Глава 12
Вплоть до самого момента, когда Джой и Джульетта отправились в Сен-Поль-де-Ванс, на встречу с Софи Марнье и ее матерью, Вероника понятия не имела, стоит ли сопровождать дочерей. Втроем они позавтракали у нее в номере на террасе, на перила которой вспархивали птицы. Отель издавна славился восхитительными завтраками. Вероника уже было решила не ездить с девочками, но когда увидела, что они уходят, передумала в последнюю минуту.
– Я с вами! – воскликнула она, схватила сумочку и заторопилась к двери. Собираясь в шато, она надела белые джинсы, белую блузку и розовые туфли без каблуков. Вероника наняла машину с водителем, зная, что до Сен-Поль-де-Ванса полчаса езды, а до городка, в котором расположен шато – еще несколько минут.
Вероника устроилась на заднем сиденье рядом с Джульеттой, всю дорогу она молча смотрела в окно. Джой на переднем сиденье весело болтала с водителем. Веронике вспоминался день, когда по настоянию Пола она купила этот шато. Поначалу он даже поговаривал о том, чтобы переехать туда. В этот живописный шато XVIII века он был буквально влюблен. И Вероника его любила, но реставрация, а затем уход требовали большой работы. Затея обошлась недешево, но Пол так увлекся, что Вероника решила, что игра стоит свеч. Она с девочками перестала бывать в шато после того, как он после развода перешел к Полу, и он тоже ни разу не взял с собой в шато дочерей. Одно время он проводил в нем лето с друзьями, а потом перестал приезжать совсем, тем более что дом уже нуждался в ремонте. Пол просто запер его и нанял кого-то из местных жителей приглядывать за своим имуществом и делать мелкий ремонт. Двадцать лет шато разрушался без должного ухода, пока наконец не достался девочкам – или тому, кто купит шато у них. Вероника надеялась, что они выставят дом на продажу как можно скорее, чтобы избавиться от финансового бремени. Оставлять его себе было бессмысленно. Даже пока они с Полом были женаты, шато не играл заметной роли в их жизни, а их дочерям был и подавно не нужен. Сама Вероника вкладывать деньги в ремонт и поддержание шато в жилом состоянии не собиралась. Шато де Бриз всегда был бездонной бочкой и остался таковой.
Медленно проехав через Сен-Поль-де-Ванс, они свернули на главную площадь. Здесь, перед местным рестораном, в тени деревьев беседовали старики. Вероника увидела знакомую тропу, вымощенную камнем, и ведущую вверх по крутому склону холма к церкви. Ширина тропы не превышала нескольких футов, добраться до церкви и старой части города вокруг нее можно было только пешком. Из Сен-Поль-де-Ванса они направились в Биот, до которого было несколько километров. Там еще сохранились остатки крепостной стены, вокруг них раскинулся симпатичный городок. Встреча была назначена в приемной Элизабет – по ее словам, расположенной в нескольких шагах от ее дома. Софи жила вместе с матерью. Через несколько минут «Мерседес» остановился перед уютным коттеджем, сложенным из камня и чем-то напоминающем дом мышек из волшебной сказки. На дверной табличке значилось имя Элизабет Марнье, а под ним – надпись «Médecine Générale», врач общей практики. Элизабет с давних пор лечила местных жителей.
Все трое вышли из машины. Возле дома никого не было видно. Ведя за собой Джульетту и Веронику, Джой первой направилась к входной двери и позвонила в нее. Ожидание длилось минуту, а потом дверь открыла худенькая женщина в измятом сером льняном платье, с зачесанными назад светлыми волосами. На ней были туфли без каблука и массивные мужские часы на запястье, она обвела гостей серьезным взглядом. Глаза у нее были голубыми и блестящими, лицо – покрытым сеткой морщин, словно в юности она слишком часто бывала на солнце, макияжем она не пользовалась, очки сдвинула на лоб. Она выглядела, как типичный деревенский врач, все в ее облике было просто и скромно, она нерешительно улыбалась. Вероника и Джульетта поднялись на веранду.
– Я – Элизабет Марнье, – представилась хозяйка коттеджа. В ее маленькой, скудно обставленной врачебной приемной пахло дезинфектантом. Повернувшись к Веронике, Элизабет снова назвала свое имя и протянула руку. – Я должна извиниться перед вами, – негромко продолжала она на неплохом английском. – Я совсем не хотела доставлять вам беспокойство, не хотела даже, чтобы вы вообще знали обо мне. Это была ужасная ошибка.
