«С Новым годом!»
Остаток дня ушел на подготовку к новогодней ночи, и это не были новогодние салаты. Первым делом Костя забаррикадировал входную дверь. Для этого как нельзя лучше подошло пианино и прочая мебель, которую Костя собрал со всего дома. Телевизор был поставлен в угол, а его место на комоде занял новый Костин излучатель – усовершенствованная модель избавителя от тараканов. Рядом с ним встал диван, которому надлежало стать наблюдательным пунктом.
Последние усовершенствования излучателя значительно повысили его мощность. К тому же Костя изменил оптимальную частоту, сменив ее с тараканьей на «человеческую». Теперь при работе на максимальных значениях находиться рядом с ним было практически невозможно, даже при условии, что человек не попадал в сферу его прямого действия. Чтобы уменьшить влияние аппарат на оператора, Костя раздобыл две длинные веревки, одну из которых привязал к ручке мощности, а другую – к регулировке частоты.
За Костиными приготовлениями наблюдала Маша.
– Думаешь, это действительно нужно? Я про твой аппарат.
– Абсолютно. Они будут с оружием, и нам нужно будет защищаться.
– А это законно?
Костя почесал затылок.
– Думаю, в нашем положении все способы хороши. Ведь мы правы?
– Да.
– Тогда все нормально.
Предстояло еще многое сделать, но за что Костя бы ни брался, у него из головы не выходила одна мысль «Выходит, мой план с глушителями дал осечку. Они как-то проведали о них. Нужно срочно придумать что-то другое. Времени в обрез».
И тут Косте пришла простая и блестящая мысль. «Как я сразу не догадался? Мне известно время и место, когда должно совершиться преступление. Точнее, я знаю много мест, но не могу оказаться везде одновременно, а раз так, то нужно думать логически… И масштабно, как говорил Семен Анимподистович. Думаем дальше – квартиры у нас где находятся? Правильно – в доме. А где я? Тоже здесь. Значит, я должен что-то сделать со всем домом, чтобы одним махом решить все проблемы. Итак, для работы бытовой техники необходимо электричество. Если не будет его, не будет «противолучей». Если не будет «противолучей», никто не умрет. А что может быть проще, чем вырубить электричество сразу во всем доме? Как? Это дело техники. У меня же есть излучатель. Нужно лишь включить его на полную мощность, и сработают автоматы. Сработали же они, когда нас покинули тараканы, сработают и сейчас. Нужно только не пропустить момент и опередить возможные действия наших «друзей». А с этим будет несколько сложнее».
В начале двенадцатого в дверь позвонили.
Костя попросил Машу уйти к себе, а сам приглушил свет и спрятался за спинкой дивана. Звонок повторился.
– Кто там?
– Откройте – полиция.
– Извините, но хозяйки нет дома, а чужим мы не открываем.
– Откройте или мы применим силу!
– Попробуйте.
Костя видел, как поднялась крышка почтового ящика. Через нее квартиру оглядели чьи-то цепкие глаза. «Смотрите, пока можете. Делайте, что хотите, но в квартиру вам не попасть», – в этом Костя был уверен. Устроенная им баррикада и спрятанные капканы были непроходимы. «Обойти ума не хватит, а лезть напролом – им же хуже».
В дверь ударили, потом еще раз. Затем удары посыпались один за одним. С потолка посыпалась штукатурка. Висевшее в коридоре зеркало покачнулось и, как в замедленном кино, опрокинулось на пол. По полу разлетелись сверкающие осколки.
Насколько не была прочной дверь, но вскоре в ней появилась дыра. С каждым новым ударом она увеличивалась, пока не стала размером с футбольный мяч. После этого удары стихли, и в дыру просунулась рука. Она ощупала крышку пианино, обшарила этажерку и потянулась к замку, который Костя предусмотрительно снабдил напряжением в двести двадцать вольт. Сверкнули искры, раздался крик, и с воем раненного зверя рука исчезла в отверстии.
