Глава 27
Станция Нечаево. Таинственный майор
Поезд, идущий на Ржев, остановился на крошечной станции Нечаево. Удивительно, несмотря на жестокие бои за Ржев, война не тронула этот тихий уголок, стиснутый с трех сторон топкими болотами, с четвертой, где проходила железная дорога, были глуховатые и мрачноватые леса, сплошь состоящие из высоченных елей и лиственниц. Может быть, в силу географического расположения немцы обошли этот край стороной. Лишь однажды сюда заехал взвод гитлеровских автоматчиков и, назначив старосту из местных активистов, укатил на мотоциклах пшеничными полями восвояси. Немцы наведывались в деревушку изредка, лишь для того, чтобы удостовериться в том, что приказы Третьего рейха доходят и в эту русскую глухомань и исполняются в точности.
В этой местности не было ничего необычного, вот разве что небольшое озерцо, заросшее по берегам высоким густым камышом, в котором водились крупные золотистые караси. Вот они-то и славились на всю округу. Особенно хороши они были в копченом виде, и всякий покупатель не жалел на них припрятанного рублика. Странное дело, несмотря на огромное количество рыбаков, что едва ли не каждый день оккупировали его берега, рыба в нем не переводилась, и в голодные годы она была важным подспорьем местных жителей.
Другой достопримечательностью была железнодорожная воинская часть, расположившаяся в этих местах сразу же после освобождения Ржева. Так что в крепких деревенских домах, не тронутых войной, служивые чувствовали себя весьма уютно.
Гости сюда заглядывали редко, вот разве что по большой надобности, – все военные, – а гражданских тут не водилось с самого начала войны. Вот разве что иной раз завернет сюда, в ветхозаветную деревушку, какой-нибудь пастух с куцым стадом, но это как бы не в счет.
На высокого капитана артиллерии, в поношенном, но чистом офицерском обмундировании с полевыми погонами и фуражке с матерчатым козырьком, никто не обратил внимания. Сюда такие заглядывают лишь по надобности, так что на всех не насмотришься. Артиллерист уверенно прошел в село огородами, сокращая расстояние, вышел к избам, стоящим на окраине, и зашагал по широкой грунтовой дороге, местами развороченной гусеницами танков, к дому с большим палисадником, выкрашенным в синий цвет. Для порядка за штакетником вяло пробрехал пес, после чего, исполнив служебный долг, умолк.
Через минуту дверь распахнулась, и в проеме показалась хозяйка лет тридцати. Лицо полноватое, простое, со множеством крупных веснушек на птичьем носу. На полных плечах короткий халатик, из-под которого выглядывали крепкие, натруженные в простой крестьянской работе ноги. Тугую ткань распирали весьма выдающиеся формы.
Мягко улыбнувшись, капитан произнес:
– Мне бы постояльца вашего?
– Выглянь! Кажись, к тебе пришли, – неожиданно зычным голосом позвала хозяюшка квартиранта. – А вы проходите.
Гость, миновав предбанник, прошел в комнату.
– Как у вас здесь славно, – произнес он, показав на не по-деревенски большие окна. – Спится здесь, наверное, хорошо.
– А тут везде хорошо спится. Воздух-то лесной!
Через минуту из соседней комнаты вышел широкоплечий мужчина в галифе и майке. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – между ним и хозяйкой сложились неформальные отношения.
– Вы из штаба? – по-деловому поинтересовался квартирант.
– Так точно, велено передать вам лично в руки.
– Хорошо. Проходите в соседнюю комнату, там и поговорим.
– Может, чайку принести… или самогон? – поинтересовалась простодушная хозяйка.
– Ничего не нужно, Настя, мы поговорим и без самогона, – отвечал квартирант. И когда гость прошел в комнату, плотно закрыл за собой дверь. – Что там у вас еще стряслось? Вас же предупреждали, что прямой контакт только в крайнем случае.
Федор Марчук присел на кровать и пожаловался:
– Что-то жарко в этой комнате, вы окна-то открываете?
