Глава 7
– Чо, точно – из этих баб? Свистишь?
– Ну гля, гля, болван! Чо я свищу-то?! Вишь, у нее на плече знак?! Это ж гвардия ихняя! Смори, осторожнее – хрен знает, что в башке у дуры! Они все дуры! Бабы-то! А эта дура еще и опасная!
– Как будто другие не опасные… Чем дурее, тем опаснее… Хватит языком молоть! Раздевай совсем. Совсем, совсем! Только набедренку оставь, штоб дуракам мечталось лучше – чего там под ней! Хе-хе-хе… А сиськи-то классные! Даром что энта, из гвардии-то!
– Ну баба, как баба… Как по мне, так больно уж большая. Я маленьких люблю, и штоба сиськи в ладони помещались! Молоденькие такие… молочком пахнут… ммм… А эта быка кулаком убьет!
– Ни хрена ты ничо в бабах не понимаешь! И не будешь понимать, патамушта твоя судьбина энто портовые шлюхи. И никакие не молоденькие, штоба молочком пахли. Так и сдохнешь тут!
– Как и ты, промежду прочим, как и ты… гля! Глаза открывает! Эй, подруга, оклемалась, штоля? Очнись! Ну, очнись, твою мать!
Морна сфокусировала взгляд, вернее – попыталась это сделать. В голове все кружилось, вертелось, ее подташнивало – перед тем как вывести из корабля, их крепко накачали дурманом, сильнее, чем обычно. Две недели потчевали какой-то гадостью, вызывающей непреодолимую сонливость и слабость, а в последний раз превзошли себя самих – зелье было просто убойным. Морна абсолютно не помнила, как сюда попала, и не понимала, где вообще находится.
Наконец в полутьме маленькой клетушки она разглядела темное, изборожденное шрамами лицо мужчины, один глаз которого был закрыт бельмом.
Второе лицо маячило рядом, чуть подальше, и глаза этого второго любопытно блестели в свете фонаря.
Что-то беспокоило – Морна провела рукой по груди, ниже и обнаружила, что на ней нет ничего, кроме набедренной повязки. Сосредоточившись на этом факте, тупо спросила, моргая слезящимися глазами:
– Где одежда? Куда дели одежду?! Где я?!
Вышло хрипло, каркающе, и она схватилась за горло, чтобы тут же с удивлением и страхом обнаружить на шее металлический ошейник. Морна вскинулась, попыталась сесть на топчане и рухнула назад, задыхаясь и осознавая отвратительную ужасную истину – рабский ошейник! Все. Кончилась ее жизнь.
– Поняла, да? – как ей показалось, с оттенком сожаления сказал тот, у кого лицо в шрамах. – Теперь ты рабыня. Навсегда. И ладно бы рабынька для траха – дак ты исчо и бойцовая рабыня. Ежели бы для траха – эти воще-то годами живут, а то и всю жизню! А в яме – долго не живут. В яме Создатель быстро на тот свет прибирает! Такая у тебя щас судьба, да. И скока ты продержисся на этом свете – токмо от тебя зависит. Ну и от хозяина, само собой.
– А раздели-то зачем?! – мрачно спросила Морна, разум которой все больше очищался от одури. – Почему я голая?! Если кто попробует ко мне прикоснуться – шею сломаю!
– Рыбонька… Не будем мы тебя касацца! Яж тебе чо толкую? Ты – боец. Тебя другие будут касацца! Палками, железками всякими острыми. А ты не давай себя касаться, сама их бей! И проживешь подольше. А раздели тебя потому, што народ любит зрелища, и нет лучше зрелищ, чем голая баба с сиськами, катора скачет по арене! Оооо! Они тебя точно полюбют, обещаю! И вот чо, подруга – старайся, штоб красиво было! Может, тебя кто и выкупит! Богатей какой-нибудь! Или еще чо… тут оставят, при ямах. Будешь как мы!
– Что тут будет происходить, расскажете? И кто вообще вы такие?
Морна спрашивала и осматривала камеру – маленькая камера, ничего особенного. Дверь с одной стороны, дверь с другой. (Две двери в одной камере?!) Вода журчит у стены, струйка льется – все, как обычно в темницах где бы то ни было. Все эти тюрьмы строили будто по одному проекту – раз кто-то придумал, вот и строят сотни, а то и тысячи лет именно так. Только вот ДВЕ двери.
Топчан – каменный, крытый соломой – больше ничего. И цепи – на ногах, на руках – браслеты, замки. Не побежишь, не набросишься! Кошмар…
– А чо тут хитрого-то? – ответил на вопрос тот же мужчина. – Выведут тебя, милая, на арену, снимут с тебя цепи. Возьмешь оружие и будешь драться. Входят двое – выходит один. Входят трое – все равно выходит один. Всяко быват, ага. Но главное – ты должна убить все этих придурков или сдохнуть. Другого не будет.
– А если откажусь? Откажусь убивать?
– Тогда тебя будут учить. Крепко учить. И в конце концов ты все равно будешь драцца! Только ужо помятая. Тебе это надо? Да ты наплюй – думай токо о себе! Убьешь – и живешь. Не убьешь – умрешь! Тут все просто! Выживешь – тебя подлечат, и снова в бой. И каждый раз новые, каждый раз другие – даже интересно! Кормят тут хорошо, сама увидишь. Мыцца – вона, вода. Там же и гадишь. В тюрягах была? Нет? Ну, вот везде одно и тож. Кто мы? А мы такие же… были. Только заслужили, чтобы нас оставили работать тут. Преступники мы. Что сделали? А тебе разница есть? Наплевать – чо мы сделали. Уже и не помним… хе-хе-хе… Ну ладно – воду пей, вот тут, в ведре – тебе баланда, мясо, лепешка. Ешь, сил набирайся – вечером выйдешь на арену. И вот исчо – не вздумай на служителей накинуцца, бежать попытацца – будет очень больно и плохо. Точно тебе говорю, сам на своей шкуре испытал. Вишь, морда какая стала!
– Погоди! А где мой… друг? Ну тот, кого со мной привезли? Высокий такой, худой, со шрамом?
– Тут где-то, – надсмотрщик пожал плечами. – В другой камере. Вас таких дохрена, где за всеми-то уследишь. Мож, и увидишь его еще. Только не советую видеть. Если ты его увидишь, только на арене. А значит – должна будешь его грохнуть. Или он тебя. Тебе это надо? Дружок твой, да? Сочувствую. Забудь. Тебе у тебя нет никакого дружка, нет никакой жизни, кроме той – что здесь. И… вот что – захочешь мужика, ты мне скажи… Я так-то умею баб ублажить, ага! Только свистни! Нет – я по согласию, ты не подумай! Женщины же тоже хотят! Мож, еще больше, чем мущины, ага!
– Вали отсюда! – Морна скрипнула зубами, и надсмотрщик вздохнул с сожалением:
– Ну нет так нет! Чего сердицца? Было бы предложено! А то подумай, а? Ведь никого больше, кроме меня с напарником, не увидишь! Ежели токмо на трибунах! Зрителев! Так что не теряйси! Хоть перед смертью мущинского твердого попробуешь, вспомнишь!
Морна рванулась, гремя цепями, надсмотрщик на всякий случай отшатнулся и укоризненно помотал головой:
– Дикая еще. Ну, ничего… Обживесся, потом сама бушь просить, чтоб я тебя трахнул! А я еще посмотрю, уступить али нет! Пошли отседова! А ты жри, жри, сил набирайся! А то кожа да кости! Баба справна должна быть!
Мужчины ушли, Морна осталась сидеть на топчане. Ее мутило, справившись с очередным приступом тошноты, она пошла к струе воды. Сунула под ледяную струйку затылок, вздрогнула от колючего холода, вгрызшегося в голову, но стало полегче.