– Так-то. Будете уважать науку, – мстительно прошептал Костя, готовясь к новым поползновениям врага.
– Эй, студент, – крикнул из-за двери Свинищев. – Ты чего задумал? Решил на полный срок намотать? Открывай! Обещаю, что тебя не тронут. Даю пять минут. Потом пеняй на себя.
По прошествии пяти минут за дверью снова послышалась возня. Сильный удар сотряс дверь, и в проломе показалось лезвие топора. Рядом с ним появилось еще одно. Работали в две руки и работали умело. Щепки летели во все стороны. Дыра разрасталась на глазах, стремительно приближаясь к дну почтового ящика, в котором лежала… пробирка с нитроглицрином. Костя зажмурился и прикрыл ладонями уши. Прихожую осветила вспышка. Снова раздались крики. Что-то железное с грохотом упало на пол.
– Я убью его! – кричал кто-то за дверью. – Дайте мне пистолет. Я вышибу мозги этому молокососу. Невидимый Косте подскочил к двери и стал рвать ее голыми руками. – Выходи, умник, я из тебя бифштекс делать буду.
«Пора», – решил Костя и потянул за веревку. Комнату наполнило мерное жужжание излучателя. Через минуту прибор нагрелся и вышел на необходимую мощность. Пришло время подрегулировать частоту. Костя крутил ручку до тех пор, пока ругань за дверью не уступила место не менее бурным рыданиям.
– А-а-а! – завопило сразу несколько голосов. – Что это? Помогите кто-нибудь. Что со мной происходит? Какое горе. Я не хочу жить. Почему так тяжело?
Свинищев избежал воздействия Костиных волн. По подъезду разлетались его отрывистые приказания.
– Уберите и приведите их в чувство. Евсеев, разберись. Эй, кто там еще есть? Бери топор и продолжай.
Излучатель работал исправно. Все, кто подходил к двери, оказывались в сфере его поражения. От небольшого движения Костиных пальцев несчастные то дико хохотали, то били себя в грудь, то горько рыдали. Снятыми с пожарного щита баграми их оттаскивали в сторону, а вместо них гнали новых.
Вскоре нападавшие истощили резервы. Те, кто мог самостоятельно передвигаться, подгоняемые страхом пустились наутек. Другие сворачивались калачиком на полу и тихонько повизгивали. О дальнейшем штурме квартиры не могло быть и речи.
– Константин, – раздался усиленный мегафоном голос. – Это говорит Олег Игоревич. Вы прекрасно понимаете, что ваше положение безвыходно. Чего вы добиваетесь – остаться жить в этой квартире? Вы не так глупы, чтобы понять, что это невозможно. Прекратите бессмысленное сопротивление и дайте нам войти. Обещаю, что вам не причинят вреда. Решайте сейчас.
Костя использовал передышку для охлаждения прибора. Не теряли времени и его противники, проделывая какие-то манипуляции около входной двери. Костя то и дело поглядывал на часы – «Через двадцать минут врублю на полную мощность – так, чтобы пробки перегорели».
Но случилось то, чего Костя никак не ожидал – электричество погасло прямо сейчас. Излучатель без электричества превратился в бесполезный металлолом. Оставалась надежда на баррикаду.
– Константин, – снова раздался голос управдома. – Мы даем вам последний шанс – выходите.
Костя не ответил. От внезапно наступившей тишины зазвенело в ушах. «Неужели они отступили? Не может быть».
Не успел он додумать, как раздался взрыв. Он был так силен, что взрывная волна, промчавшись по квартире, перевернула диван и перекинула через него Костю. Совершая в воздухе кульбит, Костя успел заметить, как подпиравшее дверь пианино словно шар в боулинге несется через квартиру. Сметая все на своем пути, разбросав комод и стоявший на нем излучатель, пианино запнулось на завернувшемся ковре, подпрыгнуло как мячик и, выбив из рамы стекла, застряло в окне. В комнату ворвались порывы холодного ветра.
