ГЛАВА 28
Я сделала лишь глоток кофе, когда раздался требовательный звонок в дверь.
— Бабушка и дедушка! — громко и торжественно объявил Паша. — По-моему, мам, сейчас тебя воспитывать будут.
Посмотрела на Ричарда, который вместе со мной был на кухне — я завтракала, он читал какие-то документы. Как я поняла, подглядывая краем глаза, это были чьи-то дела или досье.
— Привет, — вымученно я улыбнулась, выходя в коридор навстречу родителям.
— Добрый день, — раздался за моей спиной голос принца Тигверда.
— Телефон не берешь, к нам с мальчишками не едешь, — возмутилась мама, игнорируя моего несостоявшегося жениха. — Что? Ричард объявился — ушли в подполье?
— Мам, — протянула я.
— Спасибо, хоть Фредерик заглянул, объяснил все.
— Хочу, чтобы золотая рыбка была у меня на посылках, — пробормотала я.
— Я буду разговаривать с тобой. С молодым человеком побеседует твой отец, — не оценила моей иронии и знания русской классики маменька.
— Я уже говорил сыновьям Вероники: в том, что произошло — только моя вина. И я готов на все, чтобы загладить ее, — решительно проговорил Ричард.
— Ага… — злобно поджала губы мама. — Пока могу сказать вот что, молодой человек: вы мне не нравитесь.
Ричард покорно поклонился — не споря и не оправдываясь.
— Мам, кофе будешь? — примирительно спросила я.
— Буду, — раздраженно ответила мама.
— Проходи, что мы в прихожей столпились.
— Мы, пожалуй, поговорим на улице, — решил отец.
Ричард ему лишь коротко поклонился — и они направились к выходу.
— Что ты дергаешься? — ругала меня мама на кухне. — Не съест его папенька твой. Так, малость потреплет. И вообще — что ты за него переживаешь?
— Ой, мам… — замахала я руками. — И сама не знаю. Убить готова. Была. Ненавижу… наверно. А жалко.
— Вот какие мы — русские бабы, — философски вздохнула мама. И мы с ней хором протянули:
— Дуры жалостливые… И так же хором расхохотались.
— А мне, если честно, Фредерик нравится больше. Надежный он. Заботливый, — шепотом сказала мама. Подумала — и добавила. — Но возраст…
— Да… — вздохнула я. — Мне еще только с императором взаимоотношений не хватало.
— А что? — подбоченилась мама — Женщина ты у меня — видная. Вся такая… Прекрасная. Интеллекта, правда, многовато.
Я зарычала.
— Слишком много. Когда не надо, — продолжила мама.
— Ага… Если вспомнить мое первое и, надеюсь, единственное замужество… То думаю я, действительно, много, — иронично отозвалась я.
— Ты была молодая. Гормоны заиграли, — пожала плечами мама. — Зато результат превосходный.
— Паша-то. Это да…
— А что сейчас?
— Ни за что.
— «Ни за что» в плане замужества? Или вообще?
— Не знаю, мам. Голова кругом.
— От поцелуев?
— Прекрати… Вот что за неуместное веселье? Я страдаю…
— Безмерно…
Переглянулись — и рассмеялись.
— Так. Ладно. Пошла я распоряжения по гарнизону выдавать.
— В плане? — удивилась я.
— Мальчишек я заберу — тут размещать их негде. Вы с Ричардом завтра приглашены на обед.
— Мам, это сводничество.
— Ничуть.
— Расскажи, расскажи. Только вилку возьму — лапшу с ушей снимать. Вас с отцом небось Император и попросил.
— И что тут такого? Поговорите, успокоитесь. Фредерик говорил, что у сына какие-то важные встречи в понедельник в империи, сразу после твоей работы. Ему надо подготовиться.
— Угу, — насмешливо посмотрела я на нее.
— Кстати, Фредерик просил нас повлиять на тебя…
— Все-таки, он плохо меня знает.