Вероника не ожидала от нее такой прямоты и была застигнута врасплох. Со слезами на глазах она кивнула и пожала Элизабет руку. Элизабет выглядела поблекшей, словно когда-то была хороша собой, но эти времена давно миновали. И хотя она была пятью годами моложе Вероники, выглядела не менее чем на десять лет старше. Лицо Вероники по-прежнему смотрелось довольно молодо, ее кожа была безупречна. А Элизабет принадлежала к другому типу женщин, вдобавок ей жилось нелегко, она много работала, подолгу принимала пациентов, и все эти тяготы сказались на ее внешности. Кокетство явно было совершенно чуждо ей, поэтому с трудом верилось, что Пол мог в нее влюбиться, даже если в молодости она была миловидна. Видимо, этот роман породила скука однажды ненастным летом в шато. И дата рождения Софи, спустя девять месяцев после лета, в мае, подтверждала это предположение. Пол никогда не отказывал себе в удовольствиях, особенно связанных с прекрасным полом. Внезапно Вероника посочувствовала этой женщине, забеременевшей в ранней молодости от мужчины, которому до нее не было дела. Или было, но совсем недолго. Вероника задумалась: неужели еще один ребенок понадобился Полу, чтобы потешить свое самолюбие? Или он просто проявил беспечность, обхаживая деревенскую девушку? Если так, Элизабет дорого заплатила за его прихоть, родив ребенка, которого Пол даже не считал нужным навещать.
– Не хотите зайти? – вежливо спросила Элизабет, обменявшись рукопожатием с Джой и Джульеттой и приглашая их к себе в кабинет, где все вещи до единой выглядели старыми и незатейливыми, но безукоризненно чистыми. Когда они вошли, медсестра стерилизовала инструменты. Она исчезла сразу же, как только гости расселись возле стола Элизабет. Надев очки, Элизабет обратилась к девушкам. Тем временем Вероника пыталась восстановить душевное равновесие.
– Понимаю, всем вам наверняка сейчас очень тяжело. И сожалею об этом. Мы с Софи никогда ничего не ждали от вашего отца. Он видел Софи в последний раз, когда она была еще малышкой, последние десять лет я не получала от него никаких вестей. Вся эта история с шато – полная неожиданность для нас. Софи сейчас учится в Гренобле, надеется когда-нибудь продолжить обучение в Париже и найти там работу, или же приехать сюда и взять на себя часть моих пациентов. У нее нет ни малейшего желания оставлять шато себе.
Гости задались вопросом, где же сейчас Софи, если мать говорит о ее намерениях. Может, она решила вообще не встречаться с ними?
– Думаю, она будет более чем счастлива уступить свою долю вам за разумную цену. Этих денег ей хватит на жизнь, пока она учится, но она ни в коем случае не намерена пользоваться создавшимся положением. Чем быстрее она отделается от своей доли шато, тем будет лучше для всех нас.
Об остальном наследстве Элизабет не упомянула, но Арнольд объяснял, что после того, как Пол завещал законным дочерям внушительные суммы, от его состояния мало что осталось. Особенно крупную долю он завещал Тимми на приют для бездомных, в итоге Джульетте и Джой едва хватило их долей, а внебрачной дочери из Франции должны были достаться жалкие гроши.
– Вы собираетесь продать шато? – спросила Элизабет двух дочерей Вероники, и те кивнули. Новая знакомая произвела на них глубокое впечатление: она казалась приятной и разумной женщиной. Джульетта и Джой были готовы возненавидеть Элизабет и свою недавно обретенную сводную сестру, но причин для ненависти пока не находилось.
– Нам бы не хотелось заниматься ремонтом, – объяснила ей Джой. – Никто из нас не живет здесь, во Франции. Летом мы больше сюда не приезжаем – разве что на неделю, повидаться с мамой. Мои сестры живут в Нью-Йорке, я – в Лос-Анджелесе. Так что оставлять шато себе не имеет смысла.
Вероника слушала молча.