Из своей комнаты высунулась испуганная Маша, и Костя закричал ей.
– Не смей! Иди к себе.
По квартире уже скользили лучи полицейских фонарей. Маша успела увернуться от протянутых к ней рук и перед носом полицейских захлопнула дверь.
– Ну, с этим мы еще разберемся, – сказал Свинищев, постучав костяшками пальцев по Машиной двери. – Главное, что птичка в клетке.
Оглушенный Костя поднялся на ноги и исподлобья глядел на вышагивающего по гостиной Свинищева. Капитан поднял валявшийся стул.
– И стоило городить городки? – вальяжно усаживаясь, произнес он. – Чего ты хотел этим добиться? Монополии на сбор мочи во всем доме? Или хотел стать тараканьим вождем? Ха-ха. Ведь это твоих рук дело? Нет, таким как ты не место в наших рядах.
– В ваши ряды я не стремлюсь.
– Знаешь, чего я хочу больше всего – чтобы ты заткнулся. Ненавижу таких умненьких, аккуратных, воспитанных. Заканчиваете институты, а потом сидите в своих кабинетах, боитесь испачкаться и указываете, что и кому делать. А еще вы не умеете проигрывать. Смотри, только не заплачь – я этого не люблю.
Костя не думал плакать, а только сжал кулаки.
– Вам это не сойдет…
Он не договорил. Дверь в Машину комнату распахнулась и…
– Нет! Куда? – закричал Костя, но тут случилось совсем непонятное.
За Машей из двери вышла подталкиваемая управдомом… Клара Васильевна. «Значит, она все-таки приехала, но когда? И откуда там взялся управдом?» Костя пытался найти объяснение, переводя взгляд с Маши на старушку, а затем на торжествующего управдома. Только сейчас он заметил, что в руке Олега Игоревича поблескивает пистолет.
– Опять все приходится делать самому, – управдом подтолкнул женщин к Свинищеву. – Теперь все в сборе. Заканчивайте этот балаган. И побыстрее.
Костя не мог оторвать взгяд от неизвестно откуда взявшейся хозяйки квартиры. Она как две капли воды была похожа на свою младшую сестру – та же прическа, то же лицо, только бледнее, и даже еле заметное дрожание головы. В довершении сходства на ней был тот же в розочку халат.
«Почему Маша не сказала, что она приехала? Все могло быть иначе…»
Костины мысли прервал жесткий голос управдома.
– Ты знаешь, что делать, – сказал он Свинищеву. – Мой человек ждет вас.
– А если нас кто-то остановит?
Олег Игоревич усмехнулся.
– В новогоднюю ночь? Сейчас во всей стране нет ни одного трезвого человека. Можно Ленина вынести из Мавзолея – никто не заметит. Берите мальчишку и закончим с этим.
Дар речи вернулся к Косте.
– Олег Игоревич, так это все вы?… – он не мог найти подходящих слов. – Все это время… А я еще говорил…
Управдом со снисходительной улыбкой взглянул на Костю.
– Мне тоже очень жаль. Из вас вышел бы хороший специалист… со временем, но у вас его нет. К несчастью, на заре вашей еще не начавшейся карьеры вас угораздило встретиться со мной, а на моей дороге место только для одного. Я бы побеседовал с вами еще, но меня ждут за праздничным столом. Все, что я могу для вас сделать – это попросить капитана, чтобы он закончил с вами быстро и без мучений.
Услышав это, Маша вздрогнула и потеряла бы чувства, если бы ее не поддержала старушка.
– Тихо, тихо, милая, – гладила она ее по голове. – Скоро все закончится.
– Видите, Константин, – произнес управдом. – Чего вы добились своими поисками правды. Ведь можно было обойтись без этого. Уехали бы вы, и все остались живы. А теперь из-за вашего упрямства умрут эти ни в чем не повинные женщины. И этот грех будет лежать на вас.
