Глава десятая

Хотя Тони Кларк жил в Окпери уже полтора месяца, большая часть его багажа, в том числе и посуда, прибыла только пару недель назад — как раз накануне его отъезда в командировку в дикие края. Вот почему он не мог пригласить капитана Уинтерботтома к себе на обед до сегодняшнего дня.

Сейчас, ожидая прихода гостя, Кларк порядком волновался. Одна из трудностей жизни в подобном местечке, где, кроме тебя, есть только четыре других европейца (из которых трое, надо полагать, не могут претендовать на дружбу правительственных чиновников), заключается в том, что такого гостя, как Уинтерботтом, приходится развлекать в одиночку. Правда, это будет не первая их встреча во внеслужебной обстановке; как-никак они недавно уже обедали вместе, и нельзя сказать, чтобы разговор тогда совсем уж не клеился. Но ведь в тот раз Кларк был гостем, и на нем не лежало никаких обязанностей. Сегодня же ему предстояло играть роль хозяина, и это он обязан заботиться о поддержании разговора на всех этапах долгой, утомительной церемонии приема: спиртное, обед, кофе, снова спиртное — и так за полночь! Если бы только он мог пригласить еще кого-нибудь — скажем, Джона Райта, с которым он успел подружиться во время своей недавней поездки по округу. Но это было бы настоящей катастрофой.

Кларк провел в обществе Райта приятный вечер, когда во время своей инспекционной поездки остановился на ночь в уединенной, крытой пальмовыми листьями гостинице для путешественников неподалеку от Умуаро. К тому времени Райт жил в этой гостинице, занимая одну ее половину, уже больше полумесяца. Гостиница представляла собой две огромные комнаты, в каждой из которых стояли складная кровать со старой противомоскитной сеткой, грубый деревянный стол, стул и шкаф. Позади главного здания находился крытый пальмовыми листьями сарай, служивший кухней. Ярдах в тридцати дальше стоял еще один сарайчик с деревянным сиденьем над выгребной ямой. Еще дальше в том же направлении виднелось третье строение весьма обветшалого вида, где размещались слуги и носильщики. Здание самой гостиницы было обнесено неровной живой изгородью; такого туземного кустарника Кларк никогда раньше не видел.

Весь вид этого заведения красноречиво говорил о том, что оно оставалось без присмотра с тех самых пор, как прежний его управляющий скрылся в джунглях с двумя складными кроватями. Пропавшие кровати были заменены новыми, но ключ от главного здания и от уборной хранился с тех пор при штаб-квартире администрации в Окпери, так что всякий раз, когда европеец, отправляясь по делам службы в глубинку, собирался остановиться в этой гостинице, туземец — начальник канцелярии капитана Уинтерботтома — должен был не забыть передать ключ его старшему носильщику или личному слуге. Однажды, когда в Умуаро отправился полицейский офицер мистер Уэйд, начальник канцелярии забыл сделать это, и ему пришлось пройти ночью шесть-семь миль, чтобы доставить ключ.

К счастью для него, эта оплошность не причинила мистеру Уэйду никаких неудобств, так как он отправился в путь лишь на следующий день после того, как выслал вперед своих слуг прибраться перед его прибытием.

Расхаживая по помещению гостиницы для путешественников, Тони Кларк испытывал такое чувство, будто его занесло за сотни миль от Правительственной горки. Просто невозможно было поверить, что она в каких-нибудь шести-семи милях отсюда. Даже солнце, казалось, садилось где-то совсем не там. Не удивительно, что туземцы, как говорят, считают шестимильную прогулку путешествием в чужую страну.

Позже в тот же вечер они с Райтом расположились на веранде гостиницы за бутылкой джина из запасов Райта. В этом глухом уголке, вдали от Правительственной горки Уинтерботтома с ее чопорной атмосферой, Кларк обнаружил, что Райт ему очень симпатичен. Он обнаружил также, к собственному приятному удивлению, что при определенных обстоятельствах способен выпить не меньшее количество джина, чем любой старожил здешних мест.

До этого Кларк виделся с Райтом только мельком. Но теперь они разговаривали как старые друзья. Кларк пришел к выводу, что, несмотря на свою грубоватую внешность, этот низенький толстяк — славный малый и достойный англичанин. Очень занятно было поговорить с человеком, лишенным врожденного высокомерия и не принимающим себя слишком всерьез.