– Вы еще не видели шато? – сочувственно спросила Элизабет, и девушки покачали головами. – Я слышала, он в ужасном состоянии. Если не ошибаюсь, ваш отец давным-давно перестал за ним следить. Он тринадцать лет не видел шато, в последний раз он приезжал сюда, когда Софи было десять лет. И больше ни разу, – эти слова она произнесла без тени упрека или осуждения. По-видимому, ей больше было нечего сказать о Поле – ни хорошего, ни плохого. Все слушательницы помнили отчет детектива, где говорилось, что на протяжении двадцати лет Элизабет жила с другим мужчиной, умершим двумя годами ранее, – ее напарником, еще одним врачом. Он и стал Софи отцом, в гораздо большей степени, чем Пол, которого Софи видела несколько раз за всю жизнь.
– Сегодня мы как раз собираемся туда, – вступила в разговор Джульетта, и Элизабет кивнула. В этот момент в дверях появилась молодая девушка, с виду почти подросток, – тоненькая, с детски-невинным лицом и огромными зелеными глазами. Девушки подумали, что видят, должно быть, младшую сестру Софи, но Вероника, едва взглянув на нее, поняла, кто она такая. Софи казалась миниатюрной версией Пола, а еще ее можно было бы принять за дочь Тимми, тоже очень похожей на отца. Явное сходство прослеживалось и с Джульеттой, только в уменьшенном масштабе. Но ни с Вероникой, ни с Джой у Софи не было ничего общего. Пол создал ее по своему подобию. Правда, цвет волос достался ей от блондинки-матери, но сомнений в отцовстве Пола не возникало. При виде этой девушки у Вероники перехватило дыхание. Софи робко улыбнулась всем присутствующим, прошла в комнату и остановилась возле матери. Двигалась она грациозно и легко, светлые волосы ниспадали ей на спину. Со своим милым личиком она казалась Алисой в Стране чудес.
– А вот и Софи, – представила ее мать. – Она так беспокоилась, ожидая встречи с вами, – Элизабет улыбнулась. – И я тоже. Мы понятия не имели, как вы отнесетесь к нам. Спасибо вам за доброту, – она переглянулась с дочерью и сказала ей что-то по-французски. Только Вероника поняла ее: Элизабет уверяла Софи, что гостьи не сердятся и что они очень милы. Потом Элизабет вновь обратилась к остальным:
– По-английски она говорит плоховато, – при этих словах Софи кивнула и стеснительно улыбнулась. Было трудно представить ее себе студенткой медицинского факультета – с виду ей было самое большее лет пятнадцать. – Она учится на педиатра.
Софи опять кивнула: она понимала, что говорит мать, но стеснялась говорить сама. Джой с дружеской улыбкой протянула ей руку. Со стороны Софи не чувствовалось никакой угрозы: она была юной, застенчивой и напуганной, и обе сводных сестры искренне сочувствовали ей.
– Привет, Софи, я – Джой. Я самая младшая, на три года старше тебя. Живу в Лос-Анджелесе.
Софи улыбнулась ей и кивнула.
– Я учусь в медицинском, – старательно выговорила она по-английски. – Хочу быть врачом, как мама.
– А я повар, – подхватила улыбающаяся Джульетта. – Живу в Нью-Йорке, готовлю сэндвичи и печенье… пироги, – добавила она, похлопав себя по бедрам, и все рассмеялись. – У меня своя булочная, мне двадцать восемь лет. А наша старшая сестра Тимми помогает бездомным, – она не знала, поймет ли Софи последнее слово, и Элизабет подсказала:
– СДФ.
– Тимми двадцать девять, она тоже живет в Нью-Йорке. И никто из нас пока не замужем, – коротко рассказав о себе и сестре, Джульетта добавила: – Ты очень похожа на нашего отца и на Тимми… и на меня, – и она погрустнела: – Только Тимми выше ростом.
Они поболтали еще несколько минут, потом Элизабет предложила всем чаю, но все отказались, и наконец, Вероника вмешалась и спросила Элизабет, не хочет ли она вместе с Софи и остальными осмотреть шато.
– Софи обязательно надо увидеть его, – негромко сказала она, и Элизабет согласилась с ней. Но Софи обратилась к сестрам, решительно качая головой.
– Шато де Бриз мне не нужен, – отчетливо выговорила она. – Для меня это слишком дорого.
– Для нас тоже, – заверила ее Джой. – Мы хотим продать его, но сначала осмотреть, чтобы оценить, в каком он состоянии.
