Кругом виноваты

Неудачная попытка раскрыть дело «по горячим следам» не остудила Костин пыл, но все же на несколько дней о расследовании пришлось забыть – учебы в институте с каждым днем становилось все больше. Домашние задания забирали все свободное время, которого и так хватало лишь на то, чтобы добраться до дома и сделать кое-какие дела. В конце концов, наступил тот день, когда Костя – какой позор – стал учить уроки в метро по пути в институт. «Хорошо, что меня не видит Андрей».

Как-то, возвращаясь с учебы и уже подходя к дому, Костя увидел отъезжавшую от высотки траурную процессию. Вспомнив какое сегодня число, он ударил себя по лбу – вместо того, чтобы сидеть в библиотеке нужно было бежать домой. Ведь на сегодня «Анализатор» назначил очередное «событие».

У парадного входа еще не разошлась толпа провожавших. Костя опрометью бросился к ней.

– Скажите, пожалуйста, – попросил он. – Кого увезли на этой машине?

К нему обернулись сразу несколько человек. Их хмурые взгляды не сулили ничего хорошего, но Косте было все равно – ему нужно было знать, кто отправился на кладбище.

Стоявший ближе остальных мужчина ответил.

– Известно кого – покойничка.

– А как фамилия?

– Тебе-то зачем? Она и ему теперь не очень нужна. Одним словом отмучался.

– Ну, мне так… В общем, надо, – не отступал Костя.

К ним подошли несколько человек.

– Уж, не задумал ли что? Смотри, какой прыткий – все ему надо знать. Сначала скажи зачем?

– Мне… я, в общем, на криминалиста учусь, – попытался объяснить Костя. – Мне для будущей профессии.

– Плохая профессия, раз из-за нее нос суешь, куда не просят. Ничего не скажем.

– Лучше окурки за собой убирайте, а то вопросы тут задают.

– И то правда. Может и бельишко из профессионального интереса слямзили?

Костя понял, что оправдываться бесполезно, но не бежать же следом за катафалком.

– Я же для вас стараюсь, – жалобно произнес он. – И белья вашего я не брал. Олег Игоревич сказал, что его нашли.

– Понятно, что нашли, да вот Никанору Ефимовичу уже все равно. Отмучался болезный.

«Никанор Ефимович», – Костя выудил из кармана сложенный вчетверо «Анализатор». «Вот он. Никанор Ефимович Остроглазов». Первый в списке. «Значит, все сходится. «Анализатор» не врет».

– Ура! – воскликнул Костя, но тут же прикусил язык.

Расходившиеся люди недовольно оглянулись.

– Ни стыда, ни совести у молодежи. Только и ждут, когда мы все перемрем. На кого страну оставлять.

Костя еще немного потоптался на улице, чтобы жильцы успели разойтись по квартирам, и только потом заскочил в дверь.

Перед ним, как шлагбаум, опустилась рука с зеленым отворотом.

– Куда прешь? – послышался до боли знакомый вопрос.

Костя уже хотел ответить что-то в том же духе, но к ним подошел управдом.

– Добрый вечер. Все в порядке? – спросил он, глядя на Асбеста Поликарповича и Костю.

– Блюдем, – коротко ответил первый.

– Добрый вечер, – ответил Костя.

– Очень хорошо, что мы встретились, Константин. Я как раз хотел с вами поговорить. Если вы не очень заняты, зайдемте ко мне.

Костя посмотрел на швейцара.

– Вы не возражаете.

Тот пошевелил щеткой усов и скрылся за своим прилавком.

– Вот и отлично, – произнес Олег Игоревич. – Пожалуйста, сюда.

Они прошли в уже известный Косте кабинет. Сколько раз он являлся сюда со своими просьбами и жалобами. И вот, наконец, момент истины наступил – Олег Игоревич воздаст ему по заслугам и извинится за все неудобства, что они терпели, проживая здесь.

– Присаживайтесь, Константин. Честно говоря, я долго откладывал этот разговор, но больше не могу этого делать. Вы знаете, как я уважаю вас, но общественность негодует.

– Я вас не понимаю, Олег Игоревич, – ответил обескураженный началом разговора Костя. – Какая общественность?

– Вот видите. Вы даже не обращаете внимания на людей. «Какая общественность?» Это очень непростительно с вашей стороны, тем более учитывая специфику вашей будущей профессии. Ведь вы собираетесь служить обществу, если я не ошибаюсь, делать его лучше, очищать от нежелательных элементов?

