22

Предсказание матушки Крольчихи подтвердилось уже ночью. Промерзшую землю покрыло на три пальца густым холодным снегом. Ардуин подумал, что это может задержать их в дороге. У Фрингана уверенный шаг, а вот за лошадь де Тизана он бы не поручился. Та с неуверенным видом наклоняла голову и раздраженно фыркала.

Если верить короткому списку, неохотно выданному Бландин Крезо, секретаршей аббатисы, Анриетта отправилась с визитами за пожертвованиями к трем близким соседям аббатства. Поездка на два дня или, самое большее, на три, если принять во внимание, каким медленным шагом передвигалась ее лошадь. Во всяком случае, согласно традиции, помимо обязательной суммы, сборщики пожертвований собирают штраф с виновных в некоторых проступках, повторение которых обернется более тяжелым наказанием. Ну и, разумеется, они должны предоставлять кров и стол монахам или монахиням, собирающим деньги для святой обители.

Ардуин был уверен: отправившись той же дорогой, что и убитая монахиня, они соберут немало любопытных сведений. Впрочем, первое посещение не оправдало надежд, несмотря на то что прием им был оказан самый любезный. Супружеская чета Лекок, толстые фермеры, не переставая ворчали, что уже столько лет должны платить такую большую десятину с урожая и с убоины. Самый настоящий грабеж, с их точки зрения. Ардуин, хоть в глубине души и находил забавными их причитания, сразу понял, что добрые фермеры довольны, что кто-то пощипал Церковь и епископа.

– Этому ведь ни конца ни края не видно! Несколько денье туда, несколько денье сюда… Даже для того, чтобы сдохнуть, и то плати им! А еще работай, за скотиной ухаживай, трясись над каждым кусочком! – возмущалась матушка Лекок.

Арно де Тизан счел себя обязанным сердито оборвать эти кощунственные речи.

Зажиточную ферму, построенную в форме квадрата с закругленными арками, как принято в этих краях, они поспешили покинуть. Там им не предложили даже стаканчика теплого сидра с пряностями.

Мужчины снова отправились в путь. С самого начала путешествия Арно де Тизан был очень неразговорчивым. Мэтр Правосудие Мортаня понял, что его мучает, и счел за лучшее оставить его в покое. Тизан вспоминал вечер и ночь, проведенные в аббатстве после отъезда своего спутника. Из рассказов святых сестер возникал образ совсем другой Анриетты. Может быть, де Тизан боялся открыть для себя совсем другую дочь, которая вряд ли вызвала бы у него такую любовь? Опасался ли он, что внезапно открывшаяся правда может нанести урон тем идеальным воспоминаниям, которые сохранились о ней? Дорогие нашему сердцу люди, даже умершие, придают нам столько сил и храбрости в самое тяжелое время, что мы, не желая отказаться от этого утешения, предпочитаем закрывать на многое глаза…

Поглаживая шею своего черного жеребца, Ардуин хранил молчание из сочувствия и особенно потому, что его уже многие месяцы сопровождал драгоценный призрак Мари де Сальвен, воспоминания о которой дарили ему утешение. Даже если они были преувеличены или выдуманы им самим…

Течение его мыслей было прервано каким-то звуком. Ардуин легко натянул поводья, останавливая Фрингана, прыжком спешился и быстрыми шагами отошел примерно на тридцать туазов. Снова послышался глухой звук.

– Мессир Венель? – крикнул удивленный помощник бальи.

Мэтр Высокое Правосудие тщательно обследовал густой слой выпавшего ночью свежего снега. Подняв взгляд, он принялся внимательно разглядывать голые деревья, березовый пень, серебристая кора которого отставала, закручиваясь подобно бумажным свиткам. Вокруг царила глубокая тишина. Слишком глубокая.

Торопливо приблизившись к своему спутнику, Ардуин пробормотал сквозь зубы:

– Нас преследуют, сеньор.

– Кто?

– Говорите тише. Примерно в двадцати туазах от нас едет всадник. Снег заглушает эхо, но, судя по звуку, это тяжеловоз – скорее всего першерон. Лошадь подкована, так что вряд ли это кляча какого-нибудь бедного крестьянина.

– Дорожные грабители?

– Возможно, хотя я в этом сомневаюсь. Те передвигаются в гораздо большем количестве. Скорее всего… какой-то любопытный набивается нам в компанию.