— Не без этого, — рассмеялась мама.
— И в чем надо влиять на меня?
— В отношении денег, покупки новой квартиры и принятия имперского титула. Он утверждал, что ты — графиня.
— Нет, — отрезала я. — Я не заслужила и не заработала ничего из этого списка. А принимать все это лишь потому, что я понравилась сыну императора Тигверда — это и унизительно, и дурно.
— Вот приблизительно так же мы ему и ответили. А как, кстати говоря, у тебя с деньгами?
— Каско мне обещали разбить на четыре платежа. На химчистку я найду, — махнула я рукой.
— А что ты химчитить собралась?
— Пальто, — сообщила я. — За щенком под машину залезла, потом он меня изгвоздал.
— Деньги не трать, — посоветовала мама. — Собачьи слюни — они все равно не выведутся.
— Ладно. Перекручусь как-нибудь.
— Маааам, — раздался голос Паши — из детской. Сын явно продемонстрировал то, что подростки активно грели уши во время нашего разговора. — А мне новая форма нужна. В школу олимпийского резерва.
— Надо было тоже на улицу идти — беседовать, — проворчала я.
— Сколько денег надо? — крикнула в ответ бабушка.
— А чего вы перекрикиваетесь — как в лесу… — я была недовольна.
— Много, — огорченно продолжил кричать Павел, почему-то не желающий идти к нам на кухню. — Мы эти вещи не смогли с помощью саквояжа сделать.
— Вот ведь… — огорчилась я.
— Да ладно… Выручим, — пожала плечами матушка. — Не брать же тебе денег у Ричарда, в самом деле. Ты права — это дурной тон. Если учесть тот факт, что он в тебя влюблен.
— Маааам!
— И это — хорошо!
— Перестань.
— У тебя странное понятия о любви, милая, — покачала головой мама. — Ты полюбила. Полюбили тебя. А дальше — как получится. Он — не подарок, так и у тебя характер тот еще.
— Мам, ты вообще за кого?
— Я? За мир во всем мире. И за то, чтобы рядом с тобой рядом был приличный человек. Я лишь невесело усмехнулась.
— Что? Сирого и убогого на всю голову любить сложнее?
— Да дело же не в этом…
— А в чем?
— В доверии.
— Он не поверил тебе. Ты не поверила ему. Так что этот тест вы запороли оба. Квиты. Подыграли недругам. А что касается всего остального — он считает твоих мальчишек своими. Ты хочешь от него ребенка. А все остальное — приложится.
— У тебя, мам, странное…
— Оно у меня — правильное. Посмотри на Наташу…
— Как она, кстати?
— Пришла в себя, — тепло улыбнулась мама. — Много пишет.
— И ты мне так ненароком пытаешься объяснить, что у нее вот — горе печаль, а у меня — так, глупости только?
— Я пытаюсь объяснить, что за своего мужчину надо порвать всех на тряпочки!
— Ты — хуже императора Фредерика.
— Ника-Ника… Взрослая же женщина. Многодетная мать — а дурочка…
— Ню-ню! — иронично закатила я глаза.
— Терпеть не могу! — фыркнула мама и удалилась строить мальчишек. Ха! А то я не знаю… Использую этот прием лет с тринадцати, если надо прервать общение с маменькой.
Отец вообще задерживаться не стал. Посмотрел на меня, улыбнулся. Поцеловал. Спросил:
— С матерью насплетничались?
Дождавшись моего кивка, велел всем выходить строиться. И мы с Ричардом остались одни. Не считая щенка.
— Ника, — качнулся он мне навстречу.
— Ричард, нет, — резко бросила я, злясь на бешеный стук собственного сердца. На то, что щеки полыхнули жаром. И почему рядом с ним я себя ощущаю девчонкой семнадцатилетней.
— Прости, — Ричард привалился спиной к двери, которую только что и запер.
