19

На следующий день Мэгги отвезла Натана к Фрэн, чтобы он поиграл с Дэном, а сама села в поезд и отправилась в Лондон, чтобы встретиться в галерее Тейта с Джин. Как и следовало ожидать, подруга уже ждала ее на ступенях музея, от нечего делать разглядывая ползущие по Темзе пароходики и буксиры.

– А-а… привет! – Джин сдвинула на лоб солнечные очки и поцеловалась с Мэгги, не прикасаясь, впрочем, к ней губами. – Как дела?

– Как будто ничего, – ответила Мэгги, входя вслед за Джин в вестибюль, где находилась билетная касса. – А что?

– А то, что, когда мы приезжали к вам в гости, твой Джеймс вел себя как последняя задница.

Мэгги невольно вспыхнула: Джин по обыкновению не стеснялась в выражениях. И что это ей вздумалось ворошить столь давние события? Вечеринка, на которой Джеми во всеуслышание заявил, что больше не хочет иметь детей, состоялась уже несколько недель назад, и если для самой Мэгги вопрос оставался актуальным, то для Джин… Да какое ей дело, в конце-то концов?!

– Да нет, теперь все в порядке. В полном! – быстро сказала Мэгги, пристраиваясь в конец очереди. – Кстати, вчера вечером Джеми звонил из Нью-Йорка и сказал, что купил мне какой-то подарок.

– Как это мило с его стороны. – Джин слегка толкнула ее локтем под ребра. – Говоришь, у вас все в порядке? Значит, у Натана скоро появится младший братик или сестричка?

– С чего ты взяла? – простодушно удивилась Мэгги.

– С того, что в последние дни перед отъездом в Нью-Йорк у твоего Джеймса был очень довольный вид. Ну точь-в-точь как у кота, который дорвался до сметаны. Я как его увидела, так сразу подумала, что вы небось каждую ночь трахаетесь так, что пыль столбом. Раньше я считала, что это заметно только по женщинам, но Джеми опроверг эту точку зрения.

– Мы… в общем, ты права. Более или менее… – Мэгги была слишком смущена, чтобы возражать. Странно, что мне Джеми кажется точно таким же, как всегда, подумала она. Я бы даже сказала, что в последнее время он выглядит еще более измотанным. Но, быть может, перед коллегами Джеми нарочно старается держаться бодрячком – как-никак у него теперь новая, ответственная работа, и ему наверняка не хочется, чтобы кто-то вообразил, будто он с ней не справляется.

– На будущей неделе я тоже лечу в Нью-Йорк на конференцию, – заявила Джин. – И как только я увижу там твоего Джеми, обязательно скажу ему, чтобы он непременно довел это дело до конца. Все-таки он у тебя молодец: спрятал свой эгоизм поглубже и занялся тем, что важнее для семьи. И имей в виду, Мэгги Слейтер: в этот раз я обязательно должна быть крестной вашего ребенка.

– Разумеется… Да, конечно. Мне и в голову бы не пришло позвать кого-нибудь другого.

Переходя из зала в зал и разглядывая выставленные там картины, Мэгги неожиданно почувствовала глубокое волнение. Когда-то Алекс часто повторял, что она очень похожа на Вирджинию Вульф, только светловолосую и более красивую, а в галерее Тейта как раз экспонировался непревзойденный по своей выразительности портрет сестры писательницы Ванессы Белл, на котором эта молодая женщина выглядела одновременно и стойкой, и легко уязвимой. Портрет кисти Дункана Гранта был подписан цитатой из письма самой Вирджинии. «…Душа, отданная созерцанию и самоконтролю. Важнейшей ее чертой были решительность и самообладание».

Джин подошла к Мэгги и, встав сзади, тоже бросила взгляд на портрет.

– На этом портрете Ванесса очень похожа на тебя, – сказала она.

Не зная, что ответить, Мэгги молча кивнула и перешла к серии эскизов того же Дункана Гранта, на которых были изображены главным образом обнаженные мужчины. Сильные, свободные мазки, которыми художник изображал мускулистые, стройные тела, яснее ясного говорили о том, что в жизни он предпочитал мужчин, и тем не менее Мэгги точно знала, что Грант и Ванесса были любовниками. Должно быть, его бисексуальность стала проклятьем Ванессы, подумала она, и все же молодая художница очень тосковала по своему ветреному другу и тянулась к нему, даже будучи замужем за Клайвом Беллом.

Какой же это был странный любовный треугольник: Дункан, Ванесса и Клайв, – в который раз поразилась Мэгги. А если учесть, что у Ванессы были дети от обоих мужчин, то… В некоторых книгах утверждалось, что дочь Ванессы и Дункана узнала, кто ее настоящий отец, не раньше, чем ей исполнилось семнадцать, и это казалось Мэгги противоестественным и странным. Впрочем, насколько она знала, блумсберийцы так основательно запутались в дружеских, любовных и семейных связях, что разобраться в них было затруднительно даже им самим. И пусть члены кружка создавали выдающиеся литературные произведения и писали замечательные картины, Мэгги никак не могла взять в толк, как можно было настолько увлечься идеями творческой и социальной свободы, чтобы совершенно не думать о собственных детях, об их счастье и благополучии.

Размышляя подобным образом, Мэгги перешла к автопортрету Дункана Гранта, где он запечатлел себя еще совсем молодым человеком. Там она снова остановилась, пытаясь определить характер художника по выражению его глаз и лица.

Эгоист до мозга костей, решила Мэгги после непродолжительного раздумья. И что только Ванесса в нем нашла? Как она могла стать его любовницей, если ей приходилось постоянно мириться с его многочисленными связями? Мириться и терпеть… Быть может, Ванессе помогло то, что Грант спал главным образом с мужчинами, к тому же сама она была замужем и не могла рассчитывать на брак с ним? И все же Мэгги была уверена, что любовь не принесла Ванессе ничего, кроме страданий и одиночества.

