ГЛАВА 25
Ночь. Не сплю. Плачу…
Что я только не делала — и уговаривала себя, и ругала, и успокоительные пила, и завтрашние лекции себе читала — а успокоиться и уснуть так и не удалось. Ни уснуть, ни перестать плакать.
Вот что за глупая размазня! Дурында картонная!!!
На этой мысли у меня взыграло чувство противоречия — и я отправилась на кухню варить кофе. Ну и какая разница, что сейчас полчетвертого утра? Хуже уже все равно не будет. Включила подсветку — и уютно, и не разбужу никого. Есть блага цивилизации, к которым я имею слабость. К ним относятся подсветка, теплый пол и кофеварка. Магия моего мира! Заправила кофеварку — и села ждать, принюхиваясь к запаху кофе.
Сижу. Колдую.
— Ты же обычно, когда не спишь, пробираешься на кухню апельсиновый сок делать, — раздался от двери негромкий задумчивый голос Ричарда. — Не кофе?
Только тяжело вздохнула. Да… Наколдовала…
— Тебе не приятно мое общество?
— Ваше высочество, идите… спать, — проворчала я.
— Ты плачешь, от тебя исходит такое чувство горечи. Такая боль потери… Было бы странно, если бы я мог уснуть.
Злобно фыркаю:
— Если тебе так плохо рядом со мной, чего ж ты от своей хвостатой умницы-красавицы сюда притащился?
— Я думал, что все будет по-другому, — печально заметил Ричард, проходя на кухню и усаживаясь рядом со мной. — Я найду женщину, которая мне все время снится. Пойму, кто я такой. Вернется память. И станет легче.
— И как? Стало?
— Я нашел тебя. Понял, что люблю…
— Постой. Ты же говоришь, что ничего не помнишь.
— Я не помню свою жизнь. Не помню нашу жизнь. Не помню, кто такой Ричард Фредерик Рэ, милорд Верд.
— Принц Тигверд, — поправила я его.
— Тем более принц Тигверд. Но я знаю — что я люблю тебя.
— Кофе будешь? — поднялась я.
— Что? — Чашку кофе тебе налить?
— Давай — грустно улыбнулся мужчина.
— Скажи мне, — когда я стояла к нему спиной, мне было намного легче с ним разговаривать, — а ты не помнишь в своей жизни на изумрудном болоте такого момента…
— Постой, — перебил он. — А ты откуда знаешь, что это было болото. И что оно было изумрудным?
— Один раз я туда попала — хотела тебя увидеть.
— И ты видела меня с Ией. Кивнула, не поворачиваясь.
— Прости, я не помню ту жизнь.
Я отставила чашку:
— Как это удобно… То тебя заколдовали — то ты не помнишь. И в любом случае — ты не виноват!
Поднялась, чтобы уйти.
— Ника, — нежно перехватили меня. — Почему же не виноват? Виноват. И, самое главное, я понимаю, что уже ничего не исправить. Мне осталось только просить о прощении. И целиком зависеть от того, какое решение ты примешь. Но пока я жив — я буду это делать. Каждый день.
— Отпусти.
Объятия мгновенно разжались. Я посмотрела на него — и не поверила. Нежные и грустные глаза. Теплые, сильные, ласковые руки. Красивые слова, клятвы, обещания… Все это уже было. И верить … не получается. Хочется. Но не получается.
Покачала головой — и пошла к себе.
— Ника, расскажи мне все, что произошло между нами. Пожалуйста, — раздалось мне в спину.
— Мне бы не хотелось этой беседы, — ответила я, не поворачиваясь.
— Почему?
— Ты должен вспомнить. Сам.
— Я тебя обидел? Было ведь еще что-то, кроме домика на болотах?
— Да, — не стала спорить я.
— Я тебя оскорбил?
— Не без этого.
— А причина?
— Ревность, — как можно равнодушнее ответила я.
— Спокойной ночи, Ричард.