– Ну, да, – не понимая, куда клонит управдом, ответил Костя.

– А вот моя прямая обязанность работать в тесном контакте с этой самой общественностью и я не могу игнорировать ее сигналы.

– Какие сигналы?

– О, их у меня целый список. Между нами говоря, Константин, будь кто другой на моем месте, он бы давно пустил его в ход, но я, опять же из уважения к вам, до поры до времени не торопился этого делать.

– О чем вы?

Олег Игоревич вздохнул, говоря всем своим видом, как ему тяжело говорить, но он пересилил себя.

– Ваша квартира, вернее те, кто в ней живет, нарушили почти все существующие нормы общежития. Я не буду сейчас перечислять все, но кое-что обязан озвучить. Опять же, этого требует общественность.

С этими словами он притянул к себе папку и открыл ее.

– Пункт первый, – провозгласил управдом после довольно продолжительной паузы. – Белье.

– Но вы же сами сказали, что те простынки нашлись. Никто их не брал.

– Я не о том белье, а о женских, с позволения сказать, трусиках. Не позднее, как три дня назад этот предмет туалета был найден Асбестом Поликарповичем в непосредственной близости от дома.

Костя только хлопал глазами.

– И?… А?… Какое отношение… мы имеем к женским трусам?

– Не «трусам» – это очень важно, а именно «трусикам». Почувствуйте разницу – трусики носят молодые девушки, а трусы – дамы солидного возраста. Вам наверняка известно, что в нашем доме живут по большей части пожилые люди. Лишь несколько квартир, которые можно пересчитать по пальцам, имеют в своем составе, так сказать, молодежь женского пола. И одна из них – ваша.

– Но это еще не повод, чтобы обвинять нас в разбрасывании нижнего белья. Маша – приличная девушка.

– О, я вовсе не хотел, чтобы тень подозрения пала на нее. Но у меня есть сведения, что один из ваших соседей некоторое время назад приводил к себе, м-м-м, как бы это сказать помягче… молодую даму. И она оставалась у него до утра. Не кажется ли вам, Константин, что это если не противозаконный поступок, то уж определенно противонравственный?

– Я думаю, Олег Игоревич, что источник ваших сведений мог бы легко задержать Андрея, тем более, что у него был такой прекрасный повод. Почему ваша охрана не остановила его, хотя проделывает такое каждый день со мной?

– Все очень просто, Константин. Асбест Поликарпович рассказал мне, как было дело. Ваш друг был в таком состоянии, что в любую секунду мог испачкать только что вымытый пол. Этого Асбест Поликарпович допустить не мог. Пришлось пропустить обоих – тем более, что девушка держалась на ногах и была в состоянии довести вашего приятеля до дома.

– Но это произошло две недели назад, а когда нашли эти ваши трусики?

– Во-первых, Константин, не мои, а во-вторых, их, действительно, нашли несколько позже.

– Тогда я не вижу связи между этими событиями.

Управдом с каким-то сожалением посмотрел на Костю.

– Очень жаль, что у вас недостает воображения для подобных вещей. В ваши годы мозг должен работать более живо.

– Он работает, Олег Игоревич, и воображения у меня хоть отбавляй, но придумывать небылицы – пусть этим занимается ваш швейцар. Я привык верить фактам.

– Хорошо, – оживился управдом. – Этого у нас в избытке.

Он снова открыл папку и вынул из нее несколько листков. Костя узнал в них недавний унизительный «диктант». Его заставил написать студентов швейцар. В ультимативной форме он приказал Руслану, Андрею и Косте написать «А + М = Л». Теперь эти листы управдом выложил перед Костей в качестве улик.

– Это написали вы и ваши товарищи, – сказал Олег Игоревич. – А это фотография стены в подъезде нашего дома, подвергшаяся вандализму. Не находите совпадений?

Костя поначалу хотел возмутился, как и в тот раз, когда его заставили писать эту «филькину грамоту», но решил рассмотреть предъявленные ему «факты» и не нашел ни одного совпадения. Надпись на фото была сделана чьей-то нетвердой рукой, которая, судя по всему, только училась писать. Это был почерк первоклассника, но не первокурсника. Ничего общего.

Костя поднял глаза на сверлившего его взглядом Олега Игоревича.

