Книга: Мой враг, моя любимая
Назад: 26
Дальше: 28

27

Блудная дочь вернулась в отчий дом.
Так, наверно, думали все, кто видел, как я выходила из джипа. После долгого отсутствия глаз подмечал даже незначительные изменения. Кажется, немного покосилась крыша у кузницы. По стене гаража раскинул темно-зеленые стебли плющ. Вьющийся сорняк и раньше претендовал на это место, но его вырубали. Теперь, что ли, передумали?
Среди наемников появились новые, более молодые, лица.
Зато все так же со стороны реки веяло сыростью и запахом мха, в курятнике кудахтали куры, а на пороге меня встречал однорукий дядя Миша. Старый охотник явно волновался, хоть и не желал показывать своих чувств. Он достал трубку, покурил ее, потом зачем-то сразу вытряхнул и убрал в карман.
Странно, что не вышел встречать отец. Неужели Костик не приукрасил действительность, и папа так плохо себя чувствует? Или просто хочет наказать эгоистичную дочь?
Малышка давно намочила пеленки и без перерыва хныкала. Я прижала ее к груди и гордо вскинула подбородок, находясь под обстрелом суровых мужских взглядов. Могла лишь представить, какую репутацию заслужила в глазах наемников из-за сплетен. Дочь охотника, которая целый год где-то пропадала и вернулась с ребенком на руках. Незамужняя, ведь официального брака с Иваром мы не заключали.
Больше всего я переживала даже не за то, кто и что подумает обо мне, а за будущее своего ребенка. Что будет, когда все поймут, что она – дочь лекхе? Мне придется драться до последней капли крови, чтобы защитить малышку. И я морально готовилась к самой жестокой схватке.
Расставание с Иваром легло тяжелым камнем на душу, но помощи с его стороны я не ждала. Наоборот, сделала все, чтобы защитить и мужа. Кое-как нацарапала записку и сунула медсестре, пока подписывала заявление на выписку. Если Ивар появится в клане – его убьют без суда и следствия прямо на пороге. Я прекрасно понимала, что делала, когда писала ему прощальные и обидные слова. Только в последний момент не выдержала и добавила «Спасибо за дочь». Чудесная кроха, так похожая на моего мужа, навсегда останется напоминанием о нашей взаимной любви. А расставание Ивар как-нибудь переживет и смирится. Он ведь обещал никогда не останавливать меня. По крайней мере, я надеялась на это.
Понимая, что слишком долго топчусь на одном месте, я заставила себя шагнуть вперед. Братья, как молчаливая стража, двинулись следом. Так меня и провели через двор, как пленницу в собственном клане. У стоявшего на пороге дяди Миши влажно блестели глаза. Он порывался обняться, но хнычущий ребенок напомнил о себе, и охотник передумал. Только взглянул на крохотное личико и произнес дрожащим голосом:
– Ребятеночка родила… а где же избранник твой?
– Этот ребенок от лекхе, – мрачно сообщил Коля.
Старый охотник недоверчиво перевел взгляд на меня. Я не шелохнулась, не видела смысла что-то доказывать. Дядя Миша почесал затылок и попятился.
– Надо бы выпить…
Я поморгала, чтобы смахнуть с ресниц слезы. Если уж старик, которого считала вторым отцом, впал в состояние шока от новости, то чего ожидать от родного папы?
Коля сделал знак подниматься по лестнице, и я машинально перешагнула нижнюю ступеньку. Забытые привычки возвращались сами собой. Поднявшись наверх, хотела уже отправиться в свою комнату, но брат придержал мой порыв.
– Разве не хочешь сначала повидаться с папой?
– Мне нужно покормить ребенка, – огрызнулась я и стряхнула его лапищу с плеча. – Не видишь, она плачет?
Коля недовольно проворчал что-то под нос, но настаивать не стал. Дверь распахнулась… и я словно оказалась в мавзолее имени себя. Все вещи лежали нетронутыми, ровно на тех местах, как были оставлены мной. Кто-то время от времени протирал здесь пыль, умудряясь ничего не передвинуть. Мне стало жутко. Горько. Больно. Невыносимо.