– Я хотел спасти, – воскликнул Костя. Смысл происходящего стал доходить до него. – Их и других, которых вы одаривали смертельными подарками под видом бесплатной техники. Это вы виновны в гибели людей, и я жалею, что раньше не понял, что вы за человек. Вы чудовище!
– Как много громких слов. Да, это дело моих рук, но скажите, кому от этого было плохо? Я очищал дом от никому не нужного старичья. Ведь это бесполезные люди. Они давно выполнили то, для чего были предназначены выполнить. Теперь они – лишний груз, который тянет наш корабль на дно. Я просто обновлял или, если угодно, омолаживал население нашего дома. Государство должно сказать мне спасибо, что я избавлял его от этого бремени – трат на пенсии и прочие пособия. Вообще, я считаю, что в идеальном государстве не должно быть иждивенцев. Каждый человек должен быть полезен.
– То есть вы взяли на себя роль бога?
– Можно и так сказать. Бог в отдельно взятом доме. На мой взгляд, я справился превосходно.
– Присваивая себе квартиры убитых стариков?
– Это побочный приятный бонус моей профессии. Не забывайте, что благодаря мне эти старики переживали вторую молодость.
– А потом – страшную смерть.
– Увы, за все нужно платить. Месяц возвращенной молодости против пяти дней жестоких мук – я считаю это справедливым. Во всяком случае, это лучше, чем годами мучиться от болезней, отравляя жизнь родным и близким. К тому же, как вы справедливо заметили, у отправленных мною на тот свет стариков не было ни родных, ни близких. Самым близким для них был я. Никому кроме меня они не были по-настоящему нужны.
– А точнее их квартиры.
– Можете твердить это сколько угодно – я не против, и теперь, когда вы все узнали, надеюсь, вам будет легко умирать. Прошу не таить на меня зла – это всего лишь бизнес. А теперь мне пора.
Свинищев сделал подручным знак, и те двинулись на Костю.
– Взять его.
Костя отступил назад, еще, пока не уткнулся спиной в развороченную раму окна. Дальше идти было некуда. Секунда и Костя вскочил на подоконник.
Маша ахнула. Свинищев подался вперед. Его сподручные оглянулись, ожидая приказаний начальника.
Собравшийся было покинуть квартиру управдом, развернулся на пороге.
– О, это что-то новенькое. Вы решили все сделать за нас? Только, прошу не тяните.
Скользя на осколках битого стекла, Костя поднял голову.
– Еще один шаг и я…
За его спиной что-то прошелестело. Костя оглянулся, но в темноте ночи ничего не увидел. От неловкого движения его нога скользнула, и он чуть не выпал из окна, успев схватиться за свисающие гардины.
Управдом нетерпеливо взглянул на часы.
– Ладно. Мне это надоело. Заканчивайте без меня, – приказал он капитану и распахнул входную дверь.
Из нее в квартиру ворвался сквозняк. Он поднял в воздух мусор, опрокинул горшок с фикусом. Под его напором надулись парусами шторы. Одна из них обвилась вокруг Кости, и не успел он ничего понять, как вместе с ней его выбросило наружу.
– Костя! – кинулась к нему Маша, но сподручные Свинищева удержали ее.
Старушка мелко затряслась и перекрестилась.
В комнате наступила тишина. От входной двери послышались хрустящие по битому стеклу шаги управдома.
– А дело принимает интересный оборот, – произнес он. – Не пришлось и руки марать. Теперь я, пожалуй, останусь, – он обернулся к Маше и прижавшейся к ней старушке. – Ну что, дамы, настала ваша очередь. Клавдия Васильевна, – произнес он, и старушка вздрогнула, когда услышала свое имя. – Неужели вы думали, что можете обвести меня вокруг пальца? Вы позволили себе такую чудовищную ложь. Подлог. Как вам пришло в голову назваться именем своей сестры? Это же подсудное дело, ведь так, капитан Свинищев?
Капитан поморщился.
– Я бы попросил не упоминать мое имя при потерпевших.