Я отправилась со щенком в свою комнату. Поняла, что Ричард пойдет следом — и смутилась при виде своей не заправленной кровати. Пошла в детскую. Там был его диван… Кухня. Ричард по-прежнему стоял в коридоре.
— Скажи мне, а что ты помнишь об империи Тигвердов? — спросила я его.
— Ни-че-го, — донеслось из коридора.
— А из своей жизни?
— Тебя и мальчиков.
— А детство. Или юность?
— Ничего конкретного, но приятных воспоминаний вроде бы нет.
— Ричард, давай отправимся в поместье, где прошло твое детство. Может, что вспомнишь.
— Что-то мне подсказывает, что я туда не хочу, — проскрипел он. Потом долго молчал и добавил. — По-моему, там пепелище.
Я вспомнила, что во время восстания в Западной провинции, которое подавлял милорд Верд, было совершено нападение на его дом. Маму его тогда убили. Поднялась, подошла, обняла. Прошептала:
— Прости.
— Ника… Это ведь жалость?
— Скорее, сочувствие.
Он нахмурился.
— Скажи еще, что оно тебя унижает, — рассердилась я. И отошла.
— Похоже, я знаю, с кем можно проконсультироваться обо мне, — раздался спокойный голос Ричарда.
— С господином Джоном Адерли, — насмешливо сказала я. — Тоже мне загадка.
— Мы с ним уже виделись.
— А где ты с ним встречался?
— Ты не будешь сердиться, если я скажу, что он приходил сюда, в твою квартиру?
— Не буду, — улыбнулась я. — Странно, что все четверо: и он, и Каталина, и Оливия, и Натан — сюда не переселились. Они переживали за тебя.
— Я не вспомнил их. Но почувствовал, что они очень тепло ко мне относятся. И к тебе тоже. Отправимся в империю? — и он вопросительно посмотрел на меня. — У Джона и спросим, куда бы нам отправиться.
— В любом случае надо заехать в поместье и переодеться. В джинсах, наверное, не стоит разгуливать.
— Ты права. А я как-то об этом и не подумал.
— Надо же… А именно ты отчитывал меня, когда я вышла из дома без шляпки и перчаток.
— И без теплой одежды… — он стремительно шагнул вперед — и обнял меня. — Как я мог. Я не могу себе представить, как вытворил такое: выставить тебя — в метель…
— Ты был не в себе.
Я замерла. Не отталкивала его, но и не обнимала его в ответ.
— Я не должен тебя обнимать?
— Дождись хотя бы, чтобы я напилась. Так мне будет легче.
— Ты не можете простить. И не желаешь, чтобы все повторялось, — опять прочитал он меня. — Но вместе с тем ты переживала за меня, когда приехали твои родители.
— Что ты хочешь услышать от меня? — взвилась я. — Что я отношусь к тебе лучше, чем ты, наверное, этого заслуживаешь? Да, это так. Только не надо пытаться на меня давить. Это и раньше, когда у нас была практически идиллия, раздражало меня до крайности. А уж теперь…
— Как все запутано… — вздохнул он. — Отправляемся?
— Давай, — кивнула я, тоже, на самом деле, не желая ссориться. — Но у меня один вопрос.
— Какой?
— Мама сказала, что я в понедельник сразу после работы отправляюсь с тобой в империю. У тебя там какие-то совещания.
— Да. Надо успокоить военных, сообщить всем заинтересованным лицам, что со мной ничего не случилось. Проблема еще в том, что я никого из них не помню. Поэтому и учу сейчас по документам, как кого зовут.
— Так вот — такие моменты не грех и со мной обговаривать. Ладно бассейн, в который я никак не попаду. Так у меня после работы ученики. Двое. И вообще…
— Это бестактно. И просто безобразие. Что-то я вместе с памятью растерял еще и хорошие манеры. Да и здравый смысл.