Завтрак. Казалось бы, трапеза, которая должна была проходить спокойно. Однако безоблачной она была только для пока еще безымянного щенка. Он съел свою порцию каши, добровольно дал выбрать остатки из складок на морде, придающих умилительно-трогательное выражение. Успел вытереть об меня слюни и гречку, послушать, какой он свиноморд. Порадоваться этому. Щенок освоился. Осознал, что его любят и на улицу не выгонят. Карие глаза сияли счастьем, толстые лапы наступали на длинные уши, — и все мы начинали невольно улыбаться, глядя на это шоколадно-золотистое чудо.
Тем не менее люди в квартире были напряжены. Феликс посматривал на милорда Верда, не зная, как реагировать на его присутствие. Мои распоряжения, в отличие от Паши или Рэма, он игнорировать еще не умел. Но по всему было видно, что дело это наживное… Ричард был каким-то потерянным. Что касается меня… Я просто очень, очень хотела спать.
Однако надо было поторапливаться. Я выскочила в коридор — увидела испорченное пальто, про которое вчера благополучно забыла. Вслед за мной вышел и Ричард.
— Можно с тобой?
Я опешила. Вот только его на моей работе и не хватало.
— За щенком присмотрит Феликс — я его попросил. Просто… — он помолчал, потом продолжил. — Я все равно перенесусь вслед за тобой. Я пытаюсь этому противостоять — но пока ничего не могу с собой поделать.
— А во что тебя одеть? — смирилась я с его присутствием. — Ты же не можешь появиться в таком виде. Ричард щеголял в выстиранных трениках. С голым торсом.
— Мне что-то передали вчера из одежды.
— Пойдем, посмотрим. Только побыстрее.
Мы нашли в саквояже, который выдали милорду Верду белье — обычное, земное, не имперские длинные портки. Кроме того, там были и джинсы, и свитер, и ботинки, и пальто. Одевался командующий Тигверд быстро, по-военному. Так что на работу я не опоздала.
Войдя в аудиторию, Ричард стал невидимым… Просто медленно растворился в воздухе. Красиво. Вот что за человек? Даже это у него получается красиво… Или все дело в том, что я влюбленная дура?
Милорд сел подальше, чтобы на него никто не наткнулся. Я только вздохнула. Не люблю, когда на занятиях посторонние. Чувствуешь себя уже не так — скованно. Но… что поделаешь?
После пар — хорошо, что у меня их сегодня было всего три — мы доехали до магазинчика, где я любила запасаться мясом и творогом. Там они, в отличие от супермаркетов, были похожи на настоящие.
— Знаешь, что я еще помню? — выдохнул мне на ухо Ричард.
— Что? — я стояла над прилавком и размышляла, как купить все, что нам надо и вложиться в те деньги, которые я могла позволить потратить?
— Я помню, как ты жарила мне и мальчишкам блинчики. Это было счастье…
— Ричард, прекрати, — меня обуяла такая злоба, такое отчаяние… — Ты, конечно, тоже пострадал. Но это не отменяет того факта, что ты сам от всего этого отказался.
— Знаю, — опустил он голову. — И меня это сводит с ума.
Он решительно забрал пакеты из тележки, мы вышли из магазина. И тут Ричард поинтересовался, как мне лучше получить деньги на хозяйство — наличкой или на карточку. И это прозвучало так обыденно… Что я не могла не возмутиться.
— Ричард, как-то для человека, потерявшего память, ты слишком хорошо ориентируешься в мире, который для тебя вроде бы чужой?!
— Так я же память потерял, а не мозги, — спокойно ответил он мне. — И прекрасно понимаю, что жить за твой счет мне… мягко говоря, не положено.
— А что так?
— Это унизительно!
— Вот, пожалуйста, запомни все, что ты чувствуешь сейчас. Потому что мы обязательно вернемся к этому разговору, как только ты все вспомнишь. И когда это произойдет, я обязательно расскажу тебе, как унизительно, когда в империи Тигвердов все в магазинах запуганы тобой, и мне не дают расплатиться за собственные покупки!
— Мы же об этом разговаривали уже. Правда, ты не так сильно гневалась…
— Было дело.
— И как я тебя уговаривал?