– Прогоним его? – также шепотом спросил де Тизан.

– Вовсе нет. Мы же не хотим потерять его и лишить себя удовольствия повстречать, – иронично заметил Венель. – Лучше сделаем вид, что он нас совершенно не интересует.

И уже громче добавил:

– У меня такое впечатление, что браконьеры нынче утром обогнали нас. Поедем своей дорогой, у нас очень много дел.

Снова усевшись в седло и оказавшись на одной высоте с Тизаном, он тихо добавил:

– Пожалуйста, начнем приятельскую болтовню, чтобы я мог навострить уши, а также чтобы наша наивная беззаботность успокоила преследователя. А перед тем как выехать из леса, за четверть лье до Сен-Жан-Пьер-Фикст, я подниму Фрингана в галоп, вернусь и застану врасплох того, кто едет там сзади.

– Можно подумать, что из нас двоих настоящий военный – это вы, – беззлобно заметил мессир де Тизан.

– Отнюдь. Из нас двоих я всего лишь настоящий убийца.

Следуя своему собственному совету, Ардуин ударился в панегирики произведениям Григория Турского, на которые де Тизан ответил пламенными хвалебными речами роману «Флоренция Римская» о принцессе и кровопролитной войне, разразившейся после того, как отец девицы Оттон Римский отказал в ее руке королю Константинопольскому. Помощник бальи цитировал длинные куски александрийским стихом. Но Ардуин следил за тем, что происходит вокруг, и не слушал его, тем более что хорошо знал эту поэму, прочитав ее около десяти раз. Вскоре его слух уловил стук копыт по заснеженной дороге. Прекрасно, значит, этот безымянный сопровождающий следует за ними.

Исчерпав тему своих литературных пристрастий, Тизан принялся многословно распространяться, с какими трудностями он раздобыл деньги на ремонт дворца правосудия в Мортань-о-Перш, при этом поглядывая на Ардуина, который ободряюще кивал ему.

– …а еще на западном щипце крыши появились две широкие трещины. Если их немедленно не заделать…

Внезапно черный жеребец, казалось, взлетел над землей и, моментально перейдя в галоп, стрелой полетел назад. Тизан увидел только силуэт всадника, который стремительно удалялся прочь, и хлопья снега, летящие из-под копыт. Он услышал крики, которыми Ардуин подгонял своего жеребца:

– За ним! Скорее, Фринган, за ним!

– Да, это не какой-нибудь слюнтяй, – пробормотал себе под нос помощник бальи, толком не понимая, что делать.

Выждав несколько мгновений, он тоже поднял свою лошадь в галоп, догоняя мэтра Правосудие Мортаня, лошадь которого описала широкую дугу, чтобы подобраться сзади к таинственному преследователю.

Когда Тизан подъехал, Ардуин сидел на корточках, тщательно осматривая снег. Неподалеку стоял жеребец цвета ночного мрака в облаке белого пара, исходившего от его дыхания. Казалось, недавняя бешеная скачка его вовсе не утомила.

– Что вы там делаете? – поинтересовался Тизан.

Ардуин Венель-младший указал рукой на заснеженное пространство, где отчетливо виднелись следы копыт и гладких подошв.

– Значит, все-таки всадник, – подытожил помощник бальи.

– Вот здесь несколько отпечатков ног. Он спешился. Вот здесь… смотрите, как будто провели метелкой. Скорее всего подолом платья или юбки.

– Женщина?

– Или мужчина в длинном плаще. Монах или нотабль, который не одевается по моде. Во всяком случае, не какой-нибудь презренный уличный воришка. Те обходятся без длинных одежек, чтобы не создавать себе лишних сложностей, если понадобится смыться. Но кто бы это ни был, он сбежал. И, по-моему, не очень давно.

– Это не крестьянин, не браконьер, не дорожный грабитель… Но кто же в таком случае? Кого мы настолько интересуем?

– Кто-то, кого приводят в восторг наши поиски истины. Кто-то, кто знает или хочет узнать настоящего убийцу Анриетты де Тизан.

– Черт! Но разве это был не какой-нибудь разбойник, который задал стрекача, совершив свое гнусное дело?

– На самом деле я ни минуты не верил, что все было именно так, – задумчиво ответил Ардуин.