— Не думаю… Вот это — поступок из тех времен как раз. Отдать приказ — и быть уверенным в его исполнении.
— Тебя это разозлило?
— Нет. Но больше так не делай. С учениками я сейчас договорюсь. Надо их разбросать по неделе.
На этом мы и отправились в империю Тигвердов. В поместье милорда Верда. После ахов, вздохов, всеобщей радости, скакания щенка вокруг людей и людей вокруг щенка. После моих распоряжений и рычания милорда… Мы стали собираться. Как ни странно, в длинное платье с завышенной талией я облачалась с радостью. Соскучилась что ли? Оливия помогала, поэтому собралась я быстро.
— Миледи, — обратился ко мне Ричард, когда мы встретились на господской половине.
Я так и оставила за собой комнаты экономки. Вспомнила, как Ричард протестовал, как был недоволен. Когда-то. Как я проявила упрямство. Как милорд Верд смеялся, что до свадьбы он так уж и быть потерпит. А уж потом… А потом не до комнат стало…
— Да, милорд, — сейчас, когда он был в своей прежней одежде, кидалось в глаза, как сильно он похудел.
— Вы позволите пригласить на ужин милорда Милфорда? — спросил Ричард.
— Конечно, — улыбнулась я. — Я с радостью с ним повидаюсь.
— Джон! — позвал Ричард своего камердинера. — А назовите мне место в империи, которое мне нравится.
— Укреп район Западной провинции шестнадцать дробь двадцать пять! — бодро отрапортовал отставной солдат.
— Что? — возмутился Ричард.
— Вы так всегда говорили, когда возвращались из инспекций по стране, — не понял его реакции камердинер. — Еще отмечали, что там все настолько хорошо все подготовлено — душа радуется. Хоть проверяй — хоть нападай.
Я закатилась. Отсмеявшись, сказала:
— Джон, мы с милордом собрались на прогулку. Нам бы какое живописное и приятное место, где не очень много народу.
— Вот это я не знаю, миледи, простите. Вот про гарнизоны, по которым мы с милордом мотались — это пожалуйста. А про отдых… Задумался, потом добавил:
— Милорд камень любит здесь неподалеку…
— Знаю я этот камень, — рассмеялась я и вспомнила, как я на нем лимарру ела, а мимо милорд на Громе проезжал. Ричард молчал, что-то, видно обдумывая. Был он насупленный и мрачный.
— Джон, — обратилась я к камердинеру, пока его хозяин думал свои мысли. — Вы думаете — в такой одежде милорда можно выпускать на встречи и совещания, которые начнутся с понедельника?
— Нет, миледи, — поклонился слуга, глядя на меня просто с обожанием.
— И как этот вопрос разрешить?
— Милорд согласиться заехать к портным?
— И мне, кстати, пальто новое заказать надо, — протянула я. — Прежнее не пережило встречи со щенком.
— Мы же хотели отправиться… на свидание, — тихо проворчал мне на ухо Ричард. — Как-то в моем понимании свидания и поход по магазинам — не одно и то же.
— Мы все равно пока ничего не придумали — а привести тебя в порядок надо. А то скажут, что ты все это время в замке Олден сидел. На воде и хлебе.
— А ты откуда знаешь про самую мрачную государственную тюрьму? — удивился принц Тигверд.
— На счет мрачности не знаю — мне там понравилось — очень красиво, — не согласилась я. — И комендант — добрейшей души человек.
— Значит, подземелий и одиночных камер тебе не показывали, — хмыкнул Ричард.
— Мне вполне хватило вида твоей бывшей любовницы, — проворчала я.
— Не злись. Пожалуйста…
Я не стала отвечать, а снова обратилась к камердинеру:
— Джон, как у вас принято? Костюмы старые подгоняют по фигуре или новые отшивают?
— В случае с милордом — стоит отшить новые. Изменился крой воротника… Да и рукава другой формы носят.