— Как вы думаете, Тони, что сказал бы Капитан, если бы увидел, как его подчиненный, молодой правительственный служащий, вот так запросто, по-приятельски беседует с простым строителем дорог? — Его круглое красное лицо приняло мальчишески озорное выражение.

— Не знаю и знать не хочу, — ответил Кларк, а так как алкоголь уже ударил ему в голову, добавил: — Я буду счастлив, если за все годы моего пребывания в Африке мне удастся построить что-нибудь столь же хорошее, как эта ваша дорога…

— Спасибо за комплимент.

— Будут ли торжества по поводу ее открытия?

— Капитан говорит «нет». Дескать, мы и так перерасходовали отпущенные на нее средства.

— Какое это имеет значение?

— Вот это я и хотел бы знать. И в то же время мы швыряем сотни фунтов на создание по всему округу туземных судов, которые, насколько я понимаю, никому не нужны.

— Должен сказать, что в этом наш Капитан не виноват. — Кларк уже начал перенимать у Райта его полупрезрительную манеру говорить об Уинтерботтоме. — Такова политика вышестоящего начальства, и Капитан, как мне известно, не вполне с нею согласен.

— Черт побери вышестоящее начальство!

— Капитан одобрил бы это высказывание.

— В сущности-то, знаете, Капитан совсем неплохой человек. По-моему, в глубине души это славный, добрый малый. Надо делать скидку на то, как круто ему пришлось.

— В том смысле, что ему не дают повышения по службе?

— Говорят, и тут с ним обошлись не лучшим образом, — ответил Райт. — Но я-то имел в виду совсем другое. Я имел в виду его личную жизнь. Да-да. Видите ли, пока этот бедняга сражался в годы войны с немцами в Камеруне, какой-то ловкач на родине увел у него жену.

— Правда? Я не слыхал об этом.

— Да. Говорят, это страшно его потрясло. Иногда мне думается, что именно из-за того, что во время войны он понес личную утрату, он и продолжает, всем на смех, носить военное звание капитана.

— Очень может быть. Он как раз из таких людей, которые должны тяжело переживать измену жены, не правда ли? — заметил Кларк.

— Вот именно. Несгибаемые люди вроде него просто не могут перенести подобный удар.

В течение вечера Кларк был посвящен во все подробности семейного кризиса Уинтерботтома и проникся искренним чувством жалости к несчастному. Райт, рассказывая эту историю, тоже, как видно, преисполнился к нему сочувствием. Не сговариваясь, они оба перестали презрительно именовать Уинтерботтома Капитаном.

— На свою беду, Уинтерботтом слишком серьезен для того, чтобы спать с туземками, — изрек Райт, выйдя из глубокой задумчивости.

Это замечание отвлекло Кларка от мыслей об Уинтерботтоме и заставило на короткий миг забыть о самом его существовании. Во время нынешней командировки он уже не раз задавался вопросом: интересно, насколько распространено среди белых мужчин обыкновение спать с туземными женщинами?

— Он, наверное, и не догадывается, что даже у губернаторов бывают темнокожие наложницы. — Райт облизнул губы.

— По-моему, дело тут не в том, знает он это или нет, — возразил Кларк. — Дело в том, что он придерживается очень высоких моральных принципов; в нем есть что-то от миссионера. Кажется, его отец был клириком англиканской церкви, а это далеко не то же самое, что быть, как мой папаша, клерком Английского банка. — Оба весело рассмеялись.

Вспомнив наутро эту свою остроту, Кларк подумал, сколько же он должен был выпить вчера, если счел забавной такую плоскую шутку.

— Пожалуй, вы правы насчет его миссионерской жилки. Ему бы впору водить дружбу с членами церковно-миссионерского общества или с людьми подобного сорта. Между прочим, в последнее время он встречается с женщиной-врачом из миссии в Нкисе. Конечно, у каждого свой вкус, но я никогда бы не подумал, что можно найти что-нибудь занятное во врачихе-миссионерке.

Кларк хотел бы расспросить его о туземных женщинах — темпераментнее ли они, чем белые, и о многих прочих подробностях, — но даже под влиянием джина у него не поворачивался язык задавать такие вопросы. Сам того не ожидая, он переменил тему разговора и лишил себя возможности удовлетворить свое любопытство. Мысли, посещавшие его с тех пор, как он впервые увидел вполне развившихся девушек, расхаживающих нагишом, снова должны были затаиться.