Потом она пила – долго, стараясь греть воду во рту, – слишком холодная, не хватало еще застудить глотку. Теперь ей нужны все силы и все умение, чтобы выжить. Выжить, несмотря ни на что. Морна знала, что мало кто может противостоять ей в открытом бою, если условия будут равными, но также она знала, что в таких поединках устроители имеют гнусную привычку уравнивать шансы бойцов разными подлыми штучками, ставя сильного бойца в заведомо неравные условия с противником. Ведь если он будет всегда выигрывать – кто станет делать ставки против него? Где окажется интрига? Азарт? Нет, честный бой не для бойцовых ям. Это на арене Острова бились не до смерти, и если противник не мог продолжать бой или сдавался – его не убивали, а лечили, и он мог снова выходить на поединок. Там все арены принадлежали государству, и бой был более-менее честным. В бойцовых ямах подпольных тотализаторов правил не было никаких. Кроме одного – убей или будь убитым.
К слову сказать – в Эорне не было ни арен, ни бойцовых ям. Там все решалось в поединках чести. Ямы – это бесчестно, это для глупых грязных мужланов, не знающих самого понятия «честь».
Через час более-менее пришла в норму, сильный, тренированный организм как мог справился с последствиями наркотического отравления. Голова еще слегка кружилась, слабость трясла руки, но мысли стали более-менее ясными и четкими, не расползаясь по уголкам мозга и не убегая в норы, как мыши. Теперь можно было обдумать все как можно детальнее. А параллельно – забросить в урчащий желудок что-то из корма, который прислал своему разумному животному новый хозяин.
Новый, точно, Ульдир продал их с Ресонгом в бойцовые ямы.
Еда на самом деле оказалась на удивление сытной – здоровенный кусок мяса, густая похлебка с разваренными вдрызг овощами и какой-то крупой. В меру соленая и еще теплая – она пришлась как раз кстати. Желудок требовал пищи, и он ее получил.
Как отсюда выбраться? Цепи Морна уже попробовала порвать – бесполезно. Даже при ее недюжинной силе это было невозможно. Работорговцы умели усмирять своих рабов, и уж чего-чего, а о цепях позаботились как следует. Снять цепи, разомкнув замки, она тоже не может – нет ни магических способностей, ни инструментов, чтобы распилить либо вскрыть отмычкой.
Отмычкой Морна работать умела, но где бы ее взять в темнице Ямы? Оставалось только одно – пытаться вырваться в тот момент, когда цепи с нее снимут. То есть – во время боя, когда выведут на арену.
Не хотелось думать – как она это сделает. Не хотелось думать о том, что уж такой-то момент устроители зрелища точно предусмотрели – не дураки же они в самом-то деле? Главное, должна быть уверенность в своих силах – я самая сильная, самая ловкая, я все равно одержу победу! Я все равно вырвусь, чего бы это мне не стоило! И тогда все будет в порядке. Наверное…
Чего гадать – будет вечер, и будет дело. Выйдет на арену, увидит – как можно бежать. А до тех пор чего ломать голову?
Одна мысль беспокоила, одна страшная мысль – а что, если и правда ее выставят против Реса? Что тогда делать? Что она сделает в этом случае? И Морна не находила ответа. Ну – не было у нее никакого ответа, и все тут! Только ужас, холодящий живот, и надежда, истовая надежда что так не случится.
Серг, Серг – где ты? Неужели бросила своих… Друзей? А разве она, Морна, может считаться ее другом? Морна, которая изначально работала только на Эорн, на его Главу, и которая обманывала всех – и Пиголя, и Серг, изображая, что трудится на благо Союза Кланов! Серг раскусила ее и, возможно, бросила. Как бросают предателей, недостойных помощи и сожаления. И кому какое дело, что Морна давала кровавую клятву, что она не нарушала ее и не может нарушить? Для обычных людей клятва – это что-то такое… забавное, то, от чего можно отказаться, когда наступят так называемые обстоятельства непреодолимой силы. Но это неправильно. Клятва – она клятва и есть. Или ты ее исполняешь, или ты бесчестный клятвопреступник. Клятвопреступница! И другого не дано. И в Преисподней есть специальное место, где клятвопреступников после смерти помещают в тела, разъедаемые гангреной, и жарят на медленном огне, наблюдая за тем, как из вопящих грешников на уголья капает вонючий жир! Так учили проповедники, так учили родители Морны, ушедшие в иной мир несколько лет назад. Мама погибла в поединке чести, а отец заболел и умер через год после ее смерти. Уж они-то точно получили хорошие тела при следующем воплощении, а перед тем, славно отдохнули на небесах, осеняемые дланью великой Создательницы. Они никогда не нарушали законов чести. Как и сестра, которая умерла, как мать, в поединке.
Одна, совсем одна! Никого на свете! Ни детей, ни внуков не будет. Никого! Только черви. Они съедят плоть, а потом будут трахаться, сытые, и плодить червят! А те еще червят, и еще…
Слеза скатилась по щеке Железной Морны. Горючая слеза.
Честь! Ну какого демона?! Кому нужны эти пустые клятвы?! Почему она должна умереть? И Рес… Он-то за что? За свою любовь?
Сейчас сестренка бы сказала: «Это же просто мужчина! Какое понятие он имеет о чести?» И Морна согласно кивнула бы головой. И тем предала бы Реса. Уж кто-кто, а он-то знает, что такое честь! Для него честь – это защитить ее, Морну, и ради этого он поубивает всех, до кого дотянется! И сам ляжет, прикрывая ее грудью…
Нет, женщина, которая пожила за пределами Эорна, прекрасно понимает цену всему – в том числе и мужчинам. Не зря воительниц Эорна не выпускают за пределы клана – нельзя им знать, что мужчины не такие уж подлые, растленные и лживые существа, какими их считают на родине. Именно потому шпионить отправляют только тех, на кого можно положиться, тех, кто никогда не сойдет с истинного пути. Таких, как Морна.
Мысли, мысли, мысли… Только в темнице и можно подумать как следует – никто не мешает, никто не отвлекает. Тишина, покой, только лишь журчание струи в углу, да звон цепей.
Морна уже почти не надеялась, что Серг их найдет и спасет. Теоретически она могла бы это сделать… наверное. При ее невероятных боевых способностях и ясном, изощренном уме – обязательно что-то бы придумала. Вот только зачем? Незачем. Ради кого?
Что делать?! Может, еще не поздно дать согласие Ульдиру? Обмануть, а потом перерезать их, как кур, и уйти, куда надо? Но ведь не сможет она так… И Ульдир это знает. Да и поздно – из бойцовых ям не возвращаются. В этом надсмотрщики были совершенно правы.
Еду принесли еще раз. Никто в камеру не входил – открылось окошечко внизу двери, и в образовавшееся отверстие втолкнули глубокую плошку, из которой вкусно пахло. Есть хотелось до воя, две недели они с Ресом не ели ничего существенного, только жидкую кашу, которую им вливали в глотку. Есть после этого совершенно не хотелось – человек под снадобьем не нуждается в пище и может умереть от голода, плавая в облаках наркотического дурмана.
Говорят, что во время приема снадобья видят картинки – цветные, яркие. Морна читала об этом в книгах. Но она ничего такого не видела. Вначале ее тошнило, а потом, когда привыкла, просто впадала в забытье, прерываемое приступами боли – вот как сейчас, когда болели суставы, мышцы, голова – все тело, весь организм. Морна знала, что это означает, но не хотела об этом думать. Какая разница, сдохнешь ты здоровой женщиной или наркоманкой, мечтающей об очередной дозе? Все равно подыхать!
По телу прошла судорога, и страстно захотелось выпить глоток пахучей, терпкой жидкости, которой ее потчевали все эти дни. Так захотелось, что руки затряслись и еда едва не полезла назад, наружу. Морна закашлялась, схватилась за горло, едва не выблевала съеденное, но удержалась, силой воли заставив себя успокоиться. Нельзя! Нельзя принимать наркотики… Нельзя просить о них тюремщиков! Возможно, они и дадут наркоту, но… тогда Морна будет у них под абсолютным контролем. А вот это уже беда. Совсем беда.