— Сначала ты говорил, что вычтешь эти покупки из моей зарплаты…
— Ты на меня работала?
— Да. Прислугой.
— Как-то я плохо представляю тебя в виде прислуги, — хмыкнул он. — Вот в роли командира — это да…
— Я была очень хорошей экономкой! — обиделась я.
— Должно быть, я по тебе с ума сходил… — он долго смотрел мне в глаза. Потом с усилием отвел взгляд и спросил. — Ладно. Сначала я говорил что-то про твою зарплату. А потом?
— Потом я стала твоей невестой.
— Невестой, — грустно усмехнулся он. — Я не помню подробностей. Но я помню ощущение счастья…
— Я не возьму денег. Ни от тебя. Ни от твоего отца.
— Ника…
Для того, чтобы отзаниматься со своими двумя учениками вечером, я влила в себя столько кофе, что булькала уже, как кофейник в поместье милорда Верда. И как только ученики ушли, я разделась, рухнула на кровать — и отключилась.
Снилась мне всякая белиберда: я сижу на камне возле поместья, Ричард стоит рядом и ест лимарру. Потом мы с ним танцуем вальс вокруг этого же камня… У меня кружится голова. Я обнимаю его и шепчу: «Кажется, я жду ребенка». Он злобно смотрит мне в глаза — и отвечает: «У меня ублюдков не будет». Кладет мне руку на живот. Я кричу, вырываюсь — но ничего сделать не могу. Он сильнее. Он намного сильнее…
Проснулась вся в слезах. Снова завтрак.
— Тебе сняться кошмары?
— Да, — не стала таиться я.
— С моим участием?
— Да.
— Ника, ты ведь понимаешь, что это все не правда, — он говорил это так горячечно, словно нам снился один и тот же сон.
— Возможно. Но сейчас мне надо идти — а то я опоздаю.
— Я постараюсь сегодня остаться дома — чувствую себя лучше.
— Уверен?
Он упрямо кивнул.
…
Я пришла вовремя. Да и занятия прошли спокойно. А вот, когда я вышла в коридор, меня уже ждали.
— Миледи Вероника, — поприветствовал меня Ирвин.
— Добрый день, — улыбнулась я ему. — Вот уж кого не ожидала увидеть.
— Вам неприятно мое общество? — огорчился целитель.
— Как раз наоборот. Пойдемте, я угощу вас кофе. Или пообедаем вместе?
— Пообедаем. Только, с вашего позволения, я заплачу.
— Да за ради бога…
Мы сидели в уютной кафешке неподалеку от Академии и ели уху. Вот что мне всегда лень готовить — так это рыбу. Но в приготовленном кем-то виде я ее очень и очень уважаю. На десерт я заказала кофе, а Ирвин — чай. Он крутил чашку в руках, очевидно не зная, как приступить к разговору.
— Какие прогнозы у принца Тигверда? — спросила я.
— А? — удивленно посмотрел на меня целитель. Потом решительно произнес. — Не плохие. Только ему надо общаться с теми, кого он знал… Не только с вами.
— Надо будет милорда Милфорда пригласить — они же друзья. И, может, кого-то из его армейских подчиненных. И в поместье обязательно отвезти.
— Замечательные идеи, миледи, — рассеянно одобрил целитель, явно думая о другом.
— Ирвин. Я думала, вы дадите мне рекомендации — как быть в данной ситуации.
Ирвин уставился в свою чашку. И окончательно смешался.
— Слушайте… Вы меня пугаете сегодня. Что случилось?
— Император…
— Что с ним?
— Он… — смущенно проговорил целитель, — мертвецки пьян. И, как мы все поняли, не собирается выходить из этого состояния
. — И вы это сообщаете мне — потому?
— Миледи Вероника, — прижал Ирвин руки к груди. — Всеми стихиями заклинаю… Помиритесь вы с ним. Поговорите! Пожалуйста!
— Что? — взвилась я. — Ирвин, при всей моей к вам симпатии… Я не намерена общаться с его величеством.
— Я не только целитель его величества… — тихо проговорил Ирвин. — Я еще и самый верный его слуга.