– Что я должен был увидеть? Ни один из почерков не похож на тот, что на фотографии.

– Совершенно верно, – ответил управдом. – Но разве вы больше ничего не замечаете? Никакого совпадения?

– Нет, – ответил Костя.

– А инициалы «А» и «М» вам ничего не говорят? Насколько я знаю, Андрей и Маша находятся в отношениях.

– Это их личное дело. Не думаю, чтобы Андрей и тем более Маша решили объявить об этом подобным образом.

– Не скажите, Константин, поведение жильца Краснощекова вызывает много вопросов о его нравственном поведении. Я уже упоминал об инциденте с той особой, а также употребление алкогольных напитков и ночные похождения, поэтому не удивлюсь, если эти надписи окажутся делом его рук. Я еще не упомянул об окурках на лестницах…

– Но у нас никто не курит.

– Ай, ай, Константин. Это так не похоже на вас – говорить неправду. Не ранее как вчера я видел жильца Скоробогатова курящим, когда он выходил из дома. Не защищайте его, иначе вы потеряете в моих глазах всякое доверие, а оно и так сильно подорвано.

Костя даже привстал.

– Что вы этим хотите сказать?

– Не более того, что сказал. Присядьте. Вы обвиняете меня в голословности и излишней предвзятости, но у меня есть доказательства, того, что ваша квартира, точнее живущие в ней являются той болячкой, от которой следует избавить наш дом.

– Я с вами не согласен. Все, что я здесь услышал, можно простить сидящим у подъезда бабушкам, но не вам, Олег Игоревич.

– Представьте, Константин, я могу сказать то же самое о вас, а свои слова я привык подтверждать фактами. Взгляните вот сюда.

В этот раз управдом не взял свою папку, а наклонился и вынул из-под стола прямоугольный кусок фанеры.

– Вы знаете, что это такое? – спросил он, протягивая его Косте.

Костя взял протянутую вещицу и замер. Это была крышка от посылки, которую на прошлой неделе прислали ему родители. В посылке были грецкие орехи, теплые носки и много еще чего, но сейчас Костя думал не об этом. Он помнил, что, вынув содержимое посылки, выкинул упаковку в мусоропровод. Теперь же она каким-то образом оказалась в кабинете управдома.

Словно услышав его мысли, Олег Игоревич сказал.

– Мне вчера принесла это уборщица. Знаете, где она ее нашла?

– Нет.

– Собственно, это не так важно. Главное, что это был не мусоропровод, а абсолютно другое место. Не знаю, что подвигло вас на такой поступок, Константин. Может быть, вы на меня за что-то обижены или я когда-то не помог вам. Не собираюсь докапываться до ваших мотивов, но одно я знаю точно – мусор нужно выкидывать в предназначенное для этого место, а не разбрасывать по всему дому. Надеюсь, вы с этим согласны?

– Но я не делал ничего такого, – возмущенно произнес Костя. – И не собирался ничего раскидывать по дому.

– Это уже не важно, – невозмутимо ответил управдом. – Это свершившийся факт, и как бы я не хотел, чтобы это осталось между нами, я не в силах что-нибудь изменить. Знаете, уборщицы – это особый вид женщин, которые редко могут держать язык за зубами. Вы понимаете меня?

Костя кивнул.

– Вот и прекрасно. Возвращаю это вам и впредь прошу соблюдать чистоту и порядок в нашем доме, иначе, он – я имею ввиду дом – отторгнет вас, как здоровый организм отторгает инородный предмет. Мы потратили много сил и времени, чтобы заработать репутацию одного из образцовых домов Москвы, а в том числе из-за ваших выходок наши акции на рынке столичной недвижимости пошли вниз. Этого я допустить не могу. До сих пор я хорошо относился к вам и в спорах с общественностью, всегда становился на вашу сторону, но вы не оценили моих порывов. Поэтому с этого момента я занимаю нейтральную позицию и отношусь ко всему с максимальной беспристрастностью. Мне стоило поступить так раньше, когда прозвучал первый звоночек – ваше посягательство на собственность покойного. Жаль, что я тогда не придал этому значения. Теперь же я умываю руки. Все! Это наш последний разговор на эту тему. Далее, если вы не одумаетесь, мы будем разговаривать в другом месте и при других обстоятельствах. Всего доброго, Константин. Спокойной ночи.

Костя покинул управдома как побитая собака.