Усмехнулась – как будто раньше была не беда, а вот как только она спросит кусочек коричневой пасты, так сразу и Беда! Нужно всего лишь постучать в дверь и попросить – ведь не откажут же! Или откажут? Проверить можно только, постучав, ведь правда же? Так просто – взять и постучать! И попросить! Ведь люди же, не звери какие-то… Помогут! Только надо попросить хорошо, ага!
Морна встала с топчана, поставила на него чашку с кашей, в которой торчали куски мяса, бросила туда недоеденную лепешку и, как в забытьи, шагнула к двери. Шагнула и тут же опомнилась, ужаснулась – что она делает?! Как она вообще могла даже думать об этом?! Что с ней?!
Шаг назад. Успокоила часто и высоко вздымающуюся грудь, прикрыла глаза и проделала несколько упражнений, которые вводят в транс, – глубокое дыхание, сознание заторможено, улетает ввысь. Руки в стороны, вверх…
Тьфу! Цепи. Цепи мешают! Лучше бы они посадили на одну цепь, прикрепив ее к шее! Как можно держать себя в физической форме, если руки и ноги закованы?! Надо сказать, чтобы заковали по-другому!
А может, им и не надо, чтобы пленница содержала себя в приличной форме… Может им надо, чтобы зрелище было как можно более кровавым? Чтобы она, сильная воительница, снизила свой уровень, стала равной тем «слизнякам», которых бросят в яму?
Только вот кто сказал, что это будут слизняки? Жизнь за пределами Эорна ей уже доказала, и не раз, что тут тоже могут быть сильные бойцы. И не хуже, чем в родном клане. Мужчины! Потому не надо обольщаться и считать будущих противников ничтожными только потому, что это мужчины, или потому, что ты считаешь противника слабым, – это верный путь к смерти, как говорила покойная мама.
Разминалась около часа, проверяя, насколько хорошо работают мышцы. Плохо, все было плохо. Две недели без движения! Две недели в розовом тумане! И сиськи обвисли. И даже жирок, который отложился на брюхе за время спокойной жизни куда-то ушел. Теперь она была похожа на ту Морну, которая впервые выехала с территории Клана, изображая из себя беглянку, – жилистая, тощая и злая. Как сейчас. Только мышцы были покрупнее. Да кожа не висела. И сиськи торчали побольше. А вот злость – меньше не стала. Только направлена не на Союз, не на злых мужчин, которые только и ждут, как бы это поугнетать женский пол, а на тварей, сунувших ее в каменный мешок! На всех тварей!
«Боги, дайте сил выдержать! Дайте сил выбраться и отомстить! Обещаю – все, кого я убью, будут для вас! Это жертва! Жертва вам, любители играть человеческими судьбами!»
* * *
– Что-то она не выглядит опасной… Баба как баба… Ты мне расписал ее так, будто это монстр в человеческом обличье!
– Она и есть монстр. Не смотри на изможденный вид. Мне пришлось продержать ее две недели под снадобьем, кормили только жидкой кашей, так чего теперь от нее ожидать?
– И правда – чего от нее ожидать?
Главный наклонился вперед, вглядываясь в фигуру почти совсем обнаженной женщины, у которой раб расстегивал замки. Цепи упали, оставив на ногах, руках и шее черные стальные браслеты. Женщина оглянулось по сторонам, будто соображая, куда бежать, взглянула наверх и с ненавистью уставилась на Ульдира, безмятежно сидевшего рядом с Главным Капитаном.
Как она умудрилась найти обидчика среди десятков людей – одной ей известно. Впрочем – что тут сложного? Ложа для Главного Капитана находилась в самом удобном месте, если бы сейчас стояло солнце, оно не смогло бы напечь головы привилегированных владельцев ложи – над ней был навес, укрывавший к тому же и от дождя. Впрочем, обычно поединки назначали на то время, когда дождя гарантированно не было, дождь шел как по расписанию – под утро и после обеда, поливая многочисленные плантации и давая людям архипелага уверенность в том, что боги всегда на их стороне – где еще есть такие благодатные урожайные места?
– А она тебя не любит… – с усмешкой бросил седовласый Властитель, протянув руку назад. В руку тут же вложили наполненный вином хрустальный бокал, и мужчина с видимым удовлетворением отхлебнул пурпурной жидкости.
– А чего меня любить? Меня надо слушаться и бояться! – невозмутимо парировал Ульдир, поглядывая туда, где сидели двое из Десятки. Они что-то обсуждали, иногда коротко взглядывая на него. Похоже, что перемывали кости и строили свои гнусные интриги. Завтра выборы – старый пердун все-таки откинул свои худые ноги, так что Ульдиру предстоят приятные хлопоты. Именно приятные – потому что никакого сомнения в том, что он займет место в Десятке, у него не было – как и у его покровителя, Главного Капитана.
– Мммм… – неопределенно промычал Главный, снова глотая из бокала. – А я бы с ней возлег, да. Сиськи у нее хороши! Люблю высоких крупных женщин! Впрочем – я всяких люблю. Разнообразие никогда не мешает, правда же? Сегодня высокая, завтра низкая. Послезавтра молоденькая, и тут же… хе-хе-хе…
– Только не с ней. Придушит! – ухмыльнулся Ульдир, глядя, как с противоположной стороны выводят двух мужчин – один постарше, крепкий, сильный, с лицом изборожденным морщинами, и помоложе – шустрый мускулистый смазливый юнец с татуировкой во всю спину, изображавшей соитие двух мужчин. Ульдир поморщился:
– Откуда этот извращенец? Что за парень?
– Это из экипажа Эссга, помнишь такого? Решил ограбить моего трактирщика, влез к нему ночью, тут его и взяли. Успел прирезать двух рабов. Я на Эссга наложил штраф, а этого поганца – в Яму. Говорят, что его любовничек. Эссг вообще никогда не отличался хорошими манерами, грязный тип – даже среди наших. Кончит плохо.
– Думаешь, без этого парня он будет кончать плохо? – задумчиво осведомился Ульдир, и Главный поперхнулся, подавился и захохотал, брызгая красными от вина слюнями. Ульдир подхватил смех, но украдкой с отвращением вытер брызги с новых шелковых штанов. Он вообще был довольно-таки брезглив.
– Как тебе мой другой подарок? Насчет этой девки ты скоро убедишься – ценная штучка. А другая?
– Другая хороша, да. Красивая – давно таких не встречал! Но слишком покорна. Нет-нет, она умеет многое, как ты и обещал – хороша! Но я люблю обламывать непокорных, а эта уже как настоящая рабыня – безропотная, как… как… рабыня! Хе-хе… Ничего… Надоест – я ее в бордель. Там такие выносливые и ласковые нужны. За красивую – хорошие деньги дадут. А может, подарю кому-нибудь… или продам… О! Начинается!
Трибуны заревели, ходоки, бегающие с черными крашеными досками вдоль рядов, ускорились еще больше, принимая последние ставки. Когда прозвучит сигнал, ставки сделать будет уже нельзя.
Ульдир глянул на знаки – по всему выходило, ставили против Морны, примерно один к пяти. Никто не объявил, что она родом с Эорна (зачем?!), а прочитать знаки на ее теле, татуировки, говорящие о принадлежности к гвардии Эорна, здесь вряд ли кто мог. Редкая птица – эорнская баба! Далеко от дома залетела!
Ульдир подозвал к себе одного «бегунка», тот тут же возник возле барьера, отгораживающего ложу от остальной части амфитеатра. Ульдир вынул кошель, отсчитал двадцать золотых и подал их сделавшему большие глаза парню. Шепнул ему негромко пару слов, тот кивнул, сделал отметку на доске и унесся вдоль рядов, чтобы внести деньги в кассу главному распорядителю.