– Почему это мы потерпевшие? – спросила Маша. Ее трясло от пережитого. Голос срывался. – Что вы собираетесь делать?
Управдом хотел погладить ее по голове, но девушка отпрянула.
– Мы, милая, вас и с вашу бабушку…
Маша поежилась.
– Ведь Клавдия Васильевна приходится вам двоюродной бабушкой, не так ли? Так и быть, я расскажу, что с вами произойдет по версии следствия. Вы с вашим молодым другом решили устроить вечеринку, но перестарались. Знаете, так бывает – молодо-зелено. Перебрали алкоголя. В результате он, – управдом показал на остатки окна, где исчез Костя. – Перепутал дверь с окном. Вы испугались и на пьяную голову тоже решили покончить жизнь самоубийством – то есть последовали за своим другом.
Управдом подошел вплотную к Маше.
– То есть с вами я проблем не вижу, – продолжал Олег Игоревич. – А вот, что делать с уважаемой Клавдией Васильевной, я пока не придумал, – он посмотрел на старушку. – Вы ведь уже один раз умерли.
Красными от слез глазами старушка посмотрела на управдома.
– Вы не человек, Олег Игоревич, – через силу выговорила она. – А я так в вас верила.
– Нельзя! – крикнул управдом. – В наше время никому нельзя верить. Это не ваш коммунизм, который вы так и не доделали. Теперь каждый друг другу враг или, в крайнем случае, деловой партнер. Но сейчас не об этом. Как нам объяснить ваше внезапное воскрешение? Ведь такого, как учили нас строители коммунизма, не бывает.
– Бывает, – раздался голос.
Все обернулись и увидели в окне Костю. Держась одной рукой за остаток оконной рамы, он влезал обратно на подоконник.
– Ты? – радостно воскликнула Маша.
Управдома перекосило.
– Очень невежливо. Ведь мы с вами уже попрощались. Вы, наверно, задались целью испортить мне весь праздник?
– Извините, что доставил вам неудобство, – поднимаясь на ноги, ответил Костя. – Но так уж вышло – крепкие раньше делали шторы.
– Через четыре часа заканчивается моя смена, – многозначительно произнес Свинищев управдому. – Может, повторим попытку?
Олег Игоревич уступил ему дорогу.
– Только прошу – поменьше крови. Это так непрофессионально и пачкает паркет.
– Перестелите, – сказал Свинищев и, похрустывая костяшками пальцев, двинулся на Костю. – Все сделаем в лучшем виде.
Не успел он сделать и двух шагов, как в квартиру вбежали Руслан и его отец. Следом за ними в изувеченную дверь протиснулась прокурорская охрана.
– Руки вверх! – закричал прокурор, обводя собравшихся изготовленным к стрельбе пистолетом. Еще два ствола его охранников выглядывали у него из-за спины. – Никому не двигаться. Оружие на пол. Капитан, чего стоишь? Выполняй приказ старшего по званию. Я хоть, как ты сказал, и из Задрищенска, но нажимать на курок умею.
Свинищев и Евсеев послушно опустили оружие.
– Вот и хорошо, а теперь ты, – указал полковник на управдома, но тот действовал быстрее. Он схватил в охапку Машу и Клавдию Васильевну и, приставив к ним пистолет, стал отступать в комнату девушки.
– Стойте, где стоите, – прошипел он. – Если кто-нибудь двинется, пристрелю обоих.
Дверь за ними захлопнулась и закрылась на засов. Руслан забарабанил в нее.
– Открой, гад! Я убью тебя, если хоть один…
Он не договорил. Раздался выстрел, затем второй. Послышался крик, удар о пол.
– Вперед! – скомандовал прокурор и его охрана дружно высадила дверь.
В комнате в луже крови лежал бывший швейцар Асбест Поликарпович. Он был в штатском, но Костя узнал его по густым бровям и по щетке усов. Над ним склонилась плачущая Клавдия Васильевна. В двух шагах от них лежало бездыханное тело управдома, изо рта которого на пол стекала струйка крови.