Эта комната буквально кричала о том, что меня любили и ждали. Верили и надеялись. Скучали и мучились в разлуке. И это давило на совесть. Я не оправдала надежд семьи. Родные хотели, чтобы моя жизнь напоминала дрейфование корабля в тихой гавани. Никто не мог предсказать, что меня выкинет в океан. Но тихая гавань иногда становится плавучей тюрьмой, а океан – наполняет легкие свежим ветром. Жаль, что я так полюбила свободное плавание.
Зато нахождение на «своей» территории придало сил. Я выгнала старшего брата за дверь и наконец-то смогла остаться в одиночестве. Посетовала, что здесь ничего не подготовлено для приезда с новорожденным ребенком. Кроватка, пеленки, распашонки и прочие мелочи, которые Ивар накупил по списку, составленному Милой, – все осталось в поселении лекхе.
Я вздохнула. Ничего, выкручусь как-нибудь. Не привыкать. Аккуратно положила дочь на кровать. Малышка сучила ручками и ножками, ее личико покраснело от плача. Первым делом я порылась в шкафу, нашла чистые простыни и разорвала одну из них на пеленки. Переодела ребенка в сухое. Содрала с себя мешковатую одежду. Гардероб той, прежней Киры, оказался меньше, по крайней мере, на размер. Ничего не подходило. Неужели я так пополнела? Хотя вряд ли можно вернуться к прежним объемам на следующий день после родов.
Кое-как удалось найти подходящую кофточку и мягкие спортивные штаны, которые мне нравилось надевать для тренировок с братом. Воспоминания о нашей прежней дружбе в очередной раз кольнули в сердце. Как он мог так жестоко со мной поступить? Манипулировать при помощи ребенка. Это же Коля! Мой суровый, но по-своему любящий и заботливый старший брат. Да что с ними со всеми стало? Почему они смотрят на меня, как на умалишенную, и пытаются убедить себя, что я ничего не соображала, когда вынашивала и рожала ребенка от лекхе?
Я вытерла мокрые щеки, присела на кровать и взяла дочь на руки. Попыталась улыбнуться малышке. Вот уж кому точно не стоит видеть мать со слезами на глазах. Она только вошла в этот мир, но так и не познала счастья познакомиться с родным папой, а мама каждую секунду готова разрыдаться. Хорошее же начало жизни, ничего не скажешь!
Я приложила ребенка к груди, и дочь жадно принялась сосать. Давилась и кряхтела, нахмурила белесые бровки, снова напоминая Ивара. Процесс кормления немного успокоил меня. Захотелось лечь и провалиться в сон. И проснуться в своей кровати в доме Милы и Лекса, слушать, как бегает Никитка в коридоре, и ждать с работы мужа…
Сквозь дремоту до слуха донесся легкий скрип двери. Я тут же распахнула глаза и выпрямилась. Уставилась на вошедшего и даже сразу не узнала его. Горло перехватило.
Куда делся мой величественный и статный красавец-отец? Что произошло с ним за год? Голову покрывала седина. Лицо избороздили глубокие горестные складки. Глаза потухли. Плечи сгорбились. Тяжело ступая, он опирался на палку и выглядел лет на двадцать старше истинного возраста. Я тихонько охнула.
Мой отец. Ходил. С палочкой. Как глубокий старик. Как же ему совершать осмотр периметра?
А потом я догадалась: он больше не осматривает периметр. Костик же говорил, что все дела взял на себя старший брат. Если папа еще и считался главным, то лишь формально. Его дни, как главы клана, были сочтены. Слабости среди охотников не прощают. Наверно, только большая любовь и глубокое уважение Коли удерживали того от последнего шага по смещению отца с занимаемой должности. Наш папа в свое время не колебался, свергая своего старшего брата по причине плохого самочувствия. Видимо, поэтому дядя до сих пор злился и на папу, и на всех нас, его детей.
Шаркая по полу, отец вошел в комнату и подслеповато прищурился.
– Майя?! – его губы задрожали.
Меня охватил дикий необъяснимый страх. Что же я натворила?! Папа выжил из ума. Не вынес горя от потери любимой дочери. Все равно, как если бы я своими руками убила бы его.
– Папа… – протянула я и шмыгнула носом, – это Кира, твоя дочь.
– Кира… – улыбнулся он, и лицо озарилось узнаванием.