Главный Капитан усмехнулся и небрежно спросил:
– А со мной не хочешь побиться об заклад?
– Нет! – решительно отверг предложение Ульдир. – Советую попробовать посоревноваться вон с теми парнями. – Он кивнул на двух из Десятки, сидевших в десяти шагах от них. – Ставь смело на Морну, не прогадаешь. Я отвечаю!
– Отвечаешь деньгами? – Главный хитро прищурился и кивнул. – Хорошо. Валдур, сходи к тем парням и предложи… Главный шепнул, слуга бесстрастно кивнул головой, перепрыгнул через барьер и через пару минут вернулся:
– Они принимают предложение, с условием – утроить ставку.
– Хорошо! – довольно ухмыльнулся Главный и так же лукаво поглядел на Ульдира, клянущего себя за опрометчиво высказанное предложение. Арена есть арена – а вдруг случится что-то непредвиденное? Вдруг девка и правда залежалась за две недели? Эти бойцы совсем не просты – старого Ульдир некогда встречал – головорез еще тот, безумный тип. Как выпьет – становится буйным. Это, скорее всего, и погубило. Вероятно, товарищам надоели его художества и в конце концов они его сдали в Яму.
Второй, несмотря на свою относительную молодость, тоже не слаб. Мускулистый, шустрый, ишь, перетекает с места на место, вьется, как змея! Ждет, когда сбросят мечи. Знает толк в бою!
И только Морна стоит неподвижно, безжизненно, бледная и печальная, как шлюха, которую выкинули из борделя за то, что заразила подряд пару экипажей. Да, сейчас на нее мало кто ставит. Только самые хитрые. Из воплей, что доносились с трибун, было слышно, что девке предлагают встать на четвереньки и позволить себя как следует трахнуть, чтоб хоть так позабавить зрителей. Самое мягкое определение, что ей давали – «грязная шлюха».
Прозвучали два сигнала трубы, означавшие окончание ставок тотализатора, и на арену выбросили мечи. Куда попадя выбросили – на пустое место. С помоста над входом.
Тут тоже был элемент интереса – кто первым доберется до мечей, тот и выиграл. Главное – не дать соперникам добраться до них первым и оставить себя безоружным. Мечи разные – какие уцепила рука, те и швырнули. Два длинных, слегка искривленных, такие используют в Эорне, один покороче – прямой, широкий, такой, как все мечи, которые так любят моряки. Тяжелым коротким мечом сподручнее драться на палубах кораблей – за снасти не зацепишь.
Мужчины тут же бросились к мечам, сорвавшись с места, как охотничьи псы. Женщина осталась стоять, безучастно глядя вперед, будто не замечая суеты вокруг себя и диких воплей, исторгаемых сотнями глоток. Ей как будто было все равно, что происходит на арене, она лишь слегка покачивалась в полузабытьи и, похоже, смирилась со своей участью.
Ульдир закусил губу – друзья друзьями, но слово вылетело, и если ставка Главного пролетит мимо кармана – Ульдиру придется несладко. Возвращать деньги придется именно ему! А сколько «друг» поставил? Сотню? Две? Три? Так-то деньги у капитана были, но… кому хочется за просто так терять сотни золотых? Три сотни золотых – это очень много. Обычный горожанин Союза таких денег не видит за всю свою жизнь! Что уж тут говорить о каком-нибудь крестьянине, для которого и серебряная монетка – богатство.
М-да… дорого обойдется место в Десятке. Столько лет Ульдир подкармливал Главного, дарил ему подарки – как сейчас, к примеру, когда подарил ему Занду, Морну и Ресонга! А ведь они хороших денег стоят, их можно было бы продать другим владельцам Ям! Например – кому-нибудь из той же Десятки!
За одну Морну, эорнийскую воительницу, можно взять десятка два золотых, а то и больше. И Занда денег стоит – точеная фигурка, свежая, не истасканная – любой бордель с руками оторвет или какой-нибудь богач! И Реса можно было бы хорошо пристроить… Опытный мечник в Яме – кто откажется?
Пока Ульдир думал о своей судьбе и подсчитывал убытки, двое пиратов успели подхватить мечи и стояли, прикидывая их на руке. Младшему достались короткий меч и длинный, старший – с одним мечом. Видно было, что и тот, и другой умеют обращаться с клинками, – они сделали несколько колющих, рубящих движений, попробовали сталь на крепость, сгибали двумя руками, что-то тихо сказали друг другу и пошли к женщине, «медитирующей» у противоположного края арены.
Не дойдя шагов пять, они остановились, младший снова что-то шепнул старшему, тот ухмыльнулся и кивнул, после чего младший поднял руки с мечами вверх, как бы призывая к тишине. Через минуту амфитеатр затих, и благодаря хорошей акустике (слава строителям!) было слышно каждое сказанное на арене слово. Началось представление, как понял Ульдир. Похоже, что роли уже расписаны.
– Эй, баба! Если сейчас встанешь на четвереньки и дашь нам обоим сразу – мы тебя отпустим живой! Не будем убивать!
– Ааааа!
– Ха-ха-ха-ха! Ааааа!
– Давай! Дай им! Ааааа!
Амфитеатр взорвался аплодисментами, смехом, и Ульдир едва не поморщился – ну что за хрень?! Законы ведь известны, зачем обещать то, чего не будет? Что бы Морна ни сделала – или умрет, или будет биться! Покосился на Главного – тот улыбался, время от времени проводя языком по тонким губам. Ему все очень нравилось, и Ульдиру вдруг пришло в голову – похоже, что представление сам Главный и придумал.
Хозяин ложи поймал взгляд и легонько кивнул:
– Ну да… Я приказал, чтобы не сразу бросались в бой! Надо же разогреть толпу? Толпа любит, когда на арене не простое убийство, а что-то вроде театральных представлений. Ты же знаешь.
Ульдир знал. И не любил ходить в Ямы. Для него зрелище было слишком грубым, слишком животным – зрелище для животных, именующих себя людьми! Все они животные – и эта беснующаяся толпа, ловящая каждое слово двух дегенератов, и скоты на арене, которые наслаждаются тем, что могут поглумиться над более слабым существом, чем они, и этот человек, который за счет своей животной хитрости, коварства и жестокости залез на самый верх пиратской иерархии!
Ульдир их не боялся, этих животных. Он знал людей, как знает человек свой гнойник, торчащий на ноге и раздражающий его, как все неприятное, гадкое, но временное, подлежащее лечению-уничтожению. Если Ульдир доберется до самого верха…
Он ухмыльнулся – ведь и сам себе никогда не мог сознаться, что хочет высшей власти! Всегда говорил, что она слишком хлопотна, что власть не приносит удовлетворения, что она не для него, Вольного человека, – а поди ж ты! Как оказалось – и он не чужд Больших Амбиций!
Казалось – ему хватит лишь освобождения от налогов, но когда забрезжила реальная возможность войти в Десятку, планы его простирались теперь гораздо дальше! Теперь он метит на место этого старого болвана, пускающего слюни при виде голой бабы на арене!
Странны ваши дела, боги… Это ведь вы заронили идею о власти в беспокойную душу. А может, она всегда там была, эта идея, и он просто не позволял себе мечтать? Может быть и так. Только думать об этом сейчас пока еще рано. Очень рано! Всему свое время!
Тем временем двое ублюдков расходились все больше и больше, расписывая, как именно они будут «иметь» безучастно взиравшую на мир женщину. Некоторые способы настолько понравились Главному, что он радостно захихикал и, хлопнув ногой по ляжке, громогласно сообщил:
– Нет, придется простить этого придурка! Ну кто еще меня так насмешит! Буду выпускать его на слабых противников, пусть бошки рубит – зато веселья куча! Посмотри, как все хохочут! У парня талант!