– Почему же?

– Кобылу вашей дочери нашли в нескольких туазах от ее останков. Вроде как убийца испугался, что по клейму все сразу поймут, что это лошадь из аббатства. Вот эта деталь и смущает меня с самого начала. В противоположность домашней скотине, лошадей редко клеймят, особенно таких, что стоят немалых денег. Их продают после особой дрессировки, чтобы какой-нибудь сеньор мог их купить для своей дамы или дочерей. Исключение делают разве что для жеребцов-производителей, опасаясь, как бы их не украли. Иными словами, настоящий разбойник ни в коем случае не пренебрег бы этой кобылой.

– Боже милосердный… Значит, аббатиса нам лгала?

– Не в прямом смысле этого слова. Скажем так: она подтолкнула вас к тому, чтобы вы поверили в это предположение.

Помощник бальи посмотрел на него с совершенно ошеломленным видом. Тем временем Ардуин продолжал:

– Лично я склоняюсь к той мысли, что аббатиса знает гораздо больше, чем мы предполагаем, как и некоторые из ее духовных дочерей. О, нет-нет! Даже не думайте, будто одна из монахинь убила Анриетту, а матушка аббатиса покрывает это преступление.

– Как вы можете быть в этом настолько уверены! – занервничал де Тизан. – Ведь это означает, что вы, хоть и молча, обвиняете их всех в сообщничестве.

– Если б убийцей была монахиня, ей понадобилось бы целых четыре дня прятать ее в каком-то месте. Но в монастыре, где передвижения каждой из обитательниц происходят на глазах у всех, это было бы ужасно сложно. Добавьте к этому, что ваша старшая дочь обладала великолепной мускулатурой. Разве женщине удалось бы где-то надолго закрыть ее? Эта вероятность представляется мне соблазнительной… прошу, конечно, извинить меня за такое выражение… если ваша дочь была задушена сразу после того, как отправилась за пожертвованиями. Эскулап Йохан Фовель и доктор Мешо единодушно утверждают, что она была убита ранним вечером, незадолго до того, как ее останки были обнаружены за оградой обители.

– Это вполне логичные умозаключения, – согласился помощник бальи Мортаня. – Но в таком случае…

– Вернемся к царапинам и свежим струпьям, обнаруженным на спине вашей дочери. Вы точно подметили, что в поездке она не занималась самобичеванием, останавливаясь у почти незнакомых людей. Следовательно, ее били или тащили по земле, и в это время ее спина была обнажена.

– Фовель чересчур формально подошел к некоторым аспектам, – произнес Тизан бесцветным голосом. – Бечевка была стянута поверх воротника платья, а заднюю часть ее головного убора поправили уже после смерти Анриетты, когда на нее снова всё надели, кроме разве что зимних чулок. Если б ее задушили через одежду, на шее у нее не было бы таких явственных следов.

– Остается лишь добавить то, что вы мне говорили: этот проклятый напал на нее спереди, а вовсе не сзади, о чем говорит отсутствие следов на передней части гортани.

– Итак, ваши выводы? И прошу, не пытайтесь меня щадить.

– Преступление вызвано ненавистью. Кто-то с яростью бил ее и смотрел ей в глаза в то время, как душил ее. Кто-то хотел видеть, как она отдает Богу душу. Затем кто-то забрал деньги, которые она везла, чтобы заставить всех поверить, будто это обычное ограбление, не затрудняя себя возней с кобылой, на которой, без сомнения, останки были подвезены почти к самому главному входу аббатства.

– А след от удара по виску?

– Чтобы обездвижить ее… перед всем остальным. Ваша дочь была очень мускулистой для представительницы слабого пола. Она бы защищалась изо всех сил; в то же время на предплечьях у нее нет никаких кровоподтеков. Я считаю, что она тем или иным способом была лишена возможности двигаться. А это повреждение было скорее всего случайным. Возможно, ее ударили в качестве крайней меры.

– Пожертвователь? Наш преследователь?

– Кто знает…

Внезапно Арно де Тизан торопливо поднялся в седло и бросил:

– Давайте же будем продолжать, умоляю вас. Я хочу знать. Ардуин… Когда все будет сделано… отдайте его мне. Не вмешивайтесь.

– На то ваша воля и честь отца.