– Хозяюшка не разрешает, говорит, что мухи налетают, – обескураженно ответил квартирант, сбитый с толку неожиданным вопросом.
– А надо бы, воздух тут действительно великолепный. Жара стоит несусветная. Крыша за день нагревается, а потом весь этот жар в комнату идет… А хозяюшка-то ничего, – одобрительно проговорил артиллерист, махнув на соседнюю комнату. – У тебя с ней как – по-серьезному или так… для баловства? – заулыбался Марчук.
– Ты не ответил на мой вопрос: почему ты здесь?
Федор убрал с лица улыбку и отвечал:
– По-другому было нельзя. Я получил из Центра приказ устранить Сталина.
– Что?! – невольно выдохнул квартирант.
Марчук приложил палец к губам и показал на дверь.
– Вот и я о том же. По-другому было нельзя. Ты должен будешь сообщить по рации, что его спецсостав прибудет на железнодорожную станцию Ржев часа через три. Спецпоезд замаскирован под гражданский состав с дровами и сеном. На нем есть две платформы с зенитками. Пусть разбомбят его, к чертовой матери!
– Следующая связь только через неделю, – обескураженно протянул собеседник. – А потом, не так все просто. С расположения просто так не уйти.
– У тебя должна быть экстренная связь, – продолжал настаивать Марчук.
– Связь есть… Но на этой волне я никогда еще не выходил.
– А теперь выйдешь. Как только передашь свое сообщение, можешь тотчас уходить. Встречаемся в двадцать третьем квадрате в двенадцать часов. За нами прибудет самолет. – Простодушно улыбнувшись, добавил: – Можешь считать, что война для тебя закончена.
– Все как-то неожиданно, – протянул квартирант.
Марчук невесело усмехнулся:
– Ты думал всю войну здесь просидеть, у бабы под боком? Тепло, хорошо, и пули не свистят. Нет, брат, так не бывает. Нужно уметь и рисковать.
– Хорошо, – наконец согласился постоялец. – Сделаю все, что нужно. Хотя дело непростое…
– С чего так вдруг непростое? – усмехнулся Марчук.
– Придется привлекать очень серьезного человека, а он с надежной «легендой», хорошо законспирирован. Будет жаль, если его раскроют.
– Не раскроют.
– У меня дурное предчувствие.
– Предчувствие, говоришь, – усмехнулся Марчук. – Ты его для баб оставь! А мы с тобой люди военные и должны выполнять приказы!
Марчук вышел из комнаты.
– А как же пироги с капустой? – зашагала навстречу хозяюшка.
Марчук обратил внимание, что на этот раз на ней было красное платье с желтыми цветами, что не умаляло ее женских достоинств.
– Как-нибудь в следующий раз, – пообещал Марчук и вышел за дверь.
Лениво пробрехала собака, а потом умолкла. Тяжело поволочив за собой цепь, скрылась в будке.
* * *
От радиоразведчиков из первого радиопеленгаторного пункта, находящегося в городке Обояни, полковник Мишин получил сообщение, что неподалеку от Ржева ими был произведен перехват радиосообщения коротковолнового передатчика. Точное место радиоточки засечь не удалось, так как передаваемые сигналы постоянно меняли свое местоположение. Кочующая рация была установлена на автотранспорте или какой-то другой технике. В последний раз радиосигналы были обнаружены у станции Мелихово. Этот передатчик с ослабевающими радиоволнами наблюдался в районе и раньше, но засечь его точное местоположение не удавалось, потому что выходил он на кратковременный период. В этот раз, видно, уверовав в собственную безнаказанность, он оставался в зоне эфира целых тридцать пять минут.
Полковник Мишин подошел к карте и проследил пути перемещения передатчика. Даже не удивился, когда обнаружил, что точки радиоэфира в точности совпадают с железной дорогой по маршруту Вязьма – Ржев. Не иначе как диверсант вел передачу с поезда.
Подняв трубку фронтового телефона, полковник Мишин спросил:
– Что-нибудь по дешифровке последней радиограммы имеется?