Но скоро все закончилось. Когда парень в очередной раз поднял руки, утихомиривая амфитеатр, и собрался выдать порцию очередных скабрезностей, женщина внезапно ожила и громко, звучным густым голосом, слышным до самых верхних рядов, сказала такое, после чего все замерли и замолчали, будто во рты им набили тряпок:
– Эй, придурок, ты чего распинаешься? У тебя же на женщину и не встанет! Всем известно, что ты проклятый мужеложец и любитель трахать овец! Потому ты и вышел с овцой – эй, овца, бееее! Трахни свою овцу, мерзкий изврат! Овца, тебе нравится, когда он тебя трахает?
Парень задохнулся, сделался красный как рак, а Главный зашелся хохотом, показывая на арену и брызгая слюной, прохрипел сквозь хохот:
– Она что, знала?! Знала?! Ой, не могу! Я давно так не смеялся! Даже если я проиграю ставку – спасибо тебе за доставленное удовольствие, Ульдир! Не жалею, что решил посмотреть сегодняшний бой!
Амфитеатр тоже захохотал, люди буквально падали на пол, держась за животы, даже Ульдир слегка улыбнулся, хоть и не хотел участвовать в этом безумстве толпы. Брезговал. Он знал, что Морна остра на язык, но чтобы в таких условиях и с таким ядом в словах! И ведь правда смешно вышло! Парень-то на самом деле мужеложец! Может, надсмотрщики сказали, с кем она встретится в бою? А может, это сам Глава через кого-нибудь ей подсказал, чтобы разжечь злобу противников как можно сильнее? То-то он так довольно косится на соседа, а в хитрых глазах Властителя не видно бездумного веселья – только расчет, как у опытного стрелка из лука. Этот человек не смог бы продержаться у власти столько времени, если бы не просчитывал на несколько ходов вперед.
Мужчины рванулись вперед так же быстро, как раньше они бежали за мечами – не бездумно рванулись, мешая друг другу, а с двух сторон, чтобы не оставить жертве ни одного шанса. Молодой слева, старший справа. Мечи ударили мгновенно, и Ульдир видел, что бойцы не хотели убить сразу. Хотели покалечить. Пустить кровь.
Молодой нацелился в грудь, видимо, намереваясь отсечь одну из «выпуклостей», «старый» – ударил вскользь по бедру, похоже, целясь рассечь завязки набедренной повязки, а потом, когда женщина останется совсем голой, свалить ее на песок и насиловать под радостные крики толпы.
Ульдир видел однажды такое зрелище, и оно не доставило ему удовольствия. Это сродни некрофилии, извращение, развлечение для извращенцев. А он нормальный мужчина, не такая гнусь, как эти вырожденцы!
Никто не понял, как это произошло, – женщина шагнула в сторону «старого», вписавшись в удар, убрала грудь из-под клинка молодого, и через мгновение она уже стояла, держа в руках длинный меч, а старший боец падал на песок, заливаясь кровью из разбитого в блин лица.
Локтем? Вероятно. Но это движение было таким молниеносным, таким отработанным и смертельным, что его почти никто не заметил. Кроме знатоков единоборств, таких, как Ульдир. Но этих знатоков было в зале совсем немного. Остальные увидели лишь, что женщина отшатнулась, как-то умудрилась выхватить меч, а один из противников упал на пол и почему-то не встает, только подергивается, будто отправляется на суд богов.
Молодой все понял, отскочил назад, замер – его грудь тяжело и часто вздымалась, лицо уже не было таким счастливо глумливым. Он видел много схваток, в том числе и в Яме, и потому легко мог определить руку мастера, особенно сейчас, когда чувства обострены до предела.
Его раздумья длились недолго – с яростным криком парень бросился вперед, сплетая непроницаемую сеть из сверкающих клинков, и в этом вихре женщина должна была утонуть, как в эорнском болоте.
Однако не утонула – блеск клинков, три удара – два звонких, один глухой, будто мясник разрубил тушу, и вот уже боец опускается на колени, мягко утыкается головой в песок.
В амфитеатре мертвая тишина. Все встали, затаив дыхание, выпучив глаза, как на явление Создателя народу. А женщина отбросила свой меч, спокойно подошла к старшему мужчине, схватила его за косицу, заплетенную на затылке, подняла тяжелый меч, выпавший из руки его молодого напарника, и одним ударом отсекла голову противника.
Потом то же самое проделала с другим соперником, и когда в ее руках оказались обе головы, по очереди с силой запустила их вверх, в ряды амфитеатра, использовав для замаха косицы обоих покойников.
Сила броска была такова, что головы долетели почти до самого верха – одна сбила с ног мальчишку, разносчика пирогов с рыбой, другая попала в грудь плантатору, владеющему двумя плантациями сахарного тростника.
И только тогда зал взвыл, запрыгал, заорал, в трех местах вспыхнули драки – то ли от полноты чувств, то ли это под шумок карманники попытались обчистить пояса жертв, но были пойманы – шум стоял такой, что его должны были слышать у самого дальнего конца базарной площади – это Ульдир знал точно.
А еще он знал, что завтра в этом амфитеатре народа будет столько – патат некуда бросить, попадешь в зрителя! И каждый принесет Главному полноценную серебряную монетку.
Хорошее, выгодное дело! Стоит подумать о таком деле, когда войдет в Десятку. Почему бы и нет? Зрелища – вот что нужно народу! Лепешку – и зрелищ! И тогда они твои, эти скоты в человеческом обличье!
– Аааа! Ты видал! Видал?! – Главный вскочил и заколотил кулаком по барьеру, перегибаясь вниз, туда, где стояла окровавленная невозмутимая женщина. – Как она их?! Ты только посмотри! Потрясающе! Эй, приятели – денежки сюда! Давайте, давайте! Ну?!
В ложу внесли три тяжелых, пухлых мешка, и Ульдир перевел дух – ни хрена себе! Вот это он бы попал! Тут не менее тысячи золотых!
– Полторы тысячи! Видал?! Ты мне приносишь удачу! – захохотал Главный. – Если и следующий боец будет таким же – да я озолочусь!
Как будто уже не озолотился, – подумал Ульдир, глядя на то, как надевают цепи на Морну и уводят ее прочь. Мысли его были уже не здесь, и даже не в этом времени – завтра, завтра все решится! Вот когда он войдет в Десятку…
Ресонг особого восторга не вызвал. Он деловито, как на тренировке, убил какого-то придурка с татутировками портового вора, так же деловито воткнул меч в песок и ушел, не вызвав у народа ни удивления, ни восхищения. Обычный боец, мечник, профессионал, который владел мечом раза в три лучше, чем его противник. Много ли интересу, когда срубают голову за два удара? Вот с женщиной было – это да!
И дальше вечернее представление при свете ярких факелов покатилось как обычно – в меру интересное, в меру захватывающее. Под конец заинтересовали зрителей только две девицы – совершенно голые, даже без набедренных повязок, – им бросили небольшие ножи, которыми нельзя было зарезать сразу, а только полосовать, как бритвой, и они долго возились на арене – визжа, истекая кровью и отборной руганью.
Девки были некрасивые, у одной вообще не было передних зубов, а у другой половинки уха, но толпу все равно заводили их голые зады и бритые лобки с едва отросшей колючей щетиной. Зрители подбадривали «воительниц», и когда те упали без сил, начали свистеть, требуя объявления победительницы, а еще больше – продолжения зрелищ. Однако время уже было за полночь, наступал Час Демонов, а даже ребенок знает, что в Час Демонов лучше сидеть дома и спать, а не бродить по улицам и не смотреть на прыщавые задницы грязных шлюх, которых за какие-то провинности выпихнули на арену.
Всему свое время. Пора и домой.
Ульдиру, честно сказать, уже страшно надоела Яма, ему хотелось лечь в постель, как следует трахнуть Лорану и уснуть с тем, чтобы поскорее наступило утро. Завтра столько дел! И главное – выборы.