— Послушайте, — попыталась достучаться до целителя. — Я…
— Миледи Вероника, пожалуйста, выслушайте меня! Он сидит, уставившись в одну точку. Выгнал всех. И пьет. С того момента, как принц Тигверд ушел за вами из дворца.
— Теперь еще скажите, что это я виновата!
— Миледи Вероника, я этого не говорю. Я сказал, что будет чудесно, когда вы помиритесь.
Я только фыркнула.
— Жизнь не всегда добра к людям с даром. И мир, в котором ты живешь, не всегда считает, что у тебя дар. Иной раз люди уверены, что ты — это исчадье тьмы. И тебя надо казнить. Сжечь… Как и всю твою семью за то, что они укрывали тебя — и не выдали властям…
Я не сразу поняла, что Ирвин говорит о себе.
— Так вы не из мира Империи? — проснулось у меня любопытство.
— Нет. Империя Тигвердов — родина, которая приняла меня. У нас же, в моем мире, любая магия — под запретом. А я был слишком сильный, чтобы хорошенько скрывать свой дар. Да и слишком гордый, чтобы это делать. Мне хотелось доказать, что я — это не зло.
— И вы стали лечить людей.
— Я всегда это делал — просто не мог иначе. А женщина, которой я вылечил дочь, и написала на меня донос. Странно так — сначала она валялась у меня в ногах и молила помочь. Клялась, что она сделает все, чтобы меня отблагодарить. А потом точно так же она валялась в ногах у инквизиторов. И каялась.
— Может, она боялась, что пострадает ее семья?
— Ее дочь приговорили к костру точно так же как и меня. Сказали — раз девочка испытала на себе влияние магии, то лишь очистительный огонь ее спасет. Вместе с нами приговорены были две моих сестры. И мама. Отец к тому времени умер…
— И каким образом вы спаслись?
— Император Фредерик. Он услышал мольбы моей мамы. Ее тащили последней — и она пыталась объяснить своим знакомым, соседям… Всем жителям городка — что я — хороший мальчик. И не заслужил смерти. Она уже даже не плакала — она выла.
Я представила картину — и содрогнулась.
— Император очень хороший и справедливый человек. Он не смог пройти мимо. Вытащил нас всех. Так мы оказались в империи Тигвердов. Я закончил академию. Со временем стал главным целителем.
— А как его величество оказался в вашем мире? Возле вашего городка? — задала я вопрос, чтобы отвлечься от ужасной картины казни, что стояла у меня перед глазами.
— Он иногда уходит из империи — путешествует. Он так отдыхает. Несколько дней. И всегда строит портал так, чтобы не знать, куда его занесет. В тот раз его занесло к нам.
— Понятно…
— Вероника, я вас прошу.
— Не думаю, что ему станет лучше, если я поговорю с ним, — вздохнула я.
— Но вы, по крайней мере, попытаетесь?
— Слушайте — у вас целая империя имперцев. И целители прекрасные — что вам стоит его вывести из этого состояния?
— У него бывает такое. С того момента, как погибла миледи Милена — возлюбленная императора и мать Ричарда.
— Я поняла, — кивнула.
— И в таком состоянии он дает приблизиться только старшему сыну.
— Но Ричард и сам в таком состоянии, что…
— Вот именно, миледи.
— А с чего вы взяли, что мое появление окажет благотворное воздействие?
Ирвин улыбнулся одними глазами.
— Хорошо… — сдалась я. — Давайте навестим его величество. Только если что — идея была ваша. И я вас ему сдам, если что, и вины испытывать не буду! Только позвоню, ученика перенесу на другой день.
— Да, миледи, — обаятельно улыбнулся Ирвин. — Пойдемте.
Он расплатился за обед.
Хлопок — и мы оказались во дворце.
— А где, кстати говоря, его величество? — остановилась я. — В своем кабинете.
Я вспомнила, как подслушивала. Вспомнила, что подслушала — и поморщилась. Мы прошли через приемную — пустую, как и тогда, несколькими днями раньше. Ирвин распахнул передо мной дверь.