– Врача! – закричала Маша. – Скорее! Доктора!
– Не нужно, – слабым голосом остановил ее Асбест. – Не нужно доктора.
Счастливыми глазами он смотрел на склонившуюся над ним старушку. Клавдия Васильевна не могла сказать ни слова.
– Вот как все произошло, – шептали губы швейцара. – Теперь я могу спокойно умереть.
– Прости. Прости, меня! – говорила старушка, заливая его лицо потоком слез.
– Не плачь. Скажи только одно. Почему она не отвечала на мои письма? Она получала их?
Вместо ответа Клавдия Васильевна положила на грудь швейцара пачку исписанных крупным почерком листков.
– Они все здесь, – прошептала она.
Асбест Поликарпович положил свою руку поверх ее. Клавдия Васильевна попыталась освободиться, но он удержал.
– Нет, пусть. Мне так хорошо. Скажи, она любила меня?
Старушка прикрыла рукой дрожащие губы.
– Пожалуйста, скажи, она любила меня когда-нибудь? Она спрашивала обо мне?
Клара Васильевна закивала головой. На лице швейцара появилась счастливая улыбка.
– Спасибо, – произнес он. – Как хорошо – я скоро встречусь с ней.
Его глаза закрылись, а грудь перестала подниматься.
В стороне зашевелился приходивший в себя управдом.
– Воды, – простонал он.
– Погоди, сейчас напьешься.
Прокурор рывком поднял управдома на ноги и толкнул в объятия своей охраны.
– Глаз с него не спускайте.
Олег Игоревич стоял между двух верзил, переступая на неверных ногах и путаясь в петлях протянувшейся через гостиную Костиной веревки. Оглядываясь вокруг, он не переставал повторять.
– Ничего не понимаю. Что случилось?
Его блуждающий взгляд упал на Машу, и в глазах управдома загорелся злой огонек. Он неожиданно сложился пополам, будто хотел завязать шнурок.
– Эй! Чего – носок сполз? – окликнул его охранник.
Управдом выпрямился. Он больше не играл в оглушенного. На его лице играла жестокая улыбка, в руке был пистолет. В это миг в квартиру вбежали Андрей и учитель криминалистики Семен Анимподистович.
– Маша, осторожно! – выкрикнул Андрей на ходу.
В его руке мелькнул дротик, но бросок оказался неверным. Дротик жужжа пролетел в нескольких сантиметрах от управдома и с дрожанием воткнулся в застрявшее в окне пианино. Олег Игоревич спустил курок. Маша вскрикнула и упала.
Ее крик заглушил донесшийся от окна скрежет. От небольшого толчка, висевшее на честном слове, пианино потеряло зыбкое равновесие и стало вываливаться в окно. За ним поползла прихваченная инструментом веревка. Словно живая она извивалась на полу кольцами. Одно из них обвилось вокруг ноги управдома. Он попытался освободиться, но петля от этого стала еще плотнее.
– Нет! – с ужасом воскликнул управдом, хватаясь за ногу, но было поздно.
Пианино со скрежетом скрылось в распахнутом отверстии окна. Охранники еле успели разжать хватку, и управдома как пушинку рвануло с места. Его вопль затих в завываниях ветра.
Андрей склонился над лежавшей без чувств девушкой.
– Маша, что с тобой? Пожалуйста, не молчи.
Девушка открыла глаза и улыбнулась.
– Все хорошо.
– Скажи, где болит?
– Нигде.
Настенные часы пробили двенадцать.
За окном раздался треск, и небо озарилось сотнями разноцветных вспышек. Москва отмечала Новый год.
– С Новым годом! – слышалось отовсюду. – С новым счастьем!
Лица собравшихся озарились цветными бликами. Только Костя не чувствовал радости и с нарастающим биением сердца ждал услышать, когда по дому разнесутся предсмертные крики людей. Ему было тяжело и душно. Он попытался сделать вдох, но перед глазами медленно поползла туманная пелена.