Лорану он решил оставить себе – не продавать и никому не отдавать. Никто не знал, что она жена геренара. Пройдет война, что там будет с Союзом? Как все повернется? Кто выиграет? Если что – у него на руках ценный товар. Властительница! Жена Властителя Союза! Ее можно выгодно продать – например, мужу. Или тому, кто захочет занять место геренара – женившись на его вдове, сможет на законных основаниях претендовать на трон! А если этот некто захочет уничтожить всех законных наследников – тоже хорошо – плати, и вот тебе девка! Хочешь – трахай ее, хочешь – кожу с нее сдирай – твоя, делай с ней что пожелаешь! На то она и рабыня…
Ульдир невольно вздохнул – маленькая тварь так и не желает подчиниться, принять свою судьбу! Ощущение такое, будто трахаешь статую, теплую влажную статую, а не живую бабу. Специально так себя ведет, точно – она не может не чувствовать удовольствия от секса с таким мужчиной, как Ульдир! Притворяется, гадина! Чтобы его уязвить!
Ну что же – любишь по-жесткому? Может, боль заставит тебя раскрепоститься? Для таких женщин у настоящего мужчины есть специальные средства – плетки, которые не калечат, а лишь гладят, широкие ремни, которые бодрят кровь, станки, в которых можно закрепить эту демоницу до полной неподвижности – ведь женщины любят чувство беспомощности, желая отдаться сильному мужчине! Да, сегодня она познает настоящую страсть! Он научит ее наслаждению!
Ульдир облизнул губы и с улыбкой почувствовал, как к чреслам прилила кровь. Он возбудился от одних только мыслей о том, как будет пользовать эту паршивку.
И еще – решил зайти к знахарке, купить у нее возбуждающее снадобье. Для нее, конечно, – чтобы потеряла голову, чтобы визжала, чтобы просила взять ее как можно грубее, жестоко, с болью!
О, какое это будет наслаждение – и ей, и главное – ему! Думал ли Ульдир когда-нибудь, что станет трахать жену самого геренара?! Боги, вот ведь вы шутите! Порадовали, видимо, заслужил! Сколько к вам отправил душ! Скольких вы по мановению руки Ульдира смогли направить в новые тела, согласно их предназначению и судьбе! Сотни? Тысячи? Да, тысячи – это будет вернее. Только своей собственной рукой убил не менее сотни, а уж вместе со своими людьми…
Веселая жизнь! Красивая жизнь! Повезло!
* * *
У входа в звездолет, конечно, ждали. И в воздухе, и на земле. Подлетели ближе, пытались набросить сети, когда «пузырь» завис над десантным люком, потом начали стрелять – бессмысленно, бесполезно, глупо.
Когда люк раскрылся настолько, чтобы шар мог свободно пройти внутрь, несколько смельчаков попытались влететь следом, но были безжалостно отброшены силовым полем. Что с ними сталось – Сергей не знал и знать не хотел. По большому счету, ему было наплевать, что там с ними произошло потом. Специально он их бить не хотел, ну а раз полезли, не зная броду – получите. Да вряд ли что-то серьезное случилось – так, побились слегка, поломались. Вылечатся – человек существо живучее, его не так просто убить. Если сам Создатель этого не захочет.
Ну а если захочет смерти подопечного – так тут и броня не поможет. Это Сергей понял еще на Земле.
Шар медленно вплыл в свой ангар и встал в гнездо, очень похожее на стаканчик, в который вставляют вареные яйца всмятку. Очень похоже, точно! Сходство усугублялось белым цветом шара – ну просто-таки яичко, только что выловленное из кипятка.
Сергей вдруг на мгновение остановился, выходя из шлюзовой, и вдруг замер, какая-то мысль толкнулась в голову. Снова осмотрел «пузырь» и понял, что его беспокоило, – форма! Форма «пузыря» и правда изменилась! Вот почему пришла ассоциация с яйцом! Корабль и правда стал по форме слегка вытянутым, эллипсовидным, будто мутировал за время путешествия. И почему Сергей не заметил этого сразу? Да как-то и мысли не было, что такое может произойти. Вот что значит – отсутствие знаний по кораблям. Нет, точно нужно восполнить этот пробел!
– Ну, что, прощаемся? – Лурк грустно посмотрел на Сергея, теперь он был чуть ниже, чем собеседник. Когда Серг имел женское тело, он был ниже ростом сантиметра на два как минимум. Теперь же наоборот – Лурк был ниже. Сергей пожелал иметь такой же рост, какой был у него на Земле, – сто восемьдесят пять сантиметров. Корабль послушно исполнил его волю. Ничего нет сложного в том, чтобы увеличить длину костей и нарастить мышцы, – особенно метаморфу, имеющему в помощниках летающую биолабораторию, именуемую кораблем.
– Прощаемся, – кивнул Сергей, неловко обняв Лурка. В голову вдруг пришло нетленное: «А девкой был бы лучше!», – и он хихикнул, вызвав недоуменный взгляд парня.
Объяснять ничего не стал – все равно не поймет. Долго рассказывать. И даже тогда не поймет – ну как ему можно объяснить про Ржевского, Кутузова и кавалерист-девицу? Лучше пусть считает слегка повернутым, как считал и считает с самого того момента, как Сергей вернул себе мужское тело. Мол – хихикает беспричинно, улыбается непонятно чему, и вообще – какая нормальная баба переделает себя в мужика? Только психически нездоровая! И не надо рассказывать о том, что это и не баба была вовсе, а совсем даже мужик! Сиськи-то налицо! Были…
Посерьезнев, Сергей похлопал Лурка по плечу, заглянул ему в глаза и со вздохом сказал:
– Передай твоей матери мои соболезнования. Мне очень, очень жаль Джана. Клянусь! Я бы дорого отдал, чтобы он жил. Пусть не винит меня, я ни при чем! Я ее уважаю и хотел бы остаться с ней друзьями. Ну да ты знаешь…
– Знаю, – кивнул Лурк, пряча глаза. – Передам.
Он повернулся и пошел по коридору огромного звездолета, по желтой дорожке, загорающейся под ногами как и несколько недель назад. Как и сотни, тысячи лет назад. Звездолет, полумертвый, все еще жил, на остатках энергии заключенной в аварийном накопителе. И в нем бы сейчас уже не было энергии – золото перекочевало бы в бастионы крепости из запасного накопителя так же, как из трех основных, но до аварийного трудно добраться, это во-первых.
А во-вторых, если бы накопитель не работал, выйти из «Ла-Донга» было бы просто невозможно. Могучие двери не сразу пробьет и земное крупнокалиберное орудие, что тогда говорить о местных средствах разрушения. Экипаж так бы и остался в звездолете, не сумев открыть выход.
Единственное, что могло разрушить звездолет, – это какой-нибудь природный катаклизм вроде извержения гигантского вулкана, который мог бы раздавить и похоронить звездолет под миллионами тонн расплавленной лавы.
Вообще-то, по наблюдениям Сергея, эта планета была довольно молодой – в сравнении с Землей. Тот же самый Киссос на самом деле был одним из череды больших вулканов – островов потухших, но еще свежих, какими бывают булочки, вынутые из духовки, но уже отдавшие свое тепло воздуху кухни. Ударь как следует по этой планете, и тут же все эти вулканы, как гнойники, покрывающие тело больного, выплюнут раскаленную лаву-гной, уничтожая все живое на тысячи километров в округе. Таким «кулаком» мог бы стать огромный метеор, наподобие того, что по утверждениям ученых, уничтожил всех динозавров на молодой Земле и вверг ее в череду ледовых периодов.
Дождавшись, когда Лурк исчезнет за поворотом, Сергей покусал губы в легком раздражении и грусти – ему почему-то не хотелось оставаться одному – оглянулся на «пузырь», в котором осталась заточенная «драконом» одноногая «принцесса», и пошел туда, где его ждала ходовая рубка. Там он найдет ответы на свои вопросы – если сдюжит набитая знаниями и так уже перегруженная башка. Но Сергей был уверен, что мозг выдержит – или он не метаморф, мгновенно меняющийся под условия существования? Как только организм почувствует, что может умереть, – тут же изменится под новую опасность, уберегая себя от беды. По крайней мере так было всегда, и Сергей наделся – произойдет и сейчас. Авось произойдет! Ведь по-другому и быть не может, не правда ли?