— Понятно — нельзя, чтобы милорд выглядел не блестяще, — согласно кивнула я.
— Вот мне почему-то кажется, — нахмурился принц Тигверд, когда мы уже ехали в карете, — что я особо не напрягался из-за кроя воротника. Раньше.
— Мне это тоже почему-то кажется, — мне стало смешно.
— Тогда почему?
— Во-первых, вы сейчас будете в центре внимания. И на вашу одежду посмотрят. И оценят.
— А во-вторых?
— Это моя страшная месть за понедельник. И, кстати, за свое пальто я буду платить сама.
— Не получится, — состроил кровожадное лицо милорд.
— Это еще почему?
— Ты же сама сказала, что пока я без памяти, ты этот разговор поднимать не будешь. Значит, пока я свой приказ не отменю.
— Ричард, — рассердилась я. — Как ты не поймешь! Меня это унижает.
— А насколько дорогая каска тебе нужна? И как головной убор может быть связан с машиной?
— Что? — сначала не поняла я, а потом стала смеяться.
— Я, конечно, рад, что ты смеешься — у тебя смех замечательный… Но.
— Прости, я не хотела тебя обидеть, — вытерла я глаза. — КАСКО — это такая страховка на машину. Ты платишь деньги на год вперед — и если что-то случается с машиной — ее украли или ты ее разбила, то тебе или чинят машину — или возвращают деньги.
— А если с машиной ничего не происходит?
— Значит, компании повезло — и они просто оставляют эти деньги себе.
— Замечательный способ отбора денег у населения, — восхитился сын императора. — У нас до такого не догадались еще. А ты зачем платишь?
— На всякий случай.
— В принципе, тебе без надобности.
— Да, конечно… А если угонят?
— Как угонят, так и на место поставят. Или я тебе новую куплю.
— Ричард… хочешь по голове сумочкой? Там монеты, поэтому я должна достучаться…
— Не понимаю твоей реакции.
— Хочешь со мной ругаться — продолжай в том же духе!
— Почему нет? Почему нельзя купить тебе машину — если вы на них там ездите? Почему нельзя купить тебе квартиру — если эта явно тесная? Почему ты так заупрямилась на счет титула?
— Ричард, вот расскажи мне — на каком основании я буду принимать от тебя или твоего отца подарки?
— Просто так.
— Как шубу с царского плеча? Или под обеспечение моей доброжелательности или благосклонности к тебе?
— Ника, что ты такое говоришь? Это… и не справедливо, и унизительно!
— Так вот — не надо унижать меня. И я не буду отвечать любовью за любовь.
— Продукты готовые можно приносить? Или ты тоже гневаться будешь? — через очень длительную паузу сказал принц Тигверд.
— Продукты — с дорогой душой. Тем более, что мне готовить действительно некогда.
— Кстати говоря, раз уж разговор пошел на такие серьезные темы… Мне сказали, что через месяц состоится бал в честь дня рождения Брэндона. Мы там обязаны быть. Ты позволишь заказать тебе платье?
— Там я буду… можно сказать, по работе. Следовательно, одежду ты мне выдать можешь.
— И драгоценности.
— Согласна. К тому же я не собираюсь забирать себе твои фамильные серьги и колье. Только вот… — смутилась я. — Перстень. — Я искала тебя. А нашла его брошенным, в той лесной избушке…
— Спасибо, — он снял перчатки и склонился над моими руками.
— Что-то такое уже было, — поморщилась я. — И… мне, пожалуй, стоит отдать тебе перстень.
— Ни в коем случае. Он твой.
— Тогда я сразу хочу обозначить. То, что я его ношу, не делает меня твоей невестой.
— К сожалению, — отвечал он, продолжая прижиматься лицом к моим рукам.
— И ты это понимаешь?
— Ника, просто носи кольцо — и ни о чем не думай. Главное — ты под защитой. Хотя, как мы все понимаем, не идеальной.