Софи кивнула, все поняла и согласилась, и через несколько минут они вышли из дома. Элизабет решила съездить в шато вместе с ними, девочки предложили Софи место на заднем сиденье. Элизабет следовала за ними на своей машине, и пока они направлялись по хорошо знакомой дороге к шато, Веронике казалось, что она видит сон. Она только что познакомилась с одной из любовниц своего бывшего мужа, и теперь они ехали осматривать их старый шато, а внебрачная дочь Пола сидела между двумя его законными дочерьми. Невероятно. Но и Элизабет, и Софи оказались очень милыми. Несмотря на детское личико и робость, чувствовалось, что Софи умная и способная студентка. А ее мать достойно повела себя в щекотливой ситуации, в которой они все очутились. В начале романа с Полом Паркером Элизабет была немногим старше Софи и, должно быть, такой же наивной. Пол поступил некрасиво, добиваясь ее. В этом не могло быть никаких сомнений.
Машины обогнули последний поворот дороги, и впереди показался шато. На мгновение у Вероники перехватило дыхание: за прошедшие тридцать лет, с тех пор, как она по настоянию мужа купила этот дом, он ничуть не изменился: его элегантные и благородные контуры четко вырисовывались на фоне летнего неба, в окружении прекрасных старых деревьев. Дом был сложен из камня, его окружало еще несколько построек, и вскоре стало ясно, что все они настоятельно требуют ремонта. Живые изгороди вокруг шато недавно кто-то подстриг, хотя разросшиеся кусты возле коттеджа сторожа наводили на мысли о волшебной сказке. Все вышли из машин, и большой дружелюбный пес бросился к ним, виляя хвостом. Пожилой сторож с женой вышли из коттеджа, чтобы поприветствовать гостей. С виду супруги были настолько дряхлыми, что с трудом верилось, что они еще способны присматривать за домом, но старик оказался довольно бойким.
Вероника по-французски объяснила сторожу, кто они такие и зачем приехали, сказала, что это дети месье Паркера и что они хотят осмотреть дом. Сторож ответил, что ждал их: адвокат месье Паркера предупредил его заблаговременно письмом. Веронику сторож не узнал и не мог узнать: его наняли уже после того, как она перестала бывать в шато.
Сторож достал ключи, старинную связку на огромном кольце, и принялся отпирать массивную дверь, чтобы впустить гостей в дом. Вероника засмотрелась на стоящую поодаль конюшню, где когда-то держала верховых лошадей для дочерей. Сама Вероника, как и Пол, была хорошей наездницей и с удовольствием совершала верховые прогулки по окрестным полям и лесам.
Дверь скрипнула совсем как в фильме ужасов, старик распахнул ее пошире и сообщил Элизабет и Веронике, что его жена наводит порядок в доме раз в неделю – впрочем, Вероника этому не поверила, сразу же заметив во всех углах паутину, однако промолчала. На полу в холле была расстелена длинная обюссонская дорожка. Услышав подозрительный шум, Джульетта пригнулась и вскрикнула.
– Ах, черт! Здесь что, летучие мыши? – спросила она у матери. Остальные засмеялись.
– Вполне возможно, – ответила Вероника, – но днем летучие мыши спят.
Джульетта состроила гримасу ужаса, направляясь за сторожем в огромную гостиную. Вся мебель, накрытая чехлами, была на месте, шторы остались прежними, хоть и сильно выцвели. Два прекрасных обюссонских ковра хранились скатанными в рулоны, камин поражал размерами. Дом все еще был полностью обставлен. Сторож открыл ставни, и в комнату заглянуло солнце. Вероника убедилась, что она все еще великолепна, и вспомнила, как ее дочери играли здесь в детстве.
Почти в такой же просторной столовой за столом могло рассесться человек тридцать, далее располагались гостиные поменьше и библиотека, полная старых книг. В кухне, наследии минувших веков, сохранились большие железные чайники и круглый стол, за которым Вероника когда-то кормила детей.
По длинной элегантной лестнице все пятеро молча прошли наверх, к многочисленным прелестным спальням для гостей и большой хозяйской спальне, при виде которой на Веронику нахлынули мучительные воспоминания. Еще совсем недавно она думала, что здесь, в шато, они с Полом были счастливы, по крайней мере, большую часть времени, но теперь твердо знала, что это неправда. И живым доказательством тому были Элизабет и Софи.
Старомодные ванные комнаты выглядели изысканно. Всего на этом этаже располагалось шесть или восемь спален, а выше, под мансардной крышей с круглыми окнами «бычий глаз», – еще с десяток комнат поменьше, предназначенных для слуг. Сторож сообщил, что в цокольном этаже размещается большой винный погреб, кладовая, отопительный котел и место, где раньше подвешивали мясо для хранения.