– Делаем все возможное, товарищ полковник, – ответил лейтенант связи Леонид Никонов. – Но в этот раз радист вышел на другой волне и поменял шифр. Кое-какую работу мы уже проделали. Уже сейчас могу сказать, что в своей радиограмме они упоминали товарища Сталина.
– Что?! – невольно воскликнул Мишин. – Вы уверены?
– Вне всякого сомнения.
– Когда вы можете расшифровать радиограмму полностью?
– Группы цифр шифрованной радиограммы очень сложные, здесь нужно время, чтобы…
– Ускорьте дешифровку радиоперехватов! – гаркнул полковник.
– Попробуем сделать, товарищ полковник, – ответил начальник радиопеленгаторного пункта. – Но нам нужна помощь лучших дешифровщиков, а они сейчас заняты другой работой.
– Что вам для этого нужно?
– Нам нужен приказ начальника военной контрразведки фронта о подключении дешифровщиков к нашей работе.
– Считайте, что вы его уже получили. У вас еще что-нибудь есть?
– Нет.
– Тогда немедленно приступайте!
– Понял.
Закончив разговор, полковник Мишин поднял трубку ВЧ-связи.
– Соедините меня с Зелениным.
– Слушаю вас, – раздался командный голос начальника контрразведки Западного фронта.
– Товарищ генерал-майор, перехвачена немецкая радиограмма…
– Та-ак, что в ней?
– Полной расшифровки нет, но в ней упоминается товарищ Сталин. Нам нужны сильные дешифровщики, чтобы довести дела до конца, но они сейчас заняты другой работой.
– Кто именно занимается дешифровкой?
– Лейтенант Никонов.
– Хорошо, я вас понял. Сейчас же отдам приказ о переводе дешифровщиков в группу Никонова. Держите меня в курсе. – Генерал-майор положил трубку.
* * *
Разгладив листок бумаги, Тимофей макнул перо в чернильницу и принялся дописывать письмо. Концовка отчего-то не заладилась. Писать о личном не хотелось, каждое из отправленных писем будет перечитано цензурой, а на треугольнике будет поставлена соответствующая печать о прочтении. С одной стороны, такое распоряжение было оправданно – любой из бойцов мог случайно проговориться в письме о предстоящем наступлении или о том, чего гражданским лицам знать было не положено. Но с другой стороны, очень не хотелось, чтобы кто-то перечитывал сокровенное, адресованное любимой женщине. А потому слова получались суховатыми и такими же казенными, какие бывают только на бланке квитанции.
Прозвеневший звонок заставил отложить ручку в сторону. Подняв трубку, Тимофей Романцев привычно представился.
– Вот что, Романцев, езжай немедленно в Мелихово, там отмечен выход передатчика в эфир, разберись, в чем там дело!
– Товарищ полковник, сейчас я занимаюсь делом убитых диверсантов, одному из них удалось скрыться и нужно…
– Послушай, старший лейтенант, я много чем занимаюсь, а однако не прошу у начальства поблажки, когда оно меня нагружает чем-то еще! Так что взял ноги в руки и поскакал! Потом доложишь о выполнении задания!
Связь оборвалась. Тимофей Романцев медленно положил трубку.
После разговора с полковником Мишиным у Тимофея Романцева остался неприятный осадок. Мог бы как-то и поласковее поговорить, сейчас все на нервах, не только он.
Тимофей Романцев выехал в Мелихово на грузовике вместе с отделением автоматчиков контрразведки. Оказалось, что это была совсем крохотная станция, где было три железнодорожных пути, стиснутые с обоих сторон густым лесом. В ней не было ничего примечательного или запоминающегося. Такая же, как и сотни других. На перроне, где могут уместиться всего-то несколько человек, стояла небольшая будка стрелочника.
Постучавшись, Тимофей вошел в будку, где за столом, поглядывая через маленькое окошко на лес, сидел пожилой мужчина, почти старик, и из железной кружки попивал чаек.
