыгнула носом Елена. – Видите, дверь в сортирчик совсем рядом.
Я начал озираться.
– А где веник?
– Что? – не поняла Елена.
– Веник, – повторил я. – Если я правильно понял, он всегда в этом углу стоял. Поэтому ваша мама и схватила случайно вместо него садовый инвентарь. А сейчас метелки нет.
– Нет, – повторила хозяйка.
– Странно, – заметил я.
– Наверное, веник полиция забрала, – осенило Лену.
По помещению полетела веселая трель. Горкина покраснела, буркнула: «Простите, очень важный разговор», – вынула из кармана телефон и ответила на вызов:
– Да, да, конечно, платье… Сорок восемь. Туфли тридцать девять. Я свое могу принести. А-а-а… Ясно. Извините, не знаю, как надо, поэтому слишком стараюсь. Голову помыть, поняла…
Наконец Елена положила трубку на полочку, где лежали шапки, и пояснила:
– Я прошла отбор в шоу. Буду принимать участие в программе «Голос из народа».
– Поздравляю, – сухо сказал я.
– У меня прекрасное сопрано, – похвасталась Елена.
– Это большая редкость, – поддержал я ее.
– Хотела пойти на кастинг на телевидение, когда первый сезон программы «Голос» начинался, но мать не пустила, – с обидой произнесла Лена.
– А потом она изменила мнение, и вы отправились на другой канал, который снимает «Голос из народа»? – предположил я.
– Нет, я ей об этом не говорила, – призналась моя собеседница, – думала открыться, когда меня впервые по телику покажут.
– Но тогда мать сама бы все увидела и рассердилась, что вы ее ослушались, – усмехнулся я.
– Телеканал, где меня снимать согласились, не федеральный, – зачастила жаждущая славы самодеятельная певица, – а спутниковый тарелки у нас нет. Что теперь сделают с моей мамочкой?
Я развел руками.
– Не могу ответить на ваш вопрос. Марфа Ильинична призналась, что ударила Елизавету киркой. Но утверждает, что злого умысла не имела. Находилась в состоянии аффекта, думала, что хватает веник, а в руке оказалась стоявшая там тяпка.
– Это я ее у двери поставила, когда мне вдруг в сортир приспичило до темноты в глазах, – пригорюнилась Лена. – Так себя корю! Нет бы кирку в кухню к пеналу, который разбить хотела, оттащить, а я ее в сенях бросила…
– Не терзайся так! – произнес в комнате голос, показавшийся мне отдаленно знакомым.
– Ну, вы же не могли знать, что Брякина в этот момент придет к вашей маме. Как думаете, почему Елизавета, успокоившись, вдруг снова начала издеваться над вами?
– Кто сказал, что Лизка нас не постоянно мучила? – удивилась Лена.
– Марфа Ильинична, – ответил я.
– А мне кажется, что не переставая дверь мою мазала, – пригорюнилась младшая Горкина. – Никому не ведомо, что у сумасшедшей в голове. Ой, о покойных плохо не говорят, но она ведь и правда странная была.
– Когда Брякина после перерыва вновь безобразничать начала? – решил уточнить я.
– Не помню, – растерялась Елена, – у меня впечатление, будто она бесконечно нас доставала.
– Нет! – снова раздался из глубины дома возглас, и в сени вышла Раиса, регент церковного хора.
– Добрый день, – поздоровался я.
– Привет, – отозвалась Рая и оглушительно чихнула, забыв прикрыть рот рукой.
Я на всякий случай отступил на пару шагов назад.
– Зима нынче дурацкая, – тут же начала жаловаться Раиса, – снега нет, сыро. Подумала, что вспотею в зимнем пальто, влезла в осеннюю куртку, и вот результат – вся в соплях. Да вы не бойтесь, я не заразная, чужая простуда к человеку не прилипает. Ох уж эти мужчины! На словах они самые крутые, а на деле от женщины, которая разок носом хлюпнула, шарахаются.
Я не стал затевать бессмысленный спор о том, как распространяются болезни, а спросил:
– Вы помните, когда Елизавета вновь принялась за старое?
– У меня мегамозг, – похвасталась Раиса, – а зрение, слух и соображение лучше, чем у всех. Брякина давно перестала над Горкиными издеваться. Она вообще странно себя вела. В первый год, то есть сразу после пропажи Максимки, кидалась на Марфу, а Ленку бить пыталась. Почему Винкины и Палкины смылись, знаете?
– Брякина начала фекалиями их дома мазать, – ответил я.
– А вот и не так! – азартно воскликнула Раиса. – Лизка сначала дерьмом не пользовалась. Первый месяц после того, как Максимка потерялся, она из избы почти не выходила. Вернее, сначала в больницу попала, потом вернулась и в доме заперлась. Вроде здоровая, но немая. Да голод не тетка, пришлось ей выйти. Отправилась Елизавета за хлебом, а навстречу, как на грех, Толя Винкин бежит, песенку распевает.
– И вот откуда ты про пение знать можешь? – рассердилась Лена. – Иван Павлович, тетя Раиса у нас фантазерка, вы ее не слушайте…
Иванова наклонила голову.
– Кто? Я? Фантазерка? Да у кого хочешь спросите, за всю жизнь я ни слова неправды не произнесла! Откуда мне про песенку ведомо? Но ведь я немного позади Толика шла, лично видела, что случилось, меня милиция потом опрашивала. Елизавета, как мальчика увидела, булыжник с дороги подобрала и накинулась на него – на тропинку повалила, давай каменюкой по голове бить. Что тут делать прикажете? Конечно, я кинулась ребенку на помощь. Короче, дала Лизке кулаком промеж глаз, та и убежала. Я Толика домой к отцу отвела, все рассказала, посоветовала: «Пишите заявление в милицию. Какое бы у кого несчастье ни случилось, нельзя чужих детей лупить». Но Винкины на следующий день просто уехали. У них же квартира в Москве была. А через неделю Палкины смылись. Горкины же остались. Ну и началось! Лизавета около года бесновалась. Ой что творила! Но не пойман не вор. И милиция ей симпатизировала, жалела бабу. А та еще сильнее буянила. Уж и не знаю, чем бы все закончилось, но потом Геннадий Андреевич приехал, вроде его матушка Ирина вызвала. Что муж бывшей жене велел, мне неведомо…
– Да ну? – ехидно спросила Елена. – Я думала, ты при их разговоре тоже присутствовала.
– Нет, – отрезала Раиса. – Никогда не вру, докладываю только то, что сама слышала-наблюдала. В общем, после беседы с Геннадием Лизка надолго притихла и Горкиных не трогала. Заново беситься она стала, когда Ленка в выпускной класс пошла. Началось это после того, как большинство народа в новый дом съехало, а Горкины из-за гадалки остались…
Лена, закатив глаза, повернулась ко мне и перебила рассказчицу:
– Да не слушайте вы эту чушь. Тетя Рая, ты мамина подруга и моя крестная, спасибо тебе за поддержку в тяжелый момент, но не болтай дури. Ох, ну я и свинья! Держу гостя в сенях! Пойдемте, Иван Павлович, чаю попьем.
– Меня тоже приглашаешь? – осведомилась Иванова. – Или пошла, крестная, которая тебе в детстве нос вытирала, вон?
Молодая женщина быстро обняла обиженную Раису.
– Ну прости! Вся на нервах я, сама не знаю, что говорю. Заходи, конечно.