А еще задумался – если попробовать закачать знания в мозг Лурка – что будет? Сойдет с ума или все-таки выживет? Тут ведь какой вопрос – мозг реципиента должен быть готов к приему знаний, раскрыты «кладовки», в которые уложатся эти знания, иначе поток информации разорвет мозг, сделает его непригодным. Как добиться, чтобы мозг был готов?
А как он сам сделал, когда изменял свое женское тело на мужское? «Снял мерку» с магини и Лурка с помощью корабля! А почему и тут так же не поступить? Дать задание кораблю, чтобы он изменил мозг Лурка так, чтобы тот мог соответствовать поставленной задаче! И все! Все просто!
Сергей усмехнулся и зашагал по коридору – в противоположную сторону от той, куда ушел Лурк. Грустно усмехался он потому, что на полном серьезе сейчас рассуждал о том, как бы это произвести опыты на живом человеке. И не просто на живом человеке – на Лурке, товарище, с которым его связывают и пережитые события, и дружба – если может быть дружба между такими людьми, как он и Лурк. Почему «если»? Потому что вначале в глазах парня Сергей был девушкой, желанной девушкой, о которой парень грезил днями и ночами. Потом стал мужчиной – командиром, способным послать на смерть.
И, кстати сказать, уже послал на смерть его брата. Лурк точно считает Сергея ответственным за смерть брата, это просто-таки написано на его лице. До какой степени ответственным – это уже другой вопрос. И ведь на самом деле – если бы не Сергей, если бы чужак не появился в небе над Лурком и Джаном – судьба их могла бы сложиться совсем по-другому, жили бы они долго и, возможно, даже – счастливо. И не висел бы Джан на кресте, разделанный, как свинья у мясника.
Сергей передернулся, вспомнив, выругался. Не того он ждал в Эорне, совсем не того… Но что поделать? Жизнь такова, какова она есть! Нужно исходить из реалий, а не придумывать новые сущности бытия. Эти враги, и те, враги, и вон те враги – кто друг? Только… корабль. Даже Лурку верить на сто процентов нельзя. А можно ли вообще верить кому-то из людей?
Сергей снова усмехнулся – грустно, криво, и помотал головой – нет, нельзя. Весь его опыт здесь, и опыт жизни на Земле не раз, и не два доказывали – верить людям нельзя. Даже себе. Так кому – можно?
Не придя ни к какому выводу, выкинул лишние мысли из головы и зашагал быстрее, снова, как и раньше, любуясь узорам на полу и стенах звездолета. Все-таки звездопроходцы знали толк в механизмах – светящиеся стены, вместо фонарей мерцающая желтая дорожка на полу корабля, тысячи лет этому полуживому биомеханизму, а он все еще функционирует, живет, и если дать ему пищи, подлечить – снова будет летать!
Вот только как его восстановить? Как сделать, чтобы звездолет заработал в полную силу? Резервный накопитель пуст, а даже если бы он был полон – его энергии не хватит для полета. Три накопителя, и в каждом должно быть пять тонн золота! Какая малость… всего пятнадцать тонн, и корабль полетел! Вот только как это сделать? КАК?!
Рубка осталась такой, как прежде, – еле заметные прямоугольники там, где раньше стояли инкубаторы зародышей биомеханизмов, кресла, закругленные стены без прямых углов. Эти стены на самом деле – огромные экраны, «глаза» звездолета. Когда рубка работает в полную мощь, на них дублируется информация для Координатора – суть пилота корабля и для всех мастеров – мастера оружия, мастера защиты, мастера движения – можно сказать, второго пилота.
Сергей скинул с себя куртку, рубаху, оставшись голым по пояс, и, помедлив пару секунд, сел в знакомое кресло. Ожидал, что оно будет ледяно-холодным, но кресло оказалось теплым, будто с него только что кто-то слез.
Настороженно оглянулся вокруг, готовый к бою, подождал несколько секунд, затем откинулся на спинку и дал команду на подключение. Когда он соединиться со звездолетом, найти чужака будет гораздо проще. И уничтожить – при необходимости.
Как и раньше, соединение было неожиданным и слегка болезненным – нити, выскочившие из кресла, впились в кожу, кольнули, пробираясь к нервам человека, но уже через секунду боль утихла, сменившись удовольствием от соединения, будто он только что обнял любимую жену, вернувшись из длительной командировки.
– Приветствую, Координатор! После твоего последнего соединения изменений в целостности системы не произошло. Заряд накопителя один процент. Системы жизнеообеспечения функционируют нормально. Готов к исполнению приказаний.
– Есть ли кто-нибудь чужой в корабле?
Сергей по привычке обращался к кораблю словами, так ему было легче создать мыслеобразы, чтобы довести их до корабельного мозга. И корабль, будто чуя, что человеку легче общаться словами, – тоже облекал свои ответы в слова. Это все Сергей знал точно – после опыта общения с «пузырем» он уже примерно представлял, что такое звездолет и как с ним разговаривать.
Одного не мог понять – почему мозг корабля такой… механический, что ли? Только из-за того, что у него стерли прежнюю память? Уничтожили «личность»? Или это сделано нарочно, чтобы вообще не имел никакой личности? Ведь если корабль вдруг осознает себя и поймет, что люди в нем лишь жалкие паразиты, мешающие ему жить и летать во вселенной, – что он сделает? Ну… Сергей на его месте сделал бы многое… если бы паразитов было много. И не очень многое – если бы тех было поменьше.
Уничтожил бы, или ссадил где-нибудь на чужой планете – как пить дать!
И тут вдруг подумалось – а может, это и было причиной задержки корабля? Его крушения? Взбунтовался мозг, и пришлось его утихомирить? А что – и такое могло быть! Только чего гадать бесполезно? Когда-нибудь узнает. Или не узнает. Но знание это, или незнание, никак не повлияет на Сергееву судьбу. Так, чисто ради интереса.
Корабль выдал картинку всех своих переходов и потаенных комнат. Казармы, склады, ангары для шлюпок и ремонтные мастерские – нигде не было ни живой души. Если не считать ангара с пузырем, на котором Сергей прилетел. Лишь там пульсировал огонек – магиня, запертая во внутренностях маленького звездолета. Это она светилась единственной живой душой во всей этой биомеханической громаде.
Дал команду заглянуть в «пузырь», тут же появилось изображение – магиня подползла к инкубатору и пыталась его открыть – видимо, чтобы поглядеть, что же там в ящике. Сергей не удержался и через систему корабля сказал, снизив голос почти до рычания:
– А кто тебе позволил это трогать, а?! Вон отсюда!
Магиня вскрикнула, отшатнулась и, забыв, что у нее нет ноги, попыталась вскочить. Упала на пол, платье ее задралось почти до шеи, обнажая голые бедра, лобок с отрастающей щетиной и культяпку вместо ноги, беспомощно дрыгающуюся в воздухе.
Сергею вдруг стало не по себе – так бывает не по себе, когда увидишь что-то неприятное, то, что видеть тебе было не надо и чего видеть не хотелось, – бомжа, покрытого язвами, или несчастного пешехода, сбитого машиной. И жалко, и неприятно, и сделать в общем-то уже ничего нельзя. Нет, ему стало неловко не потому, что он увидел голую промежность девицы – эдакого добра он в своей жизни немало видывал, сам долгое время был бабой, чего уж там. Культяпка, которой размахивала колдунья, – вот в чем дело. Почему он до сих пор не отрастил ей ногу? А ведь мог. Чтобы не убежала? Так она и без этого не убежит. Чтобы помучить, чтобы поняла, как это плохо, когда остаешься инвалидом? Так взрослая уже, что ей доказывать? Понятно все. А смотреть, как красивая девица ползает без ноги, – это что, сердце радует?