Представившись, Романцев спросил:
– Вы дежурный смены?
– Что-то вроде того… И дежурный, и мастер, и стрелочник. Молодежь-то здесь не держится.
– А как вас звать?
– Никанор Данилович Мальцев.
– Вы можете сказать, какой поезд прошел здесь три часа назад?
Старик усмехнулся:
– Задали вы задачку. Это раньше я вам мог сказать с точностью до минуты, какой поезд проходил. А сейчас просто так и не ответишь. Расписание едва ли не каждый день меняется. Да и нет никакого расписания. – Посмотрев в журнал, отвечал: – Сначала две санлетучки прошли, а потом за ними порожняк проскочил. Вот здесь так и написано… Тринадцать ноль пять… Остановился на десять минут. Поездная бригада поменялась. Потом он дальше пошел.
– А кто здесь работал в прошлую смену?..
– Кузьмич работал… Игнат Кузьмич Селиверстов.
– Что это за человек?
– А чего о нем сказать? Обыкновенный, как и все мы.
– Никаких странностей за ним не замечали?
– Ты мне, мил человек, вот что скажи, а у кого сейчас странностей нет? Все-таки сейчас война, кругом сплошное горе! Людям не до улыбок. Каждый по-своему свою беду переживает. Кто-то в себе все носит, а кому-то сил на это не хватает, вот отсюда и странности.
– А вы мудрец.
Старик печально вздохнул и ответил:
– Поживи с мое, тогда тоже мудрым станешь. Хотя одну странность за ним подмечу, в лес он любит ходить. Вроде бы и не рыбак и не охотник. Грибы и ягоды тоже не собирает. И вот ты скажи мне, мил человек, что он там делает?
– Вы его в лесу сами видели или кто-то сказал?
– Сам видел, чего мне о других говорить… Иной раз пойдешь за грибами, а он впереди маячит.
– А вы еще и наблюдательны. А вчера он что делал?
– Вчера у него как раз после ночного дежурства отдых был. Но мужик-то он непоседливый, его все чего-то беспокоит. А встретил я его на Красных буграх с мешком за спиной, – махнул он рукой в сторону соседней станции. – Я ему еще тогда сказал, чего ты по лесу-то шатаешься? А он мне отвечал, что дело у него срочное есть. Спрашиваю, что за дело-то? А он мне и говорит: «Агрегат нужно починить». Я еще тогда удивился, что у него за агрегат такой. Он ведь никогда ни с каким агрегатами дело не имел. Тут мне совсем интересно стало, что за агрегат, спрашиваю. А он отвечает, что от трактора, свояк просил починить. Хотя свояка у него отродясь не было. Да и не общается он ни с кем особо, нелюдимый он.
– А вы случайно не заметили, может, к нему кто-то заходил накануне? Или он разговаривал с кем-нибудь?
– Во время пересменки к нему какой-то майор-железнодорожник подходил. Они немного поговорили, и он ушел.
– Как выглядел этот майор?
– Да такой же, как и ты. Большой! Вот только взгляд у него дурной, тяжелый взгляд.
– А мешок у него был тяжелый? – продолжал допытываться Тимофей.
– Не хочу сказать, что большой, но вот тяжелый – это точно!
– Как выглядел этот агрегат через мешок?
– Что это был за агрегат, сказать не могу, но уж больно на ящик он был похож.
– А где сейчас может быть этот Кузьмич?
– У себя дома, наверное. Отдыхает. Где же ему еще быть?
– А дом его не покажете?
– Ох, нелегкая вас принесла, – в досаде покачал головой старик. – Вы думаете, что я вот так могу встать со своего места и куда-то потопать, чтобы вас уважить? Да с меня потом три шкуры снимут! И даже на мою старость не посмотрят! У нас хоть и не боевой пост, а дело серьезное. А вдруг где рельс лопнет, тогда что? Кто за это будет отвечать? Никанор Данилович! – Расценив молчание Тимофея в свою пользу, добавил многозначительно: – Вот и я о том же… А домишко его недалеко отсюда будет. В небольшой деревушке. Пройдете по «чугунке» метров триста, а там через поле небольшая тропа вниз идет. Вот у речки домик стоит с большим огородом. Вот это и будет хозяйство Кузьмича.