Шато оказался менее ветхим, чем предполагала Вероника, но почти в каждой комнате она заметила следы протечек. Трубы здесь всегда представляли серьезную проблему, электропроводка не внушала доверия, пользоваться кухней в ее нынешнем состоянии было попросту невозможно: ее следовало полностью опустошить и оснастить заново. Сторож признался, что крыша протекает в нескольких местах, а прогнившие оконные рамы Вероника высмотрела сама. Работы предстояла уйма, и браться за нее не имело смысла. Девочки все равно не стали бы жить здесь. Несмотря на всю красоту, – а во многих отношениях шато был еще прелестнее, чем запомнилось Веронике, – трем молодым женщинам, ведущим активную жизнь и строящим карьеру, от такого дома не было ни малейшего толку. Не нуждалась в нем и Вероника, хоть и жила одна, вдобавок часть года проводила в Париже. Элизабет только качала головой, глядя по сторонам и восхищаясь размахом и великолепием шато: это было все равно, что прийти в музей. Софи с трудом сдерживала панику. Когда они спустились на первый этаж, Софи обратилась к сводным сестрам:
– Как по мне – нет, нет и нет, – она подняла палец, указала на себя, потом широко развела руки в стороны, имея в виду размеры дома. – Слишком уж много места для меня и моей maman.
Потом она пантомимой изобразила, как пылесосит и подметает пол, в изнеможении закатила глаза, и ее сестры рассмеялись.
– И для меня тоже, – живо откликнулась Джой. – Слишком все большое, слишком всего много, все такое старое и дорогое! – Она изобразила, как рвет на себе волосы, Софи рассмеялась и согласно закивала.
– Слишком дорого ремонтировать.
Элизабет тоже закивала, а потом в восхищении повернулась к Веронике.
– Какой красивый дом! – воскликнула Элизабет. – Правда чудесный, но Софи никогда не сможет жить здесь. Нам хватает маленького коттеджа рядом с местом, где я работаю, да еще теперь я почти все время одна.
– Вот и моим девочкам этот дом не нужен, – с грустью подтвердила Вероника.
Она искренне опечалилась: как жаль, что этот дом так долго пробыл никем не любимым. Но представить, что будет жить здесь, она просто не могла. Наверное, шато купят какие-нибудь русские, которые превратят его во дворец, достойный Людовика XIV: никто другой не захочет связываться с реставрацией и не сможет себе ее позволить. Впрочем, Вероника могла бы, но не хотела лишней головной боли. Джой и Софи увлеклись разговором, сопровождаемым бурной пантомимой и жестикуляцией, и, видимо, были полностью согласны друг с другом. Джульетта бродила по дому в одиночестве. Когда пришло время осматривать конюшню, найти Джульетту было непросто. Оказалось, она снова поднялась на второй этаж, а когда спустилась обратно, на ее лице играла мечтательная улыбка.
– Умоляю, только не говори мне, что ты в него влюбилась! – с явной досадой воскликнула Джой. – Ты что, не видела протечки в каждой комнате и прогнившие рамы? Они же вот-вот развалятся! А мама говорит, по словам сторожа крыша течет, как дырявое сито. Продать его – и точка, – решительно заявила Джой, зная, что Тимми согласилась бы с ней, даже не видя шато. – Такое наследство я принять не могу, – начиная паниковать, продолжала она. – Я живу в Лос-Анджелесе, дом во Франции мне не по карману – и тебе, кстати, тоже.
– Из него получился бы первоклассный отель, – сказала Джульетта, шагая вместе с остальными к конюшне, подступы к которой заросли высокой травой.
– Только после того, как ты вложишь в него миллионы долларов, – возразила практичная Джой. Джульетта всегда была мечтательницей, и помогать ей исполнить очередное желание Джой вовсе не собиралась, как и Тимми. – И не смотри на меня такими глазами. Дом придется продать, – категорично высказалась она.
– А папа его так любил, – грустно напомнила Джульетта.
– Черта с два! Он здесь тринадцать лет не показывался. Не нужна ему была эта морока. Даже Софи со мной согласна, – она указала на свою только что обретенную сестру, которая поняла ее и усердно закивала. Софи ужасалась при мысли, что ей придется вкладываться в ремонт дома, и та же мысль беспокоила ее мать. Такой ремонт был им не по средствам. Им едва хватало денег на то, чтобы содержать в порядке крошечный коттедж, где они жили.