И пусть бы этот Дункан Грант был красавцем, с возмущением подумала она, так нет! Ничего в нем нет особенного! Тот же Джеми намного красивее, а ведь он уже столько лет ей верен. Почему же Дункан не мог хранить верность если не Ванессе, то, по крайней мере, кому-то одному из своих любовников-мужчин?

Возмущенно фыркнув вполголоса, Мэгги повернулась к следующей серии набросков и остолбенела. Возле них стоял спиной к ней какой-то мужчина, который как две капли воды был похож на Джеми. Манера держать голову, линия плеч – нет, она не могла ошибиться! Пока Мэгги таращила глаза, пытаясь понять, как Джеми мог оказаться здесь, если как раз в это время ему полагалось быть в Нью-Йорке, к мужчине подошла какая-то женщина, и он, не оборачиваясь, уверенным движением собственника положил ладонь на ее обтянутый джинсами зад.

Мэгги к этому времени удалось перевести дух, и она поняла, что все же обозналась, хотя сходство было поразительное. Осторожно шагнув вперед, чтобы заглянуть незнакомцу в лицо, она подумала: «Вот это нормальный мужчина. И красивый к тому же, – мысленно добавила она, разглядев четко очерченный профиль и волевой подбородок. – И даже если эта леди – его жена, наверняка найдется немало других женщин, готовых запрыгнуть к нему в постель по первому его знаку».

Тут ей вдруг вспомнились слова Джин, сказавшей, что Джеми в последнее время выглядел довольным, как кот, наевшийся сметаны. Подруга приписала это благотворному действию регулярного секса, но Мэгги-то знала, что муж с ней не спит, а значит…

К горлу ее подступила тошнота. Я абсолютно уверена, что Джеми не станет спать с мужчинами, в панике подумала она. Но если так, то… О боже! Неужели у Джеми появилась другая женщина?!

Мэгги задрожала как в лихорадке. Ее и впрямь бросало то в жар, то в холод, а развешанные по стенам портреты словно разом сорвались с мест и ринулись на нее. Инстинктивно ища спасения у Джин, Мэгги обернулась и увидела, что подруга стоит всего в нескольких футах позади. Порывисто шагнув к ней, она крепко схватила Джин за руку.

– Джин, скажи мне правду! Ты ведь не думаешь, что у Джеми появилась любовница?!

– О господи! – От неожиданности Джин даже вздрогнула. – Что с тобой, Мег? А-а, понимаю, на тебя так подействовала выставка! Все-таки сильная штука – эти портреты, правда?

Но Мэгги никак не могла справиться с потрясением и ничего не ответила. Наверное, это просто глупость, думала она. Не может Джеми поступить так с ней, с Натаном!

– Что это тебе взбрело в голову? – спросила Джин, внимательно поглядев на нее.

– Я… я даже не знаю. Просто мне вдруг… показалось… показалось, что Джеми… – дальше она говорить не смогла. Почему-то Мэгги казалось, что, стоит ей произнести страшные слова, и они в тот же миг станут явью.

– Ерунда! – воскликнула Джин довольно громко, и несколько посетителей с неодобрением повернулись в их сторону. – Ты же сама только что сказала, что у вас все наладилось и что вы с Джеми обо всем договорились. А-а, понимаю, ты, наверное, подумала о Ванессе Белл?! Не бери в голову! Она и ей подобные слишком заигрались в сексуальное раскрепощение, вот и получили… то, что получили. Твой Джеймс не такой. – Она слегка сжала плечо подруги. – Иногда, Мэгги Слейтер, ты начинаешь беспокоиться по пустякам. Ты стала слишком чувствительная, нервная, и… Слушай, а может, ты… может быть, ты уже…? – Она пристально взглянула на Мэгги, и та покачала головой.

– Пока нет. – Паника начинала понемногу отпускать, и она даже подумала, что, похоже, действительно навоображала себе невесть чего. – Наверное… наверное, я слишком много времени провожу одна.

– Ну конечно, в этом все дело! Я знаю, Джеймс обожает тебя и Натана, и он никогда… – Джин рассмеялась. – И вообще, можешь ему передать: если он вздумает сходить налево, ему придется иметь дело со мной! Впрочем, я сама ему скажу, как только попаду в Нью-Йорк!

Эти шутливые слова успокоили Мэгги еще больше. Джин как никому другому удавалось развеселить ее в любых обстоятельствах.

– Ну а если серьезно, Мег… Если тебе так будет спокойнее, я действительно могу с ним поговорить. Я увижусь с ним раньше тебя, и… Ну как, сказать ему пару ласковых?

Мэгги задумалась. Она знала, что Джеми почти наверняка разозлится, если узнает, что она жаловалась на него Джин.

– Только не говори ему, что я беспокоюсь из-за…

– Не скажу. Я только намекну этому парню, что в последнее время он слишком увлекся работой и что было бы неплохо, если бы он уделял тебе побольше внимания.

– Ладно, скажи. Только… – Мэгги все еще колебалась. – Только постарайся действовать помягче, о’кей? Джеми терпеть не может, когда на него пытаются давить.

– Можешь на меня положиться. – Джин заговорщически подмигнула. – А теперь пойдем отсюда… Думаю, мы ничего не потеряем, если не будем осматривать последний зал – самое интересное мы все равно уже видели. Чашка горячего чая и большой-пребольшой кусок сладкого кекса – вот что тебе сейчас нужно. Лучшего лекарства от стресса пока еще никто не придумал.