Сергей думал секунду. Воспользовавшись тем, что тяжело дышащая девица все еще копошится на полу, отдал приказ, и через мгновение взвизгнувшая колдунья утонула под ворохом белых нитей, превратившись в кокон, наподобие кокона бабочки шелкопряда. Пока он тут занимается с «Ла-Донгом», пусть кораблик отрастит ей ногу. Убить девку можно в любой момент. А наслаждаться страданиями инвалида – это не по нему. Он не палач в пыточной.
«Пузырь» и «Ла-Донг» были соединены «пуповиной», практически являлись единым целым. Потому Сергей отдал команду «пузырю» и кораблю-матке считать информацию, накопленную шлюпкой, уложить ее в хранилища «Ла-Донга», а потом – контролировать состояние Координатора во время передачи информации. Если возникнут какие-то изменения в мозге – тут же снизить скорость закачки «файлов» или вообще остановить передачу.
Очень уж не хотелось помереть, либо превратиться в овощ. «Не для того меня, мальчонку, мама родила» – вдруг мелькнуло в голове Сергея, и он ухмыльнулся – какая только глупость не выскочит из тайников серого вещества! Что там только не хранится!
Можно было бы и еще подумать на эту животрепещущую тему, но оттягивать время глупо. И Сергей отдал приказ.
* * *
Проснулся он вопреки ожиданию довольно свежим, даже отдохнувшим. Не болела голова. И вообще не было никаких ощущений, что провел в этом кресле много часов. И только запрос, заданный кораблю, подтвердил – Сергей находился в кресле Координатора… пять суток! ПЯТЬ!
Тут же запросил информацию о ходе работы, и через несколько минут уже знал все – о том, как трижды останавливалась закачка «файлов», как звездолет ячейку за ячейкой утрамбовывал знания в мозг, как подпитывали тело, накачивая питательными веществами.
А еще узнал, что его уже сутки дожидается Лурк, расположившийся лагерем возле наглухо заблокированного «пузыря». «Пузырь» отказался впустить парня внутрь – одного и со всеми теми, кого Лурк привел. А это были три парня и две девушки. Будущая команда, будущий костяк его экипажа. По крайней мере Сергей так думал. Лурк и был отправлен в город подземных жителей для того, чтобы навербовать бойцов.
Впрочем – Сергей не ожидал, что их будет много, и не ошибся в расчетах. Ну кто поверит какому-то там Лурку, рассказывающему о чудесах? Не бывает так, чтобы даже за Мессией тут же потащились толпы истинно верующих. У всех мессий вначале появляются адепты веры, а уж потом…
Усмехнулся – нет, он все-таки так и норовит стать Мессией! Уже и мыслит категориями целых народов, всего мира! И это бывший капитан полиции, опер из заштатного отдела?! Да, Создатель, ты умеешь пошутить! От смеха аж слезы льются… или это от огорчения?
Открывать «пузырь» не стал. Пусть пока ребята посидят. Быстро проделал расчет энерговооруженности корабля на инженерном уровне – остался недоволен, но делать было нечего, с чего-то ведь нужно начинать?
Включил систему очистки поверхности звездолета. Она включала в себя запитку защитных полей низшего уровня, плюс запуск биороботов, которые были закрыты в хранилище в центре звездолета и по большей части выключены – работали лишь два робота, похожие на одновременно на крабов и на морских звезд. Они перемещались с такой скоростью, что если не остановятся, даже заметить их трудно – вжжик! – и пронесся мимо, торопясь по своим ремонтным делам.
Биороботов было около трехсот, каждый диаметром сантиметров пятьдесят, на такое количество роботоэнергии, конечно, надолго не хватит, потому Сергей активировал только пятьдесят штук, – они должны были частично расчистить засыпанную грунтом поверхность «Ла-Донга», чтобы позволить тому свободно питаться солнечной радиацией и «магией», то бишь гравитационными волнами, пронизывающими вселенную. Это Сергей называл энергию, питающую накопители звездолета «гравитационными волнами», на самом деле в руководстве корабля она называлась непонятно, именно что-то вроде «магии», но землянин, пытаясь понять и принять информацию, дал этой самой магии свое, более разумное объяснение. Хотя в дальнейшем, для себя решил именовать ее все-таки магией – так проще. Тем более что происхождения «магии», как ни странно, не понимал ни он, ни строители звездолета. Как, впрочем, и все процессы в этом и во всех мирах.
Ученые пытаются что-то объяснить, выдвигают гипотезы… а проходит время, уже другой ученый со смаком разбивает сотни лет знакомые постулаты и выдвигает свои версии происходящего. На самом деле тоже ничего по сути не зная ни о мире, ни о его происхождении.
Как древние звездоплаватели, так и Сергей – все считали, что нужно не думать о сути происходящего, а делать то, что получается. Если накопители накапливают энергию, используют ее для движения корабля, для жизни – зачем задумываться, как именно все это происходит? Есть золото, оно задерживает магию и отдает ее – ну и нечего голову ломать!
Золото. Где его взять? В тайниках Киссоса? А как? Взять приступом? Убивать всех подряд? Или пойти договариваться с властителем Киссоса? Глупо и то, и другое.
Золото можно найти в природе. И тогда возникает вопрос – как его добыть? Где больше всего золота? В россыпях? В жилах? Откуда его легче всего добыть? Как ни странно – легче всего золото добыть из морской воды. Кажется. Прогоняй воду через химические уловители, и… а что – «и»? Тут же вспомнились цифры – один кубический километр морской воды дает девять тонн золота. Кубический километр! Да черт подери… чтобы прокачать кубический километр, нужно столько затратить энергии, что… стоимость одного грамма получалась пятнадцать тысяч долларов.
Ну, хорошо – корабль это сделает быстрее, и получится не так дорого. И что? Все равно – кубический километр! А где гарантия, что в здешней воде СТОЛЬКО золота? Нет уж, не пойдет такая добыча.
А что тогда делать? Ничего не остается, кроме как добывать золото из россыпей или жил. Как? Вырастив в инкубаторах тех, кто будет это делать. Перенастроить, изменить ремонтников, научить их добывать золото. В памяти корабля есть вариации «кротов», аварийных роботов-ремонтников, способных работать в земле автономно, без постоянной связи с кораблем. Ограниченное время, конечно, им все равно нужно будет приползать на подзарядку – но могут!
Вырастить зародыши – это примерно сутки. А потом заложить зародыши в инкубаторы – еще сутки. Итого, на каждого «крота» уйдет двое суток. Кротов нужно штук десять, не меньше. А лучше – больше. За неделю их можно наклепать… в общем – понятно.
Где взять россыпи золота? Это-то как раз ясно. На востоке Эорна, у предгорий. Там его добывают – моют, копают выработки в горах – вот там и искать.
Память магини послушно выдала картинку – пологие горы, поднимающиеся все выше, чем ближе они к Эорну, лесные балки, чистые речки, и… полосы мутной воды, отходящие от людей, которые упорно бултыхают деревянные лотки в ледяной воде, с тем чтобы на дне лотка остались редкие желтые крупинки металла. Сколько времени понадобится, чтобы собрать пятнадцать тонн, – неизвестно. Но это возможно, и это нужно делать. Другого пути у него нет.
Нет, опять же – есть другой путь, да – ворваться в крепость Киссоса, уничтожить всех и забрать спрятанное золото. А уже потом…
Только вот почему-то не хотелось Сергею вырезать целый народ. Сентиментальный, наверное. А зря. Настоящий Мессия не должен бояться крови – ведь она ради идеи! Она служит добру! А если ради нее надо пролить кровь десятка-другого тысяч никчемных аборигенов – так почему бы и нет? Это же ради блага человечества! Ради лучшей жизни на планете! Святое дело!
Только вот дурно пахнущее, увы…