Они заглянули в конюшни и другие дворовые постройки, в том числе и в коттедж сторожа – неряшливый и пропахший каким-то острым рагу. За три часа, прошедших с момента приезда, они успели осмотреть все, вплоть до старых канделябров, хранившихся в конюшне: Вероника вспомнила, как купила их, но так и не удосужилась воспользоваться, и теперь удивилась, увидев снова. С тех пор, как они развелись, Пол пальцем о палец не ударил ради шато.
Они вернулись в дом Элизабет, которая сказала, что сегодня днем у нее назначен прием пациентов. Джой объяснила Софи и ее матери, что все решено, шато де Бриз будет продан, и Софи радостно согласилась. Джой пообещала поддерживать связь с обеими, Софи расцеловалась с сестрами и почтительно попрощалась с Вероникой. Все трое оказались гораздо красивее, чем ожидала Софи, а на доброе отношение этих людей к себе она даже не надеялась. Но встреча прошла прекрасно, хотя могла обернуться катастрофой. Все пятеро оказались воспитанными и милыми людьми, Элизабет и Вероника на прощание пожали друг другу руки. Бывшая любовница Пола, как ни странно, понравилась Веронике, и при расставании она снова посочувствовала Элизабет. Пол обошелся с Элизабет гораздо хуже, чем с женой, он ничем не помогал ей. Но Софи выросла чудесной девушкой. Полу опять повезло: его всю жизнь окружали люди, которые относились к нему гораздо лучше, чем он заслуживал.
На обратном пути в «Отель дю Кап» Джой неодобрительно отзывалась о состоянии, в котором нашла дом, а Джульетта подозрительно притихла, глядя вдаль затуманившимися глазами. На Веронику после посещения шато накатила ностальгия, но она была полностью согласна с Джой: дом следует продать. Это очевидно всем и каждому. Он требует слишком больших и дорогостоящих работ, и нет ни одной убедительной причины, по которым продавать его не следовало бы.
– И все-таки я считаю, что из него мог бы получиться прекрасный отель, – задумчиво произнесла Джульетта, глядя в окно и ни к кому не обращаясь, словно разговаривала с собой. – От него совсем близко до Сен-Поль-де-Ванса, он находится в получасе езды от побережья. Расположение идеальное, и работы не так чтобы очень много, – она повернулась к Джой.
– Ты с ума сошла? Ты что, не видела, в каком он состоянии? Я все время боялась, что крыша рухнет нам на голову. А кухня – прямо как из темных веков, в ней бы колдовские зелья готовить, как в «Макбете»! А оконные рамы того и гляди вывалятся. И не смотри на меня так, Джульетта. Это тебе не булочная в Бруклине. Это шато, содержать который нам не по карману. Так что избавимся от него как можно скорее. Мне деньги не помешают, да и тебе тоже. Тимми уже строит планы насчет приюта, Софи деньги будут совсем не лишними. Так что безумные идеи о том, чтобы сделать из шато отель, я даже слушать не желаю. Хочешь отель – покупай. А на меня не рассчитывай.
Джульетта выслушала сестру со слезами на глазах и всю остальную дорогу сидела молча. Джой сразу же принялась звонить Тимми: она рассказала ей о знакомстве с Софи и Элизабет, и о том, какие обе милые. Тимми с явным облегчением спросила о шато.
– Развалина, – подтвердила ее худшие опасения Джой. – Надеюсь, нам удастся избавиться от него. Кто-нибудь наверняка захочет вбухать в него целое состояние.
– Ты не могла бы выставить его на продажу в агентстве недвижимости перед отъездом?
Джой тоже сочла эту мысль удачной. Пока она разговаривала с Тимми, Джульетта направилась в номер матери. Вероника сидела на террасе, думая о шато. Встреча с домом далась ей нелегко, вызвав ощущение печального дежавю. Дочери даже не заметили, какой эмоциональной встряской стало для нее знакомство с Элизабет и Софи.
– Мама, мы можем поговорить? – спросила Джульетта, садясь на террасе. – Как ты?
– Хорошо. Просто немного перенервничала сегодня.
– Сочувствую… – долгую минуту Джульетта молчала, не зная, удачное ли время она выбрала для разговора. – Понимаю, это звучит дико, но как думаешь, сколько денег понадобилось бы, чтобы выкупить все доли шато?