— Судя по тому, что говорили об Уинтерботтоме там, в центре, — сказал он, — я ожидал увидеть какого-то шута горохового.

— Представляю себе. Чиновники в Энугу любят изощряться на его счет.

— Услышав, что я еду служить в Окпери, они всякий раз восклицали: «Как?! Под начало Старины Тома?» — и окидывали меня соболезнующими взглядами. Я спрашивал, чем же плох Старина Том, но никто из них так и не сказал мне ничего вразумительного. Затем как-то раз один важный начальник заметил в моем присутствии другому: «Старина Том вечно напоминает вам, что он служит в Нигерии с девятьсот десятого года, но умалчивает, что за все это время он палец о палец не ударил». Просто диву даешься, как любят злословить в Энугу.

— Вообще-то, — промолвил Райт, зевая, — я тоже не могу сказать, чтобы Старина Том был самым усердным работником, какого я только видел; впрочем, разве кто-нибудь работает здесь усердно? Уж, конечно, не те бездельники в Энугу.

Все это тяготило Кларка, пока он дожидался прихода Уинтерботтома. Он чувствовал себя виноватым, словно его поймали на том, что он перемывал косточки одному из своей компании с человеком, не принадлежащим к их кругу. Но ведь они же не говорили ничего такого, что можно было бы назвать злословием по адресу Уинтерботтома, твердил он, оправдывая себя. Просто он узнал кое-какие подробности из биографии этого человека и пожалел его, вот и всё.

В десятый раз за этот вечер он пришел на кухню посмотреть, как поджаривает его повар курицу над пылающими поленьями. Будет просто ужасно, если курица окажется такой же жесткой, как в прошлый раз. Впрочем, все туземные куры жесткие и очень маленькие. Но жаловаться, пожалуй, грешно. Ведь целый петух стоит здесь самое большее два пенса. И все равно можно было бы иногда и переплатить, лишь бы получить к столу хорошую, сочную английскую курицу. Выражение на лице повара, казалось, красноречиво говорило, что Кларк является на кухню слишком часто.

— Ну, как идут дела?

— Иде мал-мал старается, — вымолвил повар, вытирая тыльной стороной руки воспаленные от дыма глаза. Кларк окинул кухню отсутствующим взглядом и вернулся на веранду своего бунгало. Там он сел и снова посмотрел на часы: было без четверти семь — целых полчаса ожидания. Надо заранее подготовить несколько тем для разговора. О его недавней поездке по округу разговоров хватило бы на целый вечер, но он только что написал и представил подробный отчет о ней.

Это же просто смешно! — говорил он себе. С какой стати должен он так нервничать из-за того, что к обеду придет Уинтерботтом? Разве он боится этого человека? Конечно нет! К чему же тогда все эти волнения? Почему он так переживает? Только потому, что Райт поведал ему несколько историй из личной жизни его шефа, которые так или иначе известны каждому? Да об этом все знают… А хорошо это или плохо — знать всю подноготную про человека? Не ставит ли тебя самого подобное знание о твоих друзьях и коллегах в затруднительное положение? Пожалуй, да. Но раз так, значит, совершенно ложно общепринятое мнение насчет того, что чем больше фактов ты сможешь узнать о других, тем сильнее твоя власть над ними. Знание фактов, похоже, ставит тебя в невыгодное положение; из-за них чувствуешь что-то вроде жалости и даже вины. Кларк вскочил на ноги и принялся расхаживать взад и вперед, как бы глядя при этом на себя со стороны. Вот, пожалуй, в чем заключается действительное различие между английской колониальной администрацией и французской. Французы, решив, что именно они хотят сделать, делали это. Англичане, напротив, никогда ничего не предпринимали без того, чтобы в первую голову не отрядить комиссию по расследованию всех фактов, знание каковых затем подрезало им крылья. Он снова сел, очень довольный собой.

Обед почти полностью удался. За весь вечер было лишь два-три неловких момента. Одна из таких неловкостей произошла в самом начале.

— Я только что читал ваш отчет о поездке, — сказал капитан Уинтерботтом. — Похоже, вы неплохо осваиваетесь со своими обязанностями.

— Все это было так увлекательно! — воскликнул Кларк, стараясь приуменьшить свои собственные заслуги. — Это такой замечательный округ. Могу представить себе, какие чувства вы должны испытывать при виде столь счастливого края, развивающегося под вашим руководством. — Он чуть было не сказал «под вашим мудрым руководством», но вовремя спохватился. Впрочем, ему все равно показалось, что эта прозрачная попытка ответить комплиментом на комплимент не вполне удачна.