Но вместо того чтобы порадоваться, я похолодела еще больше: папа произносил мое имя, глядя на нашего с Иваром ребенка.
– Нет, папа! Я – Кира. Я! Мама давно уже умерла, а я выросла! А это уже моя дочь. Твоя внучка.
– Внучка?
Колени у папы затряслись. Он торопливо дошаркал до кровати и опустился рядом со мной. В глазах застыло изумление.
– А как ее зовут?
Я закусила губу. Имя ребенку планировала выбрать вместе с Иваром. Но, похоже, теперь придется привыкать жить без него.
– Аврора, – выпалила я первое имя, которое вертелось на языке, – ее зовут Аврора.
– Красавица… – отец улыбнулся, и по его морщинистым щекам потекли скупые прозрачные слезы.
И тут меня прорвало. Я принялась взахлеб рассказывать обо всем, что случилось за прошедший год. Так искренне, как не делала этого с Костиком. Просто изливала отцу душу. О том, как ненавидела Ивара. Как чуть не погибла в клане Седого за то, что невольно пожалела грязную рабыню. Как растила внутри странное и нежеланное, но такое сильное чувство к мужчине из общины врагов. Как признала, что не могу жить без него и сделала выбор. Как отреклась от семьи. Как была счастлива и как страдала. Все-все-все.
Моя исповедь проливалась, как лекарство, на измученное сознание папы. Его глаза потихоньку светлели, в них уже проглядывался разум. И когда я закончила, передо мной сидел уже прежний человек.
– Ты выживала, как могла, Кира, – произнес он твердым голосом, – и тебя нельзя за это винить.
Я с благодарностью улыбнулась. Похоже, папа больше не держал на меня зла и все простил.
– Мы поможем, – продолжил он, – не волнуйся. Ты – часть нашей семьи. А ребенка отдадим.
Я дернулась, как от удара.
– Отдадим?!
– Как только ты закончишь кормить грудью через пару месяцев, – кивнул папа с леденящей кровь невозмутимостью. – В хорошее учреждение, где воспитывают таких же детей лекхе.
– Но она может оказаться не лекхе! Она, возможно, человек!
Опираясь на палку, отец с трудом поднялся и посмотрел на меня с сочувствием. Я могла поклясться, что в его глазах сквозила такая же боль, как и в моей душе.
– Ты еще такая малышка, Кира. Ты так похожа на свою мать. Как-нибудь я расскажу тебе ее историю, и ты поймешь больше. А пока просто прими как факт: какая разница, кем родился этот ребенок? Важно – кто его отец. Мое решение спасет жизнь внучке и убережет тебя от позора. Иначе… законы охотников суровы, Кира. Для всех.
Даже когда отец ушел, я продолжала сидеть в оцепенении. Явился однорукий дядя Миша и принес большую плетеную корзину, которую предложил использовать в качестве кроватки для ребенка. Я сухо поблагодарила. Охотник потоптался на месте, словно хотел о чем-то спросить, но потом ушел. Уложив сытую малышку спать, я присела рядом с корзинкой и уронила голову на руки.
Отдать нашу с Иваром дочь в детский дом? Волосы вставали дыбом. А если не отдам, они ее убьют? Я не могла поверить, что у кого-то из родных поднимется рука, но если слухи расползутся, в дело могут вмешаться представители других кланов. Наверно, на это намекал отец. Убежать, прихватив документы и деньги? Но сколько можно скрываться? Постоянно жить в страхе, ощущать дыхание преследователей за спиной, просыпаться по ночам от кошмаров? Где счастье и покой? Почему мы с Иваром просто не можем быть вместе и растить нашего ребенка?
На эти вопросы не находилось ответов.
Постепенно от усталости стали закрываться глаза. Мое измученное долгими родами и не менее продолжительной поездкой тело раскалывалось от боли. Я не стала сопротивляться туману, который застилал разум. Этой уловке научилась еще во время изоляции в гетто. Нужно просто расслабиться и подумать о хорошем. Представить себя в том месте, где сбываются мечты.
Первым видением стал Ивар. Он долго смотрел на меня, а потом позвал:
– Кира!
Я побежала к нему навстречу и… проснулась.
Назад: 26
Дальше: 28

Антон
Перезвоните мне пожалуйста по номеру. 8 (904) 555-73-24 Антон