Поблагодарив, Тимофей Романцев вместе с автоматчиками заторопился по железной дороге.
* * *
Деревушка оказалась именно в том месте, где и указывал старик. На недавнюю линию боевого соприкосновения указывали еще не заросшие травой окопы, где стояли два подбитых танка. Один – немецкий, а другой – советский. Теперь им нечего было делить, стояли рядышком на взрыхленной снарядами земле, как два старинных приятеля, у которых было немало общего и которым было о чем поговорить и что повспоминать. Немецкие и советские окопы, тесня нейтральную полосу, близко подступали друг к другу, так что солдаты вражеских армий слышали удары ложек о котелки во время обеда своих противников.
По всему полю были разбросаны расщепленные от блиндажей бревна, будто бы мачты кораблей, выброшенных штормом на берег. На пригорке подле самого хутора паслась лошадь, усиленно разгоняя длинным лохматым хвостом одолевавший ее гнус. Мальчуган лет пяти усердно гонял в огороде козу, покушавшуюся на разросшуюся у плетней капусту. Стояла великолепная тишина, которую едва нарушали отдаленные отголоски эшелонов, проезжавших по железной дороге.
Совсем довоенная идиллия.
И все-таки такая тишина показалась Тимофею Романцеву зловещей. Остановившись у кромки поля, он сказал бойцам:
– Делимся на две группы. Ты, старшина, возьмешь четверых и пойдешь по дороге. Зайдешь через вход. А я с этими бойцами, – показал он на оставшихся троих, – пойду огородами. Попробуем пройти в дом с другой стороны. Постараемся взять его живым. Хотя что-то мне подсказывает, дядька он непростой.
Не скрываясь, на глазах у всей деревни, старшина Захарчук вместе с четверкой бойцов запылили по дороге, выжженной ветром.
Прячась за кустами разросшейся вишни, Тимофей Романцев с автоматчиками заторопился к дому. Во дворе усиленно затявкала собака, предупреждая хозяина о приближении гостей. Раздался сдержанный стук в дверь, и старшина простуженным голосом сообщил:
– Хозяин, открывай! Разговор есть.
Собака продолжала хрипло надрываться, гремя цепью, как вдруг неожиданно в ответ прозвучали три выстрела, заставив старшину крепко матюгнуться.
– За мной! – скомандовал Романцев.
Увидел в окнах мелькнувшую тень и, отрезая путь к отступлению, перескочил через плетень, подмяв под себя кусты малины, и устремился во внутреннюю дверь. Висок обожгла пролетевшая пуля, и Тимофей, невольно пригнувшись, дважды пальнул в ответ.
Со стороны улицы раздался треск, после чего прозвучал удар падающей двери. И дружно, рваной дробью застучали тяжелые солдатские сапоги.
– Брать живым! – заорал Тимофей Романцев, ворвавшись в дом.
Впереди из коридора в комнату метнулся сухощавый мужчина, плотно закрыв за собой дверь. Позади торопились бойцы, перепрыгивая через скамью, опрокидывая стулья, кто-то, бежавший последним, споткнулся об ветхую табуретку, разметав ее по дощечкам, и с громкими матюгами поднялся с пола.
Стараясь не поймать встречную пулю, двое бойцов попытались выбить скамьей дверь. Ее вдруг заклинило, перекосило, совершенно не желая падать, она терпеливо сносила усиливающиеся удары. Наконец, устав сопротивляться грубому насилию, дверь слегка приоткрылась, крепко царапнув свежеструганый пол, и, перекособочившись, расшиблась об стул.
Хозяин сидел за столом и с какой-то равнодушной обреченностью посматривал на ворвавшихся контрразведчиков.