— Однако меня беспокоит одна вещь, — заметил Уинтерботтом таким тоном, словно и не слышал этих слов Кларка. — В отчете вы сообщаете, что после тщательного расследования убедились в том, что все слухи о порке туземцев Райтом не имеют под собой никакой почвы.

У Кларка дрогнуло сердце. Это была единственная неправда во всем отчете. На самом деле он совсем забыл провести какие бы то ни было расследования, даже если бы и знал, как это делается. Лишь по возвращении в Окпери он обнаружил в своем путевом блокноте краткую приписку, торопливо сделанную карандашом на второй странице: «Райт и туземцы». Поначалу это его расстроило, но затем он пришел к выводу, что, если бы Райт действительно прибегал к предосудительным методам, он и так услышал бы об этом, не проводя никаких формальных расследований. А поскольку он ничего такого не слыхал, можно с уверенностью написать, что слухи не соответствуют действительности. Да и как вообще расследовать подобную вещь? Подойти к первому попавшемуся туземцу и спросить, порол ли его Райт? Или спросить у самого Райта? Насколько он может судить об этом человеке, не похоже, чтобы тот занимался этим.

— Мой слуга — уроженец Умуаро, — продолжал Уинтерботтом, — и он только что вернулся оттуда после двухдневной отлучки; так вот, он рассказал мне, будто вся деревня волнуется из-за того, что Райт выпорол какую-то важную персону. Впрочем, быть может, все это выдумки.

Кларку оставалось надеяться, что он не выдал своего замешательства. Быстро овладев собой, он сказал:

— На месте я ничего не слышал об этом.

Слова «на месте» уязвили Уинтерботтома до глубины души. Какая наглость! Этот малый пробыл там какую-то неделю и уже разговаривает так, будто он — хозяин округа, а Уинтерботтом — новичок. Подумать только — «на месте»! К счастью, Уинтерботтом не стал углубляться в этот вопрос. Он был поглощен мыслями о предстоящем назначении двух новых верховных вождей в округе и за обедом говорил только об этом. Кларка удивило, что в речи Уинтерботтома отсутствовало прежнее воодушевление. Сейчас, когда Кларк смотрел на него через стол, Уинтерботтом казался переутомленным и постаревшим. Но вскоре он опять взбодрился, и в голосе его зазвучали оживленные нотки.

— Кажется, я рассказывал вам историю о жреце-язычнике, который произвел на меня самое благоприятное впечатление, потому что говорил правду во время разбирательства земельного спора между здешними жителями и умуарцами.

— Да, по-моему, рассказывали. — Кларк с беспокойством наблюдал, как трудится его гость, пережевывая жесткую курятину. Ох уж эти проклятые туземные куры!

— Так вот, я решил теперь назначить его верховным вождем Умуаро. Я снова просмотрел материалы того судебного дела и обнаружил, что титул этого человека Эзе Улу. Приставка «эзе» означает на языке ибо «царь». Таким образом, он является чем-то вроде жреца-царя.

— А раз так, то, надо полагать, — вставил Кларк, — это новое назначение не будет для него полнейшей неожиданностью.

— Вот именно. Хотя должен сказать, я еще не встречал среди ибо ни одного, кто упустил бы случай приобрести титул властителя. Возьмем этого распутника, которого мы сделали здешним вождем. Теперь он называет себя его величеством оби окперийским Икеди Первым. Не хватает только, чтобы он присвоил себе титул «защитник веры».

Кларк открыл было рот, чтобы сказать, что любовь к титулам — это слабость, свойственная всем людям, но вовремя прикусил язык.

— Этот человечишка был полнейшим ничтожеством, покуда мы не возвели его на трон, а теперь он ведет себя так, как будто всю свою жизнь был царьком. То же самое происходит с новоиспеченными судейскими клерками и даже с посыльными. Все они неизменно превращаются в маленьких деспотов, тиранящих своих же соплеменников. Похоже, таково уж свойство негритянской натуры.

Из темного проема двери на кухню показался слуга в ослепительно белом одеянии с новой порцией вареного картофеля и цветной капусты в одной руке и курятины — в другой. Хрустя туго накрахмаленной униформой, он подошел к капитану Уинтерботтому и молча встал справа от него.