– Не знаю, – поразмыслив, ответила Вероника. – Сначала потребуется провести оценку. В своем нынешнем состоянии шато стоит немного. Слишком большие затраты понадобятся, чтобы привести его в порядок.
– Понимаю, – серьезно кивнула Джульетта. Она влюбилась в старый дом – Вероника видела это по ее глазам. – А ты не одолжишь мне денег в счет моего наследства, чтобы я могла выкупить его? На деньги, которые папа завещал мне, я могла бы отремонтировать его – если понадобится, можно даже продать булочную, часть работ выполнить своими руками, найти в помощь кого-нибудь из местных… Что скажешь? Может, ты хочешь того же – в смысле, помочь мне выкупить его? Просто мне кажется, что этот дом взывает ко мне о любви, – почти такими же словами Пол когда-то уговорил Веронику купить шато. Еще одно дежавю. – Моего наследства хватит? – продолжала расспросы Джульетта, и Вероника кивнула. Но умолчала о том, что наследства Джульетты хватит с лихвой.
– Но только если ты этого действительно хочешь. Мне кажется, сначала надо как следует подумать. Ты ведь не живешь здесь. Значит, надо учитывать и то, в какой мере ты будешь пользоваться домом.
– Скорее всего, я перееду сюда, – ответила Джульетта так, словно это все объясняло. – Я все равно не смогу руководить работами на расстоянии.
– Так ты правда хочешь жить здесь? – изумилась Вероника. Никто из ее дочерей еще ни разу не высказывал желания жить во Франции. Их с трудом удавалось вытащить сюда даже на одну неделю раз в году.
– Да, пожалуй. Кажется, я наконец нашла место, где хочу поселиться.
– Подумай еще немного, прежде чем принимать серьезные решения, – посоветовала Вероника и улыбнулась: впервые за долгое время Джульетта выглядела по-настоящему счастливой. – Как тебе Софи? – не удержавшись, спросила она.
– Очень милая! – воскликнула Джульетта. – Совсем как ребенок. И очень похожа на папу, правда?
– А еще – на Тимми и на тебя, – вздохнула Вероника.
Через несколько минут Джульетта ушла к себе. К тому времени уже закончившая разговор Джой с подозрением взглянула на нее.
– Что ты задумала?
Она не доверяла сестре, опасаясь, что та опять выкинет какой-нибудь фортель, как в предыдущий раз, когда она передумала заниматься историей искусств и купила булочную в Бруклине. По мнению Джой, Джульетта была способна на любые безумства, вроде отношений с мужчинами, недостойными внимания.
– Пожалуй, я бы купила его… – с расстановкой произнесла Джульетта, и Джой поняла, что она настроена серьезно. – Из него получится прекрасный отель.
– Ты же понятия не имеешь, как управлять отелем, – напомнила Джой, раздраженная тем, что сестра, как обычно, витает в облаках и строит оторванные от жизни планы.
– Я и про управление булочной ничего не знала, и все-таки она процветала.
– А как же быть с деньгами, которые папа оставил тебе на булочную? – резонно возразила Джой.
– Папа завещал всем нам деньги для того, чтобы мы исполнили свою мечту. Тимми – чтобы она наконец открыла собственный приют для бездомных, тебе – чтобы ты строила актерскую карьеру, наняла хорошего менеджера, обратилась к лучшему агенту, брала уроки актерского мастерства у известных преподавателей и перестала наконец подрабатывать официанткой. А если моя мечта, как выяснилось, – превратить шато в отель, нет ничего страшного в том, что булочной у меня не будет: я все равно исполню свою мечту. Что в этом плохого?
Выслушав ее, Джой помолчала, поняла, что имеет в виду сестра, и покачала головой.
– Я люблю тебя, но по-моему, теперь ты окончательно спятила. Ремонт этого дома обойдется в целое состояние. Как, черт возьми, ты собираешься привести его в порядок?
– Часть работы я сделаю сама, мама может одолжить мне денег. Конечно, если все вы согласитесь продать мне свои доли.