– Вам меня не взять, – неожиданно произнес он через плотно сжатые челюсти и, вскинув руку с пистолетом, прострелил себе правый висок. Голова дернулась от сильнейшего удара. Стенку обрызгало осколками черепа. Опрокинувшись со стула, хозяин упал на пол лицом вниз.
– Ушел, гад! – подскочил к убитому Тимофей Романцев, скрипнув от досады зубами.
Оборвалась еще одна ниточка. И ничего уже не исправишь, придется начинать все сначала. Бойцы стояли подавленные, где-то просчитались, где-то не успели, чего-то не учли. А ведь оставалось-то всего чуть-чуть.
– Ладно, хватит грустить, не тот случай, – сказал Романцев. – Давай разбежались по комнатам, ищем передатчик! Он где-то здесь!
Еще через пятнадцать минут поисков рация была найдена на чердаке под грудой тряпья. Весьма объемная, немецкого производства, сейчас таких не выпускают. В техническом отношении немцы ушли далеко вперед – последнее поколение передатчиков вполовину легче и удобнее. А из этого следует, что в Советский Союз убитый диверсант был заброшен давно. Сумел устроиться на железную дорогу и являлся стационарным наблюдателем, и нужны весьма веские причины, чтобы он пошел на риск и использовал рацию, которая была запеленгована еще в начале войны советской контрразведкой. Что же такого он передал в абвер?
– Что делать, товарищ старший лейтенант? – подошел к Романцеву старшина.
– Едем на станцию, там есть телефон… Должны же мы выяснить, что же это за таинственный майор. А ты и еще трое бойцов, – показал он на стоявших рядом автоматчиков, – останетесь пока здесь, на случай, если кто-то подойдет.
* * *
В кабинет полковника Мишина постучали, и хорошенький младший лейтенант с романтической фамилией Рождественская из шифровального отдела принесла запечатанный конверт с пометкой «Секретно. Срочно».
– Сказали передать на словах, что шифровка «Особой важности».
– Хорошо. Можете идти, – произнес полковник.
Оставшись в одиночестве, полковник вскрыл конверт. Эта была расшифровка немецкой радиограммы:
«Доктору. Оперативными данными установлено, что в ближайшие часы во Ржев прибудет спецпоезд Сталина. Поезд состоит из старого паровоза, трех пассажирских вагонов и шести вагонов с песком и дровами. Еще имеются две бронированные платформы, на которых установлены зенитные установки. В район Ржева нужно срочно отправить бомбардировщики и разбомбить железнодорожный узел. Другой возможности уничтожить Сталина может не представиться. Макар».
Подняв трубку ВЧ-связи, полковник Мишин произнес:
– Соедините меня с комиссаром второго ранга Серовым…
– Подождите минуту, – ответила связистка. – Через некоторое время она произнесла: – Его нет на месте, где он может быть?
– Позвоните в Гжатск, в штаб Западного или Калининского фронта, в отделы НКВД, куда угодно, но вы должны отыскать его в течение нескольких минут! Это важно!
– Хорошо, попробуем что-нибудь сделать. Оставайтесь на связи. Мы перезвоним.
– Я подожду.
Положив трубку, Мишин вытащил из пачки «Беломорканала» папиросу и слегка подрагивающими пальцами зажег спичку. Телефонный звонок прозвенел в тот самый момент, когда он делал первую глубокую затяжку. Нервно затушив папиросу, он подскочил к телефонному аппарату:
– Слушаю вас, полковник, – узнал Мишин голос комиссара второго ранга.
– Товарищ заместитель министра, нами была перехвачена немецкая шифровка. В ней говорится о том, что немцы во время приезда товарища Сталина во Ржев будут бомбить станцию. Приметы спецпоезда им известны. Нужно сделать все возможное, чтобы спецпоезд товарища Сталина в город не попал. По нашему мнению, лучше всего поместить его в каком-нибудь безопасном месте подальше от Ржева…
– Спасибо, полковник.
– Служу Советскому Союзу.
Полковник Мишин устало положил трубку, вот только облегчения не почувствовал.