— Стивен, подойди с другой стороны, — раздраженно приказал Кларк. Стивен широко улыбнулся и зашел слева.

— Нет. Больше не нужно, — сказал Уинтерботтом и, повернувшись к Кларку, добавил: — Очень вкусно, вам просто повезло с поваром: приличного повара редко кому удается найти с первого раза.

— Алоиз, конечно, не первоклассный повар, но вообще-то… Нет, Стивен, я не хочу больше.

За десертом — свежим фруктовым салатом из папайи, бананов и апельсинов — Уинтерботтом снова сел на своего конька.

— Что касается умуарцев, то для них верховного вождя я нашел, — сказал он с улыбкой, редко появлявшейся на его лице. — И отныне они будут жить как у Христа за пазухой. Зато я куда менее оптимистичен в отношении Абаме — тамошние жители всё еще порядочные дикари.

— Это они убили Макдональда? — спросил Кларк, одновременно думая о том, что салат, кажется, немного прокис.

— Да, они. В сущности, они больше не причиняют беспокойства, во всяком случае нам. Карательная экспедиция преподала им такой урок, который не забывается. Но они до сих пор всячески уклоняются от сотрудничества с нами. Они реже, чем кто бы то ни было в округе, обращаются в свой туземный суд. За весь прошлый год этот суд рассмотрел какой-нибудь десяток дел, причем ни одно из них не было возбуждено самими туземцами.

— Тяжелый случай, — заметил Кларк, будучи сам не вполне уверен, вкладывает он в это замечание иронический смысл или нет. Но когда Уинтерботтом начал в мельчайших подробностях излагать свои планы усовершенствования туземных судов в двух районах округа, Кларк не мог не восхититься этой новой для него стороной характера своего начальника. После того как оппозиция Уинтерботтома политике назначения верховных вождей была разгромлена, он теперь прилагал все свои силы к тому, чтобы обеспечить успех этой политики. Кларк вспомнил любимое выражение своего преподавателя этики в Кембридже: «кристаллизация цивилизации». Вот она — в живом воплощении!

Впрочем, когда они перешли после кофе к виски с содовой, оппозиция капитана Уинтерботтома на мгновение подняла голову. Но это лишь подтвердило то новое мнение, которое Кларк составил о нем.

— Больше всего меня огорчает, — признался Уинтерботтом, — не столько неправильность политики нашей администрации, сколько наша непоследовательность. Возьмем все тот же вопрос о верховных вождях. Как только сэр Хью Макдермот впервые прибыл сюда в качестве губернатора, он откомандировал своего секретаря по делам туземцев изучить на месте всю проблему. Секретарь явился к нам и провел тут немало времени, знакомясь с вопиющими нелепостями этой системы, на которые я постоянно указывал. Как бы то ни было, из того, что он говорил в частных беседах, явствовало, что он вместе с нами считает эту систему в корне неправильной. Это было в девятьсот девятнадцатом году. Помню, я только что вернулся из отпуска… — В голосе его зазвучало какое-то странное волнение, и Кларк заметил, что его гость краснеет. Но, овладев собой, Уинтерботтом продолжал: — С тех пор прошло больше двух лет, и мы до сих пор ничего не слыхали об отчете, представленном этим человеком. Более того, губернатор провинции теперь предлагает нам и дальше проводить прежнюю политику. Где же тут последовательность?

— Да, это очень огорчительно, — отозвался Кларк. — Знаете, я тут как-то задумался о пристрастии англичан к комиссиям по расследованию. Вот в чем, на мой взгляд, кроется наше действительное отличие от французов. Те знают, что они хотят сделать, и делают это. Мы же учреждаем комиссию для обнаружения всех фактов, как будто факты что-нибудь значат. Нам кажется, что, чем больше фактов мы соберем о наших африканцах, тем легче нам будет управлять ими. Но ведь факты…

— Факты знать важно, — прервал его Уинтерботтом. — И комиссии по расследованию могут приносить пользу. Беда нашей колониальной администрации состоит в том, что она неизменно назначает на руководящие должности неподходящих кандидатов и пренебрегает советами тех из нас, кто провел здесь долгие годы.

Кларк ощутил бессильную злость на своего собеседника, не давшего ему закончить мысль, и на самого себя, не сумевшего выразить ее в той же удачной форме, как в первый раз, когда она только пришла ему в голову.