– Так ты что, не шутишь? – Джой изумленно уставилась на сестру. Джульетта кивнула. Еще никогда в жизни она не была настроена настолько серьезно. Ей казалось, что так и должно быть, таков на самом деле подарок отца, который желал для нее лучшей жизни, чем продавать сэндвичи и булки в Бруклине, и вот теперь у нее появился шанс на эту жизнь. Она превратит шато де Бриз в прекрасный маленький отель и будет управлять им сама. Может, даже возьмется готовить и печь. Она уже строила множество планов, у нее разбегались мысли, пока сестры переодевались, чтобы идти к бассейну. Вероника присоединилась к ним позднее, некоторое время они пробыли у пляжного домика, нежились на солнце и отдыхали, заказывали прохладительные напитки, которые вскоре приносил официант. Это была по-настоящему роскошная жизнь, которую им так нравилось вести вместе. Когда Вероника вернулась к себе в номер, ей позвонил Эйдан.
– Ну, как все прошло? Ты ездила с ними? – В голосе Эйдана звучало беспокойство за нее.
– Софи – просто ангел и точная копия ее отца, – грустно произнесла Вероника. – А ее мать производит впечатление очень порядочной женщины. Она разумна, деловита, серьезна и респектабельна, и, должно быть, в ранней молодости была без ума от Пола, совсем как я. Сейчас Элизабет – местный врач, она трудится не покладая рук. В первые же минуты знакомства она извинилась передо мной. Словом, все прошло прекрасно, но поездка все равно получилась утомительной с эмоциональной точки зрения. В шато мы побывали впятером.
– И что там? – с интересом спросил он. Голос Вероники звучал устало, но он почувствовал, что встреча и вправду удалась, и испытал облегчение.
– Дом выглядит даже лучше, чем я ожидала. Он словно замок Рип ван Винкля, в который сотню лет никто не заглядывал. Понадобится целое состояние, чтобы отремонтировать его. Тимми, Джой и вот теперь Софи хотят продать свои доли, мать Софи особенно настаивает, чтобы она сделала это. Содержание шато им не по карману, а деньги будут очень кстати. Но Джульетта влюбилась в шато с первого взгляда, и теперь хочет сделать из него отель. Она готова выкупить доли сестер и выполнить всю работу сама с помощью кого-нибудь из местных.
– А ей это по карману? – удивился он.
– Она просит меня одолжить ей денег. Я могла бы, но хочу дождаться согласия ее сестер, чтобы они не думали, что я отдаю Джульетте предпочтение перед ними.
В отношениях к дочерям Вероника всегда старалась придерживаться справедливости.
– Просто одолжи, и все, – решительно заявил Эйдан. – Не отказывай ей. Если ты можешь позволить себе помочь ей – помоги. Может, это ее судьба, а не просто мечта.
– Если так, мы что-нибудь придумаем, – спокойно отозвалась Вероника, растроганная тем, что Эйдан поддержал ее дочь, с которой даже не был знаком.
– Она никогда не забудет, если ты ей поможешь, и не простит тебя, если ты ей откажешь.
Вероника уже почти решила одолжить Джульетте денег сразу после разговора с ней, но все-таки хотела поговорить и с остальными. Эйдан не имел четкого представления о том, как должны действовать родители, но Вероника была с ним согласна, он рассуждал верно.
– Нам придется о многом поговорить, когда мы вернемся домой. Джульетта хочет продать свою булочную и перебраться сюда.
– Значит, она и вправду настроена серьезно. – Эйдан явно был впечатлен – как и сама Вероника.
– Пожалуй, да.
– Видимо, все прошло даже лучше, чем ожидалось, – подытожил Эйдан.
Вероника радовалась возможности поговорить с ним. Было приятно сознавать, что есть человек, которому небезразлична и она сама, и события ее жизни. Все это было ей в новинку.
– Да. А как идет подготовка к твоей выставке?
– Побывать в галерее я еще не успел. Но мой агент здесь, он приехал, чтобы проверить, как идут дела. С ним я тоже еще не виделся. Хотел сначала созвониться с тобой, – признался он, и Вероника улыбнулась, услышав, какие задачи он считает первоочередными. – Долго еще девочки пробудут здесь?
Ему уже не терпелось увидеться с ней в Берлине.
– Пока не знаю, может, еще пару дней. Вряд ли они задержатся надолго.
– Так скажи им, пусть едут домой скорее. Я жду тебя в Берлине, – нетерпеливо напомнил он. – Я соскучился по тебе, Вероника.
– И я по тебе, – с сияющей улыбкой призналась она. Разговаривать с ним было удивительно приятно. Именно об этом она и мечтала после грустного визита в шато. Казалось, перед ее глазами вновь прошли все несбывшиеся мечты. А с Эйданом все начиналось заново. Благодаря ему она чувствовала себя еще молодой и полной надежд.